Глава 1
– Ась! Ты куда? Пойдём с нами! – Лика нетерпеливо подпрыгивала на месте, призывно маша рукой.
– Не, мне ещё философию учить, а то Филин меня завтра убьёт. – Настя на прощание махнула рукой и пошла в сторону автобусной остановки.
На улице стояла прекрасная погода, золотая осень в этом году задержалась, и в середине октября было достаточно тепло. Короткая джинсовая курточка легко справлялась с лёгким ветерком, а короткая юбка едва годилась, чтобы её можно было назвать приличной. От выпитого алкоголя в голове слегка шумело, хотелось танцевать и петь, да и в целом продолжить встречу с бывшими одноклассниками, но суровая новая жизнь студентки заставляла ехать домой.
Автобус, как всегда, задерживался несмотря на то, что в приложении на телефоне парочка уже проехала мимо. Поднялся прохладный ветерок, и по стройным ногам Насти пробежали мурашки. Спрятавшись в глубине остановки, девушка листала ленту в инсте, особо не вникая в то, что она видела. Рык двигателя отвлёк Асю, и она подняла глаза. Прямо напротив остановки стоял чёрный мерседес, затонированный так, что совершенно не было видно, кто находится внутри. Машина стояла, порыкивая двигателем, похоже, что водитель остановился проверить что-то в навигаторе или ответить на сообщение. Настя успокоилась, опустив глаза обратно в экран смартфона.
– Эй, красотка, подвезти? – густым кавказским акцентом спросили из мерседеса.
Девушка подняла глаза, фыркнула и, проигнорировав вопрос, вернулась к бездумному листанию ленты.
– Эй, чего молчишь? – не сдавались из машины.
– Отвали. – брезгливо ответила Ася.
Она никогда не любила знакомиться на улице, тем более с кавказскими мужчинами. Девушку всегда пугали мужчины с горячей кровью, видимо, отголоски влияния прошедшего чеченскую компанию дяди Саши, брата покойного отца.
– Слышь, а ты чё такая борзая?
Хлопнула дверь машины, и сторону Насти шагнул здоровенный бородатый мужик. Девушка сунула руку в карман в попытке найти перцовый баллончик, но, как назло, он остался в другой куртке. Ася попыталась выскочить с остановки, но сильный удар в живот швырнул её на рифлёную стену остановки. Дыхание перехватило, Ася осела на землю, судорожно пытаясь вдохнуть, в глазах плясали тёмные круги. Сильная рука схватила её за волосы и подняла с земли. В лицо ударил сильный запах алкоголя.
– Я тебя научу, сука, манерам. – прошипел мужик прямо в лицо девушке.
Наконец-то Настя смогла вдохнуть. Ноги едва касались земли, но и мужик всё же не был качком, так что как только ноги нащупали опору, Ася со всей силы саданула коленом промеж ног бугаю. Того ожидаемо согнуло пополам, а девушка, не теряя времени метнулась в лесополосу, что отделяла спальный район от центра города. Туфли на высоком каблуке плохо подходили для бега, не говоря уже о беге по пересечённой местности, однако снять их и бежать босиком Ася даже и не подумала, проколоть ногу осколками битых бутылок означало, гарантированно никуда не убежать. Когда свет фонарей окончательно скрылся из виду, девушка остановилась, чтобы привести дыхание в порядок. В ушах стучала кровь, а сердце так и пыталось выскочить из груди. Настя хотела обернуться к дороге, чтобы убедиться, что её не преследуют, но в этот момент сильный удар в лицо опрокинул её на землю. Последнее, что она увидела перед тем, как её сознание отключилось, были лакированные туфли сорок пятого размера.
***
Сознание возвращалось тяжело, словно Ася выплывала из глубокого, мутного озера. Тяжело открыла глаза, точнее, глаз, второй, видимо, заплыл. Но разглядеть всё равно ничего не получилось, вокруг стояла непроглядная темнота. Руки затекли и саднили в запястьях, пошевелить руками не получилось, они прочно были притянуты к какому-то кольцу, закреплённому к полу. По спине побежали мерзкие мурашки начинающейся паники. Пахло пылью и плесенью. Скрипнули давно не смазанные петли, и вспыхнул свет. Настя, насколько могла, обернулась на звук, к ней приближался здоровенный мужик, что так не вовремя вчера подъехал к остановке.
«Или это было не вчера, сколько я была без сознания?»
Неожиданная мысль отвлекла даже от неизбежно приближающегося похитителя. Кавказец подошёл вплотную и хлёстким ударом ноги перевернул Асю на спину. Пластиковые стяжки, которыми были прикованы руки, больно впились в запястья.
– Сейчас, сейчас. – приговаривал кавказец.
Плечо девушки плотно обхватила резина жгута, а через несколько секунд в предплечье кольнула игла. По венам медленно потёк жар. Он постепенно обволакивал всё тело, забирая боль и волю к сопротивлению.
– Вы, сучки, всегда ерепенитесь до поры до времени. Сегодня я покажу тебе, как бывает.
Прямо перед лицом щёлкнул выкидной нож, а следом запястья освободились. Боли в ссадинах на руках уже не было, но Ася всё равно, машинально, на автопилоте, потёрла следы от стяжек. За волосы схватила крепкая рука и легко, как безвольную куклу, потащила. Боли по-прежнему не было, а вот на разум словно мутные очки надели. Всё, что происходило, словно оставили за скобками, вынесли на периферию восприятия. Как за персонажем третьесортного фильма Ася наблюдала, как её мучитель волочёт её за волосы по ступеням, холодным, шершавым, бетонным. Обшарпанная дверь ощутимо толкнула в бок, подчиняясь притяжению ржавой пружины. Боли нет, просто давление куда-то в область правого бока. Грязные стены узкого коридора проплывали мимо, как исполинские скалы, а на светлом когда-то потолке плавали разноцветные круги.
«Или это пред глазами?»
Ещё одна дверь на этот раз, раскрытая настежь, пышный ворс когда-то дорогущего, а сейчас пыльного ковра защекотал голые пятки. За волосы рванули, поднимая с пола, и швырнули на кровать с серо-жёлтым, пыльным, отвратительным матрасом. Лёжа на животе и не способная оторвать от матраса даже палец. Из уголков приоткрытых губ на матрас медленно потекла слюна, добавляя на матрас очередное пятно. Грубые, шершавые, всё в каких-то заусенцах, пальцы проскребли по бёдрам, срывая трусики. Грубо, резко, беспардонно, наверняка разрывая и калеча всё вокруг, что-то ворвалось в неё. Боли не было, вообще ничего не было, кроме ощущения распирающего давления. На Асю навалилось тяжёлое, пахнущее кислятиной и алкоголем тело. В ухо полыхнуло горячим дыханием.
– Стани, сука! Я знаю, что тебе нравится это!
Мир закачался перед безучастным взглядом беспомощной девушки. Она понимала, всё, что происходит неправильно и так быть не должно, но даже мысли противиться не было. Кривая розетка на стене, в каких-то жёлтых разводах, качалась от размеренных толчков, что вминали Асю в матрас, этот мерзкий грязный матрас. Сколько продолжалась это размеренная качка? Минуту, час, год, вечность?
Сильные руки сжали плечо и рывком развернули на спину. Топик на груди затрещал тканью. Те же грубые руки схватились за упругую грудь, мерзко царапая сосок, сжали. На окраине сознания вспыхнул огонёк боли, и именно эта искра словно запустила пожар в сознании. На Асю снова навалилось тяжёлое тело. Желтоватые зубы насильника оголены в хищном оскале. Собрав все силы, девушка с трудом оторвала руки от кровати и попыталась оттолкнуть мучителя. Сильный, наотмашь удар тыльной стороной руки наполнил рот вкусом крови. Боль вернулась вспышкой, молнией. Вялая до того рука метнулась к разбитым в лоскуты губам. Прикосновение собственных пальцев пробило всё тело словно от удара шокером. Перед глазами всё ещё качался мир от резких толчков бугая. Между ног разгоралось пламя режущей, разрывающей боли, а от разбитых губ к пальцам тянулась тончайшая алая спица. Одурманенная вколотой наркотой и вернувшейся болью Ася со всей силы зарядила пощёчину. Алая спица, что так и не рассеялась наваждением, пробила жёсткую щетину, щеку и вышла сквозь левую глазницу, протыкая и выворачивающая глаз. На лицо брызнула горячая, солоноватая чужая кровь. Тело бугая забилось в конвульсиях, навалившись на девушку всем весом. С трудом, потратив вечность, Ася выбралась из-под трупа насильника. Не разбирая дороги, она подошла к открытому окну и перевалилась через подоконник. Колючие ветви разросшегося, явно одичавшего шиповника обожгли оголённую плоть. Поднявшись на негнущиеся ноги и не разбирая в темноте ночи дороги, Ася побрела сквозь заросший сад.
***
Лес утопал в темноте, не было видно ничего даже на расстоянии вытянутой руки. Ася еле переставляла ноги, бредя в полубессознательном состоянии. В голове не было ни единой мысли, только что-то тяжёлое перекатывалось из стороны в сторону. Иногда она вспоминала, что сбежала от насильника и тогда переходила на бег, практически тут же спотыкаясь и падая, разрывая последние остатки одежды, оставляя на теле множество синяков и ссадин. Ветви то и дело хлестали по лицу, казалось, сам лес был против и старался задержать беглянку. Очередной раз споткнувшись и, не найдя сил встать, Ася перевернулась на спину и уставилась в тёмное небо, затянутое тучами. Что-то кололо в спину, но поделать что-либо с эти у девушки совершенно не было сил.
Сколько она так пролежала, Ася не знала. Может, несколько минут или несколько часов, но небо не стало светлее. Всё так же вокруг стояла непроглядная темнота. Вот только звуки пропали, всё кроме звука её дыхания и стучащего в груди сердца. Не шумела листва, не пели птицы. Весь мир будто замер и ждёт. Настя попыталась встать. Ноги дрожали, но вроде подкашиваться не собирались. Медленно от дерева к дереву, трясясь от холода, побрела куда глаза глядят. Неожиданно лес начал редеть, больше не приходилось прорываться сквозь заросли колючего кустарника, а деревья перестали пытаться схватить Асю за ногу. Прямо на кромке, где лес переходил в поле, стоял покосившийся забор. Девушка с трудом перевалилась через хрустнувший плетень, и на этом силы окончательно покинули её.
Глава 2
– Никитишна! Никитишна, ты гля, кто там? – кричал плюгавенький старичок с деревянными вилами в руках.
– Что разорался, старый пень? Опять сутра пораньше шары залил? – недовольно пробурчала Анфиса Никитична, – Пьянь старая!
– Да угомонись ты, старая, дивчина вон в траве у плетня лежит!
И правда, у покосившегося забора лежала девушка вся с ног до головы, покрытая кровью. Её пшеничные волосы слиплись от спёкшейся крови, а на обнажённом теле не было места, на котором бы не красовалось пореза, ссадины или синяка.
– Дак кто ж тебя так деточка. – запричитала Нюра, довольно резво для своего возраста подбежавшая к девушке. – Старый, шуруй за Турёнком!
Дед скрылся из виду, а старушка склонилась над бесчувственной девушкой. Подложила под голову свёрнутый фартук и накрыла платком, который обычно повязывала на поясницу от радикулита. Бабушка попыталась прикоснуться к лицу раненой, бессознательной девушки, а ту пробило словно от удара молнии.
– Да что же ты, милая?
– Никитишна! Мы тута. – голос деда заставил Нюру вздрогнуть.
Дед честно выполнил поручение, а не, как обычно, пропал с мужиками и свежей бражкой. Следом за старым бодро бежал Турёнок – парень, что прибился к деревне пару лет назад, не помня ни того, кто он, ни как оказался в деревне. Парень без указок подхватил на руки девушку, лишь на бронзовых щеках зарделся румянец.
– Неси её в дом. – махнула Никитишна рукой, и, подхватив подол, дабы тот, не цеплялся за траву, посеменила следом.
У входа в старенькую, но всё ещё добротную избу, Турёнку пришлось чуть ли не пополам согнуться, чтобы поместить свои, без малого два с половиной метра в низкую дверь, отчего он чуть не выронил свою ношу. Уложив раненную на топчан, парень запустил пятерню в свои огненно-рыжие, почти что красные волосы.
– Что с ней, баб Нюр. – от густого баса задрожали горшки на полках и печи в светлой горнице.
– Снасильничал, похоже, кто-то.
От этих слов в обычно спокойных, зелёных глазах на мгновение вспыхнуло пламя разъярённого дракона.
– Да разве можно? – прорычал парень.
– Ступай, Турёнок, спасибо, дальше я сама, и деда с собой возьми что б под ногами не мешался. – засуетилась вокруг бессознательной девушки баба Нюра.
***
Пробуждение было тяжёлым, болело, казалось бы, каждая клеточка тела. Ася с трудом открыла глаза и долго не могла понять, где находится. Низкий потолок, выкрашенный белым, мягкая перина, пахнущая полевыми цветами, в углу комнаты располагалась большая белая печь, усыпанная полочками с разнообразными горшками и цветастыми тарелками. Сквозь ставни, что заменяли собой стекло, пробивалось яркое солнце. Девушка попыталась сесть, но сильная боль заставила её рухнуть обратно на топчан с тяжёлым стоном. В комнату бодро для своего возраста вбежала старушка и запричитала что-то на непонятном языке. Разобрать ни слова не получалось, но явно дружелюбные и даже заботливые нотки успокоили девушку. Старушка приблизилась к кровати и нежно приложила шершавую, явно знакомую с трудом, ладонь на лоб Асе. Бабушка, продолжая говорить спокойным заботливым голосом, явно что-то спрашивая, приложила плошку к губам девушки. Ася инстинктивно глотнула и чуть не закашлялась от горького травяного настоя, а следом почувствовала, что её накрывает сном.
Когда Настя снова открыла глаза, за ставнями уже было темно. На печи вовсю кто-то храпел, а старушка сидела на сундуке, прислонившись спиной к бревенчатой стене, и, казалось, тоже спала, но стоило Асе приподняться на локтях, как глаза бабушки раскрылись.
– Ну как ты, внучка? – на этот раз Ася смогла понять, что у неё спрашивают, но речь по-прежнему звучала не знакомо.
Девушка попыталась ответить, но вместо этого просто раскашлялась.
– Тише, моя хорошая, я уже стара и, похоже, позабывала многое, но то, что ты меня понимаешь, по глазам вижу, значит, работает снадобье, а разговаривать, соблаговолят боги, к утру начнёшь.
Старушка поднялась на ноги и вновь протянула Асе пахнущую травами плошку.
– Это отвар на местных травах, он поможет телу восстановиться, а пока спи.
Утром Ася проснулась от бьющего прямо в лицо солнца. За окном листьями шумел ветер, и где-то щебетала птица. В комнате было пусто, а на резном стуле висела длинная рубаха из грубой ткани явно ручной работы. На руках и теле ещё виднелись следы от синяков и тончайшие шрамы от царапин и ссадин, ни боли, к счастью, уже не было. Аккуратно поднявшись и надев неприятную к телу рубаху, что, спускалась чуть ли не до щиколоток, Ася шагнула к дверям. Внизу живота резануло, словно раскалённым ножом. От неожиданно пришедшей боли девушку согнуло, захотелось лечь и свернуться калачиком, но упрямство не позволило этого. Сделав маленький шажок, затем второй, Ася дошла до низкой двери. Короткий путь в несколько шагов растянулся чуть ли не на десять минут. Девушка то и дело останавливалась, давая себе время перетерпеть очередную вспышку. Дверь скрипнула, и в лицо ударил лёгкий тёплый ветерок, несущий с собой ароматы свежескошенной травы и полевых цветов. На крыльце сидела приютившая Асю старушка и штопала мужскую рубаху самодельно костяной иглой, а во дворе могучий парень с бронзовой кожей и буграми мышц, махал плохонькой косой, каждым взмахом поднимая в воздух искрящиеся на солнце капли утренней росы.
– А проснулась, – улыбнулась бабушка. – как чувствуешь себя.
Ася тяжело привалилась к резному столбу крылечка.
– Хорошо… болит… живот. – слова чужого языка никак не хотели складываться в предложения.
– Ох, деточка, – с лица старушки слетела улыбка. – первую ночь тебя горячка одолела, думали, не выкарабкаешься, пришлось напоить тебя отваром смерт-травы, а то боги бы тебя точно прибрали. Вот только боюсь я, что после этого во чреве твоём не сможет жизнь родиться. Смерт-трава – страшный яд, но и лекарство сильное, любую заразу на корню губит, но и тело калечит. Ты прости меня, внучка. – по морщинистой щеке побежала слеза.
Ася тяжело опустилась на ступеньки рядом с бабушкой и уставилась перед собой невидящим взглядом. Не то чтоб Настя так сильно хотела детей, но стоило осознать утрату, как накатила чёрная тоска.
– Меня Нюрой зовут, а тебя как? – сказала Никитишна, опуская руку на плечо девушке.
– Ася. – бесцветным голосом произнесла она.
– Пойдём, Ася, я тебя чаем травяным напою да пожевать чего дам, как никак неделю, не вставая с кровати, провела.
Баба Нюра поднялась и протянула руку Насте, та не осознанно протянула свою ладонь и, оставаясь в себе, послушно прошла в дом.
***
– Расскажи внучка, что случилось с тобой? – спросила баба Нюра, подливая кипяток в чашку Аси из пузатого самовара.
И Ася начала рассказывать, словно говорила не о себе, а ком-то другом, как будто пересказывала фильм, который видела так давно, что и не вспомнить, как выглядела главная героиня. Рассказывала, всё не скрываясь и практически ничего не тая, только про спицу из собственной крови она умолчала, так как не была уверена, что это не привиделось ей. Бабушка только качала головой и забавно причмокивала, делая очередной глоток из блюдца. А Ася не могла остановиться, вот она уже рассказывает, как ждала автобус, как вселялась в общежитие и как поступала в универ. В какой-то момент баба Нюра нахмурилась.
– Сильно тебя внучка, по голове то приложило, какие автобусы, какие дома муравейники, отродясь подобного не видела.
Ася сначала подумала, что недопонимание связано с тем, что слова незнакомого языка плохо складываются в предложения, но тут её посетила по-настоящему пугающая мысль.
«А что, если я уже не в своём мире?»
Словно молнией эта мысль пробила девушку от макушки до пяток, чашка с душистым чаем выпала из расслабленной руки, а глаза остекленели. Ася сидела и прокручивала перед глазами всё то, что произошло с ней в последнее время. Особенно иглу из собственной крови и тот стремительный бег через затихший лес. И как бы невероятно это ни звучала, Настя была склонна верить.
– Ладно внучка, об этом ты сможешь подумать потом, а пока пойдём, я покажу тебе деревню. – Никитишна потеребила девушку за плечо.
На крыльце сидел Турёнок и разминал натруженные косой руки. На бугрящейся от мышц бронзовой коже блестели капельки пота.
– Я закончил, баб Нюр. – пророкотал густой бас парня.
– Спасибо Турёнок, рубаху твою я тоже залатала. – Никитишна взъерошила почти что красную копну волос. – Ты деда моего не видал? А то он как с утра ушёл, так и не появлялся больше.
– Дак он с мужиками на речку ушёл рыбу ловить.
– Будет тебе, рыбу ловить, Брагу он там глушит как пить дать! – баба Нюра комично всплеснула руками. – Утопнет же. А ну-ка, Турёнок, покажи нашей гостье деревню, а я пойду старому по лысине настучу.
Взгляд Аси встретился с пронзительно зелёными глазами могучего парня. От него явственно веяло силой.
«Такой и правда подкову разогнуть может, а то и узлом завязать» – подумала Настя.
Парень легко поднялся и протянул ладонь Асе, но та лишь отпрянула от него. Пожав плечами, Турёнок, махнул рукой, мол, следуй за мной, и пошёл к резной калитке. Чуть подождав, Ася медленно двинулась следом. С одной стороны, она понимала, что баба Нюра ни в коем случае не отпустила бы её с тем, кто мог бы ей навредить, не после её рассказа, а с другой – иррациональный страх перед огромным мужчиной сковывал само естество Аси.
Деревня на первый взгляд ничем не отличалась от тысяч таких же деревень в привычном для Насти мире. Те же дома и избы, та же распутица на дорогах и живность, снующая почти без присмотра. Единственное, что бросилось в глаза девушке это отсутствие взрослых мужчин. Одни женщины, дети и старики. Оставалась, конечно, возможность, что мужчины на работах в поле, но не все же разом. Из всей деревни только Тур. Называть парня Турёнком даже про себя у Аси не получалось, уж слишком тот был огромен. Стоило парню выйти на середину улицы, как тут же к нему со всех окрестных дворов кинулась детвора. Они скакали вокруг, как стайка взъерошенных воробьёв. Тур подхватил чумазого мальчишку и усадил его себе на плечи.
– Покажем нашей гостье деревню? – громыхнул басом Тур.
– Да! – дружно загалдела ребятня, тут же налетев на Асю.
Детвора начала нарезать круги вокруг девушки. Самая мелкая девчушка с абсолютно серьёзным лицом подошла к Насте вплотную и протянула в чём-то измазанную руку.
Деревня оказалась совсем небольшой, две улицы в семь дворов, укрытая с одной стороны густой чащей, а с трёх, оставшихся изгибающейся дугой бурной речкой. Вода в реке серебрилась на солнце, то, вздымая белые буруны на порогах, то затихая в заводях. На реке, стоя по колено в воде, стояли женщины с большими плетёными корзинами и больше языки чесали, нежели стирали бельё. В узком месте через реку был перекинут добротный бревенчатый мост, от которого вдаль убегала утоптанная дорога. Ася сама не заметила, как за прогулкой прошёл день, да и сколько того дня проснулась-то она явно после полудня.
Тур честно проводил Асю до калитки и махнул рукой на прощание. Ася за весь день с ним так и не смогла проронить ни слова. Общались исключительно через детвору, что неустанно следовала за Туром по пятам. Постояв чуток на крыльце, провожая великана взглядом, Настя поскреблась в низкую дверь. За дверью послышались шаги, и уже через мгновение девушку приветствовала добродушная улыбка Никитишны. Дед угрюмо сидел за столом и что-то жевал, а на лбу у него поблёскивала в свете лучины огромная лиловая шишка.
– Сурово вы с ним. – шёпотом проговорила Настя.
– Да если бы, этот дурак сам об корягу лбом приложился. Пьёт безбожно, словно на тот свет к праотцам поскорее отправится решил.
Дед только сверкнул на Нюру мутными от выпитой браги глазами. Та, сделав вид, что не заметила, взяла Асю под локоток и подвела к столу.
– А ну, брысь старый! Сил моих тебя видеть больше нет. Да куда ты на кровать-то попёрся, полезай на печь.
Дед повесил голову и попытался залезть на печь, пусть не сразу, но у него получилось, а уже через мгновенье горшки на полках задрожали от мощного храпа. В тарелке перед девушкой появилась дурманящее пахнущая каша с каким-то мясом, вываренным настолько, что таяло на губах.
– Баб Нюр, а что за странное имя Турёнок? Никогда такого не слышала.
– Да дикий бычок по нашенскому. Нашли его с пяток лет назад так же, как тебя, только в реке. Не помнит ничего, а силищи как в том быке, только добрый шибко. Пытались обычное имя ему дать, так он нос воротит, а на это ничего откликается. Ты кушай, внучка, а я спать пойду, мы старики рано встаём и спим мало. – с этими словами старушка полезла на печь.
Настя долго сидела над пустой тарелкой, размышляя над всем, что с ней приключилось. Особенно её не отпускало видение кровавой спицы, торчащей из глазницы насильника. Девушка никак не могла решить, правда она была или опьянённый мозг сам нарисовал это орудие перед её взглядом. Глубоко за полночь, так и не придя к какому-то выводу, Настя направилась к топчану.