Прости, я виноват, или Следователь для бизнесмена
- -
- 100%
- +
На этом Матвеенко хлопнул дверцей, закрыв тему, обошёл автомобиль, сел – и мы плавно тронулись с места.
– Куда поедем? – оставив споры, весело, словно никакой размолвки не было, поинтересовался Михаил Владиславович. – Ресторан, кино, парк?
– Ночной клуб! – неожиданно, и в первую очередь – для самой себя, выпалила я.
– Хорошо, – мирно согласится Матвеенко. Затем поискал что-то в смартфоне, вбил адрес в навигатор и уточнил: – А почему именно туда?
– Всегда мечтала заглянуть в подобное заведение, да всё как-то не складывалось. То учёба, то подработка, то компании нет… А вы бывали в ночных клубах?
– По молодости – да, и довольно часто. И с друзьями, и с подругами.
– И как?
– Им нравилось. А я особого восторга не испытывал. Шумно, душно, алкоголь рекой… И не только он. И если вначале было ещё более-менее терпимо, то потом мне совсем это наскучило – и я завязал… Но экскурсию для вас проведу с удовольствием, – спохватившись, добавил Михаил Владиславович. – Кстати, мы почти на месте. Видите здание в конце улицы? С длинной очередью? Одно из лучших заведений в городе!
В этот момент мы как раз поравнялись с хвостом толпы – и мой энтузиазм несколько угас.
– Знаете, что-то я передумала, – протянула, разглядывая совсем молоденьких, ярко накрашенных и красиво разодетых девиц, мимо которых мы проезжали.
– Не беспокойтесь, нас пустят без очереди, – по-своему понял меня Матвеенко. – Там внизу есть подземная ВИП-парковка. С неё и зайдём… Или вы о деньгах переживаете? Не стоит. Я заплачу.
Иного и не предполагала. Он был слишком благороден…
– Дело не в этом. Мне просто перехотелось.
– Из-за моих слов? Я не вижу ничего плохого в разных интересах. И не упрекну вас, если нам по какой-либо причине придётся вскоре уйти. Главное, чтобы общее отношение к жизни было схожим или одинаковым.
– Не сомневаюсь. Но я уже вижу – мне там не место. Всему свой возраст. Сейчас на фоне всех этих девушек я буду выглядеть нелепо. Без макияжа, в офисной одежде…
– Нелепо для кого? – притормозив у шлагбаума, усмехнулся Михаил Владиславович. – По-моему, вы выглядите прекрасно. А чужое мнение меня не интересует. У большинства этих девочек нет ничего, кроме молодости. Которая не вечна. У вас же есть и ум, и красота. И я не стану думать о вас хуже, если вы немного расслабитесь. Желательно – в пределах разумного, чтобы мне не пришлось вести вас проветриваться, как многих других… Впрочем, тут неподалёку как раз открылся новый парк, после реконструкции – и туда я совсем не прочь заглянуть. Говорят, там есть на что посмотреть. И особенно восторженные отзывы именно о тёмном времени суток. Кажется, создатели утыкали газоны какими-то уникальными прожекторами. Или лампочки на деревья повесили…
– Тогда, может, проще сразу поехать в парк? Мне тоже любопытно полюбоваться необычной подсветкой.
– Машину в любом случае придётся где-то оставить. И ближе всего – здесь. Так что можем пройти через залы и немного задержаться.
На этом Матвеенко открыл окно, чтобы расплатиться с терпеливо ожидающим снаружи охранником – и меня практически оглушило музыкой. Вернее, стучащими по ушам басами, от которых было некуда деться. Отражаясь от стен парковки, звуки буквально вбуравливались в мозг, вызывая жуткую головную боль. И чем глубже мы заезжали, тем сильнее она становилась… Страшно представить, что творилось наверху! А когда мы очутились возле лестницы, к музыке добавились крики открывающейся по полной молодёжи, сигаретный дым и стойкий аромат потных тел пополам с перегаром. От чего меня аж передёрнуло. Зато Михаилу Владиславовичу всё было словно нипочём.
Заняв ближайшее свободное место, он поднял стекло, выбрался наружу, обошёл машину и, открыв дверь, недвусмысленно подал мне руку.
– Ну же, – наткнувшись на мой испуганный взгляд, полный внутреннего протеста, ободряюще улыбнулся он. – Не бойтесь. Посмотрим одним глазком – и всё. Вы же хотели!
И я была вынуждена покаяться…
– Похоже, меня больше тянуло проверить вашу реакцию на моё предложение, чем реально попробовать, – вздохнув, я виновато потупилась. – Иначе бы вспомнила, что терпеть не могу громкую музыку…
Однако взрыва не последовало.
– И как? Я вас не разочаровал? – хмыкнув, будто заранее знал, к чему это представление, осведомился Матвеенко.
– Ничуть. Ваше поведение меня полностью устроило. Даже больше…
Тут шум наверху на мгновение прервался – и вдарил с новой силой, вынудив меня рефлекторно скривиться.
– Ладно. Парк так парк, – наконец-то смилостивился Михаил Владиславович. – Пойдёмте скорее, пока вы не запросились домой.
Затем помог мне выбраться из салона и быстро повёл к выезду, для надёжности приобняв за талию. Крепко, но без фанатизма. И, главное, молча! Что меня несколько напрягло.
– Надеюсь, вы не обиделись? – не выдержав этой отстранённой тишины, я улучила момент и повернулась к собеседнику.
– Смеётесь? Я счастлив. Прямолинейность – одна из моих любимых черт! К сожалению, общество накладывает на нас определённые ограничения и большинство людей из моего окружения в принципе не обучено говорить правду в лицо. Да что там, мне и самому частенько приходится юлить и недоговаривать. Бизнес обязывает. Но вне работы я стараюсь быть максимально честным. В том числе – с самим собой. Что не всегда удаётся. Поэтому ваш поступок меня не расстроил, а восхитил. Немногие женщины обладают способностью к трезвому самоанализу. И ещё меньше – готовы поделиться своей неприятной находкой даже с самыми близкими… А вы просто взяли и открыли мне душу. Это льстит.
В голосе Матвеенко сквозил неподдельный восторг – и я зарделась, почувствовав, что теперь нравлюсь ему ещё сильнее… На что, увы, пока не могла ответить тем же – и поспешила сменить тему. Благо такая возможность очень вовремя подвернулась.
Встретив нас у шлагбаума, всё тот же охранник потянулся нацепить нам на запястья клубный браслет-пропуск, сделанный из прорезиненной бумаги, но мы с Матвеенко увернулись, синхронно замотав головами – и меня посетила гениальная идея.
– Погодите! – остановила Михаила Владиславовича, который как раз начал объяснять охраннику нашу позицию. – А мы можем запустить вместо себя кого-нибудь из очереди?
– Полагаю, что да, – оглядевшись, растерянно откликнулся мой спутник.
Я же смотрела исключительно на охранника – и мужчина коротко дёрнул плечами, предоставив нам право распоряжаться положенными билетами на своё усмотрение. Что не укрылось от внимания Матвеенко.
– И кого же вы хотите одарить вожделенным браслетиком? – забрав наши пропуска у мужчины, он выразительно покосился на столпившуюся возле парковки молодёжь. – Первых, последних – или на мой вкус?
– Кого-нибудь, кого вряд ли пропустят, даже когда подойдёт их черёд, – гордо объявила я, довольная своим справедливым решением.
Однако Михаил Владиславович его не оценил.
– Прикрывать несовершеннолетних не буду! – сурово припечатал он.
Настолько внезапно, что я аж отшатнулась.
– За кого вы меня принимаете? – очухавшись, протянула с упрёком. – Служитель закона не может поощрять его нарушение! Или вы имеете в виду, что других критериев отбора здесь нет? Дресс-кода, скажем?
– Есть, – тотчас посветлел Матвеенко. – Минутку!
И ушёл к охране, сдерживающей напор очереди. А вскоре, не прошло и тридцати секунд, ему на шею бросились две невесть откуда взявшиеся девчушки, попытавшись расцеловать в обе щеки… Но Михаил Владиславович непреклонно их отстранил, что-то сказал, указав на меня, и, не дожидаясь ответа, вразвалочку направился обратно. На что девушки не расстроились, энергично мне помахали – и юркнули в едва приоткрытую дверь, моментально растворившись в яркой и словно осязаемой полутьме.
– Нам повезло, даже искать не пришлось, – поравнявшись, Матвеенко взял меня под руку и повёл прочь от клуба, попутно вещая о своих успехах. – Минут сорок назад фейс контроль как раз завернул эту парочку. А они почему-то не ушли, а упрямо забились в самый угол, отказавшись двигаться с места, пока им не дадут пройти. Чуть не околели, глупышки… И на что они рассчитывали? Проскочить с кем-нибудь? Или разжалобить охрану?
Но мне их мотивы были глубоко безразличны. Хотя по душе всё же разлилось тепло от совершённого поступка. Доброго, как ни крути.
– И часто вам девушки на шею вешаются? – не удержавшись, вместо ответа выдала я.
Всё равно вопрос собеседника был, скорее всего, риторическим.
– Из тех, кто не знает о моём финансовом положении – впервые. А остальные – бывает, и нередко. А вы что, ревнуете? – ехидно улыбнувшись, Михаил Владиславович вернул мне недавнюю шпильку.
– Нет, – поколебавшись – или, вернее, на всякий случай прислушавшись к себе – мотнула головой я. – Мне просто интересно, с какой регулярностью вы их обычно меняете. Скоро ли настанет моя очередь.
– Понятия не имею, – Матвеенко развёл руками. – Последние три года моей постоянной партнёршей была Лиза. До неё никто так долго не задерживался. Максимум – на месяц. Но и девушками их было сложно назвать. Скорее, подружки на пару ночей. Скрасить холостое одиночество.
– А теперь вы вдруг решили остепениться? С чего бы это? Нагулялись?
Сарказма в моих словах хватило бы на целый товарный поезд – однако Михаил Владиславович не придал значения интонации.
– Надоело, – сообщил свою причину. – Стабильности захотелось. А тут и Лиза подвернулась. Не очень глупая, умелая, старательная… Я и подумал – почему бы и нет? Всё равно когда-нибудь придётся жениться. Она показалась мне не худшим вариантом… Хотя с вами её, конечно, не сравнить. Поэтому вчера она получила отставку. И извиниться я ей не дал, как мы и договаривались, – ввернул Матвеенко, вогнав меня в краску.
Хорошо, что с его ракурса да в свете фонарей это было не очевидно. А лёгкий румянец легко списывался на холод.
– То есть вы действительно с ней расстались? Всерьёз?
– Не верите?
– Да, – не стала скрывать я. – И ожидание какого-то подвоха мешает мне спокойно наслаждаться вашим обществом.
– Что же мне сделать, чтобы вы расслабились? Позвонить Лизе и дать вам трубку?
– Познакомить меня со своей матерью.
– Всего-то? – усмехнулся Матвеенко. – С лёгкостью. Хоть сейчас!
– А как же парк? – немного растерялась я.
Уж больно быстро он сдался. Не опешил, не удивился… Странно.
– Завтра погуляем, – небрежно отмахнулся Михаил Владиславович, торопливо зашагав обратно. – Или в воскресенье – если суббота у вас тоже рабочий день. В общем, парк никуда не убежит. А вот моя мама может в любой момент уехать домой. Будет обидно упустить такой шанс. Провалить всё, отложив вашу встречу на неопределённый срок. А приглашать её погостить снова – только ради того, чтобы вас познакомить – несколько накладно. Сложнее лишь застать её дома… Или это была очередная проверка моей решимости? – внезапно затормозил Матвеенко, словно наткнувшись на стену.
– Проверка. Но от неё я отказываться не собираюсь. Потому что это самый простой способ убедиться в серьёзности ваших намерений.
– Логично, – кивнул он. И мы продолжили путь к парковке. – Случайных подружек с родителями не знакомят… Да и неслучайных тоже. По крайней мере, сразу… Но с вами я готов рискнуть. Если вы тоже настроены серьёзно.
– Более чем, – печально вздохнула я, вспомнив, во что вылилось моё прошлое знакомство с предполагаемой свекровью.
Но от него всё равно никуда не деться. И лучше узнать всё как можно раньше. Чтобы понять, как строить дальнейшие отношения. Нужно ли ставить условия – вроде минимизации всех возможных контактов – или получится обойтись без них. Либо будет правильнее вообще порвать все связывающие нас нити, вычеркнув несостоявшегося партнёра из своей жизни… Как в своё время поступили со мной.
– Тогда поехали? – свернув к шлагбауму, Михаил Владиславович выдернул меня из задумчивости. – Заодно и поужинаем. Не знаю, как вы, а я ужасно проголодался.
– Я тоже, – улыбнулась через силу.
– Только есть одна загвоздка, – возле машины вдруг спохватился Матвеенко.
И я замерла с занесённой над полом ногой, не успев нырнуть в открытый салон.
– Нам придётся в срочном порядке перейти на «ты». Иначе всё это будет выглядеть не очень достоверно. Даже, пожалуй, подозрительно. Вы не находите?
– Без проблем! – выдохнула я, облегчённо плюхнувшись на сиденье. – Думаю, после сегодняшнего вечера мы вполне можем начать называть друг друга по имени… Миша.
В ответ Матвеенко мягко улыбнулся, захлопнул дверцу – и вскоре мы уже на всех парах мчались навстречу неизвестности.
Глава 4. ПРОШЛОЕ
Всю дорогу до пункта назначения мы молчали. Я нервничала, старательно отгоняя мысли о предстоящем ужине и его возможных последствиях, а Миша просто не мешал мне предаваться унынию. Благодаря своему огромному опыту общения с людьми он наверняка чувствовал разлитое по салону напряжение, но будучи не в силах ничего изменить, благоразумно предпочитал не раскачивать и без того шаткую конструкцию моего нестабильного состояния.
Наконец, спустя полчаса мерной и в другой ситуации убаюкивающей езды, мы свернули с трассы в какой-то посёлок – не элитный, но вполне приличный, с большими участками и ухоженными домами за высокими заборами – и остановились возле обычных металлических ворот. Которые, повинуясь сигналу с пульта, плавно отъехали в сторону, пропуская хозяина внутрь.
Автомобиль Миша загнал в гараж – скромный навес на два машиноместа, при желании закрывающийся тентом – и через второй выход провёл меня прямо в дом – уютное трёхэтажное здание из клеёного бруса. Где нас, практически на пороге, встретила приветливо улыбающаяся женщина средних лет… Однако обрадоваться я не успела. Только поздороваться.
– Это Надежда, домработница, – склонившись к моёму уху, вполголоса сообщил Миша.
Затем помог мне снять пальто и передал его вместе со своей курткой почтительно замершей неподалёку прислуге, чтобы та убрала одежду в шкаф.
– Надеюсь, ужин готов? – попутно осведомился он. Получил короткий кивок – и продолжил: – Отлично! Тогда поставьте, пожалуйста, ещё один прибор и сообщите гостям, что я приехал. Пусть спускаются в столовую.
– Они уже там, Михаил Владиславович, – избавившись от своей ноши, тихо откликнулась Надежда.
– Значит, можно подавать. Мы вымоем руки и присоединимся. Минут через пять.
И у меня невольно подогнулись колени. От волнения. Но отступать было уже поздно – в прихожую, чудом разминувшись с уважительно посторонившейся домработницей, вплыла (иначе не скажешь!) другая женщина, постарше и пополнее. В светло-бежевом брючном костюме, дорогом даже на вид… И от её внимания, разумеется, не ускользнуло присутствие в помещении посторонних. Однако Миша среагировал первым.
– Мама, знакомься, это Евгения, моя девушка, – бодро объявил он. И повернулся ко мне: – Женя, это Маргарита Васильевна, моя мама.
Тут я открыла рот, чтобы произнести сакральное: «Очень приятно», но наткнулась на её пронизывающий до костей, ледяной взгляд, поперхнулась воздухом – и позорно закашлялась, согнувшись пополам.
– И вот на это ты променял Лизоньку? – нажимом выделив местоимение «это», презрительно протянула женщина.
Без приветствия или чего-то подобного. Даже не удосужившись дать мне время прийти в себя! Словно в помои окунула… И Миша отважно бросился на мою защиту.
– А она уже звонила тебе пожаловаться? – придержав меня за локоть, парировал он. – И конечно же, не сказала, в чём провинилась!
– Какая разница, если тебе был нужен лишь повод, чтобы вывести из тени свою любовницу?
– Вообще-то, мы с Женей познакомились недавно. И ещё не настолько сблизились.
И я, едва успев выпрямиться, залилась краской стыда… Которой, надеюсь, за красным от натуги лицом видно не было.
– И что это меняет? – с ревностью проследив, как Миша успокаивающе привлекает меня к себе, скривилась Маргарита Васильевна. – Гарантирую – её целомудрие напускное. Такие, как она, неспособны хранить верность – поверь моёму опыту. Не удивлюсь, если параллельно с вашими скромными свиданиями она кувыркается с кем-нибудь на стороне. Чтобы не выглядеть распутницей в твоих глазах.
Слушать эту ересь было обидно до глубины души. Я в упор не понимала, чем заслужила ненависть Маргариты Васильевны! За что она со мной так жестоко… Что я ей сделала? Ведь всего пять минут назад она и не подозревала о моём существовании…
От острого чувства несправедливости хотелось плакать навзрыд. Но я мужественно держалась, прекрасно понимая – слёзы тут не помогут. А устроить истерику с бурным выяснением всех обстоятельств мне не позволяла совесть, природная робость и здравый смысл. Который подсказывал, что любая попытка обелить своё честное имя заранее обречена на провал… Проще было промолчать. Впрочем, Миша считал иначе и, по-прежнему крепко прижимая меня к груди, явно собирался осадить зарвавшуюся мать – как только она закончит плеваться ядом… Но её прервали раньше.
– Опять ругаетесь? – донёсся из коридора насмешливый, до боли знакомый баритон, вызвав у меня мурашки по всему телу. – И по какому поводу крики на этот раз?
– Да вот. Полюбуйся, кого притащил в дом твой старший брат! – с готовностью отступила Маргарита Васильевна, обличающе ткнув в нас пальцем.
И сердце глухо рухнуло в пятки. Потому что в дверном проёме стоял тот, кого я меньше всего ожидала увидеть. И он тоже сразу меня узнал.
– Женя?.. – отшатнувшись, шокировано воскликнул Паша.
Мой самый первый парень и моя единственная любовь, принёсшая мне лишь горе и разочарование… И человек, чьё триумфальное появление наконец-то расставило всё по своим местам.
Да, я не вспомнила Маргариту Васильевну – мы виделись всего один раз, очень давно и недолго. И её имя как-то не отложилось в моей памяти. Зато она вспомнила меня, едва успев войти… А значит, продолжать этот фарс не имело смысла. Как и находиться здесь дальше…
С трудом справившись с нахлынувшими эмоциями, я гордо выпрямилась, высвободилась из уютных, покорно разжавшихся объятий – и вышла на крыльцо, не обронив ни звука. Нет, я не собиралась сбегать! Ни в коем случае. Мне просто требовалось немного остыть. Подышать свежим воздухом и решить, как поступить. На трезвую голову, не наворотив дел, за которые потом будет стыдно… А через минуту за спиной открылась и закрылась дверь, на мгновение озарив меня и крыльцо светом – и нарисовав на снегу две вытянутые тени. Побольше и поменьше.
– На улице холодно, – мне на плечи опустилось пальто.
– Спасибо, – просунув руки в рукава, как можно безразличнее кивнула я. Хотя внутри меня аж штормило, бросая от берега апатии на скалы отчаяния и обратно. – У вас не найдётся сигаретки?
– Я не курю, – не менее сухо откликнулся Михаил.
– Я тоже. Но люди говорят, что курение помогает собраться с мыслями. Мне бы сейчас это очень пригодилось.
– Мысли, ради которых нужно себя травить, не внушают мне доверия. Особенно если из-за них мои собеседники внезапно переходят на «вы», вынуждая меня теряться в догадках… Может, лучше поговорим? Начистоту? Как взрослые адекватные люди…
– О чём? – без особого энтузиазма уточнила я.
– О чём угодно. Например, о моём брате. Почему вы сбежали при его появлении? Всё ещё испытываете к нему какие-то чувства?
– Я его не знаю. Мы не виделись много лет… И расстались крайне неопределённо.
– Вы его ненавидите?
– Я на него злюсь. И, одновременно, трепетно храню в памяти образ того парня, которого любила. Но мне неизвестно, в кого он превратился. Как изменился.
– Хотите узнать?
Я задумалась.
– Пожалуй, нет. Я всё равно не смогу его простить.
– Что же такого ужасного он натворил? – удивлённо хмыкнул Матвеенко, заставив меня недоверчиво покоситься назад.
– А вы разве не в курсе?
– Мы с Павлом не очень хорошо ладим. Сказывается разница в возрасте, интересах и отношении к жизни. Восемь лет всё-таки. Мы всегда как на разных полюсах… Так в чём было дело? Он совершил нечто предосудительное?.. Изменил вам? Ударил?..
– Нет. Он не сделал мне ничего плохого. Это я… Вернее, мне так кажется… – я замялась – и поспешила скинуть с себя всю ответственность: – Сложно объяснить. История долгая и запутанная. Спросите у брата. Он ответит точнее. А мне пора домой…
– Я отвезу! – тотчас встрепенулся Михаил.
– Не стоит. Я прекрасно доеду на такси…
– Я настаиваю. Я вас сюда привёз, мне и отвозить. Заодно и обещанную историю расскажете… Или вы страшитесь не тишины, а моей реакции?
Он как в воду глядел – и я виновато потупилась.
– Напрасно. Я умею держать себя в руках. И не отличаюсь особой вспыльчивостью. Поэтому рассказывайте смело. Как есть. Со мной вы в полной безопасности.
– Хотелось бы верить…
– Это похоже на оскорбление. Неужели вы действительно так плохо обо мне думаете? Разве я давал повод подозревать меня во лжи?
– Нет, – была вынуждена признать я.
– Тогда прекратите ломаться, садитесь в машину и поехали, – решительно объявил Матвеенко, пикнув брелоком сигнализации.
Его явно задели мои слова – но деваться было некуда. Пришлось подчиниться, чтобы не провоцировать собеседника ещё больше… И хотя я сильно сомневалась, что тайна моего прошлого положительно отразится на ситуации, отступать не собиралась. Ведь это был его выбор.
– Боюсь, моя версия событий вам не понравится, – сообщила, пристегнувшись.
– Ничего. Разберусь как-нибудь, – всё ещё недовольно обронил Михаил. И выехал за ворота. – Говорите. Я слушаю.
А я что? Моё дело маленькое.
– Мы познакомились вначале учебного года, буквально в первые дни, – обронила, повернувшись к окну. На тёмном стекле которого, как на экране телевизора, проносились воспоминания, позволяя мне целиком погрузиться в прошлое. – Я недавно приехала в город и ещё плохо его знала. Здание университета тоже было для меня новым. В итоге я сначала заплутала в лабиринте улиц, потом перепутала этажи и теперь бежала по коридору, капитально опаздывая на занятие – а Паша в тот момент как раз выходил из кабинета с папками в руках, которые ему поручил принести куратор, и не смотрел по сторонам. Мы столкнулись. Но вместо того, чтобы наорать на меня за то, что я, такая-сякая-неуклюжая на него налетела, разбросав важные документы по всему полу и наверняка изорвав половину, он попытался отказаться от моей помощи и отправить меня туда, куда я так спешила. Без раздражения или стремления любой ценой от меня избавиться, а искренне желая мне добра. От чистого сердца… Я не послушалась. Совесть не позволила. Да и звонок всё равно уже прозвенел. А Паша не стал настаивать. Просто дождался, пока мы всё соберём – и проводил меня прямо до аудитории… Куда заглянул первым, извинился за вторжение и заявил, что я задержалась из-за него. Мол, меня снарядили ему в помощь, как случайного прохожего, не вовремя заглянувшего в деканат… Помню, тогда мне было очень стыдно за эту ложь – я боялась представить, что на самом деле подумают о нас одногруппники. И особенно – преподаватель… Но Паша, видимо, хорошо его знал или был на хорошем счету, и негативно на моей учёбе это опоздание не сказалось. А с теми ребятами у меня и так не сложилось…
Терять мне было нечего, поэтому я рассказывала как есть, не таясь и не стесняясь. Заново переживая все моменты. Изливая душу – впервые в жизни! – и освобождаясь от тяжести лежащих на ней камней. А Матвеенко меня не прерывал, позволяя вести историю так, как мне заблагорассудится. Словно действительно ничего не знал…
– С тех пор Паша часто попадался мне на глаза, – переведя дух, продолжила я. – Мы здоровались. Общались на разные темы. Потом он взял за привычку ждать меня после лекций, начал регулярно провожать до общежития, водил на обеды, пару раз угощал ужином… Однако я не воспринимала его всерьёз. Считала местным мажором, бабником – и соглашалась от безысходности. Уж больно он был настойчив. И безумно обходителен…
«Совсем как вы!» – вертелось на языке. Но эту фразу я так и не произнесла, оставив её ненавязчиво витать в воздухе.
– К тому же моей стипендии с редкими переводами от родителей едва хватало на одноразовое питание. Грех было привередничать. А Паша этим пользовался и методично меня завоёвывал. И завоевал. К концу моего первого курса мы начали официально встречаться, а к следующему учебному году, когда у него добавилась практика и он почти перестал бывать в институте – съехались и стали жить вместе. В его съёмной квартире… А ведь изначально он ни капли мне не нравился! Внешне. Я любила худых, спортивных мужчин. А Паша был толстым… В моём понимании. И занятиям в спортзале всегда предпочитал что-нибудь съедобное. Неважно, что… Глупо, но тогда это ещё имело для меня значение. Я была молода и наивна… По сути, Паша открыл мне глаза. Именно благодаря ему я научилась смотреть глубже. И перестала обращать внимание на физические несовершенства. Главное, что у человека внутри…