Плата для убийцы

– Зачем вы на нас напали? – спросил Норан, когда Говорящий-с-Небом закончил свой рассказ.

– Твои спутники – нечестивцы, приспешники магов! – ответил тот – А кроме того, чтобы сразиться с магами, нам нужно оружие, лошади, деньги. У нас нет ни одного хорошего оружейника, а торговцы, к сожалению, не хотят снабжать нас бесплатно. Мы не желали этой войны, но тот маг не оставил нам выбора, и если во имя нашей веры нам придётся на время стать разбойниками, мы ими станем!

– И что теперь с нами будет?

– Зависит от вас. Ты, я так понимаю, бродишь по миру в поисках, кому бы продать свой меч. Я предлагаю тебе хоть раз в жизни обнажить его во имя истинной веры и во имя блага простых людей. Склонись перед Повелителем Грома, встань в наши ряды и помоги сбросить власть магов!

Глядя в горящие уверенностью глаза Говорящего-с-Небом, Норан предпочёл не высказывать своё собственное мнение о том, чем могло бы кончиться такое восстание. Внезапное нападение двух-трёх боевых магов стало бы концом для всех, собравшихся сейчас у костров, а всего лишь одна рота конных копейщиков в открытом поле втоптала бы в землю впятеро-вшестеро больше. Учитывая, что в Столице сейчас стоит два или три армейских полка… Здешнюю шайку до сих пор спасало только то, что власти о ней пока что то-ли не знали, то-ли не принимали всерьёз.

– А мои спутники? – спросил он, вместо того чтобы вступать в спор.

– Те двое в яме? Что же, поговори с ними. Пусть они и запятнали себя службой магам, Повелитель Грома милостив. Если они поклонятся ему и покаются, мы готовы принять и их.

– Их было трое, Говорящий-с-Небом. Ваши люди забрали одного перед тем, как пришли за мной. Его звали Левин. Что с ним?

– Я говорил с ним недавно, рассказывал о божественном величии Повелителя. Увы, его ум был слишком крепко опутан ложью, сплетённой магами. Я оказался бессилен.

– Где он сейчас?

– Там! – скелетообразный пророк ткнул пальцем в сторону толпы, которая, закончив слушать речь его помощника, затянула какую-то песню – Во славу Повелителя Грома мы очистили сердце этого нечестивца.

– Очистили? – тупо повторил Норан.

– Да, очистили огнём. Вместе с плотью сгорает и наполняющая её скверна.

– Вы сожгли его живьём?! Да я… Я понимаю, Говорящий-с-Небом. – очень хотелось не обращая внимания на связанные руки броситься на него и перегрызть его грязную глотку зубами, но Норан прекрасно понимал, что охранник за спиной и толпа приспешников неподалёку просто не дадут ему это сделать и он просто разделит судьбу Левина.

– Вот и хорошо, что понимаешь! – короткую вспышку бешенства своего пленника главарь поклонников Повелителя Грома предпочёл не заметить – Сейчас тебя отведут к твоим товарищам. Расскажи им всё, что услышал здесь и передай моё предложение. Позже я призову вас, чтобы услышать ответ каждого! – он махнул рукой, давая понять, что встреча окончена.

***

Когда Норана привели к яме, стоявший около неё часовой отодвинул решётку и опустил лестницу, после чего подобрал копьё и встал у края, всматриваясь в тёмный провал.

– Чего встал? Лезь! – скомандовал конвоир, указывая пленнику вниз.

– Как?! У меня руки связаны, я так себе шею сломаю. Тебе приказали запереть меня, а не убивать, ведь так? Сними верёвку и я спущусь. – ответил тот, вставая к нему спиной так, чтобы разбойник оказался между ним и ямой.

– Ладно, ладно… Но будешь чудить – прирежу! – он засунул за пояс нож и принялся возиться с узлами.

Норан терпеливо дождался, пока ему освободят руки и изо всех сил пнул разбойника в голень, после чего не давая тому опомниться развернулся и ударил его кулаком в лицо. Противник отступил на шаг назад, хватаясь за рукоять ножа, подскользнулся на краю провала, с коротким вскриком рухнул вниз и затих, а Норан бросился на часового с копьём, хватая его за горло и опрокидывая на землю. Когда тот перестал подавать признаки жизни, он огляделся по сторонам, убеждаясь, что их схватку никто не видел, после чего подобрал копьё, на всякий случай ткнул поверженного врага в область сердца и склонился над ямой.

– Суларо, Даверс! Это я, Ревис! Вы там как, живы? – негромко позвал он.

– Живы! – немедленно донеслось снизу – Это ты нам этого пса скинул?

– Я! Что с ним? Сдох?

– Не двигается. Вроде шею сломал.

– Там у него нож. Хватайте его и выбирайтесь, надо бежать.

– Ты один? А Левин где? – спросил Суларо, едва его голова показалась над землёй.

– Погиб. Давай потише, услышат – и нас убьют! – шикнул на него Норан, и, дождавшись, когда оба солдата окажутся наверху, поманил их за собой.

– К домам то зачем? – тут же начал возражать Даверс – В лес надо, там не найдут!

Вместо ответа Норан молча ткнул пальцем в сторону подсвеченной кострами опушки, откуда доносилось нестройное пение поклонников странного местного божества.

Никем не задержанные, провожаемые только редким лаем собак, трое беглецов пересекли освещённую только светом звёзд деревню и уже достигли крайних домов, когда Суларо схватил своих спутников за одежду, практически уронив их под ближайший забор.

– Тшшш! – едва слышно прошипел он, предвосхищая их вопросы и ткнул пальцем в темноту – Часовой!

Приглядевшись, они так же заметили силуэт человека, лениво прохаживающегося из стороны в сторону около защищавшей деревню ограды.

– Один! – прошептал он, едва шевеля губами – Надо убить. Пошли!

Все трое кинулись вперёд, стараясь шуметь не слишком громко и занося для удара копьё, нож и погасший факел, который в руках отчаявшегося человека вполне мог бы сойти за дубину. Им удалось пробежать большую часть отделявшего их от противника расстояния, прежде чем тот их услышал. С бессвязным криком часовой обернулся, вскидывая заряженный арбалет и не целясь нажал на спуск. Стрела унеслась в темноту никого не задев, а незадачливый стрелок бросился бежать вдоль частокола, не переставая орать. Не услышать его в деревне мог только глухой. Мысленно выругавшись, Норан метнул копьё, целя ему в спину, но бросок оказался слишком слабым. А впрочем, хватило и такого – в темноте было не разобрать, то ли наконечник всё же задел ему ногу, то ли он споткнулся о древко, но беглец сбился с шага и рухнул на четвереньки, а преследовавший его Суларо прыгнул ему на спину, и принялся яростно колоть ножом.

– Он мёртв, хватит! Ты его уже на куски разорвал! – остановил уже покрытого с ног до головы чужой кровью солдата Норан – Уходим! На его вопли сюда сейчас такая толпа сбежится…

Они торопливо собрали оружие – к ножу и копью прибавились обнаруженный за поясом убитого топорик и арбалет с запасом стрел, в котором Даверс признал свой, отобранный во время пленения – после чего перелезли через частокол и побежали к лесу.

***

Ещё с самого рассвета Норан начал думать, что уйти просто так не удастся. Так и не зажившая до конца нога вновь заявила о себе ещё во время схватки с часовым на окраине деревни, а длительный забег напролом через заросли серьёзно усугубил положение. Теперь он морщился от боли после каждого шага и заметно прихрамывал, снижая скорость продвижения маленького отряда. По совету Даверса их троица долго шла по дну попавшегося по пути широкого ручья, но полной уверенности что погоня потеряет их след не было.

В том, что она будет, никто не сомневался. Дело было даже не в жажде мести за своих убитых. Главарь поклонников Повелителя Грома не может не понимать, что беглецы, стоит им добраться до Скарии, непременно расскажут о его укрытом в лесу логове, наведут на него карательный отряд из солдат гарнизона и тогда всё пропало. Даже если каким-то образом удастся одержать над ним верх, не пройдёт и месяца, как на его место прибудут силы Центральной армии с сотнями солдат, панцирной конницей и боевыми магами. Они легко раздавят любое сопротивление, выловят всех, кто попытается скрыться в лесах, и насадят их головы на колья у ворот ближайших городов. Так что лучше сейчас не пожалеть сил, отправить всех способных держать оружие приспешников на поимку беглецов и заставить их замолчать навсегда.

О том, что преследователи близко, они узнали, когда до дороги на Скарию по их расчётам было два-три часа пути. Остановившись передохнуть и освежиться водой из родника после тяжёлого перехода они услышали позади собачий лай и тут же с новыми силами бросились дальше.

– Совсем рядом! – объявил на бегу Даверс.

– Остановимся и сразимся? – спросил Суларо, оглядываясь через плечо.

– Ты чё? Их там наверняка человек десять!

– А у нас есть выбор? Ревис еле ногами шевелит. Всё равно скоро догонят. Будем драться! – он остановился, берясь за трофейный топор.

– Нет, не здесь! – возразил ему Норан, тяжело дыша после забега – Арбалет! – он закашлялся – Дай его мне. Я хороший стрелок. Успею свалить нескольких. Нужно только открытое место, хотя бы шагов двести.

– Идёт! – ответил тот – Бежим дальше!

***

– То, что надо! – объявил Норан, когда они остановились в тени толстой сосны. Невысокое, причудливо изогнутое дерево росло посреди огромной поляны, поросшей высокой, почти в человеческий рост травой. Закинув за спину арбалет и колчан со стрелами, он, стиснув зубы от боли в бедре, вскарабкался по стволу, привычно, как когда-то бревно рея на корабельной мачте, обхватил ногами толстую ветку и приготовился к стрельбе.

Долго ждать не пришлось. Из-под деревьев сначала раздался лай скрытого травой от его взгляда пса, а затем показались фигуры преследователей. Семеро, все крепкие мужики, большинство вооружены топорами и копьями, и только двое сжимали в руках длинные луки. Хорошо, что у них нет щитов, подумал Норан, прицелился и выпустил первую стрелу. Выстрел вышел не самый лучший, усталость и непривычное оружие взяли своё, но один из лучников прекратил погоню и запрыгал на одной ноге, оглашая воздух криками боли. Норан торопливо приладил "козью ногу" и принялся перезаряжать арбалет. Следующей его жертвой стал второй лучник, который после ранения товарища пробежал ещё шагов двадцать, остановился и с предельной для своего оружия дистанции принялся осыпать ни в чём не повинную сосну стрелами. Получив ответный выстрел в грудь, незадачливый стрелок упал и больше не двигался.

– Бегите! – крикнул Норан товарищам, прикончив третьего по счёту противника шагах в тридцати от дерева и понимая, что перезарядить арбалет ещё раз просто не успеет. Он рассчитывал, что увлёкшиеся погоней враги бросятся следом за ними и подставят спины под выстрелы, однако за убегающими солдатами последовали только два человека и пёс, а ещё двое остановились прямо под ним, решив сначала разобраться с арбалетчиком. Один из них, вооружённый топором с широким полукруглым лезвием, остался стоять у основания дерева, а второй немедленно полез вверх, сжимая в руке копьё. Прикинув, что окажется в зоне досягаемости копейщика раньше, чем вновь зарядит оружие, Норан швырнул бесполезный в рукопашном бою арбалет тому в лицо и спрыгнул с ветки на его напарника, сжимая в кулаке единственный доступный ему предмет, хоть как-то способный заменить кинжал – стрелу.

Приземление получилось удачным. Поджидавший его на земле противник успел только неуклюже замахнуться топором, как Норан рухнул прямо на него, сбивая с ног, и дважды ударил наконечником стрелы в шею. Не дожидаясь, пока враг затихнет, он вырвал из его слабеющей руки топор, откатился в сторону, быстро вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с копейщиком. На мгновение замерев, глядя на Норана, тот вытер левой рукой текущую из разбитого носа кровь, парой бранных слов объявил о намерении его прикончить и атаковал.

Для уже едва способного наступать на правую ногу Норана копейщик оказался опасным противником. Оставаясь на безопасной дистанции и нанося множество не слишком точных, но быстрых ударов своим относительно длинным оружием, он ловко избегал всех попыток как сблизиться, чтобы пустить в ход топор, так и поймать рукой или перерубить копейное древко. В конце концов уже получивший несколько царапин Норан оставил попытки атаковать и отступил к дереву. Он прекрасно понимал, что обороняться вечно у него не получится, но как победить не знал, а умирать не хотел и по этому принялся кружить вокруг ствола, прячась за ним от уколов. Конец поединку положил появившийся из зарослей травы Суларо с топором в руках, молча опустивший своё оружие на вражеский затылок.

– Те двое где? – спросил Норан, устало прислоняясь к сосне.

– Там лежат… – солдат махнул рукой себе за спину. Выглядел он неважно. Куртка его была разорвана во многих местах, а с левой руки стекала тонкая струйка крови.

– А Даверс?

– Мёртв. Чёртова псина, напала сзади, повалила…

– Ясно… Тебе как, сильно досталось? Перевязаться бы… Вот проклятие! – Норан хлопнул себя по лбу.

– Что такое?

– Лучник. Я его ранил в самом начале и не добил. – он засунул за пояс топор, подобрал и перезарядил арбалет, после чего сделал приглашающий жест в сторону, где должен был скрываться последний враг – Пошли! Раз уж взялись за них, надо закончить.

Последнего выжившего врага они легко отыскали в близлежащем лесу по оставленным на траве бурым пятнам. Едва держащийся на ногах раненный, увидев их, молча прислонился спиной к ближайшему дереву и поднял топор, готовясь встретить атаку.

– Бросай оружие! – крикнул ему Норан – Нас двое, ты один. Сдавайся!

Раненый коротко объяснил, куда и как ему засунуть своё предложение и остался стоять с выражением мрачной решимости на лице.

– Зачем он тебе? – спросил товарища Суларо.

– Так, привели бы в твой гарнизон, расспросили. Он, поди, кучу всего интересного про этих гадов знает. Нас бы за это наградили.

– Он на ногах еле стоит, не дойдёт. Нести его хочешь?

– Тут ты прав. – ответил Норан и спустил тетиву – Из тебя кровь хлещет, как из свиньи, давай перевяжем. Нам ещё идти и идти.

***

Переход до Скарии стал для Норана и Суларо спокойным, но долгим и утомительным. Отряды преследователей больше не попадались, однако, будучи истощёнными и ослабевшими от ран, они потратили почти двое суток, пробираясь по лесам, прежде чем впереди показалась окружённая деревенскими домами крепостная стена.

– Эй, бродяги! Вы чего тут забыли? – окликнул их караульный с надвратной башни, когда они, наконец, подошли к мосту через неглубокий, заросший кустарником ров – Пошли вон, пока кнутом не прогнал!

– Любят тебя здесь! – с усталой усмешкой толкнул локтем своего спутника Норан. На самом деле к концу путешествия оба они были настолько оборванные и грязные, что подобное приветствие было скорее закономерно.

– Да иди ты… – пробормотал тот в ответ, после чего повернулся к часовому – Клевис, чтоб тебя крысы съели! Это я, Суларо! На нас напали на дороге, остальные убиты! Надо доложить коменданту!

Солдат на башне перегнулся через парапет, удивлённо рассматривая говорившего, после чего молча исчез, а через некоторое время заскрипела, открываясь, врезанная в створку ворот небольшая калитка.

Командир гарнизона, южанин по имени Чанко, встретил их во внутреннем дворе. Демонстрируя известные ум и доброту он, прежде чем начать расспрашивать, что с ними случилось, потребовал принести для них еды и пива, а кроме того пригласить мага, чтобы осмотреть раны.

Хлеб, сыр и кусок окорока, которыми он наслаждался, пока Суларо пересказывал события последних дней, после долгого голодания показались Норану воплощением счастья, а вот местный маг надежд не оправдал. Находясь под впечатлением услышанной, казалось, целую вечность назад от Тулана в Столице, истории про магичку из Черногорья по имени Наринэ и её чудесные целительские способности, он в тайне ожидал чего-то подобного. Реальность оказалась совсем не такой радужной. Явившийся под конец доклада невысокий пухлый человечек с медальоном Гильдии на шее грубо оборвал их импровизированные повязки и долго рассматривал раны, постоянно заглядывая в принесённую с собой толстую книгу. Видимо, приняв для себя какое-то решение, он извлёк из своей сумки стеклянную бутыль и по-очереди облил их какой-то ужасно жгучей жидкостью, после чего приказал сопровождавшему его мальчишке, то ли слуге, то ли ученику, заново их перевязать. Сочтя таким образом свои обязанности выполненными, толстяк хотел было тут же удалиться, но был остановлен окриком Чанко.

– Мастер Вирвин! Это не всё! Собирайтесь, завтра на рассвете мы выступаем на культистов. Подготовьтесь как следует, бой будет жарким! – объявил комендант и, заметив замешательство на лице мага, добавил с очевидным нажимом – Мастер, вы давали клятву. Мы все воины, биться с врагом наш общий долг. Прошу вас, будьте готовы к рассвету.

***

Едва упав на предложенную ему койку в местной казарме, Норан немедленно уснул так крепко, что посланному разбудить его по утру солдату потребовалось немало усилий, чтобы заставить его подняться. Быстро проглотив лепёшку с пивом, с трудом осознавая, где он находится, что делает и подгоняемый всё тем же солдатом, он натянул предложенную ему чистую куртку и потускневшую от долгого хранения кольчугу, подобрал топор и арбалет и, тяжело припадая на больную ногу, вышел в заполненный людьми двор. Другой солдат тут же сунул ему в руку поводья мула и потащил в сторону ворот, где возвышалась фигура коменданта, обозревавшего с высоты седла окружающую суету.

– Наконец-то проснулся! – поприветствовал он Норана – Будь при мне, будешь показывать дорогу.

– А я то тут при чём? – спросил тот, спросонья не понимая, чего от него хотят.

– Господин комендант! – рявкнул на него Чанко – Так ко мне обращаются. На первый раз прощаю, на второй проучу. Это во-первых. А во вторых, Суларо совсем хреново. В седле не держится, того и гляди помрёт. Теперь ты единственный, кто может показать мне лагерь культистов. И ты мне его покажешь. Понял, брат-воин?

– Понял, господин комендант. А кто такие культисты?

– Недочеловеки, от которых ты сбежал. Теперь ясно?! – резко сказал комендант, после чего наклонился и почти по-дружески потрепал Норана по плечу – Не боись, брат-воин, мы их как тыкву порубим. А тебя я награжу. И за то, что моего человека вытащил, и за этих… Сколько ты там убил, шестерых? Как вернёмся, заплачу серебром! – и, привстав на стременах, заорал – Отряд! В походную колонну! Становись, волчары! Открыть ворота!

На удивление быстро для столь неопытных людей, какими они казались Норану, назначенные в поход солдаты образовали требуемое построение, а ещё четверо налегли на тяжёлые, укреплённые железными полосами створки. Всего, помимо себя и коменданта, в готовящемся к выступлению отряде он насчитал десятка четыре пеших и троих конных копейщиков, полтора десятка стрелков с луками и арбалетами, двух вьючных мулов и вчерашнего толстого мага, мастера Вирвина.

– За мной! – прокричал Чанко с таким выражением, как будто на глазах самого Владыки собирался повести в атаку на вражеский строй отряд панцирной кавалерии, и первым въехал под арку ворот. Великий поход, которого комендант, видимо, ждал долгие годы, начался.

***

– Господин комендант! Они там! Три полёта стрелы впереди лес кончается, дальше поле и их лагерь! – доложил, подъехав, завернувшийся в промокший насквозь плащ всадник из передового дозора. Прошедший в предыдущую ночь дождь покрыл водой всю растительность и превратил каждую ложбинку в небольшое болото, так что теперь на лошадях и людях не было сухого места, а в сапогах пехотинцев хлюпала вода. В результате недолгий последний переход оказался не менее утомителен, чем целый день обычного марша. Один только Чанко, передвигавшийся на лучшей в отряде лошади, демонстрировал завидную бодрость и жажду битвы. Вот и сейчас он с радостным блеском в глазах взмахнул рукой, призывая своих воинов пройти последние сотни шагов, отделяющие их от врага.

– Та самая деревня, господин комендант! – объявил Норан, когда они выбрались из леса. Ему удалось вывести отряд именно с той стороны, где частокол ещё не был достроен, так что от деревни их отделяли только поле и толпа уже собравшихся перед домами защитников. На вид их было больше сотни.

– Отря-я-яд! Приготовиться! Копейщики, двойная линия! Стрелки, позади! Шарко, Корвин, Эвис! Ко мне! – комендант, как и положено полководцу, годами предвкушавшему возможность повести армию в сражение и наконец-то её получившему, вертелся в седле, выкрикивал команды и размахивал руками, развёртывая свой отряд для боя.

Норан некоторое время просто наблюдал за строящимися в боевой порядок солдатами. Его роль как проводника была выполнена, а новой ему никто не назначил, так что он чувствовал себя покинутым и забытым.

– Да пошло всё… – пробормотав себе под нос ругательство он спешился, привязал своего мула к дереву рядом с его нагруженными имуществом отряда собратьями и, подхватив арбалет, захромал к цепи стрелков. Когда он молча встал рядом с ними, шагах в пяти позади строя копейщиков, двое ближайших солдат приветствовали его появление короткими кивками и тут же отвернулись, разглядывая противника. С той стороны поля кто-то что-то вопил, но разобрать слова было невозможно.

– Дерьмовый день! Тетива вся отмокла… – вполголоса пожаловался в пространство стоящий рядом лучник и, как будто в ответ на его слова, над лесом сверкнула вспышка молнии, громыхнуло, а по шлемам застучали первые капли дождя.

– Отряд! Все вперёд! – раздался из-за спины голос Чанко, который в соответствии со своим планом боя лично возглавил расположенный позади стрелков резерв из тройки всадников. Солдаты мерным шагом двинулись через поле и Норану пришлось стиснуть зубы и поторопиться, чтобы не отстать.

– Стреляют! – предупреждающе крикнул кто-то и шедшие впереди копейщики подняли щиты, однако стрелы упали с недолётом. Следующий залп пробарабанил по щитам первого ряда, откуда-то донеслось ругательство получившего рану солдата, однако никто не упал. Третья порция стрел бесполезно застряла в щитах.

– Отряд, стой! – скомандовал Чанко после четвёртого залпа, стоившего жизни одному из солдат в первом ряду – Дальний бой! Лучники!

Копейщики присели на землю, прячась от обстрела за щитами и давая возможность цепи стрелков видеть противника поверх их голов.

– Арбалетчики, стрельба по готовности! – проорал возглавлявший тех десятник, стоявший крайним правым в линии – Лучники! Полтораста шагов! Стрелы наложить! Натяни! Пускай!

Заглушая его слова, где-то совсем рядом снова ударил гром. Сбитый с толку непривычными для получившего весь свой боевой опыт на море человека командами, Норан пропустил первый залп, а пока он заряжал своё оружие, лучники рядом с ним успели сделать ещё два.

– Наложи! Натяни! Пускай!

Первый выстрел он сделал просто в центр толпы врагов, а перед вторым пробежал по ним глазами, выискивая наиболее достойную мишень. Внимание привлёк один из культистов, в отличие от остальных, одетый в кольчугу со шлемом. Аккуратно прицелившись, Норан послал стрелу ему в грудь, машинально отметив, что перестрелку противники проигрывают. Хорошо, если каждый третий или четвёртый их залп заканчивался ранением или гибелью солдата, тогда как у них самих каждый раз падало по два-три человека. Если так будет продолжаться, да хватит стрел в колчанах, их всех перебьют меньше чем за час.

– Наложи! Натяни! Пускай!

Стрела с широким листовидным наконечником клюнула Норана в плечо и упала на землю, не пробив кольчуги.

– Наложи! Натяни! Пускай! Наложи! Натяни! Пускай!

Он взял на прицел мужика с копьём, выделяющегося среди остальных высоким ростом и прострелил ему живот.

– Наложи! На… – голос десятника, стоны раненых и шум дождя потонули в оглушительном треске, а спины копейщиков впереди растворились в яркой вспышке. Норан опустил оружие, протёр глаза, восстанавливая зрение, и оглянулся туда, где должна была находиться причина происшествия. Увиденное было поразительным.

Он не раз видел, как люди умирают в бою от воздействия колдовских сил и даже успел пережить схватку с настоящим боевым магом, так что не считал себя новичком. По его представлению, нападение мага, начинающееся просто жестом руки, или, как показали недавние события, просто взглядом, всегда происходило предательски незаметно, без всякого грохота и света. Максимум, что удавалось углядеть – лёгкое дрожание воздуха, после чего жертва просто падала замертво. Никаких оторванных голов и вспоротых животов, разве что, струйка крови из рта или уха. Быстро и чисто.

Сейчас же было иначе. Там, где только что был мастер Вирвин, лежало воняющее жжёным мясом обугленное нечто, видимо представлявшее собой остатки толстого мага и его коня. Двое стоявших неподалёку от него лучников со стонами ворочались в грязи, пытаясь встать, а ещё один, похоже, был мёртв. Чанко и сопровождавшие его всадники, сброшенные обезумевшими от страха лошадьми, так же лежали на земле, но, судя по доносившимся с их стороны потокам брани, по крайней мере были живы. На лицах всех рассматривающих эту картину солдат застыло изумление, смешанное со страхом.