Боги с Нибиру. После вчера. 1

Сначала – нудно-вопросительно, затем задело. Удивительно?

– Не нужно общих фраз, красивых и не очень.

Что сделать нужно мне, ты посоветуй, быть может этим – мне поможешь.

Чтобы не умереть – духовно, между прочих, сложить в стакан мозги и, легче – как во сне (?) … Мало кому – не безразлично.

С экрана – доброта, собак стрелять не нужно, и мне не говорят, что я для них – тот пёс.

Не лаю я на них, вам нравится, ребята?

Так я совсем недавно, чуть ноги не унёс.

Мне говорят, что нужно честной быть собакой, но честность в миску мне ещё не налила.

А если буду врать, то будет и работа, внимание начальства и хавка до края.

….Ну, а в душе мечтаю я о кусочке хлеба, что раздавал Иисус, кому был нужен он…

Кто знал значенье слов, кто их не мог попутать, кто правду говорил, кому был нужен Он.

….И разорвав оковы, грудь подставив пуле, в мечте сорвусь с цепи, и буду лаять, рвать – тех, кто по жизни «прав» был, тех – кто ненавистен. Всех тех, что учат жизни, как нужно её брать….

Я знаю – похоронят меня, как ту собаку, хоть крест поставят сверху, за то уже – хвала.

Я не был настоящим, лишь только недотепом, метался сам в себе, ища всю жизнь себя.

И эти: коммунисты, единобоссы – боги, другие – справедливые, эсеры и апле.

Не нужно больше врать, и меньше, кстати – тоже.

Я вашей правдой сыт. Её много в дерме.

Не нужно общих фраз, красивых и не очень. Скажите лучше то, что сделать нужно мне,

Чтоб не поносил правдою, которой во мне много, и верил только Богу…, а вы служили мне.

Всегда кричите громко, что служите народу, ну а собаки видно, вам – явно не народ?

Тогда зачем нам лжете – Дружками называя, кидая в миску то, что съесть самим невмочь – засунуть внутрь себя на общих партсобраниях. И в кулуарах шутите – не подавился ли наш пёс?

И я – не подавившись, грызу – что мне досталось, с тоскою понимая – что не уйду сам прочь.

Стал старым, и не нужен хозяевам. Сам слышал, говорил – Чёрт бы его унёс.

Наверное – судьба у всех собак такая.… Когда стареет, то – не нужен больше пёс.

Но, что же делать тем, кто правду понимая – прожил жизнь, как и я – согнутой всю в дугу…? Как и положено – послушному, умному псу. Играть с собой давая, не лаять, не кусать, и верить сказкам – разрешая врать?

Или как – в детстве, правды о вас – ещё не зная, остаться навсегда в нём, быть самим собой… Пусь думают, что глупый, зато послушный пёс, красивый и большой.

Те говорили, что он прав во многом, что мы для них – что псы, подкармливаемые показушно пред выборами (раньше), заброшенные на превратности судьбы.

– Сейчас, от нас и этого не нужно – проголосуют и без нас. Как надо сложат голоса в корзину нужную и, подведут итог – произнесла одна из несогласных. И их не покарает Бог!

Обходятся спокойно – без народа, распределяя достояние между собой, противодействия чужим на аукционах – устраивая беспредел, когда сместить кого-то, заботу показать о нас – высвечивают чей-то передел.

Сказку о значимости голосов придумала администрация, чтобы пар выпустили мы, не понимая своей незначимости, не лезли больше никуда, задумавшись над собственной судьбой…, остановились – находясь в прострации [98].

Считая – дилетант ты и изгой.

Они – показывают перед нами, беспомощность – придуманную. Для этого полаять иногда – на них нам разрешают, и пальцем на себя указывать не возражают – когда фасады власти изменяют.

Разум – иллюзией победы насладившийся, не видит проигрыш фактический.

В стаканах «бурю» создавая перед нами – манипулируя спокойно чувствами, пока причины этой «бури» разбираем, и ходим с ленточками белыми – срываясь глупо в «мелочи» при обсуждении достигнутой «идиллии». Решают для себя задачи уровня глобального, такого что не снилось нам – обманутым властителями узурпаторами.

– Кто грабит население страны? За это им по-прежнему верны, и почести, как прежде воздаём, даря своё доверие и власть, а с ними и отечество своё. Подставив головы свои им в пасть.

В ответ они жируют всласть, глумясь над нами – насмехаясь не боясь. Ведь видят – как ограбили народ, и грабят до сих пор, как скот. А что осталось…, всё вывозят за бугор – безбожные воры…, уроды. До сих пор.

– Чтобы простому человеку не досталось, вор прячет капитал чужой в обшор; – продекламировал певец. И не грозит ему позор. Мошенников преступниками не считают, и воровать им вволю разрешают. Прихватизации прощают.

Кто сел впервые – пожурят, а тем, кто много крал, сроки скостят. Амнистию досрочную – тем проведут, своих «обиженных» спасут, давая срок – условно, негодяям:

Мужицким, Кузнецовым…, далее. На фоне всех мошенников – отпущенных на волю, «в законе» – статус тех давно, и продолжают – те царить спокойно и жировать – в российских городах, краях и областях – привольно. Особенно – в Ростове-на-Дону.

Артём чуть было не проснулся – слыша это. Там…, неужели – править городами, быть мэрами, их замами – могут воры… «Пробиться» в губернаторы?

Теперь – учитывая это, положен им кусок – намного больше, отрезать от народа – по праву значимости власти. Став требовательными и бесстыжими, добавят наглости – к фиктивной значимости.

Артём внезапно понял, что в этом сне – бывал не раз, и знает многое об этой жизни. Поэтому он понимал, что говорила Тень. Под облаками – нечисть вечна. И это – не дребедень.

– Из партократов стали демократами, затем великобоссами, ведь чувствовали – будучи (став) избранными, могут куски от общества рвать больше. Продолжат беззаконие творить и вседозволенность, в форму законов партии их облачив – в счёт бонусов им причитающих, за членство среди избранных.

За всё нужно платить, и возраст выхода на пенсию работающим – увеличить, тем самым – на пособии их сэкономить. Заботой о народе прикрываясь – за счёт инфляции, прибавив пенсии, дешёвые давать лекарства, присваивая благоденствия страны. А увеличив стоимость валюты – продав её внутри, можно поднять зарплаты депутатам и выплаты пособий нищим.

Зомбировав, и разум подчинив себе – народами манипулируют. Где-то конфликты создают, где-то раздоры, войны. Освобождают и насилуют сердца, загнав часть – в стойла, часть – умоют кровью. Под правилом – одна беда не ходит, корректировку производят, и создают для вида – несогласных. – Стакан воды и буря в нём. Всё просто и так ясно!

От снов таких не пробудиться невозможно. Артём решил продолжить путь, но на него обрушились – в ком собранные мысли, без защиты, словно зверюга на беспомощную жертву – преследуемую издалека – довольно долго. Преднамеренно.

Почувствовал. Он ануннак – горнорабочий с планеты «Родина» – златодобытчик по имени Думузи. Контрактник доброволец, с женой красавицей контрактницей Инанной – в командировке на Земле. По договору зарабатывает благоденствия – для жизни будущей на Родине.

Недавно сын родился, тот говорит немного. Так далеко сынишка – на поверхности…

И слава Богу, что не здесь! – Какой-то бред несу, подумал он – малыш сюда попасть не может.

Думузи под землёй на глубине пять тысяч метров, после большого взрыва и обвалов – в шахте, остался жив – с друзьями по несчастью. Надеется оттуда выбраться. И верит, что их ищут. Возможно, что найдут – живыми и спасут. Быть может – вскоре их разыщут. Хотя – часы с минутами, так медленно ползут!

– Держите крепче! Ровно! – крикнул Думузи – Уту, Нинхурсагу – держащим стойки – жалобно хрустящие, меж кровлей (кровля – расположенные выше пласта угля пласты породы, различные по мощности и по крепости, противоположность ПОЧВЫ), почвой (почва – под ногами). Крепь нужно вставить – срочно.

– Нечем! . (костёр (клеть) – конструкция в виде сруба, выкладывается из деревянных стоек .

Ещё немного и, не сдержим! – ответил Ут, нет мочи. Костёр бы выложить, но рядом – леса [101] нет. Балки подпора в восьми метрах – не дотянуться…, как на грех…(леса – предназначена для поддержания кровли; лес – деревянная стоечная крепь)

Казалось – миг, другой, присуха (присуха – прослойки угля разной толщины, не более 0.5м, крепко соединенные с кровлей) сядет с кровлей, оставив – пятна лишь от них, взамен живого места.

Страх медленно входил в сердца. Вверху похрустывало – страшно. Возможно – накапливая напряжение, находит кровля место, чтобы рванув – осесть по выработке всей, став их убийцей под землёй… Тогда – их не найдут или найдут – не скоро.

Опасность в воздухе горячем, пространство заняв – предупреждала деликатно, что медлить им нельзя. – Незамедлительно принять решение – мгновенно нужно, чтобы спасти себя.

Отбросив шляпу – выстрелила тумба, Ута – чуть-чуть не зацепив по голове. (тумба – элемент обрезной крепи – чугунная конструкция весом более 150 кг в зависимости от типоразмера) (шляпа – самая верхняя часть «тумбы», диаметр «шляпы» – 400мм. Материал – сталь. Трос крепится по центру «шляпы» снизу и вся эта конструкция вставляется в верхнюю часть «тумбы»)

– Крепь обрезную вставить – пока не поздно, нужно. Не выдержат нагрузки стойки. Трещат – так жалобно, что слушать невозможно тех треск. Как будто говорят – не выдержим мы, лопнем – спасайтесь дураки. Пока не поздно. (обрезная крепь – защита на которую приходится основное давление кровли после выемки пласта угля)

Предупредив, чтобы держали – ровно, за балками – броском Думузи кинулся. Успел.

Их вставив, что осталось сил – по бремсбергу бежать шахтёры бросились, стараясь – каждый, сам себя спасать.

Сзади рванул метан. Осела кровля. Сжав резко газ – штыб , с множеством частиц породы – заполнил всё пространство штреков и бремсберга. И впереди, и сзади.(штыб – мелкий уголь или порода); (бремсберг – наклонная горная выработка. То же, что и уклон, только товар подается не снизу вверх, а сверху вниз)

Свет поглотился мраком – исчезло электричество. Огромная горячая волна – ударив с силой в спины, отбросила к откаточному штреку – как бревна, раскидав по бремсбергу.

Здесь, и до взрыва было душно. Воздух с поверхности – комфорт не добавлял. Сейчас приток его – не чувствовался.

Выжить, казалось – невозможно, но умирать никто не думал, не желал.

Каждый из тройки знал, что без него друзьям – до клети (клеть – подъёмник, опускающий в главный штрек смену подземных рабочих)

не добраться. Лишь вместе смогут – наверх выбраться, друг другу помогая – спасателей дождаться.

Не слышали – хлопок обрушившейся кровли.

Но, дрожь почувствовав, вздохнул Думузи. – Живы.

Но долго – протянуть не смогут взаперти. Без воздуха не выжить. Душно. Нет пищи и воды. Не водятся здесь даже крысы. Какая-то дурная забежит и, сразу же исчезнет – уйдёт выше. Не любят жить они – в том уровне. Здесь – некомфортно.

Ощупав тело, не найдя в нём повреждений, Думузи попытался в темноте – искать друзей-товарищей. В сплошной кромешной тьме – не видно вообще. Искал на ощупь – руки разводя. Фонарь потерян в бегстве…

Первым найти – смог Ута, ища на ощупь – по завалам, камням. И видно – Бог ему помог. Уткнувшись головою в пол, лежал тот обездвижено, со стороны затылка – разбита голова, от крови липкая.

Проверив пульс, немного успокоился. Найти пакет желая – скорой помощи, собрав остаток сил – Думузи приподнялся. Держась за стенку, к штреку откатному, с трудом направился, ища второго друга одновременно – Нинхурсага. Вновь повезло – почти-что сразу на того наткнулся.

Ощупав, понял – отрешённо сидел, к стене прижавшись, тот – словно кукла. И было непонятно – жив или нет…

Слыша – дыхание, обрадовался – жив… Лишь потерял сознание.

Продолжил путь Думузи – радостно. – Живыми после взрыва – остались все. Ночная смена – небольшая. Их было всего трое.

От штрека откатного они – невдалеке. Им, вероятно – это жизнь спасло. Поток взрывной волны из бремсберга – ушёл в него. Штрек затянул волну в себя – забрав всю силу взрыва.

Со временем, когда осел штыб взвешенный, дышать намного легче стало.

Найдя «спасатель» – помощи пакет и коногонку, обрадовался – слишком рано, светильник не включался. – Села батарея.

Взяв флягу – в темноте отправился обратно. Пить воду сам не стал, хотя хотелось сильно; язык прилип к гортани – намертво.

Он понимал, что обессилит – воды напившись, и не сумеет возвратиться сразу.

Добравшись к Нинхурсагу и дав тому попить – борясь посильно с жаждой, направился к подранку Уту.

Сидел тот – так же у стены, со шляпой рядом, где он того оставил.

Проверив пульс и, голову обмыв – наощупь, перевязал её. Затем, немного приподнял – обмыл лицо, и после выдоха – залил немного в рот воды из фляги. Только потом позволил и себе – воды глоток желанной.

Представить раньше никогда не мог – блаженство первого, затем второго, третьего глотка воды приятной.

Остановила боль – пронзившая на скорости большой, с ног до макушки головы. Не уходящая из тела, явившаяся вдруг – внезапно, не прекращалась долго, будто в нём дом себе нашла – надолго.

Хотелось биться головой о стену, но разума оставшаяся часть, не разрешала это делать.

Прижавшись головой к стене, и опустившись на пол, старался «удержать в руках» себя – не позволял расслабиться.

Сколько так просидел – не помнил, понимал, что времени прошло немало, сознание – внезапно потерял от боли сильной, слабости огромной.

– Всё хорошо – решил, очнувшись. Остались живы, значит – не помрём и, выберемся из завала.

Надеюсь – не везде осела кровля?

Он испугался мысли, подумать не успев, и оценить её последствия. И развивать не стал, почувствовав – что уши не болят и голова…

Услышав Ута стон, обрадовался – и слух к нему вернулся.

– Как чувствуешь себя? – спросил он Ута.

– Скорее – отвратительно, чем восхитительно, ответил тот. А Нинхурсаг как? Жив?

– Жив. Ждёт – недалеко отсюда. Сумеешь приподняться? На это хватит сил?

– Попробую. Хотя мне кажется – навряд ли у меня получится подняться, Ут – неуверенно ответил.

Он попытался приподняться, но застонав, попытку прекратил – как безуспешную, и опустился на пол.

– Не получается – невольно констатировал предположение, вдохнув тяжёлый тёплый воздух. Наверно – слишком сильно ши-банулся.

– Давай – тебе я помогу, Думузи предложил ему.

Отсюда нужно – выбираться, дойти нам – к другу. Там Нинхурсаг один остался.

Возможно, что обвал неполный, и новая волна придёт. Нельзя здесь оставаться. Тогда, нас – точно шибанёт. В штреке – надёжнее. – Пространство.

Ут был массивным ануннаком, весом – под триста килограмм, при росте меньше пяти метров, подверженный в жизни мечтам – когда-то похудеть, понравиться контрактницам.

Думузи к Уту подошёл вплотную и, поднимая – прижимал к стене. С трудом сумел поставить на ноги – придерживая, разговаривая:

– Пошли? Пойдёшь, дружище?

Совсем не получается? Старайся.

Через минуту предложил он Уту – держаться на его спине. Взвалив на плечи, попытался сделать шаг – самостоятельно.

Шаг оказался неудачным, почти безрезультатным (чуть не упал и, чудом удержался), плечом – о стену под оперся.

Так и принёс Думузи – раненного Ута к контуженному Нинхурсагу.

Тот, отойдя от боли, ждал – когда к нему Думузи с Утом доберутся. Он бы отправился на помощь к ним и сам, если сумел подняться.

Обрадовавшись – рядом, вместе были вновь, друзья обнялись, как смогли.

– Мы живы! Вместе! Хорошо. Значит – спасёмся! Мы, теперь – у штрека.

Бежал Думузи впереди, поэтому не ранен – за нами спрятался, и цел остался, Ут, еле слышно – Нинхурсагу прошептал.

– Совсем не помню я произошедшего, ответил Нинхурсаг. Очнулся, рядом сидел.

Потом меня тащил он, так устал!

Он, прятаться за нас бы никогда не стал.

Думузи слыша утверждение, ответил – я бежал не первым, а последним. Меня Бог миловал, когда от взрыва я упал. Вы впереди меня по ходу были. Второй волною вас накрыло, когда лежал.

– В какую сторону, идти нам нужно? По штреку – вправо или влево?

– Кто знает! – выругался Ут. Всё в голове смешалось. Соображаю плохо.

Ты штреки знаешь лучше нас. И спрашиваешь – почему-то?!

Не соображает голова? Вот эта, переделка!

Ствол главный – далеко отсюда. Вентиляционный – слева штрек, идти им много дальше, но в нём возможен воздуха поток. Вправо уходит штрек откаточный, тем – ближе, но и проблем – с подачей воздуха, в том больше.

– Наверное, добавил Нинхурсаг, здесь вентиляции и не было. Или мне душно одному? – пытался пошутить, меняя интонацию в последнем слове.

– Быть может, всем нам кажется? – ответил Ут. Возможно – душно, не на самом деле?

– Наш бремсберг шёл с уклоном – сверху вниз …, и это помогло бежать, а сила взрыва по прямой прошла – сверху голов, что нас спасло – Думузи повторил, с трудом выталкивая – изо рта слова. И штрек втянул в себя волну, и та – почти нас не затронула.

– Возможно – Ут предположил. Бежал я не последним…, пытался вспомнить, и осёкся; уверен не был он, как было всё на самом деле, что кажется ему теперь. В действительности – всё происходило.

Вообще-то, не всё помню. И не соображаю – будто с раздельным полушарием… Наверно, фантазирую.

– Давайте, час-два отдохнём, сил наберёмся, и в дорогу, Думузи предложил друзьям.

Заснул сам первым, ответа не дождавшись, усталости поддавшись. Устал, идти – невмоготу.