Путешествие в Страну мудраков. По следам Гулливера

© Максим Ладин, 2017

ISBN 978-5-4483-3478-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

По следам Свифта.

Иносказательность – приём, часто используемый в литературе. Воспользовался им и писатель Максим Ладин, в повести «Путешествие в страну мудраков».

Автор помещает главного героя, молодого врача, в Англию восемнадцатого века, раздираемую борьбой Тори и Вигов. Ещё в детстве судьба сводит молодого Генри Грина со странным стариком – Лемюэлем Гулливером, оказавшим своими рассказами о далёких берегах огромное влияние на всю последующую жизнь Генри.

Молодой человек учится на врача, служит в сельской местности, наблюдая всю несправедливость отношений между людьми, господами и крестьянами, и не перестаёт мечтать о диковинных странах, где живут маленькие человечки.

Молодой идеалист не может отстранённо наблюдать бесчинства помещиков, и, вступив в борьбу за справедливость, вынужден покинуть свой дом, пустившись в опасное путешествие.

Так, судьба толкает его к осуществлению мечты о дальних, диковинных странах. Стоит ли говорить, что Генри, вслед за Гулливером попадает в страну лилипутов… ведь сказано: «Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться».

Лилипутия изменилась со времён Гулливера. Теперь, это совсем другая страна. Не хочу раскрывать читателю всё то новое в стране маленьких человечков, о чём пишет Максим Ладин. Скажу только, что внимательный человек наверняка увидит в повести «Путешествие в Страну мудраков» знакомые образы людей, политиков, стран. Именно этим и интересно данное произведение.

Язык повествования лёгок, автор довольно умело ведёт читателя по перипетиям пребывания Генри в гостях у лилипутов. Яркие образы, забавные ситуации, захватывающие сражения, интересные диалоги – всё это читатель найдёт в повести Максима Ладина.

Мне, как другу автора, посчастливилось одному из первых прочесть «Путешествие в страну мудраков». Я искренне надеюсь, что впоследствии Максим Ладин расскажет нам о том, как изменилась и страна великанов… а там, чем чёрт не шутит, автор разовьёт повествование до трилогии.

Роман Грабовский,

член Российского Союза писателей.

Глава I. Загадочный старик

У нас в Ноттингемшире, близ Ньюарка, жил один чудаковатый старик по имени Лемюэль Гулливер. Кто-то считал его душевнобольным, кто-то высокомерным гордецом. Он ни с кем не поддерживал отношений, никого не приглашал к себе и сам ни к кому не ходил.

Его друзьями были лишь два жеребца, с которыми он проводил целые дни, беседуя с ними словно с разумными существами. Как рассказывал ухаживавший за жеребцами конюх, они не знали ни кнута, ни шпор, ни седла, ни хомута. Хозяин требовал, чтобы конюх вел себя с ними так, будто бы он не конюх при лошадях, а слуга при знатных господах.

Но во всем остальном хозяин был к нему добр, положил жалованья гораздо больше, чем получает обычный конюх, и этот малый был вполне доволен своей жизнью.

Жители окрестных деревень поговаривали, что Лемюэль Гулливер – знаменитый морской путешественник, побывавший в далеких странах. Они считали, что увиденное в последнем путешествии его так потрясло, что бедняга тронулся рассудком.

Что еще нужно чтобы возбудить любопытство двенадцатилетнего мальчугана, мечтающего бросить школу и стать морским волком?

Я вечно убегал к усадьбе Гулливера и часами наблюдал за загадочным соседом, сквозь щели в заборе. Он обычно бесцельно бродил по своему ухоженному саду, иногда разговаривая сам с собой, но чаще бывал в каком-то задумчивом молчании.

Раз мне удалось застать мистера Гулливера за странным занятием. Старик вывел из конюшни двух жеребцов и став напротив них начал рассуждать о политике и общественном устройстве Англии. Ему казалось, что лошади ему отвечают, и он или соглашался с ними, или начинал о чем-то спорить.

При этом Гулливер вел себя крайне почтительно.

Чем больше я наблюдал за стариком, тем больший интерес он во мне вызывал. В те редкие дни, когда мистер Гулливер выходил в город я всячески пытался обратить на себя его внимание. Но все было тщетно: старик никого и ничего не замечал.

Так прошло года два.

Как-то к нам в гости приехал дальний родственник моего отца Ричард Симпсон. Мистер Симпсон был самым крупным книгоиздателем в Англии. Он рассказал отцу, что давно знаком с нашим соседом мистером Гулливером и даже, по поручению последнего, издал книгу его путешествий. Однако капитан Гулливер прислал ему письмо, в котором высказал свое возмущение неточностями и ошибками допущенными издателем.

– Я глубоко уважаю мистера Гулливера, – сказал отцу мистер Симпсон. – И мне очень неприятно сознавать, что эта размолвка может повредить нашей дружбе. Поэтому я и приехал сюда, что бы лично устранить все возникшие между нами недоразумения.

Не веря в свою удачу, я выпросил у мистера Симпсона один экземпляр книги и тут же отправился читать.

Книга состояла из нескольких частей. В первой части автор рассказывал о том, как он попал в страну маленьких человечков – лилипутов. Ростом они были не выше трех пальцев. Сначала лилипуты приняли его недоверчиво: связали по рукам и ногам, обстреляли стрелами размером с иголку, держали на цепи. Но Гулливера хорошо кормили, а когда он помог императору Лилипутии победить его извечного врага – императора Блефуску, ему даже присвоили высший титул страны – нардака. Однако придворные оклеветали его перед императором, и тот приказал ослепить Гулливера. Тогда он бежал на Блефуску, откуда впоследствии и вернулся в Англию.

Вторая часть книги рассказывала о том, как Гулливер попал в страну великанов Бромдингнег. Трудно было ему, такому маленькому, жить среди этих огромных людей, которые только лишь из-за роста относились к нему, как к существу низшего разряда, к чему-то вроде канарейки или домашнего котенка. Так бы навсегда и остался Гулливер в этой стране, развлекая короля, но домик, в котором он жил, унесла огромная птица и бросила посреди океана, где его подобрало судно капитана Вилькокса.

Рассказывалось в книге и о других удивительных странах, в которых побывал Лемюэль Гулливер. Но особенно меня поразил рассказ о стране благородных лошадей – гуигнгнмов.

Если верить Гулливеру, выходило, что где-то есть страна, в которой живут благородные лошади. Лошади установили между собой справедливые порядки, они не совершают преступлений. Они живут под властью разума и чести, в счастье и покое. Мешают им только дикие люди, которых автор называет еху. Они самые подлые, лживые и жестокие твари в этой стране.

Прожив какое-то время среди них, автор начал восхищаться гуингнмами и презирать всех людей на земле. Но лошади посчитали, что Гулливер один из еху и недостоин жить в их прекрасной стране. Ему пришлось покинуть гуингнмов и вернуться на родину.

Так мистер Гулливер оказался в наших краях, завел себе двух жеребцов, с которыми коротал свои дни.

Книга меня увлекла: я словно вместе с Гулливером переживал бури и штормы, знакомился с маленькими человечками – лилипутами, бежал от их императора на Блефуску. Я попал к великанам Бромдингнега и чудом спасся от укравшей меня огромной птицы.

В силу моего юного возраста, многое осталось для меня тогда непонятым. Трудно было представить, что где-то за морями есть страна, где на свободе живут благородные гуингнмы, а люди влачат жалкое существование, питаясь всякой падалью. Но мысли об этой справедливой стране с тех пор не давали мне покоя.

Прочитанное приоткрыло завесу тайны над нашим соседом, но ничуть не удовлетворило моего мальчишеского любопытства. Я был восхищен этим необычным человеком, так много повидавшим и так отличавшимся от всех, кто меня окружал.

Глава II. Знакомство

Вскоре мне представился случай познакомиться с мистером Гулливером поближе.

Я частенько наблюдал за ним через большую щель в заборе. Как-то заглянув в сад, я увидел там только жеребцов. Мистера Гулливера нигде не было видно. С замиранием сердца я перелез через ограду и подошел к лошадям, которые мирно паслись на лужайке. На меня они не обратили никакого внимания. Церемонно поклонившись, я обратился к ним со всей серьезностью:

– Позвольте мне, уважаемые господа, засвидетельствовать вам свое глубокое почтение. Мне очень приятно, что вы находитесь в добром здравии.

Лошади оторвались от травы и уставились в мою сторону. Несмотря на бешено колотивший мое сердце страх, меня начала забавлять эта игра. Я отвесил еще один церемонный поклон и извинился, что обращаюсь к столь знатным особам, не будучи им представлен.

– Я ваш сосед, сын Уильяма Грина, эсквайера – Генри Грин.

Тут кто-то больно схватил меня за шиворот:

– И что делает в моем саду мистер Генри Грин?

Я хотел было вырваться, но рука держала крепко. Повернув голову, я встретился с колючим взглядом Гулливера.

– Итак, что вы забыли в моем саду, молодой человек?

Можно было соврать, придумать что-нибудь, но мне не хотелось быть похожим на тех еху, которых так презирал хозяин сада.

– Я прочитал книгу о ваших путешествиях, сэр, – отвечал я честно.‒ Я увидел, что лошади, с которыми вы обращаетесь, как с лордами, пасутся одни без присмотра. Мне стало интересно посмотреть на них поближе.

– Признавайся, ты разговаривал с ними, чтобы посмеяться надо мной?

– Говоря по чести, сэр, я разговаривал с ними и в самом деле, шутки ради, чтобы позабавиться. Но смеяться над вами я бы никогда не осмелился.

– Достойный ответ, юноша, – смягчился Гулливер, – но я запрещаю тебе впредь приближаться к жеребцам.

И чуть помолчав, добавил:

– Они не любят посторонних.

С этого дня я стал желанным гостем в доме Гулливера. Капитан понемногу проникся ко мне доверием и часто рассказывал о своих путешествиях. Я узнал многое из того, чего не было в книге и даже, развлечения ради, учил с ним язык лилипутов.

Но больше всего меня восхищали рассказы мистера Гулливера о стране лошадей. Под воздействием этих рассказов я, незаметно для себя, начал проникаться мыслями моего кумира относительно всего человечества. Как и он, я обращал все больше внимания на пороки окружающих и искренне стал считать человеческую породу самой подлой на земле. И еще больше мечтал о дальних путешествиях.

Найти справедливую страну гуигнгнмов стало целью моей жизни. Однако нечего было и думать, чтобы спросить место ее расположения у Гулливера. Опасаясь за благополучие гуигнгнмов, он ни одному еху никогда бы не указал пути туда. Я же был всего лишь одним из еху. Может в его глазах и лучшим из них.

Родители не одобряли моей дружбы со странным соседом, однако я искусно скрывал внушенные им чувства к окружающим, и у них не было достаточных оснований запретить мне эти посещения.

Глава III. Удары судьбы

В 1735 году наша семья переехала в Лондон. Отец получил назначение на должность, которая требовала его постоянного присутствия в столице.

Мы тепло попрощались с мистером Гулливером, который к тому времени стал не только моим другом, но и учителем и наставником. Больше мы никогда не виделись.

В Лондоне, желая последовать примеру моего кумира, я, вопреки воле родителей, начал учиться на врача. Учеба мне давалась легко, хоть и не доставляла никакой радости.

Только в Лондоне я до конца понял причины неприязни Гулливера к человеческому роду. Многие пороки, которые люди скрывают в деревенской глуши, эти же люди выставляют напоказ в больших городах.

После окончания учебы я, к тому времени твердо решив отыскать страну гуигнгнмов, плавал судовым врачом на разных торговых судах. Надо сказать, я не видел в своих путешествиях тех диковинных стран, которые посещал Гулливер. Диких мест на земле почти не осталось, везде, куда только можно было проникнуть, властвовал белый человек. Он прилагал большие усилия, чтобы цивилизовать местных дикарей: одеть их в штаны, научить пить и сквернословить.

Во время этих, ничем не примечательных, скучных плаваний я у всех спрашивал о стране благородных лошадей – гуигнгнмов. Но никто не слыхал о такой стране.

В 1746 году я решил оставить свои поиски и вернуться в Лондон. Видимо мечте найти страну гуигнгнмов суждено было так и остаться мечтой. Мне же предстояло спокойно доживать свой век в родовом поместье. Хоть я и не был старшим в семье и не мог претендовать на Самерби, я не сомневался, что мой старший брат Ричард не откажет мне в помощи и крове.

Но в Англии меня ждали плохие известия. Мой отец был обвинен в связях с якобитами и умер в тюрьме, мой старший брат Ричард погиб в битве при Каллодене, где сражался на стороне шотландцев. Ненадолго пережила их и моя несчастная матушка. Все имущество нашей семьи было конфисковано.

За годы странствий я сколотил небольшое состояние, которого должно было хватить на получение врачебной практики и тихой жизни где-нибудь на окраине Лондона. Полный решимости прочно осесть на суше я снял комнату с пансионом у миссис Дюррей в Вест-Энде и занялся поиском врачебной практики. Однако прежние друзья и знакомые сторонились меня – сына мятежника, прежде всегда открытые двери родственников были теперь закрыты.

Я пробыл в Лондоне всю зиму, но так и не нашел возможности для применения своих способностей: не было надежды даже на самую ничтожную врачебную практику. Деньги медленно таяли. Добрейшая миссис Дюррей, видя, что дальнейшее нахождение в ее доме сына мятежника, да еще и без средств к существованию, сулит ей больше неприятностей, чем выгод, всем своим видом давала понять, как я обязал бы ее, убравшись куда-нибудь подальше.

Когда уже казалось нет никаких надежд найти какое-нибудь дело, меня неожиданно посетил преподобный Лоусон, викарий из Уэмбери. Мне предлагалось занять место деревенского врача, за мизерную плату, которую крестьяне предпочитают отдавать продуктами, и небольшой деревенский домик. Я, недолго думая, согласился, тем более что в городе было слишком много мерзких еху.

Глава IV. Капитан Бароун

Весной 1747 года я на каботажном судне «Лилия» прибыл в бухту Коннорс. До Уэмбери отсюда было миль десять по живописной местности, которые я намеревался проехать верхом на лошади.

Я легко преодолел прибрежные скалы. Дальше дорога лежала через едва зазеленевшие поля. Проехав мили три, я решил свернуть на узкую полевую тропинку, которая как мне показалось, должна была привести прямо к деревне. За полем начинались холмы, поросшие редким лесом. Поднявшись на очередной холм, я увидел раскинутые у его подножья домики Уэмбери и пришпорил было лошадь, как услышал сзади грубый окрик:

– Эй, мистер, а ну постойте-ка!

Я развернул коня. С соседнего холма ко мне быстро приближался всадник.

– С кем имею честь? – спросил я у подскакавшего всадника. Хищное лицо и злобный взгляд его не предвещали ничего хорошего.

– Оставьте свои учтивости при себе. Ответьте лучше, кто вам позволил разъезжать по чужим землям? – грубо спросил незнакомец.

На вид он был лет сорока. Красное лицо и шпага выдавали в нем отставного офицера, недавно служившего в колониальных войсках. Под носом воинственно топорщились огромные усы, сросшиеся с такими же огромными бакенбардами. Из-под шляпы на меня смотрели налитые кровью глаза. Хватило одного взгляда, чтобы понять, что передо мною самый настоящий еху, готовый в любое мгновение вцепиться в глотку любому, кого он посчитает слабее себя. Пока я разглядывал незнакомца, к нам, с угрожающим лаем, подбежали две огромные собаки. Мне стоило больших трудов удержать на месте испуганную лошадь.

– Уймите псов, сэр, – сказал я, как мог спокойно. – Джентльмену не пристало кидаться на путника, даже если он по незнанию нарушил его границы.

– Вы не могли не видеть знаков, и кто вы такой, черт побери, чтобы учить меня правилам хорошего тона?! – прорычал землевладелец.

– Генри Грин, к вашим услугам, сэр, – и если вы немедленно не отзовете собак, я первым делом научу правилам хорошего тона их, – сказал я, поднимая хлыст со свинцовым набалдашником.

Грубиян, похоже, был непривычен к такому обращению, он свистом успокоил псов и произнес чуть спокойнее:

– Сэмюэль Бароун, капитан спаги. Я никому не позволяю здесь ездить. Вам мало дороги?

– Я направляюсь в Уэмбери и всего лишь хотел срезать путь. Знаков я, в самом деле, не видел, а если бы и видел, скорее всего, не свернул бы, считая, что долг гостеприимства обязывает одного джентльмена оказать небольшое одолжение другому джентльмену.

– Откуда мне знать, что вы джентльмен, а не один из этих проклятых браконьеров, загоняющих мою дичь, – недоверчиво сказал мистер Бароун.

– Браконьеры не разъезжают на лошадях, сэр. – А вам не мешало бы научиться отличать джентльмена от браконьера. Впрочем, я всегда готов дать вам любое удовлетворение.

– Что?! – вновь взъярился Бароун. – Дуэль? Не думаете ли вы, что у нас здесь занимаются подобными глупостями?! Убирайтесь с моей земли и не появляйтесь больше. Иначе вас найдут с проломленной головой в какой-нибудь канаве.

Хлестнув лошадь, капитан ускакал. Я был поставлен в тупик этой, ничем не обоснованной, яростью. Хорошо еще, что я вел себя, как подобает джентльмену. Узнай он, что с ним говорит всего лишь врач, хоть и благородного происхождения, думаю, капитан не стал бы ждать следующего раза, а сразу проломил мне голову.

Размышляя об этом происшествии, я незаметно для себя добрался до деревни. Викарий тепло принял меня и проводил к небольшому домику на окраине. Домик состоял из трех комнат и передней. Здесь я должен был жить и принимать больных. В доме уже хозяйничала нанятая викарием кухарка миссис Джонс, которая, впрочем, обещалась исполнять и все прочие обязанности приходящей прислуги.

Оставив меня на попечении миссис Джонс, викарий ушел.

Это была уже немолодая женщина, опрятная и словоохотливая. Не задав ни одного вопроса, я уже знал все про каждого жителя Уэмбери и окрестных деревень.

В Уэмбери жили, по большей части, небогатые фермеры, арендовавшие землю у нескольких сквайеров. В свободное от полевых работ время они рыбачили и, как и полагается в этой части Англии, браконьерствовали. Большинство землевладельцев смотрело на шалости крестьян сквозь пальцы. Это были благородные семейства – аристократы, испокон веков жившие тех местах и сохранившие простоту деревенских нравов.

Но несколько лет назад здесь купил поместье отставной колониальный офицер Бароун. Поговаривают, что Бароун должен был окончить службу в более высоком чине, но он оказался замешанным в какой-то темной истории в Ост-Индии. Доказать ничего не удалось, но его решили от греха подальше отправить в Англию, куда он прибыл богатым человеком.

Бароун с первых дней заслужил неприязнь фермеров. Он огородил земли, прежде считавшиеся ими свободными, запрещая не то что охотиться, но даже передвигаться по ним. С утра до вечера лесничие Бароуна носились по его угодьям, выискивая зазевавшего браконьера. Вся округа знала, попадись мистеру Бароуну в лапы и пощады не будет. Привычный к беззаконию в колониях, он редко прибегал к суду, предпочитая травить несчастных собаками, а то и стрелять по ним мелкой дробью.

Фермеры платили той же монетой: ни одно поместье в округе не подвергалась таким частым набегам браконьеров, как земли Бароуна. Это была настоящая война, в которой уже подстрелили нескольких фермеров и лесничих.

Я прибыл в Уэмбери, когда вражда между фермерами и капитаном Бароуном была в самом разгаре.

Сообщив во время ужина все эти полезные сведения, миссис Джонс ушла домой, а я повалился спать после тяжелой дороги.

Глава V. Джим

Я очень быстро освоился в Уэмбери. Фермеры и рыбаки болели нечасто, но при этом обеспечивали всем необходимым. Свободного времени у меня было много, и я приобрел себе маленькое суденышко под веселым названием «Радостный», с одной-единственной каютой под палубой и крохотным камбузом.

Это был настоящий одномачтовый шлюп, хоть и маленьких размеров, но зато простой в управлении даже для одного человека. На палубе судна вместо спасательной шлюпки был принайтован миниатюрный челнок, который мог бы выдержать двух-трех человек.

Этот шлюп заменял мне все развлечения, которых в нашей деревенской глуши было не много. Я частенько оправлялся на нем в прогулки по окрестным островкам и бухтам, иногда даже на несколько дней. Мне нравилось опять ощущать себя моряком.

Но «Радостный» оказался еще и отличным вложением денег: в те дни, когда я им не пользовался, он поступал в распоряжение местных рыбаков. Они платили гораздо больше, чем могут себе позволить простые рыбаки, но даже если на нем с утра до вечера и перевозили контрабанду, меня это не совершенно беспокоило: из всех изобретений человечества, пошлина – самый изуверский способ правительства отнять наши деньги.

Мне нравилась моя новая жизнь, нравилась простота нравов деревенских жителей, нравилось бесцельно бродить по живописным окрестностям. Здесь, на берегу залива Коннорс, среди скал и равнин южной Англии, мечта найти страну гуигнгнмов казалась уже бессмысленной и глупой. «Наконец, – думалось мне, – я нашел покой, которого так долго искал.

Лишь одно омрачало мое счастье: как я ни избегал встреч с мистером Бароуном, мне все же приходилось с ним видеться: он обычно презрительно меня оглядывал с ног до головы и ехал своей дорогой. Но я чувствовал – рано или поздно мы столкнемся.

В Уэмбери у меня, можно сказать, впервые в жизни появился настоящий друг – тринадцатилетний сын миссис Джонс. Мать привела ко мне мальчика из-за его болезненности. Это был щупленький мальчуган, выглядевший гораздо младше своего возраста, но с умными серьезными глазами. Тщательно осмотрев Джима Джонса я не нашел никаких болезней, если не считать вызванную недоеданием худобу.

– Что ж я могу поделать, доктор Грин, их шестеро у меня, а Джимми самый старший, – грустно сказала миссис Джонс, узнав причину болезненного вида сына.

С тех пор Джим стал моим частым гостем. Мальчик проявлял большие способности к медицине, и я на радость его родителям, взялся за его обучение.

Со временем я очень привязался к мальчугану. Джимми был не только прилежным учеником: он помогал по хозяйству, бегал по моим поручениям, а если не было никаких дел, то приставал с просьбами рассказать о странах, где я побывал во время плаваний.

У меня на целом свете не было ни одного близкого человека, а этот мальчуган чем-то напомнил мне меня самого в детстве, когда я так же был готов с утра до вечера слушать рассказы Лемюэля Гулливера.

Очень скоро Джим стал незаменимым помощником и при осмотре больных. Я даже начал платить ему из своего жалованья, что вызвало гордость у него и у его родителей.

Джим заменил мне семью, которой у меня не было. Наверное, будь у меня родной сын, я бы не смог любить его больше, чем этого, не по годам смышленого, паренька.

Глава VI. Еху

Но моему счастью не суждено было продолжаться долго.

Как-то я сидел под яблоней у себя в палисаднике, когда увидел, что прямо к моему дому направляется толпа фермеров. Я разглядел в ней мистера Джонса, который нес на руках кого-то завернутого в плащ. У меня сжалось сердце от предчувствия беды. Быстро вскочив на ноги, я побежал навстречу. Мистер Джонс нес на руках окровавленное худенькое тело, в котором я узнал Джимми.

– Что случилось с мальчиком? – выдохнул я.

– Собаки проклятого Бароуна, – охрипшим голосом ответил Джонс.

Мы занесли мальчика в комнату и положили на кушетку. Он еще дышал, но смотреть на его истерзанное тело было страшно. Руки были изодраны в клочья, лицо представляло кровавое месиво. Я не видел таких страшных ран за всю свою практику. А ведь мне доводилось врачевать раны, полученные матросами в портовых драках.

Не замечая никого и ничего, кроме мальчика, я дрожащими руками одну за одной промыл и зашил эти раны. Больше всего беспокоили кисти рук и пальцы, но к счастью сухожилия не пострадали. Хуже обстояли дела с лицом. Очевидно, собаки вцепились в него, когда он прикрывал руками горло.

До поздней ночи я занимался мальчиком, который все это время был без сознания. Хотя Джим потерял много крови, будь он покрепче, я б сказал, что беспокоиться не о чем. Но сейчас нам оставалось только молиться за него.

Я вышел на воздух из душного помещения. Мать осталась сидеть возле мальчика. Она словно окаменела.

– Спасите моего мальчика, сэр, – умоляюще произнес Джонс. – Вы всегда были добры к нему. Спасите его.

– Я все сделал, он обязательно выкарабкается, Джонс. – ответил я уверенно. Но надежды было мало, и я об этом знал.