Позывной «Хоттабыч»#4. Спасти лейтенанта Джугашвили

Глава 1

1943-ий год. Вековечный Рейх.

Ораниенбург. Концентрационный

лагерь «Заксенхаузен».

Видный деятель «Аненербе», профессор отделения исследований оккультных наук, а также декан кафедры Парапсихологии и Некромагических искусств – штандартенфюрер СС барон Иоахим фон Эрлингер вот уже битые сутки не мог уловить изменений, произошедших с мозгом нового экспериментального Некросущества, на создание Заклинаний Подъема и разработку и Алгоритмов Управления которым у заслуженного ученого Рейха ушло в общей сложности больше девяти месяцев.

– Scheiße! – Рассерженной змеёй шипел уставший фон Эрлингер. – In dieser Zeit konnte ich ihn tatsächlich selbst gebären! Was brauchst du, Affenbaby [1]?

[1] Дерьмо! За это время я сам бы мог его реально родить! Что тебе нужно, у.бище (дословно: ребенок обезьяны)? – нем.

Иоахим мечтал, что запуск «в промышленных» масштабах его усовершенствованного Кадавра, с одновременным применением абсолютно нового Заклинания Подъема Нежити, станет новой вехой в истории Вековечного Рейха и позволит ускорить ход победоносной войны с русскими, существенно приблизив её окончание. Эта новая форма Нежити должна была стать, с точки зрения профессора, идеальным универсальным солдатом, поскольку на поддержание её в активном состоянии требовалось совсем незначительное количество Энергии, сопоставимое с расходами на эксплуатацию примитивных Зомби.

Однако главным отличием поистине революционной разработки Иоахима от классического Ходячего Мертвеца являлся тот факт, что сконструированный им Кадавр являлся разумным! И пускай сознание полученного штандартенфюрером в результате многочисленных опытов Некросущества нельзя было назвать полноценным, по сравнению с обычным хомо сапиенс, но такой экземпляр не требовал к себе постоянного внимания Мага-Кукловода. К тому же, он был способен самостоятельно принимать решения, действуя в соответствии с полученным приказом и постоянно изменяющейся боевой обстановкой.

Его «изделие» не знало страха, не боялось смерти, ибо уже было мертво, но вполне осознавало необходимость самосохранения своей псевдожизни. Именно этим оно в корне отличалось от безмозглых Зомби – абсолютно не ценивших (а точнее – не понимающих) предоставленный Рейхом «второй шанс», которых побуждала к действию только жажда крови и живой плоти, да еще и постоянное Магическое управление Некроманта-Кукловода.

Разработка Кадавров новой формации фон Эрлингера, проходила под секретным кодовым названием «Einherjar» [2].

[2] Эйнхе́рии – в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхале, где в ожидании Рогнарёка-Армагеддона постоянно тренируются в воинском умении и сражаются друг с другом.

И по задумке профессора, его «протеже» и должны были стать идеальными бойцами, подобными павшим воинам из бессмертной армии Одина – Эйнхериям. Возвращенные им к некрожизни мертвецы умели не только выполнять приказы, но и обращаться с оружием, чего нельзя было сказать ни о каких других поднимаемых имперскими Магами Кадаврах.

Нет, Эйнхерии барона не являлись уникальными, обладая неким подобием сознания, существовали сложные Некроконструкты, позволяющие вырастить Нежить Высшего Порядка, тоже обладающие своеобразным разумом – например Гули, Ревенанты или Рыцари Смерти. Но для создания хотя бы одного подобного Некросущества, требуется потратить массу времени и Магической Энергии, да еще и соблюсти миллион очень важных нюансов. Так, например, для поднятия Рыцаря Смерти, обязательно требовалась специальная территория, типа древнего заброшенного кладбища. Непременно проклятая земля, наполненная Некроэнергетикой с эффективностью излучения не ниже третьего класса! А это означало только одно, что на территории этого погоста в прошлом должны были проводиться массовые казни или жестокие убийства людей.

А вот его Эйнхерии не требовали практически никакой особой подготовки, и с новейшим Заклинанием Призыва Нежити мог справиться даже самый слабенький и бесперспективный Маг-Некромант с никчемным Источником и Резервом, размером с наперсток. Весь «фокус» заключался в том, что Иоахим задействовал в своих разработках не только Магическую составляющую, но и нейрофизиологическую начинку лабораторных образцов, а если попросту – необходимо было заново запустить мозги обычных мертвецов, а после переподключить их, ориентировав на работу от Некроизлучения! Ему удалось связать воедино «физику» и Магию, затратив на это минимум Энергии! Да ему при жизни должны памятник поставить за такое достижение! – Размечтался профессор.

Однако, не все шло так гладко, как хотелось фон Эрлингеру. Иначе, он давно бы отчитался имперскому директору «Аненербе» Вольфраму Зиверсу об удачном завершении проекта «Эйнхерии», получил бы заслуженную награду и почивал на лаврах, вернувшись в Берлинский институт на любимую кафедру. Ибо безвылазно торчать в «Заксенхаузене» ему давно осточертело. Но в экспериментальные «расчеты» закралась какая-то ошибка, которую профессор никак не мог вычислить, хотя бился над её поисками круглые сутки!

Проблема заключалась в следующем: вполне себе работоспособные Кадавры вели себя идеально только по достижении ими сорокадневного срока после своего «пробуждения» в виде Эйнхериев. Ровно сорок, мать его, суток! Девятьсот шестьдесят часов эти Твари работали, словно дорогие швейцарские часы! А после – напрочь слетали с катушек, бросаясь на тех, у кого только что ели с руки и преданно смотрели в глаза своими снулыми и мутными зенками! После этих девятьсот шестидесяти часов на них переставали действовать даже Конструкты Полного Подчинения! Чего не могло быть в принципе! Их мозг полностью «закукливался» и переставал реагировать на любые команды извне. И даже опытные и сильные Ментальные Маги, к которым, не без гордости, относился и сам Иоахим фон Эрлингер, зачастую ничего не могли с этим поделать.

И это нервировало профессора, причем весьма и весьма… Да что там нервировало – временами барона основательно накрывали неконтролируемые приступы ярости, которые он без зазрения совести «гасил» на беззащитных узниках концлагеря, убивая их десятками. Правда, позже он использовал их бездыханные тела для своих «революционных» экспериментов, чем несказанно радовал коменданта «Заксенхаузена» – штандартенфюрера Антона Кайндля, вынужденного постоянно отчитываться в IKL [3] за бездарно растраченную Прану заключенных, так необходимую для спасения жизней бойцов победоносного Рейха на фронте.

[3] IKL – Inspektion der Konzentrationslager (нем.), Инспекция концентрационных лагерей – центральное ведомство СС, управлявшее системой концентрационных лагерей нацистской Германии.

А нормы выработки Жизненной Энергии Инспекция закручивала такие, что коменданту, хоть волком вой! Ведь начальство не разбиралось в том, что на содержание в концлагерь поступали сплошь одни задохлики, старики, бабы, да тяжело раненные бойцы Красной Армии, в которых оставшейся Праны – кот наплакал! Но попробуй объяснить это на пальцах проверяющим! Ведь никакой приличной методы, или способа определения действительного количества Праны у заключенных, да и вообще у любых живущих, не существовало. Так, на глазок, как средняя температура «по больнице».

Поговаривали, что у русских в Абаканской тюрьме для Магов есть некий Маг-Шаман – потомок изобретателя Пранотрансфузера, что может с точностью до года определить запас Праны любого живого существа. Но комендант в эти сказки не верил. Поэтому приходилось ему пользоваться старыми, разработанными еще во времена Кайзеровской Германии, эмпирическими таблицами, приблизительно определяющими остаточное количество Жизненной Энергии в зависимости от пола, возраста и иных физических кондиций.

Как-то, около года назад, Кайдль собственноручно решил провести эксперимент, откачав штатным Пранотрансфузером Энергию у сотни «разнокалиберных» узников. Так вот, практически в семидесяти процентах случаев реальная остаточная норма Праны не совпадала с табличными значениями методички! Несмотря на дотошное протоколирование результатов эксперимента, и десяток писем в разные инстанции с просьбой пересмотреть устаревшую методику, ничего изменить у штандартенфюрера не вышло. Никто не хотел заниматься разработкой новых рекомендаций, о чем гневно и было доведено до коменданта лагеря:

– Не занимайся никому не нужной ерундой, штандартенфюрер! У тебя что, других дел совсем нет? Так мы быстро сейчас очередную инспекцию в твоем лагере устроим…

И штандартенфюрер «увял», вняв предупреждению, и больше с рацпредложениями к вышестоящему начальству не лез. Рожей не вышел! Еще, может, был бы он из настоящих «аристо», какой-нибудь фон-барон, типа профессора Эрлингера, либо его пробудившийся Дар, достигал неведомых высот… Нет, ничего такого – обычный Eingeborener des Volkes [4], с неожиданно открывшимися Магическими способностями, и весьма немалыми, кстати, позволившими, в конце концов, дослужиться до звания штандартенфюрера и не попасть в мясорубку Восточного фронта.

[4] Выходец из народа (нем.)

Как бы то ни было, а в «Заксенхаузене» было светло, тепло и мухи не кусали, благодаря Магической Противоинсектицидной Защите, которую установил Кайдль буквально в первые месяцы после своего назначения на пост коменданта лагеря. И это помогло снять многие проблемы гигиенического характера, поскольку основная работа в концентрационном лагере была связана с использованием трупов. Ну, а там, где мертвая плоть – там, собственно и мухи! Как с этими вездесущими тварями боролись его предшественники, штандартенфюрер не знал, но он сумел победить этих несносных насекомых! Теперь на вверенном ему объекте было спокойно, сыто и даже немного скучно. Но Антон и не собирался искать от добра добра, как говорили русские узники, а просто наслаждался своим высоким положением. Ведь в этом лагере он был поистине настоящим царем, а то и богом, а с мелкими неприятностями он давно уже научился мириться. А иногда даже неприятности можно использовать к собственной выгоде, как, например, частые вспышки ярости уважаемого профессора Иоахима фон Эрлингера, после которых можно было с чистой совестью списать на счет барона не один десяток трупов, а некоторых и вовсе появившихся не по его вине.

– О! Donnerwetter [5]! – громко выругался комендант, вспомнив, что он, вроде как, спешит к упомянутому профессору по безотлагательному делу. И прибавил ходу.

[5] Немецкое ругательство, привычно переводимое на русский как «черт возьми/побери», а на самом деле это "гром и молния", а если дословно – "грозовая погода".

Остановившись перед дверью с табличкой, на которой было выведено красивым готическим шрифтом предупреждающе красного цвета – «Labor für Angewandte Nekromantie. Der Eingang nur für das Personal [6]», Кайдль слегка помедлил, зная отношение фон Эрлингера к посторонним в лаборатории во время проведения очень важных научных исследований (а они всегда были важными).

[6] Лаборатория прикладной Некромантии. Вход только для персонала (нем.).

Но после секундной заминки комендант решительно распахнул дверь и прошел внутрь – дело, приведшее его в это место, пахнувшее застарелой смертью и тленом, не терпело отлагательств. Тяжелый дух в лаборатории оказался настолько силен, что с непривычки у Антона перехватило дыхание и выдавило слезы из глаз.

– Was… – просипел передавленным горлом штандартенфюрер и закашлялся. – Was es für die Scheiße [7]?!

[7] Что… что это за дерьмо?! (нем.).

– Какого дьявола? – Донесся до коменданта разъяренный рык профессора, склонившегося над одним из прозекторских столов, на котором лежало мертвое тело с распотрошенной черепной коробкой. – Подите прочь! Я очень занят и мне некогда!

Комендант почти на цыпочках просеменил по зеленому кафельному полу мимо многочисленных столов с голыми трупами, которые сплошь и рядом светили оголенными серовато-сизыми бугристыми мозгами с красноватыми прожилками, в которых кто-то перед этим основательно покопался. Неподготовленного зрителя подобная картина могла повергнуть в полнейший шок и «вывернуть наизнанку», но штандартенфюрер был человеком бывалым, и подобная картина вызывала у него лишь легкую зевоту. Ну, может быть, еще и небольшое чувство брезгливости и осторожности – он страсть как не хотел запачкать протухшей кровью и гнилыми мозгами свой черный новенький мундир, лишь недавно полученный со склада и идеально подогнанный по его фигуре отличным портным. Пусть, даже и евреем. Но этот, уже не молодой швец, когда-то считался лучшим модельером одного из ведущих парижских домов моды. И этого кадра комендант как можно дольше будет оберегать от Пранотрансфузера и последующего крематория.

– Ваше Благородие! Герр барон! Иоахим… – слегка отдышавшись, окликнул профессора комендант. – Как вы можете это переносить? Здесь вообще нечем дышать?

– А, это ты, Антон… – мрачно прокаркал фон Эрлингер, оторвав лысую голову от изучаемого мозга и пустив «полированной» лысиной солнечного зайчика. Проблема, над которой бился барон, никак не хотела решаться. – Принюхался давно, – невыразительно ответил он, втянув ноздрями «густой» воздух лаборатории, наполненный трупными миазмами, – нам, Некромантам, без этого никак – не с розами работать приходится!

– Понимаю, Иоахим, – согласился с соратником по эсэсовскому Ордену комендант, – самому не с розами приходиться работать. Но у вас тут чересчур уж… – Он достал из кармана пропитанный душистым одеколоном платок и приложил его к носу, чтобы хоть чуть-чуть перебить тяжкий дух мертвечины. Но это ему не особо помогло.

– Что случилось, Антон? – поинтересовался фон Эрлингер, широко зевнув. Сутки на ногах давали о себе знать, несмотря на тонну бодрящих Магических Зелий, которыми он нещадно злоупотреблял, принимая едва ли не каждые два часа. – Ты же знаешь, я занят…

– Прости, камрад! – извинился комендант. – Я, конечно же, в курсе… Но… Дело не терпящее отлагательств! А ты в нашей дыре единственный специалист подобного уровня…

– Ближе к делу, Антон! – непочтительно перебил коменданта профессор.

Хоть они были в одних чинах – оба штандартенфюреры, и принадлежали к одному Черному Ордену СС, что позволяло Антону вот так запросто, можно сказать, запанибратски обращаться к Некроманту по имени, но он все-таки был настоящим аристократом-бароном с длинной родословной. И пускай существовал Величайший Рескрипт, подписанный лично Фюрером и уравнивающий в правах Осененных Дарами аристократов Рейха и безродных Пробудившихся фольксгеноссе. Но на деле все обстояло немного не так: все-таки благородные Маги, имеющие за плечами века «генетического отбора», имели куда более мощные Дары, чем выходцы из народа. Поэтому и на ключевых постах Вековечного Рейха, как военных, так и гражданских, окопались в основном высокомерные аристо.

Хотя сам Фюрер, как и его ближайшее окружение в руководстве Рейха, были как раз в основном выходцами из неблагородных семей. И о том, откуда же взялись их поистине феноменальные Силы, ходило множество слухов и легенд. Но, как на самом деле обстояли дела с обретением Магии, достоверно не знал никто, разве только что сами Пробужденные.

– Целеннбау [8], зона «А», – коротко пояснил Кайдль. – Нашим штатным Мозголомам наконец-то удалось прорваться за первый порог Ментальной Защиты, не повредив нейронные связи объекта… Но для дальнейших действий их квалификации недостаточно.

[8] Целленбау, Проминентенбау, также барак или бункер Целленбау – лагерная и гестаповская тюрьма, располагавшаяся в концлагере «Заксенхаузен». Построена в 1937 году. В этой тюрьме содержались люди, считавшиеся наиболее опасными и важными заключенными Рейха – известные политики высокого ранга, государственные деятели, а также люди, объявленные личными врагами Адольфа Гитлера.

– Значит, с ним, наконец-то, можно переброситься парой слов! – Довольно «потер руки» профессор. – Что ж, сейчас приведу себя в порядок, – он стянул с рук хирургические перчатки, окровавленные и покрытые слоем тошнотворной слизи, – и посмотрим, чего стоит этот верный сын Усатого Красного Дьявола!

Глава 2

Профессор фон Эрлингер быстро привел себя в относительный порядок – сбросил уханьканный кровью халат и тщательно вымыл руки с мылом, пока кожа на ладонях не заскрипела. После этого он освежил себя простеньким Заклинанием Бодрости общего назначения, способным, без особых последствий и Энергетических расходов, сохранить активность организма, пребывающего в изрядной усталости, еще на пару-тройку часов. Кайдль терпеливо дожидался ценного специалиста, бездумно шарахаясь меж анатомических столов и стараясь, по возможности, не дышать носом.

– Антон, я готов! – сообщил начальнику «Заксенхаузена» слегка посвежевший барон. Только легкая небритость, покрасневшие глаза, да несвежая белая рубашка под форменным черным кителем офицера СС выдавали, сколько на самом деле времени ученый провел на ногах за лабораторным столом.

– Поспешим, Иоахим! – продолжая прикрывать нос платком, глухо прогундосил Кайдль.

И в сопровождении коменданта профессор направился в самую охраняемую зону концентрационного лагеря, где содержались особо важные и опасные заключенные Вековечного Рейха. Топая следом за Кайдлем, Иоахим, полностью погруженный в свои мысли, не заметил, как преодолел несколько уровней охраны, состоящей как из Орденских Магов-Силовиков СС, так мощных Защитных Конструктов, способных пресечь любое проникновение диверсантов, вплоть до их полного уничтожения. Прокручивая в голове результаты недавних исследований, так и не приблизивших профессора к осознанию ошибки в его расчетах, он не среагировал даже на громкое приветствие одного из заключенных зоны «А», стоявшего на пороге открытой камеры, расположенной на первом этаже «Целленбау».

– Херр Кайдль! Херр барон! – С чрезмерной улыбкой расшаркался с лагерным начальством низкорослый, опрятный и короткостриженный мужчина с очень моложавым лицом, но с большими залысинами в области висков, возрастом, едва ли перевалившим за тридцать лет. – Гутен абенд, господа! Не ожидал увидеть вас в нашем тихом углу в это позднее время…

Фон Эрлингер вынырнул из своих мыслей и безучастно взглянул на заключенного, находящегося в куда более здоровом состоянии, чем это «положено» для абсолютно бесправных невольников концентрационного лагеря. Да, не все узники «Заксенхаузена» влачили в лагере жалкое существование. Были и такие, о которых с уверенностью можно было сказать, что они, по сравнению с основной массой «живого концлагерного мяса», как сыр в масле катаются. Этого особо жизнерадостного субъекта вполне себе «цветущего» вида – Степана Бандеру, лидера и организатора националистического движения на оккупированной немцами Украине и довольно сильного Стихийного Мага, профессор знал, поскольку плененный руководитель ОУНа [1] содержался в зоне «А» довольно давно, и барон, волей-неволей с ним непременно сталкивался время от времени.

[1] ОУН – Организация Украинских Националистов.

Чем этот коротышка[2] -untermensch[3] умудрился так насолить Руководству Рейха, что его законопатили в особо охраняемый сектор «А», Иоахиму было плевать, ему хватало и своих, сугубо научных проблем.

[2] Рост Степана Бандеры составлял 162 см.

[3] Untermensch (нем.) – недочеловек.

Но Степан Бандера жил в сравнительно комфортных условиях, и отношение к нему со стороны администрации лагеря и лично коменданта Антона Кайдля было «особым»: жизнь в этой секции «Заксенхаузена» была намного лучше, по сравнению с условиями жизни в остальной части концентрационного лагеря. Содержавшиеся в «Целленбау» не только хорошо питались, но и были освобождены от постоянных перекличек, получали посылки и читали газеты. Кроме этого, Степану разрешали свидания с женой, он не носил тюремную робу и не работал на принудительных работах, питался в столовой охранной команды, можно сказать, сидя за одним столом с Орденскими Магами СС. Да и содержали его не в общей камере, а в меблированном двухкомнатном (с гостиной и спальней) помещении с картинами на стенах и ковром на полу. А днем его камера и вовсе не запиралась.

– И тебе добрый вечер, Степан! – подчеркнуто вежливо произнес комендант.

– Хай, – безучастно буркнул профессор, которого точно так же не интересовала причина такого снисходительного отношения коменданта к этому узнику. Скорее всего, эта директива спущена Антону откуда-то сверху, и в отношении этого недоделанного правителя «Свободной Украины» руководство вынашивает какие-то планы.

– Может быть, по рюмочке чаю, господа офицеры? – Предложил немцам Бандера. – Мне вчера передали с посылкой – исключительный купаж! Гарантирую, что такого божественного напитка вы еще не пробовали в своей жизни!

– Не сейчас, Степан – прежде всего дело! – Отказался от «заманчивого» предложения «попить чаю» комендант. Он частенько позволял себе и устраивал вечерние посиделки с опальным украинским бандитом. Уж очень замечательный «купаж» ему зачастую передавали через жену. Действительно напиток богов! И где только они такой достают? – Может быть, позже…

– Всегда к вашим услугам, господа! – Произнес Степан уже в спину прошедших мимо Магов. – Но едва эсэсовцы повернулись к нему задом, приторно-слащавая улыбка на лице Бандеры превратилась в злую презрительную гримасу.

Его зубы скрипнули, а тонкие пальцы скрючились, неосознанно переплетаясь в Фигуры активации мощных Магических Конструктов… Но ничего не произошло – сектор «А» был оснащен самой современной Системой Антимагической Защиты, предотвращающей любое использование Силы, какое только возможно себе было вообразить. Над разработкой этой защиты потрудились лучшие умы и специалисты несравненного «Дома Кюри», привлеченные к секретным разработкам, когда кнутом, но в основном солидным таким пряником. Так что нацисты в «Заксенхаузене» хорошо умели ограждать от необдуманных действий и лишать доступа к Магии своих провинившихся и нашкодивших «друзей», обладающих каким-никаким Даром, а также заклятых врагов, законопаченных в избавленные от любых Энергетических Проявлений недра концентрационного лагеря. И пока еще никто из заключенных не смог «проломить» эту новую защиту и вырваться на свободу.

Путь коменданта и профессора лежал в самую охраняемую область зоны «А», расположенную на втором этаже еще за двумя постами охраны Магов, в ранге не ниже Магистров. В этом секторе содержали особенно ценных для Рейха пленников. И тот, к кому сейчас направлялись эсэсовцы «Заксенхаузена», был именно таким – ни много, ни мало, а старший из сыновей Красного Коммунистического Вождя ненавистного всем немцам Советского Союза Иосифа Сталина – Яков Джугашвили! И за такого узника, по какому-то недоразумению, либо по совсем неудачному стечению обстоятельств, попавшему в немецкий плен, стоило побороться, прилагая все мыслимые и немыслимые усилия для его успешной «ломки», вербовки и перехода «по собственному» желанию на сторону Рейха.

Яков попал в плен еще в середине июля 1941-го года, но до сих пор немцам с ним так не удалось даже пообщаться. Неимоверно мощная Ментальная Защита, установленная Советскими Силовиками-Мозголомами, виртуозами своего дело, после осознания Яковом того факта, что он попал в фашистский плен, мгновенно активизировалась и закапсулировало сознание старшего сына Вождя в некоем условном и нереальном пространстве, невзирая на то, что сам он не был Мозголомом.

Его Дар Огневика к началу войны, хоть обладал серьезным потенциалом к дальнейшему развитию, но еще не был развит достаточно мощно – где-то на уровне старорежимных «Властей». Поэтому, получив двадцать второго июня сорок первого года простое и короткое напутствие от всесильного отца – «Иди и сражайся!», Яков отправился на фронт, являясь командиром огнеметной батареи, в чине всего лишь старшего лейтенанта, невзирая ни на какие семейные обстоятельства и родственные связи.

Боевой путь старшего лейтенанта, был хоть и короток, но исполнен необыкновенного героизма и уже седьмого июля за бой у реки Черногостница под Сенно Витебской области наряду с другими бойцами Яков Джугашвили был представлен к правительственной награде. А уже шестнадцатого июля при выходе из окружения возле города Лиозно он пропал. Согласно трёхстраничному рапорту бригадного комиссара Алексея Румянцева, который лег на стол самому Сталину, безуспешные поиски его старшего сына ни к чему не привели.

Первый допрос взятого в плен Якова Джугашвили был осуществлялся в штабе командующего Четвертой армии Вермахта генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге, куда очень ценного пленника доставили в тот же день самолётом. Допрос был проведен «обычными методами», без привлечения Магов Менталистов – просто на тот момент в штабе командующего не было подходящего специалиста с мощным Даром Мозголома. В ходе допроса, больше походившего на дружескую беседу интеллигентных и образованных людей, Яков заявил, что он с гордостью защищал свою страну и её политическую систему, но в то же время он не скрывал своего разочарования ходом войны и неслаженными действиями Красной Армии. Недвусмысленное предложение поступившее от командующего фон Клюге срочно перейти «в победоносный стан врага» он с негодованием отверг.

– Вам проще меня убить, – заявил он фельдмаршалу и группе высших офицеров, присутствующих на допросе, – я не предам по собственной воле ни свой народ, ни своего отца! Вы же понимаете, какой резонанс вызовет в СССР мое вероломное предательство?

– Вот именно, – ответил ему командующий, – мы это очень хорошо понимаем. Поэтому, и предлагаем обойтись «малой кровью», пока это еще возможно: вы соглашаетесь на сотрудничество с нами, а мы в свою очередь обеспечиваем ваше дальнейшее безоблачное существование! Вы до конца своих дней не будете знать ни в чем нужды и не испытывать никаких проблем…

– Не пытайтесь заглянуть так далеко, – иронично усмехнулся Яков. – До конца моих дней… В моем роду достаточно долгожителей – у меня «кавказские» корни. У меня есть все основания считать, что все изменится намного раньше!

– Подумайте над этим хорошенько, герр Якофф! – Недовольно фыркнул фон Клюге. – Иначе, для вас все может закончиться через несколько минут!

– Я буду этому только рад! – невозмутимо ответил на заявление командующего старший сын Сталина. – Хотя и сомневаюсь, что вы сумеете сейчас привести свой приговор в исполнение…

– Отчего же? – Генерал-фельдмаршал удивленно вскинул брови.

– Ну, вы же «вдвойне» умный человек, герр Клюге[4]! Вам совсем не выгодно вот так просто меня убивать, даже не попытавшись использовать Силовика-Мозголома. Предполагаю, что необходимый Специалист-Осененный уже спешит сюда из самого Берлина.

[4] В переводе с немецкого фамилия Клюге (Кluge) переводится, как Умный. В кадетском корпусе будущий германский военачальник получил прозвище «Умный Ганс» («Кluge Hans») в честь знаменитой в то время «умной» цирковой лошади. Впоследствии это прозвище к нему «приклеилось» и генерал-фельдмаршал почти официально называл себя Гансом.

– Тогда зачем же дело стало, герр Якофф? Если вы сами понимаете, что наши Менталисты вас обязательно «сломают»? Вы в курсе, что вероятность необратимых последствий Ментального Воздействия на мозг обычного человека, дажа Мага, необыкновенно велика? – Самодовольно продолжал склонять Якова к сотрудничеству генерал-фельдмаршал. – Вы, может быть, и сумеете выжить, но превратитесь в пускающего слюни идиота…

– Зато я буду идиотом, до конца преданным своей Родине! – Парировал старший лейтенант Джугашвили. – И, кстати, уважаемый Гюнтер, – после небольшой паузы произнес пленный, – а вы знаете, что у слова «преданный» в русском языке имеется два абсолютно противоположных смысла – это верность и предательство.

Генерал-фельдмаршал с интересом выслушал пояснения своего переводчика, а после этого произнес:

– Вас, русских, похоже, никогда не понять нам, немцам!

– Ну, да, – согласно кивнул Яков, на устах которого играла печальная улыбка, – это старая истина, известная всему миру: что русскому хорошо, то немцу – смерть!

– Вы странный народ, русские… – произнес, недовольно поморщившись, фон Клюге. – Даже если вы не сломаетесь, умрете или станете идиотом, мы все равно все раструбим по всему миру, что вы согласились на сотрудничество с нами…

– Ну и флаг вам в руки, герр генерал-фельдмаршал! – рассмеялся Яков. – Без меня, подтверждающего лично эту вашу ложь, вся ваша затея превратиться в абсолютную фикцию! Никчемную пропаганду. Вам понятна моя позиция, герр Клюге?

– Ich verstehe…– Рассерженной змеёй прошипел командующий. – Ihr Russen seid echte Wilde! Nehmen Sie ihn weg! Hundedreck [5]! – Выругался в голос генерал-фельдмаршал, когда охрана вывела пленника из помещения штаба.

[5] – Мне понятно… Вы, русские, настоящие дикари! Уберите его отсюда! Дерьмо собачье! (нем.)

Прибывший из Берлина специалист, один из лучших в Рейхе Магов-Менталистов, тоже ничего не смог сделать с защищенным от чужого вмешательства сознанием Якова Джугашвили. Едва он попытался воздействовать на разум пленника Силой своего Дара, старший лейтенант натурально вырубился, свалившись на пол со стула, на котором сидел.

– Он что, в обмороке? – нервно спросил Менталиста командующий, подозревая самый худший из вариантов.

– Боюсь, что все много хуже, герр генерал-фельдмаршал, – ответил опытный Маг. – Сработала его Ментальная Защита и сознание пленника ушло в «глухую оборону». Это какая-то новая разработка русских Силовиков-Мозголомов. С такой я еще не встречался…

– Так делайте что-нибудь! – Фон Клюге в сердцах резко рубанул рукой воздух, словно шашкой махнул.

– Поспешность может только навредить, – предостерег Маг командующего от необдуманных решений. – Грубое воздействие может просто выжечь ему мозги, – обрисовал он генералу вероятные последствия дальнейшего Магического Воздействия. – Мне нужно посоветоваться с коллегами… Готовьте его к отправке в Берлин! – непререкаемо заявил он, твердо глядя в глаза разгневанного фельдмаршала.

Тело Якова Джугашвили, обработанное помещенное в стазис при помощи соответствующего Заклинания, перевезли на самолете в один из Берлинских институтов «Аненербе», занимающийся изучением мозга человека и Ментальными проблемами воздействия на него. Но столичные ученые ничего не смогли сделать с установленной русскими Магической Защитой и вскоре передали его своим коллегам-«коновалам», работающим по сходным направлениям в концентрационных лагерях и проводящих свои опыты на живых людях. По немецким концлагерям тело Якова Сталина, заключенное во Временной Стазис «путешествовало» почти два года. Сначала он находился в Хаммельбурге [6]. Весной сорок второго года в офицерский лагерь «X-C» в Любек был доставлен «спецгрузом» старший лейтенант, чье имя в приемной ведомости было указано как Динисцев Яков Иосифович, а в октябре того же года безмолвный «груз» переправили в «Заксенхаузен», где за него взялся профессор Иоахим фон Эрлингер, работая параллельно со своей разработкой некробойцов – «Эйнхериев».