Стрелы моей любви

4.

Монотонно помешивая тыквенный суп, мама укоризненно смотрела на ортез на моей руке – его наложили сразу после вправления локтевого сустава. Вывих оказался неосложненным, поэтому срок иммобилизации составлял примерно три недели, что лично я считала огромной удачей. Но родители, разумеется, придерживались иного мнения.

С их точки зрения я либо растеряла остатки инстинкта самосохранения, либо сделала это специально, чтобы покалечиться вслед за братом. Ничего из того, что они мне говорили, не соответствовало действительности, да и не пыталась я отыскать в их обвинениях хотя бы крупицу здравого смысла. Когда твои дети страдают, ты, должно быть, лишаешься всякого покоя и не находишь его до тех пор, пока им не станет лучше.

Как бы я ни хотела утешить расстроенную маму, у меня не получалось подобрать нужных слов. Сорок минут мучительной тишины мы посматривали друг на друга, так и не решаясь начать разговор. К счастью, в кухне появился отец, наскоро обтирающий полотенцем мокрую после душа голову. Он всю ночь просидел без сна, работая над строительным проектом очередного объекта, и проснулся только ближе к обеду.

– Утро доброе, птички мои. – Улыбаясь, он подошел к маме и оставил легкий поцелуй на ее щеке.

Он называл нас так с тех давних времен, когда мы распевали детские песенки, сидя в моей комнате. Сочетание наших мелодичных голосов напоминало ему то заливистую трель, то утреннее щебетание разноперых пташек за окном. На самом деле ни я, ни мама не отличались сильным вокалом, но, собираясь вместе, мы звучали вполне неплохо и даже мило.

– Как рука? – поинтересовался отец, сев напротив меня за столом.

– Без изменений, – коротко ответила я, стараясь не встречаться с его наверняка встревоженным взглядом.

– Я так понял, в институт ты сегодня не поехала?

– Не вижу смысла идти туда, раз не могу писать конспекты.

– Ты могла хотя бы слушать, – возразила внезапно включившаяся в разговор мама.

– Верно, – согласился с ней папа. – Прослушать лекцию – уже половина дела.

– Я все равно ничего не запомню.

– Запомнишь, если не будешь витать в облаках, как в школе. – Мама поставила передо мной глубокую миску, наполненную супом. Посыпав его сверху поджаренным беконом и тыквенными семечками, она добавила: – Ешь давай. Приятного аппетита.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я и потянулась за ложкой.

– И все же! – эмоционально начала мама. – Не понимаю, как ты могла пойти на такое после всего, что случилось с Женей!

– Тата, – ласково обратился к ней папа, – не надо.

– Нет! Я все же скажу это. Чем ты думала, когда садилась на этот чертов квадроцикл?! Ты хотя бы сомневалась или стремглав понеслась навстречу опасности?

Этот взрыв был ожидаем – я готовилась к нему со вчерашнего вечера, с того самого момента, как они приехали за мной в больницу. Но мне все равно оказалось нечего ей ответить. Как объяснить непреодолимое желание жить, несмотря на каждодневный страх этой самой жизни? Как донести до родителей мысль, что только таким методом проб и ошибок я могу отыскать путь к освобождению от страха и боли?

– Простите, – только и смогла вымолвить я.

– Она не хотела нас расстроить, – сказал папа. – Правда, Нина?

Кивнув, я поерзала на стуле.

– Можно мне уже поесть?

– Ешь, – разрешила мама и тут же пригрозила: – но мы еще не раз вернемся к этому разговору.

Ну, конечно, разговоры! Та часть повседневности, которая давалась мне тяжелее всего. Разве горстка тщательно подобранных слов способна выразить наши подлинные чувства? Даже в выпущенной из лука стреле куда больше смысла.

Покончив с обедом, я отправилась в больницу, чтобы навестить брата. Как обычно, устроилась в кресле, стоявшем напротив его койки, и взяла со стола первую попавшуюся в руки книгу. Мама с папой каждый день читали ему что-нибудь вслух, надеясь, что знакомые голоса заставят его проснуться.

Я же, в отличие от родителей, приходя к Жене, неизменно молчала. Даже дышать старалась потише, точно боялась спугнуть притаившуюся в его теле душу, готовую в любой момент выпорхнуть и покинуть нас навсегда.

Узнай он о случившемся со мной накануне, рассмеялся бы до колик в животе. Его забавляли все неприятности, в которые мне доводилось попадать. Мы были ровесниками, но он относился ко мне как к вечному ребенку, за которым нужно приглядывать, и даже появление в моих руках лука и стрел не смогло его переубедить.

Меня утешала мысль, что он застал мои, пусть и незначительные, но все же успехи. Побывал на соревнованиях, где я показала достойные результаты. Узнал и увидел, какой сильной и храброй может быть его двойняшка. Я как могла убеждала себя, что накопила достаточно воспоминаний, чтобы продержаться и прожить прекрасную жизнь, несмотря ни на что. Но правда заключилась в том, что я не верила ни в какое «долго и счастливо» без брата.

Вернувшись домой, я переоделась в спортивный костюм и по привычке направилась в сторону Академии, где вот-вот должна была начаться тренировка. Мне даже не пришлось объяснять свой уход родителям, засевшим в гостинице за просмотром очередной медицинской драмы. Понятия не имею, что они надеялись в них найти – поддержку или беспроигрышный способ спасти Женю – но они никогда не отрывались от экрана, что бы ни происходило вокруг.

Новый район, в который переехала наша семья четыре года назад, располагался вдоль огромного, самого протяженного в стране яблоневого сада. Летние сорта – самые немногочисленные из-за их чересчур быстрого перезревания, поэтому основная пора сборки плодов приходилась именно на осень. Приблизившись к раскидистым ароматным деревьям, я вдохнула терпкую сладость спелых фруктов, и она тут же вскружила мне голову.

Решив пройтись по своему излюбленному маршруту, я свернула на знакомую тропинку и двинулась в сторону остановки, от которой всегда отходил автобус до Академии.

Люди, которые встречались мне по дороге, обращали внимание на мою поврежденную руку, а некоторые из них даже награждали меня коротким сочувствующим взглядом. Охваченная приступом неловкости, я натянула на голову черный капюшон и, стараясь ни на кого больше не смотреть, побрела дальше.

Подошвы поношенных серых кроссовок цеплялись за асфальт, а в наушниках играла подборка тоскливых треков, способных убить любое, даже самое приподнятое настроение. Но я все равно старалась не терять присутствия духа: воображала, как полная сил и уверенности вернусь к тренировкам и как однажды на рассвете услышу знакомый голос, доносящийся из комнаты брата.

От водоворота мыслей меня отвлек легкий толчок в плечо. Обернувшись и увидев Виллема-Александра с сумкой для лука на плече, я убрала наушники в карман и спросила:

– Почему ты здесь?

– Я уже давно живу в этом районе. – Он рассеяно махнул в сторону россыпи частных домов, и я заметила характерную для лучников мозоль на внешнем сгибе его большого пальца.

– А раньше ты где жил?

– Точно не здесь. – Усмехнувшись, Алекс отошел в сторону, чтобы не мешать остальным прохожим.

Никак не отреагировав на его очевидный отказ поддержать бессмысленную болтовню, я вспомнила, что мне вовсе не нужно идти вместе с ним к остановке и развернулась, чтобы уйти в противоположном направлении.

– Подожди! – На его лице отражалась целая гамма непонятных мне чувств, но я все равно замерла на месте, позволяя ему высказаться.

– В чем дело?

– Хорошо, что мы столкнулись. Я как раз собирался назначить тебе встречу, чтобы извиниться.

– Мы же сошлись на том, что это была случайность, – припомнила я. – И твоей вины в произошедшей аварии нет.

– Да, но мне все равно следовало извиниться, ведь ты пострадала и все такое…

Бегающий взгляд серо-голубых глаз, натянутая улыбка, странные суетливые движения – все выдавало в нем неискренность этого порыва. Кажется, он и сам не верил словам, которые говорил, и это заставило меня задуматься.

– Почему ты это делаешь? – поинтересовалась я, пытливо сощурившись.

– О чем ты? – растерялся Александр.

– Это Кити тебя надоумила? – Зная подругу, я бы совсем этому не удивилась. Она всегда выступала за дипломатичное разрешение конфликтов и никогда не чуралась унизительных и совершенно не нужных извинений.

– Да, но я целиком и полностью с ней согласен.

– Как странно. Не считаешь себя виноватым, но зачем-то просишь у меня прощения.

– Потому что так…

– Будет правильно? – перебила я его. – Мне это не нужно, не утруждай себя.

– Неужели так трудно принять извинения и разойтись на хорошей ноте? – Недоуменно вскинув брови, он нервно взъерошил темно-каштановые волосы на макушке. – Тебе обязательно все усложнять?

– Думай, что хочешь. Я пойду.

– Что насчет института?

Вспомнив, что мы не только поступили на один факультет спортивной подготовки в стрелковых видах спорта, но и оказались в одной группе, я медленно обернулась.

– А что с ним?

– Тебя не было на сегодняшних лекциях.

– Спасибо, что сказал, а то бы я ни за что не догадалась.

– Ты и дальше собираешься прогуливать? – раздраженно осведомился Алекс.

– А ты не видишь этот ортез у меня на руке? – Кивнув подбородком на фиксирующую повязку, я демонстративно закатила глаза.

– Если не хочешь принимать мои извинения, позволь тогда писать за тебя лекции.

– Это тоже идея Кити? – сразу догадалась я.

– Ей тяжело из-за того, что вы больше не учитесь вместе, и она не может тебе помочь.

– Значит, вы в сговоре, – кивнула я самой себе. – Расслабься, Виллем-как там тебя еще зовут, я с этим разберусь. Гарантирую, у Кити не будет к тебе никаких претензий, и вы без проблем продолжите то, что начали.

– То, что начали? – переспросил он, потупив растерянный взгляд.

– Ну, отношения или что там у вас происходит…? – Мне и правда было интересно, как далеко они смогли продвинуться за вчерашний, проведенный в одной компании день. Может, когда меня увезли в больницу, им удалось отделиться от толпы и побыть какое-то время наедине друг с другом?

– Ничего такого, – неубедительно возразил он мне. – Но я не хочу ее разочаровать или типа того.

– Не разочаруешь, – заверила я его, – спи спокойно.

– Ладно, тогда я пойду, наверное. Тренировка вот-вот начнется.

– Увидишь моего тренера – передай привет. И скажи ему, что этот вынужденный перерыв не помешает мне занять его место. Пусть начинает паковать вещи и понемногу освобождать кабинет.

– Что? – Напряженное лицо Александра озарилось весельем. – Ты это серьезно?

– Конечно. – Кажется, уголки моих губ впервые за день дрогнули в намеке на улыбку. – После выпуска я буду претендовать на его должность.

– Ты даже в универе еще не была, а уже решила, где будешь работать?

Его внезапный смех сбил меня с толку, и я позабыла все остроумные ответы, которые знала.

– Я… Эм-м… Это просто шутка.

– Знаешь, – таинственно ухмыльнувшись, начал Алекс, – а ведь я амбидекстр. Могу писать конспект за нас двоих одновременно. Как тебе такая идея?

– Я все еще считаю, что это лишнее, хотя звучит впечатляюще.

– Покажу тебе завтра. Только приходи на пары, ладно?

Перспектива и дальше проводить все дни напролет дома не прельщала, и я неуверенно кивнула, сама не понимая, почему так быстро передумала.

– Значит, до встречи? – Довольный собой, Александр широко улыбнулся. Ему явно не терпелось рассказать обо всем этом Кити и получить ее похвалу.

– Да, до встречи.

– Поправляйся скорее, чтобы мы смогли провести нашу дуэль.

– Обязательно.

– Хотя и так очевидно, кто из нас двоих победит.

– И все же я не хочу проиграть всухую только из-за своей травмы. Так что подождем, если ты не против.

– Конечно, не против. Надеюсь, твоя рука будет в порядке.

– Ага. – Мне стало неловко из-за того, что наш разговор превратился в обмен любезностями, и я поспешила с ним попрощаться. – Ну все, мне пора.

Когда я уже развернулась, чтобы уйти, рука Александра вдруг потянулась к моей голове. Когда его пальцы рывком сорвали с нее капюшон, он посмотрел мне в глаза и вкрадчиво произнес:

– Не нужно прятаться. Есть люди, которые хотят тебя видеть.

У него не было ни единой причины говорить мне нечто подобное, и я, списав все на отчаянное желание завоевать мою лучшую подругу, молча отправилась домой.

5.

Ласковое прозвище «Кити» закрепилось за подругой еще в детстве. Будучи беременной, ее мама прочла «Анну Каренину» и тут же определилась с именем для дочери, которую бережно носила под сердцем. Каждый, кто знакомился с девочкой, стремился называть ее правильно, официально. Но даже наши школьные учителя, строго соблюдавшие субординацию, довольно быстро отошли от помпезного «Екатерина» и смирились с общепринятым неформальным обращением «Кити».

Познакомившись с подругой, я впервые ощутила, что значит правильно подобранное имя. Идеально подходящие ей четыре буквы: в них заключались вся нежность и мягкость, которыми она обладала. Ее душа была теплой и светлой, точно маленький солнечный лучик, пробившийся в чью-то мрачную, темную жизнь. В полной мере я осознала это только недавно, когда неожиданно для себя стала спасаться одним только взглядом, брошенным на подругу.

После переезда Кити стала заходить к нам гораздо реже. Мы больше не жили по соседству, и это расстраивало нас обеих. Никаких тебе посиделок после школы за просмотром подросткового сериала и одной сделанной на двоих домашки. А когда на горизонте замаячил еще и выпускной, мы заговорили о том, куда будем поступать, и в момент осознали, что скоро расстанемся.

Вознамерившись во что бы то ни было сохранить нашу дружбу, я запретила себе даже думать о другом исходе, однако первая начала отдаляться, когда в наш дом нагрянула беда. Меня перестала пугать возможная разлука с подругой, и даже мысль, что мы больше никогда не поговорим, стала не более, чем пустым звуком. Я так сильно замкнулась в себе, что едва не потеряла то, что считала бесценным.

Не появись Кити на пороге нашей Академии в начале лета, к сентябрю мы, должно быть, уже потеряли бы всякую связь. Но сегодня, после первого дня учебы в Университете искусств она первым делом заявилась ко мне домой. В одной руке она держала крафтовый пакет с шоколадными круассанами, а в другой – мой любимый цитрусовый лимонад.

Быстро перекусив и обменявшись ничем не примечательными новостями, мы поднялись наверх.

– Есть новости о твоем брате? – как обычно, поинтересовалась подруга.

– Нет, все по-старому, – отозвалась я.

Женя никогда не был близок с Кити, но, несмотря на это, она часто заглядывала в больницу – в его скромную, до одури пугающую тишиной обитель – и здоровалась, приветливо размахивая ладонью перед Жениным бледным лицом. Может, надеялась, что он разозлится так сильно, что очнется, дабы прогнать ее прочь?

– Все наладится, – заверила меня Кити, когда я заметно сникла.

Меня утешала невозмутимость подруги, и я надеялась никогда не застать ее краха.

– Почему ты отказалась от его помощи? – поинтересовалась она, когда мы устроились на кровати в моей комнате.

– Что? – приподнялась я.

Она тут же продемонстрировала мне переписку на экране телефона. В одном из последних сообщений Виллем-Александр в подробностях пересказал ей наш разговор, не упустив ни одной детали.

– Он сделал это только из-за тебя, – ответила я, рухнув обратно на мягкие перьевые подушки.

– Неправда, – запротестовала подруга. – Он чувствует себя виноватым.

– Потому что ты навязала ему эту вину

– Ладно тебе! Он же не какой-то глупый безвольный мальчик. У него есть свое мнение на этот счет.

– Как скажешь. Но когда все это случилось, он даже не извинился.

– Ты же сама сказала, что это была случайность, и что он ни в чем не виноват.

– Так и есть. Но он видел мое состояние в тот момент и мог проявить сочувствие. – Пальцами я изобразила щепотку. – Хотя бы капельку.

– Ты слишком строга к нему. И несправедлива.

Ничего не ответив, я потянулась к тумбе, где стоял стакан с остатками лимонада.

– Почему вы вообще оказались на одном квадроцикле? – Сев в позу лотоса, подруга быстро придвинулась ко мне.

– Это все Даня, – объяснила я, сделав глоток. – Бросил Алекса из-за Киры, и нам пришлось встать в пару.

– Нужно было поменяться со мной! – с нескрываемой обидой высказалась она, легонько ударив меня по коленям ладонью.

– Я и хотела, но твоему прекрасному принцу стало жаль Илью. Якобы я его унизила, а дважды он такое унижение точно не переживет.

– Ну да, – согласилась Кити. – Некрасиво вышло.

– И чего все так носятся с этим? – вспылила я, не сумев подавить рвущееся наружу раздражение. – Какая вообще разница, кто с кем в паре?

– Ты просто никогда не влюблялась. Поэтому и не понимаешь, как важно провести лишнюю минуту с тем, кто тебе нравится, – ответила она, мечтательно подкатив глаза. – А совместная поездка на квадроцикле довольно романтичное приключение.

– Романтика? Приключения? Хочешь знать, к чему это все приводит? – Я выразительно указала ей на свою поврежденную руку. – К боли и кровоточащим ранам.

– Это сущий пустяк, когда у тебя в сердце живет любовь. – Склонив голову к моему животу, Кити шумно вздохнула. – Тебя окрыляет каждый, даже самый короткий разговор. Мимолетный взгляд, робкая улыбка, неуверенный комплимент. Знала бы ты, как это прекрасно, Нина.

– Что-то мне подсказывает, что ты преувеличиваешь. – Проведя ладонью по светлым волосам подруги, я невольно задумалась над ее словами. – И когда ты успела так сильно влюбиться?

– У меня было предостаточно времени, – тихо сказала она. – Даже слишком, учитывая, что мне так и не ответили взаимностью.