Черные крылья

– Нет, то есть да. Но я не об этом. В общем, повторюсь, я могу только предполагать, исходя из опыта. Они удалили данные только по компании. Вытащив, грубо говоря, исключительно ее. А то, что все ее сотрудники жили и работали там, на Севере, никто никуда не удалял. И получается, что это очень точная тонкая работа. Люди есть, просто формально у них нет ничего общего.

Гуров покачал головой:

– Илья. А могли эти данные просто никуда не вноситься? А все бумаги выписываться только локально? Это же даже не Салехард и Ноябрьск. А полуостров Ямал. Писал там где-то кто-то себе в журнальчик данные о полетах, и все.

– Но, по идее, как-то же они купили самолеты… – растерялся Дементьев.

Гуров улыбнулся и встал. Он ходил по кабинету и делился своими размышлениями.

– А если они выкупили списанные? Самолеты, которые уже собирались отправить куда-то, грубо говоря, в утиль. Это же не огромный «Боинг», а маленький уютный самолетик. И если эти машины списали, ребята выкупили их за копейки, отремонтировали, то вполне себе могли и не заносить «Аналык» ни в какие реестры. Тем более что все это было задумано только ради перевозки контрабанды. Я так понимаю, что пассажирские перевозки были просто фикцией. У тебя там есть какой-нибудь сильно нелюбимый сотрудник, которого тебе не жаль будет выдать мне на пару дней очень кропотливой и нудной работы?

Илья задумался:

– Лев Иванович, вы же знаете, что вас у меня в отделе очень уважают, но мои сотрудники не сильно любят… покидать кабинет.

Таким образом Дементьев дал понять, что для полевой работы никто из его ребят не годился. Но Гуров этого и не планировал.

– Нет, ты не понял. Мне нужен человек, который поднимет все старые новости, записи в блогах, или куда там тогда писали. Хотя… блоги вроде бы еще не появились. А вот электронные доски новостей и всякое такое – уже да, если мне память не изменяет. К тому же газеты… Даже – особенно – местечковые… Думаю, любители этого дела уже давно много чего оцифровали. В общем, суть дела в том, что вот тебе временные рамки, – Гуров написал на бумажке все, что помнил по приблизительным датам, – пусть кто-нибудь из твоих въедливых коллег засядет и проверит всю информацию. Нас интересуют необычные случаи, убийства, скандалы, пожары – все что угодно крупного или среднего масштаба. Территориально – основной упор на Ямал, Салехард, в общем, те места. Только не поручай это все вашими нейросетям или всяким программам.

Последнюю фразу Гуров произнес чуть сварливо.

– Не доверяете современным технологиями, Лев Иванович? – улыбнулся Илья.

– Не хочу, чтобы все разучились думать. Как бы вы ни обучали ваши компьютеры, только человек заметит какую-то неровность или закономерность, в том числе и в новостях, и вычислит ее. Так что вперед. Работай.

– Так точно.

Дементьев ушел.

И через пять минут вернулся.

– Я забыл вам рассказать по послушнице, Ольге Симоновой. Бывшей бортпроводнице. Вы просили уточнить. Вот ее данные и подворье, где она служит. По ней так же, как и по Антонову и Арутюнову, все лежало на поверхности. Нужно было просто знать, где искать. И, что самое главное, кого. Видите, это подтверждает мою идею, что им кто-то аккуратно подчистил биографии.

– Иди уже, Илья, я все понял.

А Гуров еще раз набрал телефон Кутузовой, но, видимо, найти неуловимую Инну было практически невозможно.

Ему нужно было быстро съездить к свидетельнице того прошлого дела, пока она еще жива. Гурову очень не нравилась тенденция смертей причастных к старому делу. Послушница Ольга, она же бывшая сотрудница компании «Аналык», двадцать лет назад работала бортпроводником, но чаще всего, как уже успел узнать Гуров, выполняла работы курьера, секретаря и переводчика компании. Кто-то, Гуров поймал себя на том, что без подсматривания в блокнот не может сразу сказать, кто именно, рассказал ему про Ольгу самым первым. Кажется, это был сторож на аэродроме.

Ольга Симонова жила при Покровском женском монастыре. Для того чтобы договориться с ней о встрече, нужно было получить разрешение настоятельницы монастыря. Лев созвонился с настоятельницей и поехал в монастырь, чтобы не откладывать. Тем более что ему было строго сказано, что сестра Ольга очень занятой человек, постоянно работает с детьми и неплохо бы ему приехать как можно быстрее, если он хочет переговорить с ней.

Симонова ждала полковника в просторном помещении, за столом, накрытым белой скатертью. Там же стоял самовар, варенье, домашний хлеб и яблоки. На стенах просторной, но очень уютной комнаты висели детские рисунки, а сама Ольга заполняла что-то похожее на классный журнал, только вместо оценок, как понял Лев, напротив фамилий она записывала какие-то пометки.

– Только что закончила занятие с детьми, и есть небольшой перерыв, – улыбнулась Ольга. – У нас нет оценок, но все равно приходится заполнять дневники.

– А, это что-то вроде церковно-приходской школы? – спросил Лев. На входе он увидел надпись «Серафим» – и больше ничего: ни часов работы, ни какого-либо пояснения. То ли школа, то ли какой-то детский центр при монастыре.

– Мы работаем с детьми, пережившими психологические травмы, – сдержанно улыбнулась Ольга, – и с их родителями. Учим, помогаем, кому можем. Есть те, кто не может пока ходить в школу, поэтому проводим домашнее обучение. К сожалению, принять всех, кому нужна помощь, невозможно. Но стараемся.

Она сложила руки на столе, показывая, что ждет продолжения разговора.

Удивительное дело, но нигде почти не сохранилось ни одной старой фотографии сотрудников «Аналыка». Обычно если у полковника возникала необходимость расспросить кого-то по делу по прошествии лет, то Гуров всегда вызывал в памяти фотографии, каким был человек в прошлом. Просто чтобы сравнить.

– Пытаетесь вспомнить меня на фотографиях в прошлом? Не пытайтесь. Теперь я уже совсем другой человек. Сама понимаю это. Я правильно поняла, что вы по поводу «Аналыка»? И той катастрофы? Двадцать лет прошло, я все ждала, что кто-то придет. Нас и тогда никто не спрашивал. Ни о чем. Было странно сидеть. Ждать, думать, что вот-вот нас остановят, кто-то что-то спросит.

Ольга сглотнула, словно пыталась заново начать дышать.

– Вы поддерживали связь с Арутюновым и Антоновым?

– Нет, как только я приняла служение, то постаралась оборвать все связи с прошлым миром. Сначала хотела уйти куда-то в скит, но я для этого слишком мирская. А тут пригодился мой опыт. Я же всегда работала с людьми. И детьми. Мы тут еще хлеб печем. И делаем травяные сборы, очень вкусные, кстати. Пишем разные программы для детей.

Полковник с улыбкой кивнул:

– Прекрасно, но давайте вернемся к делу. У меня к вам есть ряд вопросов. Да, вы правы, я по поводу той катастрофы и компании «Аналык». Недавно я летал на Салехард, видел ваш аэродром.

Ольга кивнула:

– Я старалась не вспоминать тот день. Хотя давно уже пора было.

– Ваши бывшие коллеги были убиты. В том числе и чтобы вы не стали следующей, давайте все-таки вспомним, – постарался сдержать раздражение Гуров. Очень хотелось взять ее за плечи и встряхнуть. Напомнить, что погибли люди. Именно из-за того, что тогда, в прошлом, они ни к кому не пошли и ничего не рассказали. Сколько уже было таких историй в жизни полковника. Вот и сейчас. Ольга боится. Хоть он ей и сказал о том, что она может быть убита.

Симонова кивнула:

– Тогда давайте с самого начала. Наши руководители – братья. Они из коренных народов Севера. Кимнар и Янрык Яникбековы. Мы их почти никогда не видели. Все общение происходило по телефонам обычно. Через Стешу, она была первым секретарем, а я вторым. Мы получали распоряжения, и все. Не было ни полетных листов, ничего. Просто вечером приезжали всегда похожие друг на друга люди, грузили коробки или сумки, и потом появлялись «статисты». Степанида, Стеша, проработала месяца два где-то. Потом она уехала в Ноябрьск с мужем.

Лев записал имена руководителей «Аналыка», мысленно поздравив себя с тем, что наконец-то хоть что-то выяснил.

– Статисты? – переспросил Гуров.

– Пассажиры. Обычно это были рыбаки, охотники. Те, кто летел в соседние поселки или деревни. Керосин у нас тогда был очень дешевый. В отличие от бензина. Ну и многие радовались, что можно летать, а не нужно целый день ждать автобуса, а потом еще несколько часов трястись по бездорожью. Потом такие же похожие друг на друга молчаливые люди, как те, что нам передали товар, его забирали. За молчание нам хорошо платили. Жили мы тогда очень бедно. Не хватало не то что на новую одежду, на еду и то денег не было.

В то время все на Севере жили бедно. Яникбековы много не требовали, но они были удивительно рассеянными, часто забывали про какие-то самые обыкновенные вещи. Про налоги. Про карту полетов. Про то, что самолеты должны проходить предполетную проверку. Пусть формальную, если это маленький аэропорт, но все же. В конце концов Быстрову… Надо же, не помню его имя. Фамилию помню, имя вылетело из головы. Он тогда был сотрудником того аэропорта, где мы базировались. Начальником, что ли. Вернее, даже не начальником. Исполняющим обязанности, кажется, суть в том, что его потом Яникбековы наняли. Штурманом. Сказали, что, типа, тебе штаны просиживать, все равно и за сторожа, и за техника, и за начальство, а денег нет. И уже ему, Быстрову, пришла в голову идея, чтобы Яникбековы доплачивали мне за ведение документооборота.

– И вы вели?

– В меру своих возможностей. Эти документы были не особо нужны. И с меня их особо не спрашивали. Братья в этом не разбирались. – Ольга вздохнула. – Да, соглашусь, я была не очень хорошим сотрудником. Я писала откровенную белиберду, потом просто нашла в одном из шкафов пачку старых бланков, заполняла их, отдавала начальству. Они эти папки даже не открывали. А я писала просто, куда летели и сколько было пассажиров. Хотя там на самом деле, по правилам, нужно и центровку делать, чтобы распределять пассажиров и грузы, и многое другое. Мы тогда ни разу не упали именно благодаря Сереже со Славой, Антонову и Арутюнову, они знали все эти премудрости. Бывало даже, прикидывали развесовку груза непосредственно перед полетом. Однажды мы что-то такое перевозили, что они, чтобы самолет в воздухе не давал крен, всех пассажиров пересадили как-то хитро.