Специалист по мифологии. Фантастические рассказы
- -
- 100%
- +
И что мне теперь прикажете делать? Старый, сентиментальный дурак! Какой чёрт дёрнул меня отправляться на поиски мужа Ксении! На самом деле я был уверен, что он не выжил. На все сто! И лишь понимание того, что двадцатилетней девушке придётся жить до самой смерти с мыслью, что она могла спасти любимого, но не сделала этого, заставила меня постараться избавить её от чувства вины. От долгих ночных кошмаров, где её Антон распадается на части в оранжево-розовой кислоте, тщетно вглядываясь в багровое небо и шепча имя любимой женщины. Я хотел, чтобы она знала, что сделала ВСЁ возможное, покинув Розеллу. А вот такого исхода я не ожидал.
Дело в том, что в моей одноместной колымаге не было места для третьего. Хрупкая Ксения с трудом поместилась в отсек для контейнеров, и не могло быть и речи, чтобы впихнуть туда ещё и мужчину крупного телосложения. Между тем жёлтый цвет индикатора указывал, что долго он не протянет. И ещё у него был кристалл. Тот самый, последний, предназначенный для исцеления Машеньки.
Решение само пришло в голову, я внутренне содрогнулся, но подчинился ему.
– Ты сможешь управлять катером? – спросил я Ксению.
Она бегло окинула панель управления и кивнула:
– Похоже на туристический челнок. Мы проходили обучение перед полётом.
– Хорошо. – Я открыл верхний колпак. – Слушай внимательно. Сейчас меняемся местами. Возьмёшь управление на себя. Я спущусь из нижнего люка за твоим Антоном и прикреплю его к тросу. По команде – поднимай. На дисплее высветится окно. Как только Антон окажется в отсеке, немедленно стартуй вверх. Сразу за облаками включишь автопилот, и катер сам долетит к Жоре. Сдашь ему Антона и вернёшься за мной. Координаты я введу.
– Что значит за вами?
– Серый, что ты задумал?! – в ухе встревоженно закричал напарник. – Ты с ума сошёл! Я выброшу этих щенков за борт!
– Жора, ты никого не выбросишь, а немедленно поместишь парня в камеру регенерации. – Голос был на удивление спокоен. – Они хорошо заплатили мне. Кристаллом. Ведь так? – Я взглянул на Ксению, и она энергично закивала. – Жора, ты знаешь, что с ним делать… Если что…
– Я вылечу за тобой, как только…
– И доверишь корабль девчонке и умирающему парню? Напоминаю наше незыблемое правило – оставшийся на корабле не покидает его ни при каких обстоятельствах.
– К чёрту правила! – зарычал Жора.
– Они – основа нашей безопасности. Я смогу продержаться на плоту, пока не вернётся Ксения.
– Ты в своём уме? На каком…
Голос Жоры прервался. Прости, друг, но я вынужден отключить с тобой связь. На разговоры нет времени, а своей правдой ты лишишь меня и Ксению надежды.
– Вы что, собираетесь остаться здесь? – воскликнула Ксения.
– Либо я, либо Антон. Оцени ситуацию, – усмехнулся я. – Втроём не улететь.
– Но вы же погибнете! – Любящая девочка сделала правильный выбор. Не в мою пользу. Но так и должно быть.
– Если будешь действовать быстро и чётко – нет. Я дождусь твоего возвращения на плоту.
– А его не разъест?
– Он сделан из кислотостойкого материала, продержится часа два. – Я врал настолько убедительно, что даже сам в это поверил. – Всё, разговоры окончены. Приступаем.
Ксения перебралась на моё место, а я начал спуск к пузырю, ухватившись за манипулятор на тросе. Перед самой поверхностью рванул клапан спасательного плота, крохотного надувного прямоугольника, способного удерживать меня какое-то время на поверхности. Пузырь с Антоном внутри покачивался совсем рядом. Я ткнул в него ножом, машинально уклоняясь от брызнувших во все стороны розовых сгустков, и быстро подхватил мужчину. Первым делом закрепил в манипуляторе кристалл, а потом и безвольное тело Антона.
– Поднимай! – крикнул я Ксении.
Ценный груз втащило в контейнерный отсек, нижний люк закрылся, словно проведя границу между мной и миром живых, и моя колымага рванула к облакам.
– Держитесь, дядя Серый! Я скоро вернусь! – услышал я голос Ксении, прежде чем остался в полном одиночестве.
Как странно устроен человек. Ещё минуту назад я гордился тем, что спасаю две молодые жизни, а теперь на меня навалились страх и злость на себя и на глупый перст судьбы. Доведись сегодня отправляться за кристаллами Жоре – всё было бы иначе. Но отправился я, и теперь качаюсь на смертельно опасных волнах чужой, далёкой планеты. Интересно, выдержит ли плот воздействие кислоты хотя бы полчаса, как это указано в инструкции производителя? В это время Ксения будет на полпути к кораблю…
Ладно, не стоит предаваться унынию в последние минуты своей жизни. Я обвёл взглядом оранжево-розовый Океан. Не знаю, должно быть я причинил твоим обитателям немало горя. Что ж, прости неразумного землянина и прими с миром, избавив от мучительных страданий…
***
Густой, вязкий кисель повсюду. В нём невозможно плыть – можно только слабо барахтаться, оставаясь на поверхности. Для меня загадка, как Антон оказался в пузыре, защитившем его от вод Океана. Я пытался проникнуть в один, проплывающий рядом, но он быстро и красиво лопнул. Красное вверху, оранжево-розовое вокруг – вот и весь окружающий меня пейзаж. Или я уже сам стал густым киселём, растворившись в безбрежных водах? Сколько прошло времени, как мы с Океаном ведём неспешную беседу? Не знаю. От плота давно не осталось и следа. Армейский скафандр ещё сопротивляется кислоте, теряя защиту слой за слоем. Интересно, что произойдёт быстрее – закончится кислород, или жгучий кисель начнёт растворять меня на молекулы? Лучше бы закончился кислород. Иногда я малодушно подумываю спустить его остатки, но слишком сильно во мне желание жить. В уплывающем сознании ещё вспыхивает слабая искорка надежды, и в своих мечтах я обнимаю улыбающуюся Машеньку, бреду босиком по зелёной траве, гляжу в глубокую синеву родного неба… Тело начинает покалывать. Сначала робко, а потом всё более беспощадно в него впиваются тысячи мелких иголок. Они жалят и жгут, я стону от боли, и чувствую, как смерть усмехается рядом.
Что-то опускается прямо перед стеклом шлема. Похоже на трос с манипулятором на конце. Пытаюсь поднять голову, а в ушах звенит взволнованный голос Ксении, и сама жизнь кричит мне:
– Я вернулась, дядя Серый! Держись!
Дикий космос
Эдуард сидел возле кровати жены в палате интенсивной терапии. Больничную тишину нарушало только мерное пиканье монитора, на котором отражались жизненные показатели женщины, ещё не пришедшей в себя после операции. Кровоизлияние, к счастью, оказалось небольшим, и операция, как уверял хирург, прошла без осложнений. Вообще-то, посторонним находиться в реанимации не разрешалось, но это не касалось Эдуарда Александровича, известного и уважаемого человека в городе, не раз оказывавшего центральной городской больнице шефскую помощь.
Эдуард всматривался в лицо жены и не переставал удивляться. Даже после автомобильной аварии, с забинтованной головой и лицом, покрытым ссадинами и синяками, Евгения выглядела молоденькой девушкой. Ей уже исполнилось сорок пять, а на вид с трудом можно было дать лет тридцать. Рядом с женой шестидесятилетний Эдуард чувствовал себя на людях неуютно. Небольшой круглый животик, серебристые от седины, гладко зачёсанные волосы, слегка отвисающие щёки – всё делало его похожим не на мужа, а на отца, и от этого ему было неловко. «И как ей только удаётся не стареть, не прибегая к косметическим уловкам?» – всегда удивлялся Эдуард. После решения баллотироваться в мэры города ему приходилось тщательно следить за своей внешностью, чтобы достойно выглядеть во время интервью и фотосессий, и он знал, как это нелегко.
Веки Евгении начали подрагивать, пиканье монитора участилось. Эдуард придвинулся ближе к жене и взял её за руку, лежащую поверх одеяла. Евгения сделала глубокий вдох и открыла глаза.
– Женя, дорогая, как ты? – с тревогой спросил Эдуард, поднося руку жены к губам.
Евгения оглядела палату мутными после наркоза глазами, потом с каким-то недоумением остановила взгляд на муже.
– Шели, – с трудом разлепив ссохшиеся губы, тихо произнесла она.
– Что? – переспросил Эдуард, наклоняясь ближе.
– Меня зовут Шели, – тихо, но чётко выговорила Евгения. – Шели вом Роал…
***
– Вы, главное, не волнуйтесь, дорогой Эдуард Александрович, – мягким, при этом уверенным тоном успокаивал Эдуарда доктор Лембольд. – С вашей дражайшей супругой всё в порядке. Мы с ней прекрасно побеседовали, я провёл кое-какие тесты и могу уверить, что всё будет хорошо.
– Вениамин Борисович, я очень на вас надеюсь, – взволнованно говорил Эдуард, прохаживаясь с лучшим психиатром области по ухоженным дорожкам больничного парка. – Я живу последние два месяца в постоянном напряжении. Подумать даже страшно, что моя жена сошла с ума! И это после двадцати пяти лет брака! Да ещё так некстати, во время моей избирательной кампании. Если пресса пронюхает – не видать мне мэрского кресла.
– Да не волнуйтесь так, а то мне придётся заняться и вами, – засмеялся доктор Лембольд. – Евгения Владимировна абсолютно адекватна, она легко согласилась провести все необходимые диагностические манипуляции. Это очень хороший показатель! Не забывайте, голубчик, два месяца назад в аварии она получила серьёзную травму головы. Вероятно, именно этот факт с последующим хирургическим вмешательством и спровоцировал такой эффект.
Мужчины подошли к уединённой лавочке, скрытой со всех сторон от любопытных глаз густым, по-весеннему ярко цветущим кустарником, и присели на неё.
– Человеческий мозг, – продолжал доктор Лембольд, – очень сложный и не до конца изученный механизм. К сожалению, даже мы, специалисты в этой области, часто идём в лечении на ощупь, не понимая всей природы происходящего. Но повторяю, не волнуйтесь, случай вашей жены не представляется мне сложным.
– Она что-нибудь рассказывала вам? – Эдуард тяжело вздохнул. – Из этих своих фантазий…
– Конечно, дорогой Эдуард Александрович! – улыбнулся доктор. – Я же вам говорю, мы с ней прекрасно поладили. Ничего нового! Всё то же самое, что рассказали вы мне при первой встрече. Что её настоящее имя Шели вом Роал, что означает Шели жена Роала. Что она родом с планеты Меота из звёздной системы Кроус. На её родной планете у неё есть супруг по имени Роал, с которым она связала свою жизнь и судьбу раз и навсегда. Поведала она мне и о том, что они с мужем совершали свадебное путешествие в космосе и по молодой глупости и любопытству решили слетать к самым границам территории, за которыми, по их понятиям, начинается Дикий космос. Пересекать границы Дикого космоса по правилам планеты Меота категорически запрещено, вот они и решили, так сказать, посмотреть издалека.
– Да, – тяжело вздохнул Эдуард, – весь этот бред она мне сразу же после операции прямо в больнице выдала.
– И ведь надо же такому случиться, что наша родная Солнечная система относится, по мнению вашей жены, к территории Дикого космоса! Когда я спросил: «Почему?», она так удивлённо на меня посмотрела и пояснила, что это захудалый край Галактики, вблизи нет ни одной порядочной звёздной системы с высокоразвитыми планетами, не проходят транспортные и торговые пути. Но самое главное – в Диком космосе жизни человека постоянно угрожает опасность. В общем – сплошная дикость, – доктор Лембольд рассмеялся. – Какая необычная фантазия. Так вот, путешествуя с мужем недалеко от запретной космической территории, они неожиданно попали в метеоритный поток, серьёзно повредивший корабль. Пытаясь сохранить жизнь своей супруги, муж втолкнул её в транспортировочный спасательный модуль, который должен был доставить её к ближайшей планете пригодной для жизни. Второй модуль оказался повреждён, и муж был вынужден остаться на корабле, пытаясь спасти его и свою жизнь.
– А голоса? – спросил Эдуард. – Она вам рассказала про голоса, которые слышит?
– Не голоса, а только один голос, – уточнил доктор Лембольд. – Как утверждает ваша жена, меотяне обладают способностью общаться с самыми близкими им людьми на расстоянии. Можно провести аналогию с мобильным телефоном, встроенным прямо в мозг и настроенным на частоту определённого человека. При этом расстояние не имеет никакого значения. Евгения Владимировна совершенно ничего не помнит о том, как оказалась на Земле, но предполагает, что посадка оказалась аварийной. Спасательный модуль, судя по всему, потерпел крушение и поэтому не отправил сигнал о своём местонахождении. И в мозге Евгении Владимировны что-то повредилось, и она утратила свою способность. Иначе она бы уже давно связалась с мужем. А два месяца назад, благодаря автомобильной аварии, эта способность вернулась вместе с памятью о прошлой жизни. Евгения Владимировна отправила «мысленный сигнал» своему супругу, и тот откликнулся. Оказывается, все эти годы он постоянно «звал» её и безуспешно занимался поисками.
– А он не мог предположить, что она погибла? – хмуро спросил Эдуард.
– О! – с восхищением произнёс доктор Лембольд. – Это очень интересная часть фантазии. В своей практике я столкнулся с подобным впервые. На планете Меота, вступая в брак, люди соединяют свои жизни раз и навсегда. Они становятся как бы одним целым. Ваша жена показала мне татуировку на запястье – половинка браслета из двух сплетённых веточек. Такой знак появляется у всех супружеских пар и означает, что его обладатель является чьей-то половиной. Причём в буквальном смысле. Если половинка умирает – это влечёт за собой мгновенную смерть второй половины. Вот поэтому её супруг был убеждён, что она жива, раз жив он, – доктор Лембольд замолчал, а потом с сочувствием посмотрел на Эдуарда.
– Да, неловкая ситуация получается, – вздохнул тот, – у меня появился соперник. И не где-нибудь, а в далёком космосе. Нет, я бы понял, если бы жена завела любовника. Нормального земного мужика. Я бы мог с ним разобраться по-мужски. Ну, хоть в морду ему дать и жену приструнить. А так…
– Знаете, Эдуард Александрович, может, вам неприятно это будет слышать, – проговорил доктор Лембольд, – но я считаю, что в этих фантазиях есть доля вашей вины.
– Моей?
– Да-да, не удивляйтесь. Женщины – это очень тонкие, чувствительные натуры. А ваша жена явно выделяется особым эмоциональным складом. Знаете, когда детям не хватает родительской любви и внимания, у них появляются вымышленные друзья. Так же и с вашей женой. Авария стала спусковым механизмом. Что-то накопилось за годы совместной жизни – разочарование, обиды, недостаточное внимание с вашей стороны. – Доктор Лембольд внимательно смотрел на Эдуарда. – Слишком много времени уделяли своей карьере, бизнесу… Вероятно, были и интрижки, увлечения на стороне… А? Что скажете?
Эдуард только молча кивал в знак согласия.
– Вот видите, – покачал головой доктор Лембольд. – А ещё ваша жена приближается к сложному периоду в жизни женщины. В организме происходят различные изменения, затрагивающие не только телесные, но и душевные сферы. Ей ведь уже сорок пять, не так ли?
Эдуард снова кивнул.
– А выглядит она просто потрясающе! И тридцати нельзя дать! Как ей это удаётся?
– Это всё работа лучших германских клиник красоты, – не моргнув глазом, соврал Эдуард.
– Ну да, ну да, – как-то насмешливо протянул доктор Лембольд. – И кого вы пытаетесь обмануть? Давайте теперь поговорим серьёзно, – тон доктора изменился. – Вы прекрасно осведомлены о том, что я считаюсь лучшим психиатром нашего края. Раз вы обратились ко мне, значит, меня кто-то порекомендовал, даже не буду спрашивать, кто. У меня не бывает пациентов из простых семей. Не поскромничаю, если заявлю, что являюсь одним из лучших в стране. Только моя нелюбовь к мегаполисам не позволяет мне переехать в Москву или Питер. Да и не нужно. Ко мне везут пациентов со всей страны. У многих людей, имеющих власть и деньги, в семьях происходят проблемы схожие с вашей. Вы не представляете себе, сколько родственников высокопоставленных чиновников из столицы мне приходилось лечить! Ни об одном из них вы никогда не слышали ни одной скандальной истории, связанной с моим именем. Поверьте, я умею хранить тайны! —Лембольд не спускал с Эдуарда внимательного взгляда. – Если хотите вылечить жену – я должен знать про неё всё. Понимаете? Всё! Как она родилась, кто были её родители, как жила, училась и так далее. Только тогда я могу гарантировать успех. Вы понимаете меня? – с нажимом в голосе спросил доктор.
И под внимательным взглядом тёмно-карих глаз психиатра инстинкт бизнесмена и политика, научивший Эдуарда не доверять никому, отступил в сторону, и он рассказал всё, что знал…
***
Двадцать шесть лет назад в больницу небольшого сибирского городка Т*** полиция привезла девушку, найденную без сознания и документов в весенней тайге лесничим. Девушка была в каких-то серебристых лохмотьях, с опухшим от кровоподтёков лицом и сломанной левой рукой, сквозь прорехи виднелось тело – один большой саднящий синяк. Врачебный осмотр показал, что девушка не подвергалась насилию и побоям. Множественные ушибы, раны и перелом левой руки были похожи на полученные в какой-то аварии. К этому добавилось лёгкое обморожение. Врачи занялись лечением, и вскоре девушка пришла в сознание. Целую неделю она пролежала, не проронив ни слова, только испуганно смотрела вокруг необыкновенно красивыми глазами. А глаза и вправду были необычайными – ярко-фиолетовые с тёмно-зелёными зрачками. Окулист подтвердил, что это настоящий цвет глаз, а не линзы, и весь персонал клиники бегал любоваться невидалью.
Через неделю девушка заговорила, и выяснилось, что она ровным счётом ничего о себе не помнит. За дело взялась полиция и начала проверять девушку по всем базам данным. Из особых примет указывались глаза и зелёная татуировка на запястье правой руки – рисунок половины браслета из переплетённых веточек. Но ни среди пропавших без вести, ни среди преступного мира девушка с такими приметами не проходила. Поиск по отпечаткам пальцев также ни к чему не привёл.
Тем временем девушка быстро шла на поправку. На вид ей можно было дать лет девятнадцать. Каштановые с медовым оттенком волосы волнами обрамляли бледное красивое лицо. Мягко очерченные губы, небольшой прямой нос и тонкие, чуть приподнятые к вискам брови в сочетании с необычными глазами под пушистыми тёмными ресницами – лицо незнакомки привлекало к себе внимание. Движения тонкой, изящной фигурки были плавными и грациозными. Даже в безразмерном больничном халате девушка выглядела принцессой из сказки. С каждым днём она обнаруживала всё большую живость ума и как губка впитывала новую информацию. Ей понравилось читать, и персонал больницы специально приносил книги из домашних библиотек. Все относились к девушке с сочувствием и глубокой симпатией. А старичок главврач больницы Георгий Степанович вообще взял незнакомку под особую опеку. Он даже имя ей придумал – Женечка. Наверное, именно так он хотел бы назвать дочь, которой у него никогда не было. Женя тоже привязалась к старику и частенько проводила с ним время, болтая обо всём понемногу. Каждый день Георгий Степанович ждал новостей от полиции по выяснению Жениной личности. Но неделя проходила за неделей, а информация так и не поступила. Главврач знал порядок действий в таком случае – после физического выздоровления он должен был передать пациентку в психоневрологический диспансер, но старика пугала участь молодой красивой девушки в таком заведении. К тому же Георгий Степанович не замечал в Жене никаких психических отклонений, если не считать потерю памяти. Он продержал девушку около четырёх месяцев в своей больнице, а потом решился на весьма рискованный поступок. Используя свои связи среди влиятельных людей города, он снабдил незнакомку паспортом и аттестатом об окончании школы на имя девятнадцатилетней Евгении Владимировны. После чего у них с Женей состоялся очень обстоятельный разговор, во время которого он убедил её никому ничего о себе не рассказывать, кроме того, что она сирота. Даже не очень тактичные люди обычно при слове «сирота» воздерживаются от назойливых расспросов. Георгий Степанович созвонился со своей престарелой дальней родственницей в Перми и уговорил её сдать «сиротке» комнату. А потом со слезами на глазах благословил Женю в путь и отправил в новую жизнь в большой город, в котором её никто не знал.
Когда Эдик впервые увидел Женю, то сразу же понял, что перед ним бриллиант, требующий ювелирной огранки. Он встретил её в своей приёмной, когда она привезла какие-то документы из курьерской службы и передавала их его личной секретарше. На тот момент Эдик уже занимал должность коммерческого директора. Глазом знатока женской красоты он сразу же отметил необыкновенную грациозность и изящество фигурки, облачённой в обычные джинсы и футболку. А когда из-под копны медово-каштановых волос на него взглянули ярко-фиолетовые глаза, он на мгновение потерял дар речи. Девушка передала документы и ушла – а он ещё долго стоял в кабинете и смотрел ей вслед, ничего не замечая и не слыша, чем сильно разозлил свою секретаршу, имевшую на него виды.
Эдику тогда было тридцать четыре года. Несколько месяцев назад жена, не выдержавшая его постоянных приключений на стороне, забрала двух сыновей и уехала к своим родителям. В данный момент бракоразводный процесс близился к завершению. А в остальном всё было прекрасно. Стремительный карьерный рост, обширные деловые связи в городе и за его пределами, просторная квартира с дизайнерским ремонтом и любовь прекрасного пола – всё указывало на то, что Эдик – баловень судьбы.
Но с Женей (он, конечно же, отыскал её в курьерской службе с азартом охотника, почуявшего дичь) всё оказалось не так просто. Девушка «сирота» не была похожа на все его прошлые приключения. С Эдиком держала себя приветливо, но ровно, словно со школьным товарищем. Машина, должность, квартира с ремонтом, подарки – все эти вещи абсолютно не впечатлили её. И Эдик, всё более погружавшийся в омут фиолетовых глаз, каким-то чутьём понял, что в случае с Женей всё может быть либо серьёзно, либо никак. Эдик был настроен на серьёзно, но при этом не забывал о своих карьерных амбициях. Жену он хотел без компромата из прошлого. Поэтому нанял частного сыщика, который и выкопал для него всю историю «сироты». Полученная информация слегка обескуражила Эдика, он даже позвонил в Т*** Георгию Степановичу с тем, чтобы договориться с ним о встрече и обсудить судьбу Жени. Но его звонок сильно взволновал старика, и тот слёг с инсультом, от которого не оправился. Женя узнала о его смерти уже после похорон и несколько дней проплакала в одиночестве. Только Эдик не сдавался, он задействовал свои связи, чтобы «пробить» девушку по всем базам, в том числе, зарубежным. Результатом он остался доволен и поэтому вскоре сделал Жене предложение, которое она приняла после некоторых раздумий.
С каждым днём семейной жизни Эдик всё больше убеждался, что сделал правильный выбор. Работа требовала от него быть в гуще событий, посещать международные форумы и различные светские тусовки. Евгения Владимировна, так теперь её все уважительно называли, сразу же стала украшением любых мероприятий. У неё был утончённый вкус, и одевалась она всегда элегантно, быстро вникала в суть любой беседы и непринуждённо рассуждала на любые темы, неизменно вызывая к себе симпатию окружающих. При этом поведение её было безупречным, и Эдик с удовлетворением замечал, что для него стали открываться двери кабинетов, войти в которые он раньше и не мечтал. Параллельно с карьерой бизнесмена он стал подумывать и о политической.
Он всегда брал Евгению с собой в зарубежные командировки, и вот там раскрылся ещё один её талант, удивительное свойство понимать язык, не изучая его. Стоило ей побыть в незнакомой языковой среде два-три дня, как она начинала свободно изъясняться на местном наречии. Больше не нужно было привлекать к работе посторонних переводчиков, Евгения отлично справлялась сама.
В общем, всё было прекрасно! Но через несколько лет семейного счастья Эдик слегка заскучал и начал устраивать себе «небольшие разрядки», заводя краткосрочные интрижки на стороне. Ничего серьёзного. Так, обычные мимолётные развлечения. И даже тут ему повезло с женой. Евгения никогда ни о чём не спрашивала, но всегда узнавала об измене мужа каким-то особенным чутьём, хотя Эдик всё тщательно скрывал. От Евгении не звучали слова упрёков. В такие дни она словно отрешалась от внешнего мира, брала палитру с красками, ставила посреди комнаты мольберт и начинала рисовать необыкновенные картины с фантастическими пейзажами. На фоне нежно-розового неба возвышались фиолетовые горы, ярко-голубое солнце освещало пурпурную растительность, в зелёных океанах плавали невиданные светящиеся обитатели. С каждым годом картин становилось всё больше, и когда Эдик с женой переехали в новый особнячок за городом, под картины была отведена целая комната, ставшая мастерской жены.
И такая семейная идиллия продолжалось до того момента, пока Евгения не справилась с управлением автомобиля на скользкой от весенней оттепели дороге и не врезалась в придорожный столб…
***