Лилии на могиле

Очередным ранним утром его любимый зелёный чай остывал. Паренёк долго не мог решить, заправлять ли рубашку в брюки. «Я ведь достаточно воспитанный ребёнок, не так ли?» – подумал он, стоя перед зеркалом и решил заправить. Послушал погоду по радиоприёмнику и накинул для красоты пиджак. Рядом в прихожей суетились старшие брат с сестрой, недавно проводившие отца на работу. Мальчик закинул сумку через голову и, никуда не торопясь, вышел из дома, положив ключи в карман брюк. «Хорошей линейки в новой школе, Хиро-тян», – пожелал брат, и три подростка разошлись по разным дорогам.

В Минато стояла тёплая, но облачная погода, хотя дождь не собирался. Мальчик создал для себя наиприятнейший, хоть и не самый короткий для передвижения пешком, маршрут через парк Арисугава. Тот был украшен множеством привычных его глазу вишнёвых деревьев, с которых ветер срывал маленькие розовые лепестки. Парень остановился на мгновение на мосту над небольшой цветущей рекой. В мутноватой тёмно-зелёной воде он не увидел своего отражения – и это, пожалуй, радовало. Только он видел в своём лице скрытое ото всех неизбывное уныние.

Паренёк, которому не так давно исполнилось двенадцать, отправлялся первым днём в школу средней ступени. Словно бы привыкший к одиночеству, он не очень-то надеялся найти там новых друзей, пусть и не отказывался совсем от такой перспективы. Мальчишку звали Нагаи Хироюки; он не был весёлым и безбашенным ребёнком, как всё остальное его окружение. Самый настоящий примерный ученик, всегда со всеми вежлив, слишком спокоен, тот, с кем невозможно было развести какой-либо конфликт – он частенько молча со всем соглашался и всё делал так, как его об этом попросят, чтобы не было лишних вопросов. Застенчивость и некоторый страх отчуждения Хироюки не давали ему общаться так же беззаботно и легко, как другим детям, как его брату и сестре, в конце концов. Ленивые дурачки любили пользоваться его безоговорочной отзывчивостью – просили «одолжить» денег, притворяясь бедными и всячески эксплуатировали его творческие задатки.

По дороге в школу в голову к парню закрадывались навязчивые мысли. В глубине души ему хотелось хоть какого-то окружения, с которым он сможет ладить. Но больше всего ему хотелось рядом близких людей, почти таких же близких, как старший брат или отец, которым он мог бы доверять свои мелочные проблемы и настоящие интересы. Зная свой замкнутый характер, он искренне боялся, что его могут посчитать действительно странным, может, даже сделать козлом отпущения, а кто захочет дружить со странным парнем? Про него могли сказать, что он редко проявляет эмоции. На самом же деле Хиро просто редко эти самые эмоции испытывал. На людях улыбался только из вежливости. «Типичный тихоня, таким обычно трудно приходится по жизни», – говорили про него. Навязываться в уже сформировавшиеся компании он не любил. И он так ко всему этому привык, что стало страшно выходить из зоны комфорта, пусть и очень хотелось.

Подходя к зданию школы, Хироюки чуть задрожал. Людей была целая орава, немало кто из учеников были с родителями. Взрослые фотографировали на память своих детей в компании друзей. Ровно в девять часов на крыльцо вышли несколько учителей и принялись запускать подростков, провожая до актового зала. Хиро завидел табличку «Класс 1-С» и сел рядом с одноклассниками. На сцену к микрофону вышел директор и поприветствовал новых учеников, второгодок, без одного года выпускников, родителей и в течение нескольких минут вёл вдохновенную речь.

После мероприятия каждый класс в сопровождении преподавателей выходил из зала по очереди. Молодой руководитель, по совместительству всеми уважаемый учитель математики Исихара Яхиро повёл за собой группу 1-С в кабинет в западном крыле на первом этаже и позволил поначалу занять понравившиеся места. Дети разлетелись по комнате как угорелые; знакомые между собой, как правило, расселись поближе друг к другу. А вот Хироюки всегда нравился ряд у окон; стоило ему только заметить свободную предпоследнюю парту, как его грубо толкнул и опередил другой мальчик. Единственный оставшийся столик у окна был вторым от доски. Для его предпочтений это казалось слишком близко, но выбора уже не было.

Учитель не вещал ничего особо интересного по мнению Хиро, в основном напоминал правила поведения и заранее составлял график дежурства. Но когда тот начал перечислять список всех кружков, существующих на сегодняшний день, парнишка загорелся, услышав про художественный клуб. Внеклассная деятельность была обязательной. Спорт его не шибко интересовал, а в начальной школе взрослые считали его хлипеньким даже для лёгкой атлетики. Музыкальным слухом или актёрским мастерством одарён тоже не был. Потому клуб, в котором он мог бы, пусть даже в качестве хобби, реализовывать свой талант, заранее стал для него отдушиной и давал надежду на «знакомства по интересам».

По концу очередной вступительной речи учитель предложил всем пройтись по школе, записаться в интересующий их кружок и заодно познакомиться с единомышленниками. Ища нужный кабинет, Хироюки поднялся на третий этаж, в восточном крыле которого располагались классы для третьегодок. Отцу пришлось отдать Хиро в ближайшую государственную школу, чтобы поумерить расходы, и сын не выразил на это ни капли недовольства. Впрочем-то, мальчик был уверен, что это заведение ничем не отличалось от школ подороже, в которые ходили брат с сестрой. Из-за туч показалось солнце, залившее унылый коридор тёплым светом, а Хироюки наконец нашёл нужный кабинет. Листок с именами новичков, желающих вступить в клуб, был прикреплен кнопками к специальной деревянной дощечке, а снизу была своеобразная подставка для карандаша. Имён в списке не набралось больше шести.

Мимо по коридору всё ещё возились ученики. Хиро, стесняясь, немного подождал, пока пройдёт очередная компашка, взял карандаш и записал на листке своё имя, уже мысленно приобщаясь к коллективу. Решив, что ему больше нечего здесь делать, он направился к лестнице, разделявшей восточное и западное крыло.

Пара девушек перешёптывались на другом конце коридора: «Слышала уже про местную хафу?» – «Да, кажется, ты рассказывала». – «Представляешь, я с ней снова в одном классе оказалась. После агрессивных выходок ей даже в спину смотреть страшно, бр-р!»

Из глубины того же коридора появился классный руководитель Исихара.

– О, ты же… Нагаи? – учитель позвал Хироюки, чтобы тот не уходил. – Смотрю, изобразительным искусством увлекаешься. Как ни странно, здесь в последнее время всё меньше людей, а директор любит обильно украшать школьные стены. К празднику ханами нужно будет нарисовать несколько газет. Не будешь так добр напомнить об этом одногруппникам при встрече?

Парень несколько напрягся от факта, что в первый же день прикопались именно к нему, да ещё и с такой нелепой просьбой.

– Ах, ну… Хорошо, как скажете. – Согласился он и попятился к лестнице.

– Чудно. Если забудешь, я всё равно потом зайду раздать список тем. Лишь бы самому не забыть. – Учитель беспечно ухмыльнулся.

Хироюки улыбнулся в ответ Исихаре, но наигранно вежливо, пытаясь не показывать застенчивость и желание поскорее исчезнуть.

На половине пролёта он посмотрел под ноги, убрал руку с перила и уже хотел ускорить шаг, как задел спускающуюся девушку. Такой хрупкий толчок оказался настолько сильным, что та не сдержала равновесие и начала падать. В панике он протянул руку, попытавшись за что-нибудь ухватить, но не смог. Падение было отнюдь не грациозным, первый и самый больной удар пришёлся на плечо, с девочки даже слетели очки; она полетела вниз чуть ли не кубарем, закрывая голову и стараясь смягчить удары, после чего беспомощно, не двигаясь, пролежала на боку буквально секунд пять.

На лице Хироюки выступил неподдельный шок, от волнения свело кишки и вспотели ладони. Он понимал, что нужно подойти, предложить помощь и извиниться, но от страха мог только рассматривать наполненное страданиями лицо. Кое-как заставив себя сдвинуться с места, он наступил на её очки и в моменте почувствовал себя ещё омерзительнее. Снова собравшись, мальчишка поднял сломанную вещицу и метнулся к девушке.

– Эй, ты как? Сильно ушиблась?

– Танабэ! – завопил Исихара, спускаясь к месту происшествия.

Словно на адреналине она приподнялась и отвесила Хиро смачную пощёчину:

– Придурок! Смотри, куда прёшь.

Она выхватила у него свои очки и с усилием встала.

– Эй, погоди, – Исихара попробовал её остановить, – дай посмотреть…

– Я в порядке! – отрезала она и пошла вниз.

На мгновение её заполнило отвращением от слюнтяйства этого парня, и она сжимала со злости в кулаке то, что осталось от очков. Надежды, что хотя бы этот день пройдёт нормально, тут же рухнули, по всему нутру разлился негатив, от которого нельзя было избавиться.

Хироюки ещё никогда не попадал в неловкие ситуации. Хотя он не понимал, справедливо ли называть её неловкой. Для него она была скорее ужасной. В школе до сих пор стоял тихий гул, но мысли его, как шум от помех в радиоприёмнике, этот гул заглушали.

– Тебе следовало бы извиниться, – сказал Исихара.

Такие слова ненароком пробудили в Хиро чувство долга. За свою недолгую жизнь он ещё не успел сделать ничего, за что ему пришлось бы извиняться, и если бы не должное воспитание, смешанное с острым чувством справедливости, он бы как обычно убежал от проблем и сделал вид, что ничего не произошло.

Пот и пыль на её руке вызывали омерзение, на потрескавшихся линзах очков остались пятна от чужих пальцев. Девушка остановилась у выхода и, не выдержав нервотрёпки, принялась плакать. В колене, бедре и плечах отдавало ноющей болью, от слёз следом заболела голова. Лицо пришлось вытереть запястьем. Без очков она могла запросто потеряться по дороге домой, даже зная маршрут наизусть, а спросить дорогу у людей она бы не осмелилась.

Хироюки спустился и опешил, увидев её. Он всё стоял, молчал, нервно подбирая слова, а девушка так и не уходила, шмыгая носом. «Опять ревёт», – послышалось от прошедшей компании третьеклассников.

– Эй… Танабэ, так? – решился он наконец. Она, помедлив, повернулась к нему. – Мне очень жаль. Я не хотел. И-извини, п-пожалуйста, – парниша низко поклонился. – Я не знаю, что говорить в таких случаях…

Она уставилась на него, ожидая чего-то ещё. Хиро отвёл глаза, уши порозовели. Она показала сломанные очки.

– Я могу купить тебе новые, – отозвался он почти сразу. – Ну или могу дать денег. У меня есть карманные, я их не использую. Только, пожалуйста, не злись.

– Ладно, я понимаю, – сказала она, всматриваясь в взволнованное лицо мальчика. – Не принимай это на свой счёт. Я не хотела срываться на тебя.

– Так ты согласна? Чтобы я помог с деньгами.

– Совсем дурачок деньгами разбрасываться? Забудь, – отвязалась Танабэ.

– Но это же неправильно. Я должен тебе помочь, иначе будет некрасиво. Где ты живёшь?

В горле застрял ком неуверенности. Она помедлила с ответом.

– Сэндай Дзака.

– Отлично! Мой дом рядом. Дойдём вместе?

Хироюки совсем не привык ходить домой с кем-нибудь; даже старший брат раньше всегда предпочитал после школы погулять с друзьями. Он поглядывал на Танабэ каждую минуту, ожидая наконец столкновения взглядов, чтобы получше её разглядеть. Между ними возникло неловкое молчание, которое Хиро едва решился нарушить:

– Могу я спросить, кто из родителей назвал тебя японским именем?

– Моя мама японка, это её прихоть, – несколько сухо ответила она, будто каждый день слышала этот вопрос.

– И давно ты здесь живёшь? Есть ли друзья?

– Мы переехали сюда пару лет назад. И нет, друзей у меня до сих пор нет.

– Так ты одиночка… Я, можно сказать, тоже, – сказал он, думая, что это её приободрит.

Встреча с таким же одиноким человеком как он помогла ему воспрянуть духом, Хироюки почувствовал себя увереннее, чем когда-либо, разглядев в ней что-то вроде родственной души, пусть и опрометчиво быстро. По дороге домой он то и дело задавал ей прощупывающие вопросы, которые только приходили в голову.

– Кстати, а в каком клубе ты состоишь? И чем вообще любишь заниматься?

– Я… Можно сказать, мне нравится читать. Пишу небольшие рецензии на книги в литературном кружке. Так проще запоминать кандзи.

– Ого! А что читала из последнего?

– «Цугуми» Ёсимото. Главная героиня – вредная девчонка, но тяжело больна, оттого всякими пакостями старается получить эмоции и внимание от окружающих. Милая история, на самом деле…

Танабэ отвечала не слишком многословно, но и не пыталась отстраниться; тяжело было поверить, что к ней вот так прямо проявляют внимание.

Когда они наконец дошли до дома Хиро, тот быстро прошуршал все свои заначки, не оставив ни монетки, и вышел к девушке, ожидавшей на крыльце.

– Я не знаю, хватит ли этого. Но это всё, что у меня есть, – он протянул ей все пять тысяч с мелочью.

Танабэ уставилась на деньги, не осмеливаясь их взять. В итоге мальчишка сам вручил их ей прямо в руку и сжал её в кулак.

– Даже не думай говорить, будто тебе не нужно, – сказал он. – Если понадобится больше, я попрошу у отца.

– Ладно, ладно, – не выдержала она, – я тебя поняла. Спасибо.

Он смотрел на неё, не отрывая глаз и разглядывая, словно редкую картину нишевого художника. Слегка вьющиеся русые волосы едва касались плеч, а большие голубо-серые глаза выдавали неуверенность, но смотрели будто прямо в душу. Она отвела взгляд, пока укладывала деньги в сумку и после через силу уставилась на Хироюки в ответ.

– Неприлично так долго пялиться.

– Ой, извини, просто у тебя такая непривычная внешность… Давай я тебя провожу?

Танабэ приняла его настойчивость. Как несведущая в сплетнях первогодка он совсем не казался ей хитрым подлизой. Временами Хиро даже не думал переключаться с неё на дорогу. Будучи наполовину японкой, девушка, на удивление, выглядела как обычная иностранка, и всё же он находил её симпатичной; с этими мягкими чертами лица, но будто бы взрослым профилем, сдержанными, но довольно грациозными жестами поправления волос с одной стороны на другую. Ей не мешали даже скованные робостью движения и немного замедленная речь. Парень почувствовал внезапное восхищение.

– Я забыла спросить, – спохватилась Танабэ, остановившись перед своим домом, – как тебя звать-то?

– Нагаи Хироюки к вашим услугам, – представился он в шутливой форме, выполнив военный жест приветствия.

– Хорошо, Хироюки, мне немного неловко, так что давай сразу будем обращаться друг к другу по имени. Меня зовут Джун.

– Красивое имя. Лаконичное…

– Только и всего.

Выдав застенчивый смешок, Хиро согласился на её предложение.

– Это… Слушай, раз уж мы разговорились… Как ты насчёт быть друзьями?

– Я не знаю, какой из меня друг. Но я совру, если скажу, что не хотела бы этого.

Его молчание и непонятливое лицо разъяснило ей ситуацию:

– Это значит – да.

– Правда? Я рад, – его улыбка уже не была жестом вежливости, а превратилась во вполне себе искреннее проявление некоторого восторга.

У него наконец-то появился друг!

Джун тоже еле видно улыбнулась, указывая на благосклонность, чем предательски завлекала Хиро в пучину новых эмоций, поистине живых и таких приятных. Они ещё несколько секунд играли в гляделки, прежде чем Джун решилась попрощаться первой.

– До скорого, мой новый друг.

Хироюки стоял как вкопанный до тех пор, пока она не вошла в дом и не закрыла за собой дверь.

В первый полноценный учебный день Хироюки едва не проспал, занятые родственники даже не додумались его вовремя разбудить и уже ушли. Первое утро новой жизни Хиро встречал без любимого остывшего зелёного чая. Он быстро умылся, в панике надел форму, взял обед из холодильника и выбежал из дома, даже не расчесавшись. До начала урока оставалось меньше пятнадцати минут, потому идти пешком было нельзя, как и опаздывать хоть на минуту, иначе косые взгляды на его ответственность были обеспечены. Он оседлал свой велосипед, пылившийся до этого под навесом на улице около года, и помчался со всей возможной скорости, несмотря на усилия, которые ему пришлось вложить из-за сухой цепи. По дороге он заметил выбегающую из дома Джун. Как только Хиро увидел её, его сознание на мгновение отключилось от волнения. Придя в себя, он резко затормозил, едва не наехав ей на пятки. Его чуть откинуло вперёд. Покрышки издали звонкий свист.

– Боже, это ты? – девушка испугалась и тут же обернулась.

– Привет! Тоже опаздываешь? Садись ко мне.

Не став тянуть время, она смиренно села на багажник боком.

– Держись крепче.

– Подожди!

Мальчуган мигом двинулся с места, а она сразу обхватила его, к его же удивлению, своими довольно сильными руками, не найдя положения удобнее и безопаснее. Напряжение от непривычных чужих прикосновений отдало ему в мозг, потом как обычно в желудок. Она так прижималась, словно до смерти боялась довериться его навыкам вождения таким заурядным транспортом. «Ну уж извини, я впервые оказываюсь на пассажирском сиденье». Джун привыкла примерно за минуту и немного отлипла, когда её одолело странное спокойствие; мальчик, которого она совсем не знала, был таким тёплым, будто стал для неё живой каменной стеной. Сильный запах стирального порошка, доносившийся от пиджака, показался чрезвычайно уютным. «Обычно так пахнут дорогие порошки», – подумала она.

Хиро почти пропустил поворот к школе, снова слишком резко притормозил и дал мастерский разворот, отчего Джун вновь прильнула к нему слишком близко. Когда они подъехали к школе, до урока оставалось несколько минут.

– Спасибо, что подвёз. – Сказала Джун, подойдя к нему в раздевалке. – Я тебе, случайно, ничего не передавила?

– Совсем нет, не переживай. – Он рассмеялся на такой неожиданный вопрос. – Может, пообедаем вместе? Встретимся во дворе?

– Хорошо. Кстати, давай я тебя расчешу.

Джун достала из сумки маленькую массажную расчёску и зачесала его взъерошенные волосы на бок, насколько это было возможно. Всё действо он старался не смотреть ей в глаза.

– С-спасибо, – с запинками и покрасневшим лицом поблагодарил он.

Четвёртым уроком у них обоих в расписании совпала физкультура на улице. Каждую свободную минуту Хироюки поглядывал в соседнюю часть двора на свою новую подругу, так и не выходящую у него из головы. Джун же наоборот старалась не смотреть в сторону, боясь, что её поведение привлечёт нежелательный интерес. Но он ровно так же не мог ускользнуть у неё из памяти. Она долго прокручивала начало этого утра и не могла перестать выполнять ряд странно часто сменяющих друг друга движений. Джун всегда старалась не привлекать к себе внимания. Она любила чесать затылок или нос, – после чего шмыгала, делая вид, будто замучил насморк, – поправлять воротник матроски, поглаживать шею, хватать себя за несуществующий жир в боках или поправлять чёлку, при этом стараясь не смотреть по сторонам. На физкультуре она передвигалась максимально вяло, мелкими неторопливыми шагами, в сущности, даже не из-за вчерашнего падения, а от простого бессилия и нежелания, отчего машинально деформировалась и без того не идеальная осанка. Со стороны она казалась скучающей и угрюмой.

На обеде Хиро быстро достал из сумки свой контейнер и почти порхающим шагом спустился во двор. С абсолютно пустой головой он искал Джун среди множества одинаковых образов, а когда отыскал, перехватило дыхание. Он глубоко вздохнул и уже собрался подойти, как к ней пристали одноклассницы.

– Всё-то ты от телефона не отлипаешь, Танабэ, дневник ведёшь или новый отзыв на заморских писак сочиняешь? Дай посмотреть! – девушка взялась за экран раскладушки, а Джун ухватилась за часть с клавиатурой; они пару секунд вытягивали друг у друга телефон, пока обидчица с отвращением не выпустила его из руки, когда Джун ударила её мыском обуви по коленке. – Ай! Совсем, что ли? И это она ещё удивляется, что у неё нет друзей.

Она фыркнула в сторону Танабэ и ушла. Вторая девушка остановилась и бросила ей напоследок:

– Как тебе твоя новая юбчонка? Вон, Накамуре, кажись, понравилось.

Хиро стоял в ступоре до тех пор, пока они обе не ушли достаточно далеко. На секунду-другую он почти перехотел подходить к ней, но дал себе освежающую пощечину и, как обычно, скрыл волнение за улыбкой:

– Снова привет, – сказал он, подходя с другого угла, – я присяду тут?

Джун кивнула, и он сел ни близко, ни далеко от неё.

– А те двое, они твои одноклассницы? Что они от тебя хотели?

Хироюки в глаза бросились бледные колени, чуть выше – неаккуратно отрезанный конец юбки, обнаживший часть ляжек.

– Не знаю. Меня просто здесь не очень любят.

– Понятно… Знаешь, я хотел заступиться. Но не смог. Струсил, наверное. Извини.

– Да не извиняйся. Ты не похож на человека, который лезет в конфликты.

– Зато когда-то старший брат учил меня разрешать конфликты силой, если это нужно.

– Поверь, я и силой пыталась. Если бы это только работало.

Хиро замолк, смотря то в землю, то в небо, но ни разу на неё. Он почувствовал себя самым бесполезным человеком на свете и не мог избавиться от этого переживания. Такая ситуация не была нова для него, отчего он не мог простить себя за бездействие. Джун, стараясь выглядеть скромно, уминала второй рисовый шарик, поглядывая на рядом сидящего растерявшегося мальчика.

– Ну чего ты приуныл? Так сильно переживаешь за меня? – выдала она снова в своем героическом стиле.

– Я ведь с тобой дружить хочу. Я правда хочу тебе помочь, но как правильно – не знаю, и это меня убивает.

– Для начала хотя бы поешь со мной за компанию, а то одной как-то неловко.

Он посмотрел в её уже почти пустой контейнер и открыл наконец свой. Она не взяла с собой ничего, кроме онигири, и он решил с ней поделиться своим обедом, запретив отнекиваться.

На ней были новые очки. В отличие от старых с бежево-лавандовым оттенком, эти имели линзы чутоь шире и чистый чёрный цвет с поблёскивающим будто глянцевым покрытием, уже не сливающийся с её лицом и волосами, и сами по себе не казались такими хрупкими.

– Не пойми неправильно, но я думаю, тебе не идут очки. У тебя очень красивые глаза.

Джун не в первый раз получала комплимент о красоте своих глаз, но впервые услышала это от представителя противоположного пола, ещё и такого юнца. Она приподняла очки одним пальцем до линии роста волос и спросила:

– Правда?

Хиро робко кивнул.

– Спасибо. Я, вообще-то, тоже так думаю.

Она старалась не показывать, но внутри неё заликовал маленький щеночек, который дождался хозяина домой. Изнервничавшись, Хироюки не мог отвлечься от духоты, затуманившей голову. Это был его первый комплимент девушке, хотя сам сказал бы, что просто констатирует факт. Он растерялся и стал метаться от мысли к мысли, перебирал темы для разговора, пытаясь найти точки соприкосновения и узнать подругу получше. А та искренне старалась пересилить себя и отвечать не слишком односложно, что, на самом деле, было для неё крайне тяжело.

С тех пор в голове его то и дело вертелось: «Не дать в обиду. Я ни за что не должен дать её в обиду».

Эти двое становились всё ближе с каждым днём. Каждый день они проводили вместе, словно остались единственными людьми на Земле. Джун очень быстро привязалась к имени своего нового друга, но редко находила смелости сказать его вслух, стараясь начинать предложение с обращения на «ты». Когда он на неё не смотрел, она изредка вытягивала уголки губ в стороны, расслабляла, делала губы трубочкой и снова вытягивала уголки, без звуков повторяя: «Хи-ро-ю-ки», как бы тренируясь. В школе после звонка на перемену засматривалась в двери, выходила за порог класса, ожидая, когда он снова придёт. Хиро пока что в тайне от брата и отца иногда обращался к сестре, расспрашивая, как следует проводить время с девочкой и какими вопросами поддерживать разговор, если она чрезвычайно замкнута. «Да что тут может быть сложного? – говорила сестра. – Сначала вдоль и поперёк расспрашиваешь о вкусах и интересах, в духе: любимый фильм, книга или манга, любимая музыка, еда, места для прогулок, потом разворачиваешь тему, задавая более конкретные вопросы, разбавляешь это всё своими ответами, приправляешь моментами из жизни, не забывая шутить. А, ну и, конечно же, важно спросить про любимые цветы. Тебе рано или поздно придётся их подарить». – «Почему?» – недоумённо спросил Хиро. «Ну как, почему? Чтобы произвести впечатление. Сделать приятно». Хироюки промолчал, когда понял, к чему она ведёт и попросил не рассказывать брату, что первым его другом стала девочка.