Дети Мишки Квакина и др.
- -
- 100%
- +
Как и что там происходило на самом деле, нам понять было сложно. Но некоторые атрибуты личной жизни выдавали дядю Ваню как человека весьма зажиточного. Во всяком случае, новый «Москвич-408» появился у него раньше, чем у кого-либо в деревне, и у одного из первых в дачном массиве, хотя среди дачного населения зажиточных людей хватало. Кроме того, дядя Ваня был охотником и содержал двух отличных породистых борзых. Осенью и зимой он использовал их по прямому назначению, то есть для охоты на лис и зайцев, а в остальное время они просто сопровождали дядю Ваню, когда он обходил дозором дачные угодья. У дяди Вани были приятельские отношения с моим папой, и он всегда заходил на наш участок в выходные, когда родители приезжали на дачу, попить воды и поболтать с отцом. Его приход был обычным делом для всех членов нашей семьи. Для всех, кроме нашего кота Марсика…
Прервусь еще на минутку, потому что, затронув кошачью тему, я вспомнил одну трагикомическую историю, которую рассказал мне на рыбалке сын дяди Вани Сашка по кличке Рыжий. Из всех моих знакомых рыжих он был самым рыжим и самым конопатым. Ярко-рыжие с медным отливом волосы достались ему от матери. В глаза насмехаться над ним не решался никто, но уж за глаза он был самым главным персонажем для шуток.
Случилась эта история, когда дядя Ваня только начал натаскивать своих молодых борзых к предстоящему охотничьему сезону. Естественно, ему не терпелось попробовать собак в деле, не дожидаясь открытия сезона. Сделать это он решил просто, но, как ему казалось, очень умно. Поскольку на зайцев охотиться еще было нельзя, дядя Ваня с помощью приманки изловил бродячую кошку, посадил ее в мешок и отправился вместе с борзыми в чистое поле. Он ехал на мотоцикле, а борзые бежали за ним по всему пути следования. Как вы, наверное, уже догадались, в поле он собирался выпустить кошку из мешка и посмотреть, как борзые будут ее травить. Для чистоты эксперимента он выбрал обширный участок нераспаханной степи, подальше от лесополосы и линий электропередач, чтобы у кошки не было возможности спастись бегством на дереве или столбе. Дождавшись, когда собаки отбегут подальше, он развязал мешок, положил его на землю и отошел метров на десять, чтобы лицезреть предстоящую охоту. Кошка осторожно выбралась из мешка и оглянулась. Увидев метрах в тридцати собак, она собралась было задать стрекача. И даже сделала такую попытку, припустив в противоположную от борзых сторону, но очень быстро сообразила, что у борзых есть явное преимущество в беге на длинные дистанции, и замерла в нерешительности, обдумывая свои дальнейшие действия. Борзые, кстати, тоже заметили кошку в низкой, уже пожухшей к концу лета траве, остановили свой игривый бег и замерли, приготовившись к нападению. Бедная кошка уже почти попрощалась со своей кошачьей жизнью, как вдруг увидела стоящую в стороне одинокую человеческую фигуру. Еще она, видимо, поняла, что именно этот человек – причина ее отчаянного положения, а в отсутствие столбов и деревьев – и единственная надежда на спасение. В три отчаянных прыжка она подлетела к стоящему дяде Ване, лишь на мгновение опередив несущихся борзых, вскарабкалась по нему на самый верх и всеми четырьмя лапами и восемнадцатью когтями вцепилась ему в голову. Обескураженные таким поворотом дела собаки в нерешительности остановились, глядя на хозяина. А он, превозмогая боль и боясь пошевелить головой, жестами стал показывать, чтобы они успокоились. При этом он еще промычал что-то нечленораздельное, что, по-видимому, должно было означать: «Сидеть!» Собаки, как ни странно, его поняли и в сложившейся ситуации повели себя очень разумно, то есть не стали пытаться достать кошку с головы дяди Вани, хотя каждая из них, встав на задние лапы, сделала бы это очень легко. Они присели и, глядя на хозяина, стали ожидать дальнейших указаний. То есть, понимаете, в сложившейся ситуации и кошка, и собаки, то есть все участники события, кроме человека, повели себя максимально разумно, что предотвратило более тяжелые и непоправимые последствия. Дядя Ваня, простояв минут десять, осознал, что единственный возможный путь спасения себя и кошки – это идти домой в деревню, а там, заперев собак в сарае, попытаться освободится от кошки. Так он и сделал и, не заводя мотоцикл, докатил его до самой деревни, гордо прошествовав в сопровождении недоумевающих борзых через всю деревню с живым малахаем на голове. Односельчане провожали незадачливого охотника сочувственными взглядами, но про себя посмеялись от души. При всем моем сочувствии дяде Ване зрелище, согласитесь, было комичное, ну или трагикомичное, если угодно.
Жена дяди Вани была занята на городском рынке продажей овощных и бахчевых культур, но сын Сашка, слава богу, оказался дома и запер борзых в сарае. Кошка, увидев, что опасность миновала, тут же, не дожидаясь приглашения, ослабила хватку, спрыгнула на землю и скрылась в кустах.
Ну вот, а теперь вернемся к нашему коту Марсику. При появлении дяди Вани в сопровождении борзых, когда он заходил к моему отцу поболтать, кот только и успевал укрыться на ближайшем дереве. А в самый первый такой визит Марсик не успел спрятаться и оказался отрезан собаками от спасительных деревьев посреди клубничной грядки. Замечу еще между прочим, что это была единственная оплошность нашего кота, которая чуть не стоила ему жизни. В дальнейшем Марсик каким-то непонятным чутьем метров за сто улавливал приближение веселой дяди Ваниной компании и заранее ретировался на ближайшее дерево. А в тот раз дяде Ване пришлось резко вмешаться и унять своих борзых. Кот, правда, хорохорился и даже занял оборонительную позицию. Это дало моему папе повод усомниться, что борзые одолеют нашего любимца. Но дядя Ваня «успокоил» его, небрежно сказав, что борзой понадобится ровно две секунды, чтобы расправиться с кошкой, схватив ее поперек туловища своей длинной пастью и сомкнув челюсти, а еще сделав несколько энергичных вращательных движений головой. Своей железной хваткой борзая просто раздавливала кошачью грудную клетку, ломая ребра, а потом энергичным движением вытряхивала остатки жизни из кошачьего тельца, чтобы подавить какое бы то ни было сопротивление. В этом я потом смог убедиться, встретив дядю Ваню с борзыми на дачной улице. Именно так потупила борзая с кошкой, опрометчиво решившей перебежать улицу в непосредственной близости от собак. Сам дядя Ваня, не успевший унять борзых, сильно переживал по этому поводу. Но претензий за загубленное животное ему никто не предъявил – видимо, кошка была бесхозной.
Еще одним подтверждением серьезности дел, которыми занимались дядя Ваня и его дружки по бизнесу, стала его внезапная и жестокая кончина. В одно прекрасное летнее утро он на своей моторной лодке отправился проверять сети и не вернулся. Туман в то утро был густой, и свидетелей произошедшего не нашлось. Кто-то будто бы слышал два выстрела, а пустую лодку в непосредственной близости от плотины впоследствии выловила служба охраны ГЭС. В борту лодки менты будто бы обнаружили выщербины от пули или картечи, а на дне лодки – следы крови. Но тела не нашли ни сразу, ни через какое-то время. Видимо, те, кто затеял эту разборку, знали, как избавиться от трупа. Дачное население долго еще перетирало это происшествие. Основной смысл всех сплетен сводился к одному: это мафиозные разборки. Вот только к единому мнению, что послужило причиной разборок, сплавляемый лес или передел браконьерских территорий, досужие сплетники так и не смогли прийти. Но серьезность этих разборок, а соответственно, и серьезность самих бизнесов была очевидна всем.
Противостояние
В целом наша жизнь в дачном массиве протекала бы весело и безмятежно, если б не одно обстоятельство. Дело в том, что наш дачный массив с северной стороны вплотную примыкал к Тракторозаводскому. Но сначала стоит сказать пару слов о нашем. Наш – это дачное товарищество «Нефтяник», самое старое в городе. Оно даже старше меня на один год, участки нарезались в 1955 году, то есть всего через десять лет после войны. В общем, не вдаваясь в подробности, наши дачи принадлежали в основном инженерно-техническим работникам и разного рода начальникам, многие из которых успели поработать за границей и накопить приличные по тем временам деньги. Одним словом, люди были в основном интеллигентные и обеспеченные. Другое дело – массив, который нарезали выше по течению тремя годами позже и который примыкал к нашему, как я уже сказал, с севера. В нем тоже была своя элита в виде заводского начальства средней руки, но в основном там обитали семьи заводских рабочих, и все было попроще и победнее. Так вот, там тоже была своя банда, и, по нашим понятиям, уже настоящая. Если мы в основном превращались в бандитов только на летнее время, а первого сентября в массе своей вновь становились примерными детьми и прилежными учениками, то для ребят с соседнего массива это уже был образ жизни, которого они придерживались всегда. По принадлежности к участку мы так и прозвали их тракторозаводскими, или, для краткости, просто заводскими. Дети там были зачастую из неблагополучных семей. Они уже выпивали и, в отличие от нас, маменькиных сынков, не ограничивались банальным воровством фруктов, а могли, например, запросто вскрыть дачу и стащить бутыль домашнего вина, заодно прихватив забытый дачниками транзистор, но это уже совсем отмороженные или залетные. Те, кто постарше, занимались браконьерством. То есть не тем бытовым браконьерством с бреднями и сетками, которым в те далекие времена занимались все поголовно и которое тогда и браконьерством-то не считалось (во всяком случае, почти никак не преследовалось), а настоящей добычей осетровых с применением специальных снастей.
А еще в те времена вокруг города оставалось много заброшенных немецких кладбищ, и многие из заводских промышляли гробокопательством. Добывали немецкие награды, золотые зубы и все ценное, что почему-то завалялось в полуистлевших карманах немецких мертвецов. Меня, несмотря на малый возраст, это обстоятельство коробило особенно сильно. Хотя, к стыду своему, должен признаться, что уже гораздо позже, когда у нас с заводскими наступил вечный мир, один парень из промышлявших грабежом могил взял и подарил мне по случаю окончания летнего сезона фашистский железный крест на полуистлевшей ленточке. Радости моей не было предела, а потом, когда я принес эту германскую награду в школу и показал своим приятелям, я прочитал в их глазах такой восторг и зависть, как будто я был обладателем несметного сокровища. К стыду своему, я даже не помню, куда он потом делся, очевидно, потерялся при очередном переезде. Сейчас он, несомненно, представлял бы определенную историческую и коллекционную ценность.
В первый сезон, как появилась новая банда, между нами велась открытая война, выражавшаяся в массовых драках и мордобое – к счастью, без увечий, – а также взаимных набегах на соседние территории. Закончилось это противостояние грандиозным побоищем на пляже. Территория была наша, и заводские в конце концов отступили, потому что численный перевес оказался на нашей стороне. А когда страсти немного поутихли, воцарилось холодное напряженное перемирие, шаткое и ненадежное. Перемирие в том числе предполагало свободный проход по чужой территории, даже одному, в любое время суток, если ты, конечно, передвигался не с целью наживы, а, например, шел в дачный магазин за сахаром для варенья по просьбе бабушки. Это же касалось и рыбалки. Рыбалка – вообще отдельная тема. Если вкратце, общепризнанных мест для рыбалки было два, и назывались они Камни-1 и Камни-2. Одно их них располагалось на нашей территории, другое – на вражеской. Проход к обоим местам рыбалки был свободный. Но горе тебе, если тебя подловили на чужой территории с фруктами за пазухой.
Наличие этих внешних факторов обязывало обе стороны соблюдать перемирие. Однако постоянная напряженность осложняла и портила весь летний отдых, заставляя постоянно пребывать в состоянии боевой готовности. Но однажды произошло событие, которое коренным образом изменило нашу жизнь, сделало ее еще более веселой и увлекательной, а главное – создало условие для заключения вечного мира между враждующими сторонами.
Патроны
Эта история произошла, когда мне было уже девять лет. Обычное июльское утро, вернее, очень позднее утро, часов 12. Я еще валялся в постели после очередных ночных приключений. Внезапно на дачную веранду ворвался мой друг Ленька:
– Дрыхнешь, а там машина с патронами перевернулась! Пацаны уже побежали туда.
Я вскочил с постели, быстро оделся, схватил из вазочки сухарь для легкого завтрака, и мы помчались туда, где, по нашим предположениям, должна была перевернуться машина. Помчались, конечно, на велосипедах. Папа недавно купил мне подростковый «Орленок», и он был моей гордостью. Ленька был мальчик долговязый, и родители купили ему уже настоящий спортивный велик. Вдоль всего дачного массива пролегала бетонка, по которой часто проезжали груженые грузовики из расположенного неподалеку карьера, а также на совхозную стройку, не доезжая до карьера. По дороге мы нагнали наших же пацанов, которые направлялись в ту же сторону. Мы спешились, чтобы идти вместе. Они нам рассказали, что двое наших ребят отправились с утра прокатиться на велосипедах и обнаружили перевернутую машину, вокруг которой валялось множество деревянных ящиков, в том числе разбитых. Из ящиков высыпались бумажные пачки, на которых было написано «Строительные патроны» Из-за этих патронов и поднялся весь переполох. Водителя нигде не было видно – наверное, он отправился за помощью.
Взоры всей команды обратились к моему другу Леньке, чтобы он объяснил, что же такое строительные патроны. И он объяснил, что патроны эти применяются для забивания гвоздей. С виду они похожи на настоящие, только без поражающего элемента, то есть пули. Заряд просто закупорен пыжом. Специальный пистолет приставляют к шляпке гвоздя и выстреливают. Под давлением пороховых газов гвоздь забивается в нужное место. Ленька был всего на год старше меня, но знал все и обо всем. Наши ребята всегда потешались над ним из-за долговязости и неуклюжести, но при этом уважали за то, что он всегда находил ответы на самые трудные вопросы.
За разговором мы незаметно добрались до нужного места и остановились на краю неглубокого песчаного оврага, в котором и лежал на боку новенький длинномерный ЗИЛ. Эти ЗИЛы появились совсем недавно и восхищали нас новым, прямо-таки американским дизайном. Такие машины мы раньше видели только в зарубежных фильмах.
Мы стояли на краю оврага и решали, как нам поступить: собрать только рассыпавшиеся патроны (тогда авось никто ничего и не заметит) или затариться по полной, ломая ящики. Но в этом случае милиция будет шерстить дачи и искать похитителей. В результате решили затариться по полной и спрятать всё в укромные места, чтобы менты не докопались. Мы уже хотели приступить к делу (пригодились бабушкина хозяйственная сумка и еще мешок – в общем, в чем нести, было у всех), но тут увидели, что с противоположной стороны к оврагу приближаются заводские. Их было десять, а нас семеро. Мы выстроились друг напротив друга в суровой решительности. «Ну прямо Монтекки и Капулетти», – процедил я сквозь зубы. Эти слова навеял мне недавно посмотренный с дерева на летней киноплощадке итальянский фильм «Ромео и Джульетта». Пожалуй, отвлекусь на минутку – об этом надо рассказать.
Раньше во всех южных городах были очень популярны открытые киноплощадки. Наверное, где-то они есть и сейчас. И там, конечно, показывали самые интересные фильмы. Но как раз на эти фильмы детей не пускали. Но на нашей открытой площадке выход нашелся. Площадка была окружена высоким глухим забором, но вокруг нее росли раскидистые каштаны. Все, кто не прошел возрастной фейс-контроль, смотрели фильмы, комфортно расположившись на раскидистых ветвях, и деньги опять же целы. С этих деревьев я посмотрел все хиты того времени: «Ромео и Джульетту», «Красную мантию», шведский фильм с Олегом Видовым в главной роли, обе доступные в то время серии «Анжелики», «Брак по-итальянски», «Развод по-итальянски» и многие другие. Во всех этих фильмах можно увидеть обнаженных женщин, и это, конечно, было одним из основных привлекающих факторов. Существовала, правда, одна проблема с этими просмотрами. Если появлялся наряд милиции, то всем зрителям предлагалось спуститься на землю, и там каждого ожидал удар с оттяжкой резиновой дубинкой вдоль спины и окончание киносеанса… Ну ладно, хватит об этом.
В напряженном молчании мы простояли друг против друга несколько минут. И вдруг рассудительный Ленька заговорил, обращаясь к обеим командам одновременно:
– Мужики, патронов полно, на всех хватит, чего мы телимся, ментов дожидаемся? Давайте по-быстрому сгребем кому сколько надо – и делаем ноги.
Все согласно закивали и загалдели. Быстро спустились вниз и стали набивать приготовленную тару. Набивали под завязку, чтоб только можно было унести. Кроме того, у одного из заводских нашлась трофейная саперная лопатка, и по обоюдному согласию сторон мы закопали несколько ящиков метрах в двадцати от места аварии. Закопанные патроны становились общим достоянием обеих банд и впредь могли использоваться только на основании совместного решения.
Забегая вперед, могу сказать: запасов нам хватило года на три пиротехнических развлечений. Закончив с загрузкой и захоронением и переведя дух, мы все разом почувствовали, что враждебность между нами куда-то улетучилась, и у всех на душе стало легко и приятно. И хотя мы давно знали друг друга по кличкам и именам, но все равно стали заново знакомиться и пожимать друг другу руки.
– А знаете, мужики, давайте сегодня отметим открытие огнестрельного сезона, – предложил кто-то из наших. – Скинемся, купим выпить, закусь каждый принесет.
– Ребят, не парьтесь насчет выпивки – выпивка с нас. Готовьте закусь, – великодушно предложили заводские.
– Заметано, с удовольствием, – согласились мы, оценив благородство бывших врагов. – Значит, на нашем Костре после семи.
С этим заводские безоговорочно согласились. Еще два слова о нашем центральном пляже. Надо сказать, что центральный пляж нашего дачного массива был лучшим во всей округе и, естественно, являлся предметом зависти заводских. Во-первых, он был самым широким и, соответственно, самым людным и веселым. Кроме того, он располагался как бы между двумя водоемами. С одной его стороны было водохранилище, а с другой располагался большой пруд. И именно этот пруд создавал несколько дополнительных преимуществ. Весной вода в пруду прогревалась гораздо быстрее, чем в водохранилище. И если в конце весны купание в водохранилище сводилось к простому «забежал – выскочил», то в теплом пруду уже можно было купаться долго, играть в поло или догонялки. Кроме того, пруд был еще одним местом рыбалки, которая отличалась от рыбалки в водохранилище и даже имела своих любителей. То есть тех, кто предпочитал именно рыбалку на озерных карасей и окуней любой другой.
Попрощавшись, мы отправились каждый в свою сторону. Как я уже говорил, до поворота на дачи надо было идти метров восемьсот.
– Дозор надо выставить, – предложил все тот же рассудительный Ленька.
– Саня, – обратился он ко мне, – давай твою сумку. Я повешу ее на свой велик, а сам дуй вперед и свисти, если что увидишь. – Имелись в виду менты, конечно.
– Я же не умею свистеть, – ответил я.
Да, будучи уже несколько лет бывалым бандитом, я так и не освоил главного бандитского достоинства – умения свистеть.
– Значит, ори, дурень, маши руками.
– Понял, – ответил я, отдал ему свою сумку и помчался вперед. Отъехал метров на триста и сбавил ход, дальше ехал медленно, виляя на пустой дороге.
В том месте, где двигались мы, дорога все время петляла, но дальше километра полтора она была прямой. И вдруг в конце прямого участка я увидел желтую с синим ментовскую машину. За ней двигались автокран и большой колесный трактор. Из-за трактора колонна шла довольно медленно. До поворота на дачи оставалось еще метров пятьсот. Я развернулся и со всей мочи помчался к пацанам, крича и отчаянно маша рукой. Кажется, они поняли, потому что тут же стали прятаться в кювет. Я доехал до места, где они лежали, и изложил ситуацию.
– Лежите тихо, а я поеду навстречу, меня не заподозрят.
Вскоре колонна поравнялась со мной, я остановился и проводил ее взглядом. Когда колонна проехала мимо ребят и скрылась за поворотом, они выскочили из кювета и бегом поспешили к дачному повороту. Ну, вот и поворот. Кажется, все обошлось.
Праздник
А вечером был настоящий праздник. Но до этого мне еще предстояло разобраться с добытыми патронами. Я выкопал в саду яму, позаимствовал дедушкин деревянный ящик, сложил туда патроны, ящик опустил в яму и сверху накрыл куском рубероида, чтобы не промокли, а сверху для маскировки прикрыл сухими сорняками, приготовленными для сжигания. Очень даже натурально, подумал я, ни за что не найдут. Еще раз оглядел плоды своих трудов, на всякий случай насыпал в карман горсть патронов и помчался к ребятам готовиться к празднику.
К вечернему застолью подошли основательно.
– Так, пацаны, вечером захватите из дома пожрать чего получше. Ну и собрать надо кое-чего интересного: черешни там, сливы белой, грушек ранних и белого налива – помните, на четвертой улице, – давал указания командир Сява. – День будний, народу мало, так что особо не стесняйтесь. Но это ближе к вечеру, а сейчас в картишки перекинемся. Мамочка, сдавай. – Это он уже сказал мне.
За картами время пролетело незаметно. Потом мы еще искупались и двинулись на дело. Нужные фрукты мы собрали довольно быстро, потом я еще забежал домой, стырил у бабушки банку паштета. Она хотела усадить меня обедать, но я только отмахнулся:
– Сытый уже, у Леньки поел.
Ближе к семи стали подгребать к Костру. Сашка Копченый принес гитару, девчонки накрасились – видимо, для новых кавалеров. Все собранные фрукты и другую снедь мы разложили на импровизированной скатерти из пляжной подстилки. Копченый настроил гитару и стал наигрывать песни Высоцкого. Девчонки расположились вокруг него. Мы мужской компанией уселись за карты. Да, чуть не забыл, карманы у всех были полны патронов.
– Мужики, кто не играет, соберите дров и разведите костер посильнее, – распорядился Сява.
Костер – это ключевое слово. Дело в том, что летом костер горел всегда, поэтому про него просто необходимо сказать еще несколько слов. В те времена по Волге частенько сплавлялись громадные плоты из сотен бревен. И по обычной социалистической безалаберности наш берег всегда был усеян множеством бревен, оторвавшихся от плотов и прибитых к нему волной. Не одна дача была построена из этих бревен, а они все не кончались. Костер мы тоже складывали из них, а для розжига и яркого света использовались разобранные дачные заборы. Поэтому костер не прогорал никогда, если, конечно, не дождь.
Стало смеркаться.
– Ну, где же они? – сказал кто-то, имея в виду заводских. – Может, без них начнем?
– Что начнем? – откликнулся через плечо Сява. – Выпивка-то у них. Слушайте вон музыку, – сказал и нажал кнопку кассетника. Кассетники тогда только появились, и Сява был одним из немногих счастливых их обладателей, которому все завидовали.
Наконец по тропинке между камышами стали спускаться наши гости. Карманы их тоже были полны патронов, в руках они несли какие-то свертки. Замыкали колонну два парня, тащившие в мешке что-то большое. Они подошли к костру, и мы стали дружно здороваться, как лучшие друзья. Парни достали из мешка двадцатилитровую бутыль домашнего вина, из свертков вынули куски копченого сома и осетрины. Да, угощение получилось знатное. Балык и хлеб порубили настоящим немецким кортиком со свастикой на конце ручки. И началось веселье. Всего нашлось пять кружек, поэтому пили по очереди. Вино было абрикосовое, толком еще не перебродившее. Разлили на пятерых и предложили девчонкам. Они из кокетства только пригубили. Потом выпили старшие пацаны. Красивый высокий парень Саня, предводитель заводских, торжественно объявил:
– За дружбу!
Они выпили, предварительно чокнувшись. Ну а потом дошла очередь и до нас. Я выпил полкружки, в голове как-то сразу зашумело, и стало почему-то очень весело. Ну что, приступим, пожалуй, – и в костер заложили первую горсть патронов. Прошло минуты три, и патроны начали выстреливать. Яркие искры разлетались во все стороны. Все заулюлюкали. Девчонки завизжали. Началось веселье. «Битлы» из магнитофона надрывались на весь пляж. В костер то и дело подсыпались новые патроны. Правда, после каждой новой патронной канонады наступала техническая пауза для восстановления костра, который от выстрелов разлетался в разные стороны, еще больше усиливая фейерверк.
Арбузы и прочее
Так или примерно так происходили ночные Костры последующие несколько лет. Выпивка, правда, случалась довольно редко, но патроны были обязательным атрибутом каждой вечеринки. Сегодняшним подросткам, избалованным разного рода петардами и салютами, очевидно, сложно оценить такого рода развлечение, но тогда, в 1965 году, это было действительно грандиозное событие. В масштабах города наше затяжное пиротехническое мероприятие оказалось настолько значительным, что через много лет я услышал от племянника и его друзей историю об этих наших ночных развлечениях уже как городскую легенду.