Всю жизнь

Пролог

С опытом приходят потрясения. Со сколькими махинациями, обманами и провалами он сталкивался за последние семь лет – чтобы сосчитать, не хватит обеих рук. Попадались клиенты, которые хотели обвести его вокруг пальца. И с поддельными документами на квартиру он дело имел, и с банкротами под прикрытием сталкивался. И сделки у него срывались в самый ответственный момент, потому что клиент решал своевременно отпраздновать продажу квартиры. И плевать, что клиент этот был в завязке, и что квартиру-то ещё не купили. Многое случалось, поэтому разбор старенькой квартиры скончавшейся женщины, у которой, кроме жилья и неблагодарного отпрыска, ничего и не было, несильно страшили Филиппа. По крайней мере так он подумал, когда переступил порог пятидесяти квадратных метров с облезлыми обоями и плотно забитыми различными книгами стеллажами.

Когда события складывались лучшим образом, то посещать квартиру Филиппу предстояло только для того, чтобы сделать подходящие фотографии. Он невесело усмехнулся, обводя взглядом потрёпанный диван и несуразный маленький столик рядом с ним, который прикрывал либо пятно от краски, либо подгорелый след на линолеуме. Филипп цокнул языком, скинув рюкзак к стене в коридоре. Когда дело доходило до продажи квартиры родителей, между братьями и сёстрами вспыхивали конфликты, подпитываемые былыми обидами. Наверное, прежней хозяйке даже повезло, что семья у неё была не многодетная, а то пришлось бы наблюдать за перепалками даже с того света. Хотя Филипп не мог сказать, что хуже: иметь несколько невыносимых детей или одного, который собрал в себе все негативные черты предков и ни с кем не поделился.

В общем, время на эти размышления у него ещё будет, хотя бы пока он будет убирать за кадр всё лишнее. И он бы начал с первой же комнаты, на которую открывается вид из прихожей, но при взгляде на кучу справочников и учебников, напичканных дополнительными исписанными вручную листами, у Филиппа закружилась голова. Поэтому он решил попытать удачу в спальне бывшей хозяйки, надеясь, что весь творящийся у неё в жизни хаос она вымещала только на гостиной.

Филипп быстрым шагом прошёл до самой дальней комнаты, которая так и кричала: «Не суйте сюда свой нос, здесь моё личное!». Белая дверь со сколотой краской открылась с едва слышным скрипом, словно одним из священных правил этой квартиры было смазывание петель. Филипп мог отчётливо представить себе сосредоточенное лицо женщины, которая тщательно наносила смазку на петли, чтобы каждый раз во время бессонницы не будить спящего в соседней комнате ребёнка.

Филипп прошёл в комнату, избегая торчащих из косяка гвоздей, чтобы те не зацепились за толстовку. Спальня была довольно просторной с двухместной заправленной кроватью и таким же захламлённым столом, как и стеллажи в гостиной. Филипп с горем посмотрел на всё те же толстенные учебники и упрямо развернулся к комоду возле двери. Невысокий, с выцветшими деревянными ящиками. Филипп опёрся на него одной рукой, размышляя, насколько хорошей мыслью была идея впихнуть в этот комод часть разбросанных по квартире книг. Несмотря на то, что покупателям каждый раз предстояло расставлять собственные вещи на новом месте – чистота и опрятность при первом визите всё равно играли важную роль.

Поэтому Филипп опустился на корточки и выдвинул самый нижний ящик, чтобы проверить, сколько в нём свободного места. Окинув взглядом аккуратно сложенные женские вещи, Филипп мысленно прикинул, что три-четыре книги сюда поместятся. Но этого всё равно было недостаточно, поэтому он открыл второй снизу ящик, опять представляя, как складывает туда справочники. Оценив все четыре ящика, Филипп хотел было приняться за дело. Он решил начать с самого нижнего, поэтому по очереди начал задвигать остальные. Предпоследний всё никак не желал поддаваться, отзываясь на каждый толчок непонятным шелестом. Филипп тихо выругался и просунул руку под деревянную полку, нащупав пальцами лист бумаги.

Неужели эта женщина и там хранила свои учебники? – подумал он.

Но вместо учебника он вытащил небольшой толстый блокнот. Он был совсем неприметным, из светло-коричневой кожи, с заломленными углами и трещинами. Филипп раскрыл блокнот и пробежался взглядом по исписанным красивым почерком страницам.

Дневник, – осенило его.

Личный дневник прежней хозяйки. По рукам Филиппа пробежались мурашки. Он перелистнул несколько пропитанных временем страниц и вновь пробежался взглядом по словам, которые хранили в себе целую жизнь. Филипп представил, как много лет назад молодая девушка сидела за столом и упорно записывала все свои мысли и переживания на страницах. Подобно роману каждое предложение ведало историю, а вместо номеров глав в начале нового рассказа всегда стояла дата. Последняя запись в старом дневнике была сделана пятого февраля, тысяча девятьсот девяносто пятого года. Филипп отложил свою находку в сторону и заглянул в ящик, который отказывался задвигаться на место. На правой стороне вещи словно продавили полку и вот-вот намеревались свалиться вниз. Тогда Филипп протиснул руку между стопкой одежды и наткнулся на острый угол отходящей от дна ящика доски. Недолго думая, он одним рывком достал ящик из комода и начал рассматривать его нижнюю часть. Та уже была сломана, и доска отходила от двойного дна, в котором скрывалось ещё четыре кожаных блокнота – какие поменьше, какие побольше.

Филипп поражённо выдохнул, отпихнул этот ящик и принялся рассматривать самый нижний, у которого оказалось точно такое же потайное хранилище. И опять полностью забитое потрёпанными дневниками. Филипп выудил два блокнота, глянув на ничем не примечательный комод так, словно тот должен был поведать ему великую истину. Перед ним лежало пять дневников. Обычные, без всяких рисунков, только с въевшимися пятнами чернил, больше походящие на зловещие трещины, словно обложку сделали из камня. Они были разных цветов и размеров, но одинаково старые и исписанные. Только один, самый крайний, привлёк внимание Филиппа. Он несильно выделялся по стилю, разве что казался мрачнее остальных, так как был единственным полностью чёрным. Но не это заинтересовало Филиппа. Все дневники намотали немало времени на своём веку, но этот – крайний – выглядел самым потрёпанным. Словно даже после того, как в нём кончились чистые страницы, хозяйка всё равно раз за разом доставала его и просматривала. Словно за все прошедшие годы (а Филипп не сомневался, что этот дневник был одним из старейших) воспоминания, хранившиеся на тех страницах, по-прежнему манили владелицу, заставляя вновь и вновь погружаться в то время, когда яркие эмоции рассыпались на пергаменте.

Поэтому и Филипп, ведомый немым зовом чужих воспоминаний, сам того не осознавая, взял в руки дневник. Он показался ему тяжёлым, словно всё ещё хранил в себе груз прожитых лет. Удобнее устроившись прямо на полу возле разобранного комода и нагло разбросанных личных дневников, Филипп открыл первую страницу, погружаясь туда, откуда тянулась цепь жизни человека, уже покинувшего этот мир.

Глава 1

27.12.1990

«Сессия в самом разгаре. Все одногруппники зарываются с головой в учебники и ругаются с теми, для кого экзамены просто пара, которую обязательно нужно посетить. Меня и саму раздражает такое. Из всего общежития только на нашем этаже нашлись беззаботные студенты, которые предпочитали проносить мимо вахты алкоголь и устраивать тайные пьянки. Света не раз выходила ругаться в коридор и даже натравливала дежурных на умников, от чьего перегара от стен нашей комнаты отклеивались обои. Обычно порядок был всегда таков: мы до победного сидим в комнате и не обращаем (стараемся, скорее) внимание на шум за дверью; затем Света не выдерживает и с оглушительным потоком ругательств выходит в коридор, где спорит до тех пор, пока вахтёр не начинает её успокаивать. Тогда она возвращается, и мы снова берёмся за учёбу.

Я не принимаю участие в разборках. Даже из комнаты не выхожу. Только наблюдаю, как Марина любопытно выглядывает из-за двери. Так происходит с самого заселения. Света взяла на себя роль решалы, выглядя при этом весьма грозно со своим-то высоким ростом, а Марина лишь тихо приговаривает, как ей это надоело. Я всегда остаюсь тише воды в такие моменты. Или оставалась?.. Боже, всё никак не могу перестать думать об этом. Как только вспомню тот день до экзамена по литературе, как тут же мурашки пробирают. И даже не знаю, что меня больше напрягает – моё нетипичное поведение в ту ночь или всё же тот пристальный взгляд…»

– Да сколько можно?! – раздалось громогласное с соседней койки.

Я вздрогнула, в который раз просыпаясь. С стороны Светы доносилось недовольное бормотание, которое полностью перекрывали звонкий смех и разговоры с улицы. Компания весельчаков расположилась прямо под нашими окнами. Уже почти час возгласы Светы вырывали меня из сна. Переворачиваясь с одного бока на другой, я всё гадала, когда же ей это надоест. Но то ли её терпение ещё не достигло пика, то ли она не хотела вылезать из-под одеяла и открывать окно, из которого тут же в комнату рванёт мёрзлый воздух. От одной только мысли об этом я поёжилась и натянула рукава свитера, решив снова попытаться уснуть. Но только я закрыла глаза и начала погружаться в дрёму, как Света возмутилась с новой силой:

– Кто ж в такую холодрыгу на улице веселится?!

– Боже… – тихо выдохнула я, переворачиваясь на спину. От постоянных копошений волосы перепутались, и теперь облепили мне всё лицо. – Они повышают градус, как только становится холодно, – сонно пробормотала я, попутно пытаясь выудить изо рта собственные волосы.

– Да пусть хоть до белочки повышают, но не под нашими окнами! – запротестовала Света.

– Если они тебя так раздражают, то прикрикни на них! – донеслось с дальней кровати, когда Марина села и потёрла глаза. – Только и делаешь, что возмущаешься.

– А вам они совсем не мешают, да? – с издёвкой спросила Света, тоже вскочив.

– Ты мешаешь! Ты и твоё громкое, слишком громкое негодование! – с этими словами Марина гневно подошла к столу и схватила с него фонарик. Затем уселась на своей кровати спиной к нам и начала читать «Мои университеты» Горького, приговаривая, что у неё пропал сон.

– Тебе что же, тоже я не даю поспать? – Света посмотрела на меня в лёгком замешательстве. – Я, а не такие пьянчуги?

Я вздохнула и откинула ватное одеяло, тоже усевшись на кушетке.

– Такие пьянчуги мешают мне заниматься, да, – я бросила взгляд на Марину, чья спина выглядела устрашающе на фоне освещённой фонариком стены. – Но спать они мне несильно мешают.

– А я мешаю? – указала она на себя, на что я лишь неловко пожала плечами. – Обалдеть…

– Не пойми меня неправильно, – осторожно начала я. – Но почему ты правда просто не прикрикнешь на них? Ты же у нас главная по разборкам. Если они тебе так надоели, так выскажи им пару ласковых.

– Выглядывать в этот мороз, чтобы объяснить что-то тем, у кого сейчас водка вместо мозгов? – фыркнула Света. – Уж легче попытаться уснуть.

– У тебя хотя бы экзамена нет, а нам завтра отдуваться на литературе, но, благодаря кое-кому, сон нам не светит, – вставила свои пять копеек Марина.

– Если такая бедная, то сама иди разбирайся! – вспыхнула Света, поддавшись вперёд на своей койке. – Легко бормотать себе под нос что-то, а как высказаться в лицо, то кишка тонка?

– Почему я должна разбираться с тем, что тебя раздражает? – Марина бросила фонарик и развернулась к нам.

– Это называется «думать наперёд», тупица!..

Пока между двумя сонным соседками назревал спор, я медленно вылезла из кровати и подошла к окну, которое находилось между нашими со Светой койками. Стараясь не задеть батарею, о которую я постоянно обжигаюсь по ночам, я прижалась к стеклу, чтобы разглядеть, что происходило на улице. Из-за зеркального отражения нашей комнаты было мало что видно, но нетвёрдо стоящих на ногах и чересчур весёлых парней я заметила. Вот только не могла сказать, сколько именно их там собралось. Очевидно, больше трёх, потому что их звонкие голоса смешивались в одну кашу и разобрать что-то одно было невозможно.

Я повернулась, чтобы увидеть, как Света с Мариной уже стоят друг напротив друга и совсем не заботятся о том, насколько громко ругаются. Такими темпами я не то что не высплюсь, а вообще не лягу спать. Как сказала Света? Думать наперёд? Я вновь глянула вниз – туда, где хохотали незнакомые парни. Затем поморщилась от криков Светы и беспокойства за благополучие Марины. Что ж, может, зимний воздух остудит их пыл? С этой мыслью я резко повернула ручку и открыла окно, со стуком налетевшее на стену. Мороз сразу опалил щёки и пробрался сквозь горло свитера, вынуждая меня пожалеть об этой затее. Но было поздно, ведь первый возглас уже сорвался с моего рта:

– Эй! – ответа, однако, не последовало. Тогда я вдохнула глубже, стараясь не закашляться. – Эй, парни! – мой крик достиг цели, когда сначала три головы задрались, а затем уже все шесть пар глаз смотрели на меня с прищуром. Я сглотнула ком в горле от такого пристального внимания. – Добрый вечер!

– Тогда уж ночь! – поправил меня парень в меховой шапке, которая делала его лицо совсем маленьким. В ответ ему раздались хмельные смешки.

– Вот именно! Уже ночь! – согласилась я, стараясь звучать если не грозно, то хотя бы уверенно. И плевать, что пальцы, которыми я вцепилась в ручку окна, и дрожали вовсе не от холода. – У нас, да и у многих других в общежитии завтра экзамены. Вы бы продолжили своё веселье в другом месте, пожалуйста.

– Как говоришь, тебя зовут? – прежде чем парень в меховой шапке успел возмутиться моему замечанию, вперёд него выступил другой – более высокий и, как мне показалось, не такой пьяный.

Его шапка была тоже пуховая и поменьше, но даже она не смягчала пристальный взгляд, которым он одарил меня. Жутко пристальный. Настолько, что уж лучше бы он был пьяным и навеселе. Но вместо веселья в его глазах сквозило озорство, словно он только и ждал, как кто-нибудь на них огрызнётся. С таким взглядом нарываются на драки и провоцируют соперника, чтобы тот первый вступил в спор и взял ответственность за него. Именно так выглядел незнакомец на тёмной улице, что вальяжно засунул руки в карманы пальто, выжидая.

– Я не говорила тебе своё имя?.. – звучало, скорее, как вопрос, отчего мне захотелось стукнуть себя.

– Ну как же, приличные люди не начинают разговоры с незнакомцами, не представившись, – удивился он, оглянувшись на своих приятелей. Те выглядели слегка озадаченными, но это не помешало им глупо улыбнуться в ответ. – Ты же приличная девушка?.. – поддался корпусом вперёд, всё также не сводя с меня взгляда.

– Рита, – уже тише, чем раньше проговорила я.

– Приятно познакомиться, Рита, – незнакомец на мгновение склонил голову. Я поморщила онемевший от холода нос. – Меня зовут Руслан.

Ещё какое-то время, пока я вспоминала, как говорить, он выжидающе смотрел на меня. Между нами повисло молчание. Только спустя полминуты до меня дошло, чего же ждал Руслан.

– Приятно познакомится, Руслан, – неловкость так и слышалась в моём голосе, забавляя парня. Он выпрямился и на его лице заиграла довольная улыбка. – Так вы дадите нам спокойно поспать в ночь перед экзаменом?

– Если скажешь «пожалуйста» ещё раз, то я обещаю, что мы больше не будем вам мешать, – даже не глянув на дружков позади, проговорил Руслан.

– Ты издеваешься? – не выдержала я, вздрогнув, когда прижалась ногой к батарее. Даже сквозь плотную ткань штанов кожу ошпарило кипятком.

– Ничего подобного! – удивился Руслан, грозно шикнув на кого-то, кто вслед за моими словами выкрикнул «дошло наконец!». Затем развернулся обратно в мою сторону, вновь впиваясь пристальным взглядом. Я невольно подумала, какие, должно быть, красные у меня сейчас щёки. – Просто ты очень мило произносишь это слово.

Я обвела взглядом компанию, вновь убедившись, что среди них Руслан твёрже всех стоит на ногах. Сейчас любое моё слово будет сопровождаться смехом и хихиканьем. К тому же, несмотря на нервирующий взгляд, Руслан совсем не звучал так, словно хотел унизить меня. Поддразнить? Да. Смутить? Возможно. И вряд ли я лягу раньше спать, если пойду на принцип. А спать мне хотелось также, как и залезть под тёплое одеяло. Если бы не тепло батареи возле ног, у меня бы зуб на зуб не попадал. Но и дольше стоять мне не хотелось. Поэтому я вдохнула обжигающе-холодный воздух и проговорила, стараясь звучать равнодушно:

– Пожалуйста, идите веселитесь в другое место.

Руслан кивнул, словно я выдвинула ему деловое предложение и развернулся к своим друзьям, что-то проговаривая. Я обвела взглядом спину парня, уже собираясь закрыть окно. Но тут Руслан вновь резко развернулся и, подмигнув, довольно громко произнёс:

– Кстати, классная причёска!

На какое-то время я застыла с зажатой между дверцей окна и стеной головой. А опомнилась, уже когда вся компания двинулась через дорогу от общежития. Тогда я протиснулась внутрь комнаты, захлопнув окно. Стоило мне повернуться, как на меня уставились две пары глаз. Чтоб я ещё хоть раз перетягивала на себя внимание. Сначала те парни, теперь мои соседки – и это я молчу о студентах, что спокойно наблюдали за моим разговором с Русланом через окна.

– Что не так с моей причёской? – машинально спросила я, проигрывая у себя в голове последнюю фразу Руслана.

– Всё просто, – пожала плечами Марина. – У тебя её нет.

Затем она пошла к своей койке. Я посмотрела на Свету в надежде, что хоть она мне скажет, но та молча протянула со стола маленькое зеркальце. Когда я раскрыла его – увидела, что после неудачных попыток заснуть и метаний на кровати мои волосы стали выглядеть, словно перепутанные мелкие ветки на голом зимнем дереве. Обычно упругие кудри разделились на ломкие волосинки, подобно тем, что вылезали на идущей по швам одежде. Я опустилась на кровать и со стуком положила зеркало на подоконник. Бросив на Свету полный отчаяния взгляд, принялась закутываться в своё тёплое одеяло.

Теперь за окном раздавались только отдалённые звуки ночной жизни. В комнате воцарилась тишина, и мне бы следовало чувствовать себя победительницей, ведь я заставила пьяных парней уйти и не мешать нам. Но заставила ли? И почему у меня такое ощущение, что победителем вышла вовсе не я?