Глава 1.
– Бей! Бей! Бей! – раздавалось отовсюду, даже будто из-под земли голоса требовали покончить с ним.
В висках поселилась упрямая боль, и, чтобы выдворить её оттуда, Илья мечтал окунуть голову в бочку с ледяной водой. Но на княжеском дворе не было ни бочки, ни даже ушата – одни зеваки плотным кольцом обступили борющихся. Сам князь восседал на изысканном резном деревянном сиденье в окружении старших дружинников, стоящих за спиной.
– Бей! Бей! Бей! – злобный хор жаждущих крови горожан исполнял стройный гимн безумной жестокости. То ли полдневный жар, то ли чужая боль заставляли их требовать крови.
Прикрыв лицо предплечьями, Илья стойко переносил пинки.
– Бей! Бей! Бей! – требовали мирные черниговцы, которым он верой и правдой служил первые месяцы своей новой жизни. Так Илья называл время, когда он наконец встал на ноги после тридцати трёх лет лежания на печи.
И вот он снова лежит. Поверженный в кулачном бою потешным Карапузом.
Спору нет, Карапуз вовсе не плох. Да и только.
Княжеский любимчик.
С густой чёрной шевелюрой, стоячей возле лба, как у петуха. Безбородый, длинный, словно шест, и пучеглазый. Казалось, справиться с ним было делом одной минуты.
Решил Илья сразу «пустить звонаря» – садануть сбоку по уху – и с первого же удара оглушить противника, но оказался юрким Карапуз: отпрянул корпусом назад, а потом упал, кувыркнулся, прямо за спиной оказался и за рубаху Илью дёрнул, так что покачнулся богатырь. Тут же нога шустрого бойца подсекла его стопы, словно жнец колосья.
Повалилось могучее тело на твёрдую землю: локоть правой руки ушиб Илья, а голова так и вовсе об острый камень гулко ударилась. Закружилась в танце недолгая вольная жизнь перед глазами, а потом раздалось тошнотворное: «Бей! Бей! Бей!»
Бить он умел славно. Вместе с целебной водой калик перехожих влилась в Илью сила самой земли русской. Остановил он крепкой ладонью в который раз летевшую сверху стопу Карапуза, вверх её поднял, отчего противник сам на землю свалился. Кое-как, несмотря на боль в голове, приподнялся Илья. Больше, чем боль от ударов, съедало его негодование: где это видано, чтобы кулачный бой так проходил? И ногами драться, и за одежду хватать, и лежачего бить!
Ладно… Во время боя враги не жалуются. Они дерутся до победы.
Встал на ноги Илья и сразу же под дых нечестивца ударил. Всей мощью и по правилам отыгрывался за унижение. Отлетел Карапуз, будто назойливая мошкара, в собравшуюся на княжеском дворе толпу. И недавние доброжелатели вытолкнули тело своего героя обратно на поле боя. Там его встретил Илья крепким ударом в живот, а потом стал бока отмочаливать.
Еле держался на ногах Карапуз – жалко было и смотреть. Остановился Илья, понадеявшись, что воспользуется шансом и сдастся противник. Но тот молчал и желтозубо улыбался. А потом вдруг собрался с остатками сил и пнул Илью в промежность. Покраснел богатырь и пополам согнулся.
Верх бесчестия для обоих бойцов…
Медленно распрямился Илья, чтобы отомстить подлецу – теперь-то пощады не будет!
– Победил Карапуз! – прогремел низкий баритон княжеского голоса с крыльца терема.
По двору разлилась тревожная тишина. Никто не спешил поздравлять Карапуза, но никто и не смел перечить князю.
Илья трясся от неимоверной несправедливости. Как можно отдать победу человеку, которого следовало изгнать с позором со двора за нечестный бой?
– Победил Карапуз! – повторил князь, и боярин, следивший за соблюдением правил, тут же побежал вручать мешочек с серебрениками названному бойцу.
– Он подло бился! – возмутился Илья, схватив за длинный рукав боярина. – Ты сам куда смотрел, когда в кулачном бою ноги в ход пошли? Кто должен за порядком следить?
– На то воля княжеская, – пожал плечами тот и попытался высвободиться, но не получилось: крепко держал его богатырь.
– На что? Чтобы людям глаза закрыть и разум помутить?!
Не отвечал боярин и ждал лишь, когда отпустит его рукав богатырь. А уж он это точно сделает. Против воли княжеской никакая сила устоять не могла: ни мирская, ни церковная. Захотел драку посмотреть – и прямо у себя на дворе кулачный бой устроил. Попы хмурились, но смолчали.
Вот и сейчас получил подтверждение силы этой воли: заметил двоих молодцев, тоже посланных от самого крыльца. Илья их увидел и признал. Младшие дружинники, братья по оружию.
– Отпусти, Илья, – пробасил первый с серьёзным лицом. Очень серьёзным. Ведь сейчас приказывал человеку старше себя и сильнее.
– Ну как же так? Вы же сами всё видели! За что победу Карапузу отдавать?! Помогите, друзья. Я ж за честь стою и справедливость.
– Илья, ну отпусти. Давай уже скорее, – быстро проговорил второй, не глядя в лицо богатырю, а смотря куда-то сквозь плечо на недоумевавших горожан. – Князь волнуется.
Отпустил богатырь боярина, махнул рукой на дружинников и, разочарованный, затесался в толпе, стараясь стать незаметным. Прислушивался к тому, что народ говорит.
Обсуждали разное: ярмарку после Троицы, половецкие набеги, цены на мёд. Но почему-то о бесчестном бое никто и словом не обмолвился. Странно даже: неужели не понимали черниговцы, что незаслуженно Карапуз победу забрал? Или?..
– Княже, тяжёл мешочек, – жаловался Карапуз, для смеха опустив правую руку, будто не мог поднять серебреники. – Мне для равновесия бы второй не помешал.
Первым захохотал боярин, стоявший возле Карапуза. Натужный смех подхватили дружинники, братья по оружию. Глядя на них, хватались за животы и нагибались чуть ли не до земли стоявшие рядом черниговцы. Сам князь гаркнул что-то вроде: «Хватит с тебя пока и одного».
Илья не слышал – ему стало невыносимо тошно. Он умел проигрывать. Но в честном бою. А здесь просто пир несправедливости, чьё имя – «воля княжеская». И нет дружбы, долга и закона.
Сел Илья на брёвна и стал смотреть на людей, копошащихся во дворе: вот тощий мужик, позабыв себя, упивался чужой болью или победой; вот рыжий мальчишка корчил рожи соседу; вот нищий бродит с протянутой рукой; вот дородная женщина ругает своё дитя, перемазавшееся в глине. Отстранённо смотрел на всех Илья, чувствуя себя великаном возле муравейника.
Князь улыбнулся, когда на новый бой вышел Карапуз, важно уперев руки в боки, – и все довольны.
Князь нахмурился, когда дружинник Леонтий Карапузу расквасил нос, – все тревожно закачали головами.
Как Петрушки в балагане.
Илья встал с лавки и пошёл залечивать душевные раны в любимое место в Чернигове – дремучий лес на окраине города. Сколько страшных историй о нём он слышал от братьев по оружию и старых бродяг, но, кроме следов диких зверей, ничего таинственного не видел даже в самой чаще.
– Победил Карапуз! – с одобрительным хохотом разнёсся княжеский голос по округе.
– Я-то от грязи отмоюсь, – громко вещал поверженный Леонтий, катаясь по сырому песку. Наверняка тоже победа досталась Карапузу нечестно. – А ты, княже?
«Это приговор, – подумалось Илье. – Жаль Леонтия. Храбрый был воин».
Не спасти Леонтия, не спасти Чернигов – понял это Илья, входя под своды бескрайнего леса, в первозданную чистоту, которую не купить и за горы серебреников.
***
Первозданная чистота встретила богатыря тучей надоедливой мошкары. Всё время что-то пищало возле ушей, на шее и спине лёгкая щекотка ощущалась постоянно, хотя Илья то и дело потирал шею ладонью и шлепал кулаком по кольчуге.
А чего он ждал? День ясный, жаркий, солнечный – всякая тварь и прячется в лесной прохладе. Даже в дивных снах, наверное, не ожидает такого вот подарка судьбы – мясистого и полнокровного огромного человека, полностью безоружного: забыл от сильной обиды Илья перед походом в лес хотя бы чеснок пожевать…
На счастье, увидел вдоль тропы пару стебельков полыни. Листочки с них оборвал, сильно смял и натёр ими лицо, шею и кисти рук – хоть немного меньше гнус тревожить станет. Пускай дальше лишь во снах об Илье мечтает!
Глупо получается: ведь шёл сюда не от назойливых комаров отбиваться, а ответы искать. Как дальше служить князю, который волю свою использует для потехи одной? Как пережить поражение, когда честно победил?
Не готовили его к такому отец и мать. Разговаривали они с сыном обычно по вечерам, лёжа на полатях возле его печки, или по субботам и неделям, рассказывали, как люди за пределами их избы живут, учили, что правильно, а что постыдно. Узнал от них Илья все пословицы и поговорки, загадки и присказки. Но нигде и речи не шло, чтобы неправедный суд народ принимал, да ещё и почитал кривого судью.
Кто же обманул Илью: родители или черниговцы?
Долго шёл по тропе в тяжких сомнениях богатырь, не боясь безоружным повстречаться с врагом страшнее мошкары. То ли не верил слухам, то ли обида подбрасывала поленьев в очаг безразличия: хотелось даже, чтобы встретилось на пути чудище трёхголовое – ох уж отыгрался бы на нём Илья. Голыми руками придушил бы зараз одним захватом.
Как вдруг пробудил от оцепенения богатыря детский плач. Ребёнок звал на помощь отца: разносилось визгливое «Тятя» меж высоких далёких сосен.
Проснулся Илья.
Побежал на голос напролом сквозь колючие ветви, не боясь заблудиться – здесь он знал каждый кустик.
Плачущий мальчик шёл по еле заметной тропе, надеясь, что она не оборвётся. Шаг за шагом он искал её продолжения в смятых стеблях лопухов и чёрных пятнах земли на плотном хвойном настиле. Порой он выкрикивал «Тятя», но с каждым разом всё тише и тише, будто свыкаясь с тем, что никто не ответит. Никогда.
– Эй, малой, – окрикнул его Илья, отчего мальчишка сначала испугался, подозревая худшее – разбойников или нечисть лесную, но потом обернулся и тревога ушла с лица: брови опустились и глаза уменьшились. Повстречать в лесу черниговского дружинника – о таком он уже и мечтать не смел. – Ты идёшь не в ту сторону, если хочешь в город вернуться.
– Ась? – чересчур обрадованный, мальчишка слышал слова, но не понимал смысла.
– Да по тропинке, говорю, ты сейчас идёшь больше в земли половецкие, чем в Чернигов, – ухмыльнулся Илья, довольный хорошим окончанием отвратительного дня. Какая разница, как оценят тебя в чужом состязании? Суметь спасти жизнь – разве не лучшее всякой награды? – Тебя как звать-то, малой?
– Артемий я, – жалобно назвался мальчик и вежливо спросил в свой черёд: – А ты? Ты, дядь, ведь дружинник черниговский?