Слова Королей и Пророков

– Повезло тебе, что ты ни с одной из этих дочерей не знаком.

Мурха зевнул, прикрыв рот ладонью, и вновь воззрился на блюдо. Вооружившись ножом, он подцепил кусок оленины.

– А я ведь все равно узнаю, – прошептала я. – От меня ни одна тайная интрижка не укроется. Раз ты отказываешься называть ее имя, она либо уже замужем, либо и вовсе одна из рабынь.

– У нас нет рабынь.

Голос Мурхи вмиг ожесточился. Я так обрадовалась долгожданной возможности поддразнить его остроумным замечанием, что перестала следить за языком.

– Прости, не подумала. Просто я уже заметила, что в дуне живут не только ваши родные. Некоторые мужчины и женщины работают здесь потому, что им больше некуда пойти. Они подают вам вино, готовят пищу, пасут скот, зажигают костры и свечи. Во многом они не отличаются от дублинских рабов. Как вы их тут называете? Фуидиры? Кажется, это означает «безземельный»? Как по мне, все это очень похоже на рабство.

– Фуидир – отнюдь не то же самое, что и раб. Закон фениев предоставляет фуидирам те же права, что и всем остальным. В отличие от викингов, которые распоряжаются своими несчастными жертвами, как пожелают, мы не сжигаем их заживо, не избиваем и не насилуем. Любой манстерский фуидир волен уйти, когда пожелает. И женщины, и мужчины берут в супруги кого захотят. Здесь они могут построить счастливую жизнь.

– Когда Ситрик заглянет в гости, – заметила я с беззаботной улыбкой, – тебе стоит обсудить с ним различия между ирландским и датским правом. Уверена, беседа увлечет его.

– Теперь твоя очередь морочить мне голову. Я немало общался с Ситриком после битвы при Гленмаме и могу с уверенностью сказать тебе, что подобный разговор наскучит ему в два счета.

Мурха опустил нож, так и не доев оленину, и направился к друзьям, сидевшим на соседней скамье. Сказать, что он мне нравился, было бы ложью: отнюдь, я ненавидела его за то, что он убил Харальда. И тем не менее Мурха вызывал у меня неподдельный интерес. На мгновение я даже представила, каково было бы иметь в мужьях его, а не Бриана. Безусловно, лежать в одной постели с мужчиной, от рук которого погиб мой приемный сын, означало бы обрекать себя на душевную боль, но вот заскучать я бы точно не заскучала.

Как только Мурха покинул королевский стол, я утратила к пиршеству всякий интерес. Не важно, сколько в чертоге собралось гостей – пятнадцать, восемьдесят или все три сотни. Беседовать с королевой Дублина никто из них не желал. Обычно, насытившись, я находила удобный повод покинуть пир и возвращалась в свой дом, стоявший у дальней стены дуна. Сегодня же меня ждали важные дела. Отец Маркон поменялся местами с Тейгом и теперь сидел рядом с моим мужем, но еда пока интересовала их больше общения. Я поняла, что мне предоставилась подходящая возможность.

Наклонившись вперед, я подняла кубок:

– Рада снова вас видеть, отец Маркон.

Священник улыбнулся и торопливо проглотил кусок лосося, не успев толком его дожевать.

– И я вас, королева Гормлат.

– Я уже так давно хотела с вами поговорить. Я мечтаю помочь одному из женских монастырей Манстера и нуждаюсь в вашем совете.

– Какая отрадная весть! Многим нашим монастырям не помешает помощь добрых христиан.

– Когда мы покидали Гленмаму, вы упоминали женские монастыри на побережье, которые пострадали от набегов викингов и пришли в упадок. Я бы хотела искупить вину за жестокость Амлафа и стать покровительницей одного из них.

Король Бриан неискренне улыбнулся:

– Монахиням из Россманахера тоже нужна помощь. Думаю, тебе следует навестить именно их.

Едва ли. Монастырь, о котором он говорил, располагался всего в часе пути от Киллало, и никакого моря там не было и в помине.

– Но ведь у Россманахера и так немало обеспеченных покровителей, разве не так? Нет, я бы хотела сделать доброе дело в одном из отдаленных уголков Манстера. Например, на побере…

Король Бриан поднял руку:

– Отец Маркон, сделайте одолжение: передайте Охе, что я хочу с ним кое-что обсудить.

Священник встал из-за стола. Бриан, с лица которого по-прежнему не сходило бесстрастное выражение, потянулся за куском молодой баранины. Его зубы скользнули по верхней губе.

– Что-то не так, муж мой?

– Ни на какое побережье ты не поедешь, Гормлат.

– Почему же?

– Ты красивая женщина – возможно, самая красивая из всех, что я встречал. Ты станешь желанной добычей для любого викинга. Если один из твоих дублинских приятелей – а то и сам король Норвегии или ярл Оркнейских островов – найдет тебя на побережье, он уплывет с тобой прочь. У меня не останется иного выбора, кроме как прийти тебе на выручку, а терять хороших воинов из-за подобной затеи я не желаю.

Я цокнула языком:

– «Найдут меня»? Да откуда они вообще узнают, где я?

– Ты сама им и скажешь.

– Я не посылаю никому писем.

– Гормлат, я не смогу воспринимать твои слова всерьез, пока не начну тебе доверять, а сейчас я тебе не доверяю. Ты – моя жена. Я тебя уважаю. В Киллало тебя ждет жизнь со всеми удобствами, но покидать дун без моего дозволения тебе запрещено. Если пожелаешь, можешь посетить с отцом Марконом монастырь в Россманахере, но не более того.

– Но я же…

– Хватит, Гормлат. Я все сказал.

Бриан направился к одному из соседних столов, где сидел предводитель клана Оуанахт Хашил, а может, и Оуанахт Ойне: я точно не помнила. Я вновь осталась одна.

Покрутив в руках кубок с вином, я задумалась: сколько же еще таких дней мне по силам вынести?

Малморда попросил меня разузнать побольше про манстерские монастыри, прежде чем я навсегда покину ирландские берега, но за минувший месяц у меня так ничего и не получилось. Теперь мне стало ясно, что подозрительный Бриан не позволит мне добиться успеха.

Я бросила взгляд на собственное отражение в серебряном кубке и увидела там красивую женщину. Слишком красивую. В Дублине моя внешность играла мне на руку, здесь же, в Манстере, она стала проклятием. Она давала королю Бриану повод держать меня взаперти, а вот стареющих рыхлотелых баб скандинавские ярлы не похищали. Если бы я больше походила на Фриггу, Бриан не стал бы ни в чем мне препятствовать. Бедная Фригга. Мало того что старая и жирная, так теперь она еще и потеряла Харальда. Когда я видела ее в последний раз, у нее во рту оставалось всего четыре зуба. Интересно, сколько их было теперь?

Глотнув еще немного вина, я задумчиво провела языком по задней стороне зубов. Мне нужно было завоевать доверие Бриана, но я знала, что на это уйдет не один месяц. Чтобы я смогла чего-то добиться, моя красота должна была померкнуть. Я вознамерилась стать куда менее привлекательной добычей – такой женщиной, из-за которой ни один мужчина не захочет плыть через целое море.

Я медленно поднялась на ноги и подошла к другим столам, то и дело останавливаясь, чтобы перекинуться словечком с манстерскими королевами, которые пришли на пир с мужьями. На одной из них – Ангас, жене вождя Оуанахт Хашил, – красовался меховой плащ, который некогда принадлежал Онгвен. Ситрик сам купил его в подарок для своей любимой рабыни.

– Прекрасно выглядишь, Ангас, – заметила я. – Серая волчья шкура замечательно идет к твоим глазам.

– Благодарю тебя за добрые слова, королева Гормлат, но твоя красота сияет ярче, чем мы все.

Она почтительно наклонила голову, а когда снова подняла ее и встретилась со мной взглядом, на ее губах играла самодовольная ухмылка. Вот ведь зазнавшаяся маленькая ведьма. Это мое внимание должно быть для нее честью, а не наоборот.

– Прошу прощения, но я очень устала, – объявила я. – Приятного пира.

Услышав мой невежливый ответ, Ангас нахмурилась. Мне полагалось сделать ей еще один комплимент, расспросить ее про детей и наполнить ее кубок. Да, мне стоило приложить больше усилий, но на все это не было времени. Меня ждали другие неотложные дела. Перед тем как выйти из зала, я обернулась взглянуть на мужа. Даже и не заметив, что я ушла из-за стола, он, смеясь и улыбаясь, беседовал о чем-то с Лукрецией и ее дочерями, старательно притворяясь радушным хозяином.

Вернувшись к себе в покои, я перекинула через запястье три длинных пряди. Проходя мимо конюшен по дороге домой, я выдернула их из хвоста любимой кобылы Бейвин. Лошадиные волосы сияли белизной даже на фоне моей бледной кожи. Они оказались толще моих собственных волос, но я была к этому готова. Верхом я ездила крайне редко, но я прекрасно знала, каково это – пропускать лошадиную гриву сквозь пальцы.

Примечания