Глава 1
– Мне показалось, или по аудитории начал гулять сквозняк? – спросил преподаватель, скосив взгляд на приоткрывшуюся дверь, ведущую в коридор. В проёме двери робко материализовалась голова студента, обладающегорыжей шевелюрой и всеми признаками тяжелейшего похмелья на веснушчатом лице.
– Павел Иванович, разрешите зайти? – произнёс студент.
– Ааа… Господин.… Позвольте-ка. Вы так часто радуете меня своим присутствием, что я запамятовал вашу фамилию. Не напомните? – становилось понятно, что ситуация Павла Ивановича забавляет.
– Скворцов. Семён. 307 группа,– зачем-то добавил Семён.
– Скворцов! Точно! Ну наконец-то я имею счастье Вас лицезреть. Семён, подскажите, пожалуйста, что Вас сподвигло на посещение сей скромной аудитории за пять минут до окончания занятия? – спросил преподаватель.
– Э-э-ммм… – замялся Семён, – яне мог найти ключи от комнаты. Они словно испарились! Прямо мистика какая-то!
– Мистика? – поднял бровь Павел Иванович, или просто Иваныч, как называли его знакомые и коллеги. – Что же, у нас осталось чуточку времени для того, чтоб подискутировать на эту тему. Пройдите сюда, к доске, мой юный друг. Не стесняйтесь.
– Итак, мистика, чудеса, религия, нечистая сила.… Это конечно не имеет отношения к нашему предмету, но тема весьма интересна. Каждый из нас, так или иначе,сталкивался с необъяснимыми явлениями в своей жизни. Не так ли? – продолжил свою речь преподаватель.
По аудитории прошелестел одобрительный гомон.
– Так вот! Моя позиция по этому вопросу максимально однозначна. Никаких потусторонних сил не существует и существовать априори не может! Черти, демоны, кикиморы, лешие и прочие представители этой разнообразной фауны являются вымыслом, и не более того! А когда человек начинает придумывать различные небылицы? Ответ прост. Когда он не может что-либо объяснить с логической точки зрения. Возьмём наше не такое уж и далёкое прошлое. Начался падёж скота в деревне? Ведьма постаралась, не иначе. Тем более соседка-клушаПетровна намедни сон видела и свечение непонятное в палисаднике. Об эпидемиях ведь тогда не знали. Или вот вам ещёпример. Прилёг холоп Иван на берегу в тенёчке вздремнуть и не проснулся. Тромб. Но тогда же не было таких познаний в медицине. Не иначе,кикимора к себе прибрала.… Вот Скворцова отчислят за прогулы, тоже порча чья-то на нём, видимо. И таких примеров можно придумать великое множество. Всёсверхъестественное рождается в наших головах от незнания, лени и необразованности. Когда объяснить произошедшее нужно, но возможности сделать это с научной и логической точки зрения нет.
– А как же Бог? – донеслось с заднего ряда.
– Бог? Вы же о религии в целом? Хм… Бог, дьявол, ангелы, демоны.… Тут всёто же самое, с одним нюансом. Вернее, с множеством нюансов. Зачем нам нужна религия? Во-первых, человеку нужно было объяснить своёпроисхождение на этой земле. Во-вторых, она была сдерживающим фактором. Законов-то толком не было, и заповеди должны были держать общество в неких рамках поведения, отличных от поведения представителей остального животного мира. В-третьих, религия – это власть. Власть, не подчиняющаяся ни одному правителю, кроме верховных служителей этой религии. Это прекрасный инструмент для манипуляции массами. Ну и в-четвертых, это победа над страхом. Страхом смерти и страхом абсолютного конца. Любой человек боится смерти, и это нормально. Так в нас заложено природой. Так мы устроены. Но, если задуматься, куда страшнее неизвестность и страх того, что после смерти ничего не будет. То есть совсем ничего. Ни тьмы, ни света, ни ада, ни рая. НИ-ЧЕ-ГО! И я считаю, что именно это являлось первопричиной зарождения и популярности религий всех видов и мастей. Страх пустоты.
– Павел Иванович, то есть Бога нет? – спросила миловидная студентка.
– Бога нет… – тихо прошептал преподаватель и произнёс куда уже громче:– А это каждый для себя решает сам. Ну что же, время нашего с вами общения, к сожалению, истекло. Увидимся мы с вами теперь на следующей неделе. Скворцов! Тебе придётся очень постараться, дабы задобрить своего преподавателя физики и не покинуть наше чудесное заведение насовсем. Или предпочитаешь провести юность в сапогах?
– Никак нет! – вытянувшись в струну, ответил рыжий студент.
– Хм.… Посмотрим, Скворцов, посмотрим. Все свободны!
– Бога нет… – снова тихо произнёс преподаватель и, глядя в окно, погрузился в воспоминания.
Был ли Павел Иванович стар? Отнюдь. Многие скажут, что после сорока жизнь только расцветает новыми красками. Но физик так не считал. Он чувствовал себя бесконечно старым и бесконечно уставшим от жизни. А ведь не так уж и давно всёбыло совсем иначе. Обычное советское детство с крышами гаражей и карбидом, юность во дворе с гитарой, институт с хорошим дипломом, амбиции и открытые дороги жизни. Аспирантура и последующая работа в довольно известном ВУЗе. Потом он повстречал её. Елену. Тот чудесный миг, когда понимаешь,что любишь её от макушки до кончиков пальцев, и щенячий восторг от понимания того, что это взаимно. Следом свадьба и рождение дочери Насти. Семейная рутина, серая лямка жизни с еёгорестями и радостями. Далее вторая беременность Елены, и новый виток счастья и хлопот. Как выяснилось, беременность оказалась с осложнением, но супруга настояла на сохранении ребёнка. Череда больниц, обследований и врачей, дававших в целом оптимистичные прогнозы и надежду на то, что всёбудет хорошо.
Тот вечер был вполне обычным. Павел Иванович готовился к предстоящему рабочему дню, Лена хлопотала на кухне с ужином, Настя по счастливому стечению обстоятельств была у бабушки. Грохот и звон посуды неожиданно прервал монотонный бубнёж диктора новостей из телевизора. Павел Иванович уже придумал остроту по поводу ловкости и грации беременной супруги, но, зайдя на кухню,увидел лежащее на полу тело. Тогда внутри него что-то будто оборвалось… Скорая, больница, операционная и изматывающие душу часы ожидания. Все эти часы педагог молился. Был ли он верующим? Как и большинство из нас он редко бывал в церкви, а крестик носил,скорее, по привычке. Но в том больничном коридоре он верил и молился. Молился, не зная слов ни одной молитвы, пытаясь найти поддержки у Бога. И его остатки веры были уничтожены одним жестом. Вышедший из бокса врач с усталым взглядом лишь отрицающе покачал головой.
– Бога нет… – прошептал Иваныч.
Дальнейшие воспоминания сохранились в голове Павла Ивановича лишь лоскутами серости среди чёрного марева. Похороны, соболезнования людей, которых даже не запомнил, пустота. Пустота начала заполняться алкоголем. Лишь в состоянии бесконечного запоя к нему чуть реже приходили мысли о произошедшем. Дочку жить к себе забрала бабушка, на работе тоже не стали долго терпеть пьющего работника, вокруг появлялись сомнительного вида знакомые и дружки. В общем, Павел Иванович медленно, но верно шёл на социальное дно. К его счастью, дочь Настя не стала забывать своего отца и пыталась всячески на него воздействовать. Там, где не помогали угрозы и увещевания, слёзы и мольбы, внезапно помогло несчастье. У Насти диагностировали серьёзную пневмонию, о чём сухо сообщила Павлу Ивановичу еёбабушка. И он испугался. Испугался потерять и её, одновременно поняв, что ему есть кого терять и ради кого жить. Потом период реабилитации, устройство на работу в близлежащий колледж преподавателем физики и забота о дочери. Жизнь вышла на новый виток спирали, притупляя боль утраты своей рутиной и заботами. Тяжело ли одному воспитывать подростка? Совсем непросто, но педагог, как он считал, с этим худо-бедно справлялся.
– Мда, Иваныч, – пробормотал преподаватель, отведя взгляд от окна, – получив от жизни в первом раунде нокдаун, посмотрим,получится ли налюбитьсудьбу и повести хотя бы по очкам во втором… Ладно, раскис что-то я. У Настюхи завтра день рождения, неплохо было бы по магазинам пробежаться, подготовиться.
Выйдя из колледжа, педагог взглянул на июльское небо. Судя по всему, там собиралась если не буря, то как минимум хороший град. Настолько тёмным был небосвод.
– Вот и верь после этого синоптикам! – проворчал Павел, глядя на свинцовые тучи, затянувшие небо. – Обещали же солнце весь день!
В преддверии непогоды обычно оживлённые улицы города стали безлюдными и практически безжизненными. Куда-то даже подевались неизменные выпивохи, которые в это время стреляли мелочь на опохмел у прохожих. Тишину нарушали лишь подвывания усиливающегося ветра, раскаты грома и гул моторов редко проезжающих машин. Начинал накрапывать лёгкий дождь.
– Не вымокнуть бы, – произнёс себе под нос Павел Иванович, щуря глаза от порыва ветра, обдавшего лицо мокрой взвесью, – срежу-ка я через Салтыковку.
Салтыковкой местные называли старый городской парк, старый и неухоженный. Городские власти всё обещали привести его в порядок, но так как обещания эти произносились сугубо на предвыборных кампаниях этих властей, на обещаниях, собственно, всё и заканчивалось. Парк пользовался дурной славой, как притон алкашей, наркоманов и прочих маргинальных личностей, из-за чего горожане старались лишний раз в нём не оказываться. Единственной достопримечательностью Салтыковки была старая церковь, построенная ещё то ли в восемнадцатом, то ли в девятнадцатом веке. От церкви этой остались лишь тёмные стены да купол с покосившимся крестом. Учитывая то, что находилась она в заросшем и заброшенном парке, выглядела она действительно жутковато. Да и несколько поколений горожан, которых она повидала, успели напридумывать про неёцелый сонм мистических историй, баек и страшилок. Но единственный путь пролегал мимо нее.
Проходя мимо церкви, Павел Иванович услышал странный скрежет, будто острыми когтями провели по металлу. Подняв голову вверх,он увидел странную картину: на лучах покосившегося креста сидела пара птиц. Антрацитово-чёрный ворон, и белый, как только что выпавший снег, голубь. Первый был настолько же чёрен, насколько белоснежен второй. Оба неожиданных гостя не сводили своих взглядов с проходившего мимо церкви физика.
– Чем обязан, господа? Хлеба и семечек с собой нету! Так что, не нужно сверлить меня взглядом! – Иваныч улыбнулся, и собрался продолжить путь.
Вспышка!
– Мать… Чем это меня так? – простонал педагог. – Ух ты ж…
Зрение Павла Ивановича отказало, в ушах стоял гул, боль в голове неумолимо нарастала, распространяясь волнами по всему телу. Каждый новый прилив боли был сильнее, чем предыдущий, и волны приходили все чаще и чаще. Шум в ушах начал оформляться в шёпот. Слов было не разобрать. Шёпот будто сотен и тысяч голосов с каждым приливом боли становился всё громче и назойливей. Казалось,что он звучал отовсюду и вместе с болью ввинчивался в мозг, сводя с ума. Внезапно тьма в глазах начала расползаться ошмётками в стороны, как утренний туман под порывами ветра, сменяясь белым полотном. Белым до рези в глазах. Чуть притупившаяся боль усилилась двукратно, а в шёпоте уже можно было различить слова.
– Их тела падут на пол… Их тела падут на пол… Их тела падут на пол… – доносилось со всех сторон, будто шелест тысяч лап гигантской многоножки.
– И наступит день! И настанет суд божий! – набатом раскатился трубный голос, заполнив собой всё вокруг.
– Их тела падут на пол… Их тела падут на пол… Их тела падут на пол… – шёпот становился все громче.
– И будут вершить тот суд верные сыны отца нашего, Создателя! – казалось, что каждое слово разбивает голову молотом на тысячи осколков.
– Их тела падут на пол! Их тела падут на пол! Их тела падут на пол! – уже громко произносили сотни тысяч голосов на разный лад.
– И воздастся сторицей по заслугам каждому рабу Его!
– Их тела падут на пол! Их тела падут на пол! Их тела падут на пол! – некоторые голоса срывались на визг.
– И покаявшиеся будут прощены Им, ибо раскаявшийся грешник Ему дороже праведника! Создатель милостлив!
– Их тела падут на ПО-О-О-О-ОЛ! – всёпространство вокруг заполнил инфернальный рёв.
– Сыны Его уже в пути… Аминь! – отчеканил звучный голос.
– Твою же…– Павлу Ивановичу казалось, что тело его расщепляло на атомы, болью и жаром была наполнена каждая клетка.
Вспышка!
***
– Что это было? – подумал Иваныч, наслаждаясь тишиной и отсутствием боли, – видимо, именно так и выглядит шизофрения.
– Рихард, будь добр, поверни правый на два оборота, – раздался старческий скрипучий голос.
– Будет сделано, господин Золен! – зычно ответил ему обладатель молодого голоса.
Павел попытался открыть глаза, но попытка оказалась безуспешной. Веки сопротивлялись и ни в какую не желали подниматься. В это время раздался мерный скрип, что-то хрустнуло, и к Иванычу пришла боль. Нет, не так. К нему пришла БОЛЬ. В правом колене будто взорвалась граната. Физик задёргался, попытался подняться, но безрезультатно, он оказался надежно зафиксирован по рукам и ногам. Закричать тоже не вышло, так как губы не разомкнулись, добавив новую порцию боли. Оставалось только мычать.
– Ну вот, Рихард! Я же говорил, что он не умер. Чем хороши тёмные… настоящие тёмные, как этот щенок, их не так-то и легко убить. И пытать… хм, направлять на путь раскаяния их можно очень долго и затейливо, – радостно проскрипел старик.
– Это точно, господин Золен. Продолжаем? – заискивающе спросил Рихард.
– Пожалуй, с этой слизи на сегодня хватит. В третью камеру его! – скомандовал старик.
– Хорошо, господин Золен! – прозвучало в ответ.
Послышались кряхтение, удаляющиеся шаркающие шаги и хлопок тяжёлой двери.
– Возись тут с вами, свиньями, – пробубнил Рихард, и вышел из помещения вслед за начальством.
Если бы Павел Иванович мог видеть, то картина бы его слегка удивила. Находился он в самой заурядной средневековой пыточной со всеми её неизменными атрибутами: дыбой, жаровней, крюками и прочими милыми безделушками. Посреди пыточной стоял стол, на котором был ремнями растянут молодой человек лет двадцати, к ногам которого приспособили сооружение из железных полос и пары винтов. Он был худ, как щепка, обладал засаленным колтуном каштановых волос на голове и остроносым лицом. Состояние этого юноши было плачевным: все тело покрывали многочисленные гематомы и порезы, глаза заплыли, лицо было неузнаваемо от запёкшейся кровавой корки, рот небрежно зашит грубой нитью. На шее парня красовался ошейник из идеально гладкого камня темно-зелёного цвета с медными вкраплениями. Еще больше Иваныч бы удивился, узнав, что он и был этим юношей, так как ещёутром дома из зеркала на него смотрел вполне себе зрелый мужчина с лёгкой сединой на висках и в бороде. Но он этого не видел и всеми силами пытался хоть как-то унять боль в повреждённом колене.
Распахнулась дверь, и в помещение, зевая и почёсывая зад, вошёл здоровенный детина. Вид он имел заспанный и недовольный.
– О, да у нас никак тут свеженький тёмный пожаловал? – произнес вошедший, начав возиться с ремнями, стягивающими конечности Иваныча. – Вижу, мастер Рихард оказал тебе радушный приём. Как тебе гостеприимство Соколиного оплота? Ладно, можешь не отвечать. Сейчас я провожу тебя в твои апартаменты. Ты в таких ещёне бывал! Меня зовут Арчи, и я покажу тебе все красоты подземелья нашей славной крепости!
Освобождение от пут не заняло и пяти минут. Правда, сопровождалось оно постоянными тычками и оплеухами от Арчи, после чего он схватил не сопротивляющееся тело парня за лодыжку искалеченной ноги и волоком стащил со стола. Новой вспышки боли в ноге и встречи затылка с каменным полом организм Павла уже не перенёс, и его сознание заполнила спасительная темнота.
Глава 2
“ 14 средня сего года патрульной группой послушников в трущобах Нижнего района города Тай был пойман и доставлен в Соколиный оплот юноша с даром тьмы. Мною были проведены стандартные процедуры по первичному дознанию. Работой с даром не обучен. Коэффициент объёма магического резерва чуть более пяти искр. Для предотвращения неконтролируемого выброса силы тьмы мастером Рихардом на тёмного был надет “взор Марии”. Обруч благословлён и приведён в действие мной лично. Прошу оставить тёмного в крепости Соколиный оплот для работы с ним на месте.
Старший инквизитор Золен Рейнс.”
Старший инквизитор присыпал специальным песком бумагу, сдул лишнее, сложил еёи поставил свою печать.
Золен Рейнс был стар, но крепок. Носил жидкую бородку и обладал заострёнными скулами и крючковатым носом. А ещёон был неофициальным правителем города Тай. Да, формально у города был свой князь, приходящийся родственником местному королю, но его время, по сути, было в прошлом, как и время короля этих земель. Церковь на протяжении многих столетий оставалась в тени правителей, занимаясь лишь борьбой за души людей и не ввязываясь в дела мирские. Всёпоменялось несколько лет назад, когда церковь возглавил Папа Карл второй. Новый глава был молод и жаждал власти. Абсолютной власти. Он сумел склонить в свою сторону большую часть церковной верхушки. Особенно идеи Карла пришлись по душе инквизиции. Настало их время. Цепных псов Создателя спустили с поводка. И началась борьба за власть. Церковь действовала неспешно, но неотвратимо. С шахматной доски последовательно, фигура за фигурой, убирались все значимые монархи и правители. Вместо них ставились свои люди, что были не более чем пустыми говорящими головами.
– Я ведь не соврал в отчёте? Определённо,нет! Коэффициент в пятьдесят искр явно лишь чуточку больше, чем пять! – хохотнул инквизитор и, достав из складок рясы перочинный нож,принялся очинять перо. – Доложи я правду, эти канцелярские твари мигом увезут тёмного к себе. Пятьдесят… Это же как бездонный колодец. Так с ходу и не припомню кого-либо с таким объёмом тьмы. Будь этот щенок хоть как-то обучен, у него, пожалуй, и хватило бы сил залить тьмой добрую половину города вместе с оплотом. Нужно сказать Рихарду, чтоб он работал интенсивнее, эта тварь должна дозреть, как лебийское вино!
Закончив с пером, Золен Рейнс коротко позвонил в стоящий на рабочем столе колокольчик.
– Господин Золен? – в кабинет зашёл служащий.
– Это сообщение отправить в канцелярию, – инквизитор пододвинул к краю стола отчёт. – Оно должно идти к ним как можно дольше. Желательно, чтобы вообще потерялось. А то эти крохоборы готовы и из-за такой малости приехать.
– Будет сделано, господин Золен! – вытянулся в струну вошедший.
– И да… Всё готово? – Золен дождался утвердительного кивка.– Отлично! Просто отлично! Сегодня был трудный день. Можно и немного расслабиться. Свободен!
Старший инквизитор потянулся до хруста в позвоночнике и отправился в свои покои, располагавшиеся на верхнем этаже крепости. В комнате его ждал стол,сервированный восхитительно пахнущим запечённым мясом и дорогим вином. Взгляд Золена скользнул мимо огромной кровати и на секунду задержался на мальчишке лет восьми, который сидел в углу комнаты и, обхватив руками колени, тихонько поскуливал от страха. Инквизитор ухмыльнулся и,сев за стол, начал неспешно есть. Трапеза проходила в полной тишине, если не считать еле слышныхподвываний ребёнка. Закончив с едой и вином и аккуратно утерев губы платком, Золен повернулся к мальчишке.
– Готов ли ты впустить в себя Создателя, отрок? – оскалился инквизитор.
Мальчик взвизгнул, дёрнулся в попытке убежать, но Золен замысловато крутанул кистью. Мальчишку на миг окутало белое сияние и парализовало.
– Ну нет. Кто же ведёт беседы о Создателе нашем второпях? Разговор будет вдумчивым и неспешным, – в руке инквизитора возник перочинный нож.– Когда ты последний раз был на исповеди, отрок?
Золен медленно подошёл к застывшему мальчику, также медленно поднёс нож к его лицу и плавным движением руки срезал ему часть щеки, обнажив белые детские зубы.
– Ммм… Никак благородный? – удивился инквизитор, слизав кровь с ножа.– Давненько я не пробовал вашей крови! Чувствуешь любовь и милосердие Создателя нашего?
Золен хохоча продолжал медленно разделывать ребёнка. Со стороны могло показаться, что он препарирует куклу, если бы не живые, полные боли глаза на застывшем детском лице, из которых текли слёзы.
***
Первое,что Павел Иванович почувствовал,когда сознание вернулось, – это смрад. Пахло потом, кровью и испражнениями.
– Мишико! Миша-а-а-а! Я же говорил, что этот доходяга выживет! Где мои два серебряных?! – раздалось над головой Иваныча.
– Иди к демонам, Вел! Где я, по-твоему, их храню? Тебя хоть что-то может заткнуть? – донеслось в ответ.
Попытка открыть глаза с третьего раза всё-таки увенчалась успехом, приоткрылся левый глаз. Иваныч был достаточно брезгливым человеком, поэтому вид грязных, давно не мытых ног, с длинными почерневшими ногтями, у собственного носа был для него сродни холодному душу. Физик замычал, попытался вскочить на ноги, но в правом колене снова взорвался комок боли. Иваныча повело, и его лоб со всего маху встретился с добротной каменной стеной.
– Малой, ты это… Если хочешь героически расплескать свои мозги по стене, бей, пожалуйста, чуточку левее. Я тут штырь уже пятый день пытаюсь расшатать! – произнёс хозяинчёрных ног.
– Б-У-Э-Э-Э, – голова Иваныча всё-таки не выдержала стольких страданий, решив вывернуть ему желудок.
– Забери тебя пустота! Не на меня же! – не унимался, всё тот же голос.
После того как Иванычу удалось успокоить свой пытающийся выскочить желудок, он сел и осмотрелся. Находился он в небольшом тёмном помещении с маленьким окошком под потолком. Каменный пол был устлан старой вонючей соломой, в углу стояла бочка с протухшей водой. На этом блага в этом номере заканчивались. Кроме него в помещении находились ещёдва человека. Первый черноволосый господин, с тонкими, торчащими в стороны усами и чёрными глазами, был прикован за руку цепью к стене. Длина цепи была рассчитана таким образом, чтобы прикованный не мог сесть. Второй же был блондином с короткой стрижкой и недельной щетиной на лице. Ему приходилось стоять во всем известном положении, так как шея и запястья его были зажаты массивной деревянной колодкой.
Наблюдая всё это, Павел понял,что он попал. Непонятно ещё куда, но попал однозначно.
– Миш! Миша-а-а! А чего это новенький у нас такой неразговорчивый?
– Вел, как он ответит? У него рот зашит, – со вздохом ответил Мишико из своих колодок.
– Ну мог бы и моргнуть в ответ. Малой, тебя за что замели? – продолжал Вел.
Впервые за несколько часов Павел Иванович хоть как-то отреагировал и пожал плечами.
– Вот! Уже диалог. Меня Велом звать. Мастер-демонолог, – начал представляться Вел.
– Херов… – донеслось с колодок.
– Маг тьмы, есть наработки в области некромантии, – не повелся на подначку Вел, – и да, Миш, чем ты недоволен?
– Недоволен? О нет, Вел. Я доволен всем! А это лишь признание твоего мастерства! Высшая ступень развития мага. Магистры, архимаги лишь пыль у твоих ног. Только херов мастер тьмы Вел может в городе, находящемся под властью церкви, забуриться в центральный бордель и призвать там суккуба, а следом и демона! И это из-за твоей выходки мы сейчас сидим в подвале церковников! Это из-за тебя нас ежедневно пытают! Это из-за твоего херова мастерства нас каждый день доят как коров, заряжая нашей энергией свои артефакты! – в голосе Мишико плескался океан сарказма.
– Мне нужно было снять напряжение, – потупив взгляд, ответил Вел.
– Ты его в каждой деревне снимаешь! И зачем тебе понадобились слуги нижнего плана в борделе?
– Я считал, что вечеринка недостаточно горяча!
– А демоны-то тут при чём? – уже рычал Мишико.
– Ну… Суккуб слегка подстегнул желание у девочек. Ты же знаешь, аура и все дела… – щурясь от приятных воспоминаний,сказал Вел.
– Девочек?! Когда я пришёл за тобой, ты убегал от трактирщицы. В ней сколько? Пудов девять? Кажется, ещёу неё не было глаза, – сарказм никуда не делся.
– Суккуб оказался слишком силён, – Вела передёрнуло, – Сорвало крышу у всех девочек в заведении. В общем, когда я понял, что шансов оттуда выбраться целым у меня нет, я и решил призвать прислужника – демона похоти.
– Это у которого три ноги? – удивился Миша.
– Это была не нога, Мишико! Ноги у него две.
– Огради Создатель… – сглотнул Мишико.
И в темнице повисла тишина. Каждый еёобитатель задумался о своём. Вел с ужасом вспоминал одноглазую трактирщицу, Мишико как человек рациональный думал о том,что им в этой ситуации делать, а Иваныч просто пытался собрать разбегающиеся мысли в кучу. Где он? Кто эти люди? Как он вообще тут оказался? И почему, чёрт возьми, ему всё время так больно?! Ответов на эти вопросы он получить не мог. Под эти размышления Павлу удалось провалиться в сон.
Разбудил Иваныча скрип открывающегося засова с той стороны двери. Дверь распахнулась, и вместе с потоком свежего воздуха в темницу вошёл давешний здоровяк Арчи.
– Господа! Вынужден нарушить ваш покой, – хохотнул Арчи и обвёл взглядом темницу, – тёмный, тебя зовёт для беседы мастер Рихард. Ты ведь не откажешь доброму мастеру Рихарду в тихой беседе при свечах? Я так и думал!
Арчи подошёл к Павлу Ивановичу и, крякнув, закинул его себе на плечо.
– Пойдём. Тебе определённо понравится! – снова хохотнул здоровяк, направляясь к выходу.
Мастер Рихард ждал своего собеседника в пыточной. По крайней мере, так для себя обозначил это помещение Иваныч. Здесь было жарко и смердело кровью,как на скотобойне. И от предстоящей беседы откровенно попахивало, мягко говоря, неприятностями.
– Мастер Рихард! Тёмный доставлен, – произнёс Арчи, сбросив Иваныча с плечана каменный пол.
– А, Арчи! Чудесно! Будь любезен, поставь юношу поближе к жаровне, – от голоса Рихарда Павел Иванович вздрогнул, ведь именно этим голосом в прошлый раз вещала боль.
Арчи схватил Павла за волосы и поволок к указанному месту. Возле жаровни он рывком поднял подопечного в вертикальное положение.
– Прекрасно! Господин Золен приказал подготовить тебя как следует, и в быстрый срок, тёмный. Так что без обид, – хохотнул Рихард.– Спасибо, Арчи! Я тебя позову, когда закончу.
Арчи вышел, а Рихард, одной рукой придерживая пошатывающегося Иваныча, в другую руку взял большой ржавый крюк, прикреплённый к длинной цепи. Другой конец цепи уходил куда-то под потолок.
– Главное, собеседника хорошо закрепить, – казалось,что от удовольствия Рихард начал мурлыкать, – ты ведь понимаешь,о чём я, темный?
Рихард хищно улыбнулся и воткнул крюк Павлу в живот, после чего, хекнув, надавил на крюк ещё, выведя жало крюка между рёбер. У Иваныча потемнело от боли в глазах, и он рухнул на пол.
– Хм… Ты снова на полу? Что же, сейчас мы это исправим, – Рихард явно получал от процесса удовольствие.
Палач подошёл к большому деревянному колесу, расположенному в углу пыточной, и, насвистывая фривольную мелодию,принялся его вращать. Цепь с крюком начала подниматься вверх, увлекая за собой к потолку мычащего Иваныча.
– Сегодня тебя ждёт увлекательный вечер, тёмный! – не унимался Рихард, подходя к столу с инструментами. – Ты любишь серебро? Да? Так я и знал. Позволь, но тебе же негде его хранить! У тебя нет карманов! Сейчас мы это исправим.
Рихард повернулся к висящему на крюке Иванычу, держа в одной руке острый нож, а во второй длинные железные щипцы, побуревшие от ржавчины и засохшей крови. Ловким движением руки палач сделал Г-образный надрез на животе жертвы. Затем подцепил щипцами уголок кожи и резко рванул на себя.
– Тихо, тихо, – пытался удержать дергающегося Павла палач. – Вот и готов наш кармашек. Постой, но он же у тебя совершенно пуст! Так не пойдёт! Сейчас мы в него что-нибудь положим.
Улыбаясь, Рихард повернулся к жаровне и снял с неё раскалённый тигель, в котором плескался расплавленный металл.
– Это, конечно, не серебро, а всего лишь олово. Но какая тебе разница, тёмный? Главное, что кармашек теперь будет полон! – на этих словах палач с влажным хлюпом оттянул краешек кожи на ране щипцами и в полученный карман вылил содержимое тигля. Иваныч забился, как тунец на крюке, забыв о железке, торчащей из рёбер. От попытки закричать раздался хруст в районе челюсти, новая вспышка боли в губах, и на грудь Павла полилось что-то тёплое.
– Сук… – сквозь ошмётки губ удалось прохрипеть Иванычу.
– О! Наш немой заговорил! Воистину, скромные служители Создателя нашего являют чудеса пастве своей, – хохотнул Рихард.– Но это не все сюрпризы для тебя на сегодня, мой тёмный друг.
Палач отвернулся от затихшего Павла и начал что-то искать щипцами в недрах жаровни.
– А вот и мой сюрприз! – мастер пыточного дела повернулся к жертве.
В руках у него находились всёте же щипцы, в которых был зажат багровый от жара кусок угля.
– Правда, он очень красив? Ты только посмотри, какой у этого уголька глубокий, благородный цвет! Ну же! Посмотри поближе! – на этих словах Рихард вонзил уголь в правый глаз Павла. Раздалось шипение, и помещение наполнилось криками и запахом жжёного мяса.
Спасительная темнота так и не пришла. Павел Иванович уже даже не мог распознать очаг боли, так как болело абсолютно всё. Кровь молотом стучала в его голове всёчаще и чаще, превращаясь в монотонный гул, который становился всёгромче и громче. И Павла начала наполнять ненависть. Ненависть к боли, ненависть к своей беспомощности, ненависть к себе, ненависть к тому, что он ничего не может понять, и, конечно же, ненависть к этой пыточной, к Золену и к Рихарду. Она становилась настолько плотной и сильной, что, казалось, ее можно потрогать. Выглядела в воображении Иваныча она как искрящийся белоснежный шар, который вращался вокруг своей оси, ускоряясь с каждым оборотом.
– Тебе понравился мой подарок? – улыбаясь,Рихард принялся выковыривать кончиком ножа остатки угля из пустой глазницы Павла. Полный ненависти взгляд жертвы встретился со смеющимся взглядом его палача. Один глаз против двух.
– Неужели не понравился? Не беда. Поверь, у меня ещё будет много времени, чтобы тебя удиви… – Рихард внезапно осёкся. Смутило его то, что с глаза Павла исчезла радужка, оставив лишь чёрный зрачок на полностью белом глазном яблоке.
– Гори ты в аду, ублюдок! – выплюнул вместе с кровью из себя слова Иваныч. Искрящийся шар ненависти в его голове раскрутился до сумасшедших скоростей. Гул от его вращения заглушал все звуки извне. Внезапно раздался звук,похожий на звук рвущейся струны, и сознание пленника затопил белый свет.
– Что прои… – Рихард не успел договорить, так как раздался хлопок, и его отбросило на стену, ломая кости о каменную кладку. Огромный столп белоснежного света ударил от пленника вверх, сметая всёна своём пути. В стороны от столпа расходились волны света, круша стены и обращая в пепел всёживое, что оказывалось в зоне их действия. Глядя на то, как с его мучителя слетает пеплом сгоревшая плоть, обнажая белый скелет, Павел попытался улыбнуться, и в который раз его сознание погрузилось во тьму.