Тайна спасения чудовищ

Глава 1. Лужа, ведущая в Никуда

Вечер был серым и промозглым, а дождь отбивал по асфальту барабанную дробь, сливающуюся с тиканьем старых часов в гостиной, где было тепло и уютно. Ангелина спешила домой, укрываясь от дождя под зонтом и отчаянно старалась не поддаваться унынию. В семнадцать лет иметь рост и лицо тринадцатилетки – это было проклятие. Одноклассники снисходительно улыбались, парни видели в ней младшую сестру, а продавцы в магазине вежливо спрашивали: «Девочка, тебе в школу не пора?» Да ещё этот необычный цвет волос, белый, как будто она поседела раньше времени. Хотя альбиносом её назвать было нельзя, темные ресницы и карие глаза у людей с генетическим отклонением не бывает.

Ангелина была без роду, племени, её удочерили в пять лет, местонахождение родителей и кто они – всё это было тайной, покрытой мраком. Шестнадцать лет назад малышку нашли в лесу, завернутую в тряпки.

Она свернула в безлюдный переулок, где лужи были самыми глубокими. На ней были старые желтые резиновые сапоги с лягушками – единственное, что не менялось с годами и всегда поднимало настроение.

«Хотя бы здесь я могу делать что хочу», – подумала она и с разбегу шлепнулась в самую большую лужу. Брызги фейерверком взметнулись в воздух, и на мгновение ей показалось, что каждая капелька брызг светится изнутри тусклым серебряным светом. Трава у обочины, пожелтевшая и прибитая к земле, вдруг встрепенулась и выпустила новые, изумрудные ростки.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд. Из-за угла, притаившись в тени, стояла Та Самая Женщина. Худая, в длинном плаще, с лицом, которое невозможно запомнить. Но глаза… глаза были двумя угольками, горящими в темноте.

– Что ты видишь в лужах, дитя? – голос женщины был сухим, как шелест осенних листьев.

Ангелина вздрогнула и отшатнулась.

–Я… ничего. Просто воду.

–Вода – это дверь, – прошептала женщина. – А дверь может захлопнуться. Беги домой. Пока не поздно.

Женщина растворилась в темноте так же внезапно, как и появилась. Сердце Ангелины бешено колотилось. Она решила бежать, но под ногами была еще одна лужа, такая соблазнительная и глубокая.

«Черт с ней, со всеми!» – мысленно выругалась Ангелина и изо всех сил прыгнула в ту самую лужу.

Но на этот раз ее нога не нашла дна. Вместо мокрого асфальта под сапогом оказалась пустота. Она провалилась сквозь отражение неба, как сквозь тонкую пленку мыльного пузыря. Мир перевернулся, закрутился, и ее вырвало наружу в совершенно иное место.

Она упала на сырую, черную землю. Воздух был густым и пахнет влажной гнилью, прелыми листьями и чем-то медным, напоминающим кровь. Дождь здесь тоже шел, но он был теплым и липким. Вокруг поднимались к небу черные, скрюченные деревья с голыми ветвями, которые словно цеплялись за свинцовые тучи.

И тут она их увидела. Существа. Они были похожи на людей – две руки, две ноги, но… будто слепленные из глины неумелым скульптором. У одного был слишком длинный рот, растянутый до ушей, у другого глаза разного размера и цвета, а третий передвигался на негнущихся, деревянных ногах. Они молча стояли в полумраке, обступив ее, и смотрели. В их взглядах не было злобы. Лишь глубокая, всепоглощающая тоска и… страх.

Один из них, тот, что с длинным ртом, сделал шаг вперед. Он был одет в лохмотья, напоминающие когда-то добротный пиджак.

– Ты… живая? – его голос скрипел, как несмазанная дверь.

Ангелина, дрожа, поднялась на ноги.

–А вы кто?

–Мы – Отбросы, – просто сказало другое существо, с кожей, покрытой трещинами, как высохшая земля. – А это – Изгнание. Мир, куда сбрасывают брак. Неудавшихся, сломанных, некрасивых. Как ты сюда попала, Целая?

В этот момент из чащи леса донесся громкий, металлический лай. Чудовища встрепенулись и скучились, как испуганные овцы.

– Ловцы! – прошипел Длинный Рот. – Они чуют чужую плоть!

Из леса выскочили два создания, от которых кровь стыла в жилах. Они были сделаны из ржавого металла, проволоки и щепок, а их «морды» светились тусклым красным светом. Они двигались рывками, словно марионетки.

Один из Ловцов метнулся к Ангелине. Она вскрикнула и отпрянула, споткнувшись о корень. Ее ладонь врезалась в мертвую, черную землю.

И случилось невероятное. От точки ее прикосновения по земле побежала волна цвета. Чернота отступила, уступая место ярко-зеленому мху, на котором тут же распустились крошечные голубые цветы, похожие на незабудки. Светящийся мох обвил ногу Ловца, и тот застыл, его красный глаз погас. Металл покрылся рыжей ржавчиной, и существо рассыпалось в кучку хлама.

Наступила мертвая тишина. Чудовища смотрели на нее с благоговейным ужасом.

– Целительница… – прошептало существо с потрескавшейся кожей, и по его щеке скатилась тяжелая слеза, оставив чистый, гладкий след на потрескавшейся поверхности. – Легенда оказалась правдой.

Длинный Рот, которого, как выяснилось, звали Крак, осторожно приблизился.

– Ты должна встретиться с Хранителем. Он расскажет тебе все. Но идти нужно быстро. Ловцы были не одни. Их хозяин, Тенистый, почуял тебя.

– Какой Хранитель? Как мне вернуться домой? – голос Ангелины дрожал.

–Обратный путь есть только у Хранителя. Он хранит Равновесие. А твой дом… – Крак мотнул головой в сторону того места, где она появилась. Там была лишь черная, непроглядная стена тумана. – Двери закрываются. Ты должна была «пока не поздно», помнишь?

Ангелина вспомнила слова странной женщины. Она была не предупреждением. Она была… инструкцией.

– Кто эта женщина? – спросила она.

Чудовища переглянулись.

–Мы не знаем женщин. Мы знаем только Тенистого, что охотится на нас, и Хранителя, что прячется от него. Но если кто-то помог тебе пройти… значит, в твоем мире тоже идет своя война.

В этот момент туман позади них вздыбился, и из него вышла высокая, аристократичная фигура в идеально сидящем темном костюме. Его лицо было красивым, но абсолютно безжизненным, а глаза – двумя кусочками черного льда. Это был Тенистый.

– Какая редкая птичка залетела в нашу клетку, – его голос был бархатным и ядовитым. – Диковинка. Живая душа в мире отбросов. Ты не принадлежишь этому месту, девочка. Ты – ошибка. А ошибки нужно исправлять.

Он протянул руку, и тени вокруг него ожили, потянувшись к Ангелине черными щупальцами.

– Беги! – крикнул Крак и толкнул её вперед, в чащу леса, прямо навстречу группе других чудовищ, которые ждали, чтобы увести девушку.

Последнее, что увидела Ангелина, прежде чем ее потащили в темноту, – это как Тенистый с любопытством наклонился над цветущим мхом, который она создала. Он дотронулся до него кончиком пальца, и цветок мгновенно почернел и умер.

– Интересно, – тихо произнес он, и его ледяной взгляд встретился с ее взглядом. – Очень интересно.

Глава 2. Принц Пустоши

Лес, который Крак назвал «Тенетником», казался живым и враждебным. Кривые ветви цеплялись за куртку Ангелины, словно костлявые пальцы, а из темноты доносилось тяжелое, хриплое дыхание. Чудовища – Отбросы – окружали ее плотным кольцом, ведя сквозь чащу, их страх был заразителен.

– Далеко еще? – прошептала Ангелина, спотыкаясь о черный корень.

–Близко, Целительница, – отозвался Крак. Его длинный рот изгибался в подобии успокаивающей улыбки. – Укромное место. Один из последних оплотов.

Вскоре они вышли на поляну. В центре, прижавшись к скале, стояла хижина. Вернее, то, что от нее осталось: стены из почерневших бревен, крыша, поросшая чахлым мхом, который светился тусклым, болотным светом. Но вокруг хижины, узким ошейником, росла настоящая, зеленая трава и несколько упрямых полевых цветов.

– Здесь сила Тенистого слабеет, – объяснил Крак, толкая скрипучую дверь. – Ненамного, но достаточно.

Внутри пахло дымом, сушеными травами и чем-то горьким, лекарственным. У камина, в котором тлело несколько угольков, сидел юноша. Он читал книгу с потрепанным кожаным переплетом, и свет огня играл в его темных волосах. Он был красив, но его красота была хрупкой, как утонченный фарфоровый сосуд с едва заметной трещиной.

Он поднял глаза. Они были цвета осеннего неба – серые и печальные.

– Крак? Кого ты привел? – его голос был тихим и уставшим.

–Принц Герион… мы нашли ее. Целительницу.

Герион медленно встал. Он был высоким, но двигался так, будто каждое усилие давалось ему с трудом. Ангелина заметила, что его левая рука, от кисти до локтя, была туго перебинтована грубой тканью. Сквозь бинты проступало темное, багровое пятно.

– Это невозможно, – прошептал принц, подходя ближе. – Целительница исчезла, когда пало Древо.

–А кто ты? – осмелилась спросить Ангелина. – И почему этот мир… такой?

Герион горько усмехнулся.

–Когда-то мой мир называли Садами Элизиума. Он был полон света и музыки. А я был его принцем. – Он указал на свою перебинтованную руку. – А теперь я – его последний страж и напоминание о прошлом. Тенистый не мог уничтожить наш мир силой. Но он нашел его слабое место – жадность и злобу соседних королевств. Они отравили корни Древа Жизни, думая, что заберут его силу себе. Но Древо было сердцем всего. Когда оно пало, мир не умер… он извратился. Стал тем, что ты видишь. Свалкой для всего, что кому-то не нужно. А я… – он развернул часть бинта, и Ангелина вскрикнула.

Кожа под тканью была темно-лиловой, покрытой сетью черных прожилок, словно ядовитый паутинник. Пальцы заканчивались не ногтями, а острыми, почти прозрачными когтями. От раны исходил слабый, зловонный дымок.

– Я становлюсь одним из них, – тихо сказал Герион. – Каждую ночь. Я превращаюсь в чудовище. Осколок того, во что превратился мой дом.

В его глазах стояла такая бездонная боль, что у Ангелины сжалось сердце. Не думая, не рассуждая, подчиняясь внутреннему порыву, она шагнула вперед и прикоснулась ладонями к его больной руке.

– Что ты делаешь? Нет! – попытался отстраниться Герион, но было поздно.

Теплая волна покатилась от ее пальцев, знакомое и одновременно новое ощущение. Свет, мягкий и золотистый, окутал его руку. Багровый оттенок посветлел, черные прожилки стали отступать, словно чернильное пятно, растворяющееся в воде. Боль, застывшая на лице Гериона, сменилась изумлением. Он мог пошевелить пальцами без мучительной судороги.

– Она… она исцеляет Скверну, – прошептал Крак, и в его скрипучем голосе зазвучала надежда.

Свет погас. Ангелина отшатнулась, чувствуя головокружение. Рука Герина не стала полностью здоровой – кожа все еще была бледно-лиловой, а когти не исчезли. Но ужасное воспаление и черные прожилки отступили.

– Зачем? – тихо спросил принц, глядя на нее с новым, невыразимым чувством. – Ты не знаешь меня.

–Я не могла просто смотреть, – ответила Ангелина, чувствуя, как краснеет. – Это… правильно.

– Ничто здесь не бывает правильным, – покачал головой Герион, но в его глазах теплилась искра благодарности. – Ты лишь потратила свои силы. И показала себя. Тенистый теперь будет охотиться за тобой с удесятеренной яростью.

– Мне сказали, что Хранитель знает путь домой, пожалуйста отвели меня к нему.

Герион вздохнул.

–Хранитель… это мой отец. После падения Древа он не вынес утраты и ушел в Великую Пустошь – мертвые земли на краю этого мира. Он охраняет последний источник чистой энергии, оставшийся от Древа и скрывается даже от меня.

– Но ты знаешь, где он? – настаивала Ангелина.

–Предполагаю. Дорога опасна. Ловцы и Тени Тенистого кишат там. Но… – он посмотрел на свою почти исцеленную руку, а затем прямо в глаза Ангелине. – Но если ты и вправду та, о ком говорит легенда… то другого выхода нет. Я отведу тебя. На рассвете.

Он указал ей на груду звериных шкур в углу:

– Отдохни. Я буду стоять на страже.

Усталость навалилась на Ангелину как тяжелое одеяло. Она прилегла, кутаясь в странно пахнущие меха, и наблюдала, как Герион сидит у огня, его профиль был словно высечен из мрамора. Она думала о его боли, о его одиночестве, о том, как он каждый день теряет себя. И в ее сердце, поверх страха и смятения, поднималось новое, теплое и тревожное чувство. Влюбленность? Жалость? Или что-то большее?

Она не заметила, как уснула.

Ее разбудил громкий треск и яростный лай за стенами хижины. Дверь затряслась от мощных ударов. Огонь в камине погас, словно от ужаса.

Герион мгновенно был на ногах. Его глаза горели в темноте.

– Они нашли нас! – крикнул Крак, вбегая внутрь. Его голос был полон паники. – Не Ловцы… Хуже! Это Тернии!

Стена хижины с грохотом развалилась. На пороге, в обрамлении обломков, стоял тот самый аристократичный незнакомец – Тенистый. А рядом с ним – новые существа. Высокие, тощие, сплетенные из колючих, черных ветвей, похожих на стальные прутья. Их глаза горели кровавым красным светом, а пальцы заканчивались длинными, острыми шипами.

– Принц Герион, – произнес Тенистый, и его бархатный голос был сладок, как яд. – Как невежливо с твоей стороны прятать такую редкую гостью. Я пришел вернуть свое.

Один из Терниев, самый высокий, сделал шаг вперед. Его ветви противно поскрипывали.

– Отдай девочку, вырожденец, – прохрипел он, и его голос звучал как скрежет железа по стеклу. – Или мы превратим твое убежище в груду щепок. И тебя вместе с ним.

Герион встал между Ангелиной и непрошеными гостями. В его позе не осталось и следа усталости – только ярость загнанного в угол зверя.

– Никогда, – прорычал он. И Ангелина увидела, как его больная рука снова начала дымиться, а когти удлинились, став похожими на стальные клинки. – Это мой дом. И она – мой гость.

Тенистый усмехнулся.

–Ошибаешься, принц. Ничто здесь не принадлежит тебе. Даже ты сам.

И по его мановению Тернии ринулись в атаку.

Глава 3. Крылья Тьмы и Свет Болота

Мир сузился до грома ломающихся бревен, ядовито-красных глаз Терниев и леденящего душу смеха Тенистого. Ангелина прижалась к стене, не в силах оторвать взгляд от Гериона.

Его тело содрогалось в мучительном спазме. Он упал на колени, и из его спины с ужасным хрустом рванулись наружу две черные, бесформенные массы. Они расправлялись, росли, превращаясь в огромные перепончатые крылья, похожие на крылья гигантской летучей мыши. Кожа на его лице натянулась, обнажив острые клыки, а в глазах не осталось ничего человеческого – только ярость и боль.

– Не смотри! – прохрипел он, но было поздно.

Чудовище, в которое он превратился, с оглушительным ревом обрушило то, что осталось от крыши хижины. Пыль и щепки полетели во все стороны. Ангелина зажмурилась, почувствовав, как мощные когтистые лапы обхватили ее и подняли в воздух. Искаженное яростью лицо Тенистого – это было последнее, что она увидела перед тем, как сознание поплыло.

– НЕТ! – пронеслось над поляной. Голос Тенистого был не просто злым. Он был оскорбленным, униженным. – ВЕЗДЕ СУЕТСЯ ЭТО ПТИЧЬЕ ОТРОДЬЕ!

Она не видела, как он, не в силах выместить злобу на улетевших, обернулся к своим Терниям. Темные ветви, из которых они были сотканы, вдруг сжались, а затем с дикой силой разорвали их изнутри. От Терниев осталась лишь куча дымящегося мусора. Крак и другие чудовища, воспользовавшись моментом, с криками ужаса разбежались по лесу.

Ангелина пришла в себя от резкого запаха гнили и влажной земли. Они падали. Черные крылья Гериона беспомощно хлопали, не в силах удержать их. Он камнем рухнул в черную, пузырящуюся трясину, выпустив девушку из объятий в последний момент. Ангелина упала на мягкий, кочковатый берег.

Она отползла подальше от воды, дрожа от холода и ужаса. В болоте что-то шевелилось и через мгновение на поверхность выполз Герион. Его крылья исчезли, он снова был человеком, но каким! Одежда в клочьях, а все тело покрывали свежие ссадины и глубокие царапины, будто его рвали изнутри.

– Не… не подходи, – выдохнул он, пытаясь выбраться. – Сила… не трать ее.

Но Ангелина уже чувствовала нечто иное. Не пустоту и истощение, а странный, мощный зов. Он исходил от самого болота. Эта мертвая, на первый взгляд, трясина была пронизана живой, пульсирующей энергией – такой же искаженной, как и весь этот мир, но невероятно сильной.

«А если… не отдавать, а брать?» – мелькнула у нее мысль.

Не слушая его предостережений, она сняла сапоги и шагнула босыми ногами в черную воду.

И случилось чудо!

Энергия хлынула в нее не разрушительным потоком, а мягкой, теплой волной. Она подняла руки, и от ее пальцев побежали золотые искры. Черная вода просветлела, став похожей на чистый горный ручей. На поверхности распустились кувшинки с жемчужными лепестками. Мхи на кочках зазеленели и вспыхнули крошечными светлячками. Воздух наполнился сладким ароматом ночных цветов, а в унисон ему заквакали лягушки, и их пение звучало как мелодичная музыка стеклянных колокольчиков.

Она подошла к Гериону, все еще сидящему в воде. Ее волосы сияли, как белое золото в свете появившейся луны.

– Доверься мне, – мягко сказала она и прикоснулась к его ранам.

На этот раз не было боли, только исцеляющая прохлада. Раны затянулись, не оставив и следа. Даже старая, скверная отметина на руке посветлела. Герион смотрел на нее с благоговейным страхом.

– Ты… не просто Целительница. Ты – само возрождение, – прошептал он.

Обессиленные, они выбрались на берег, превратившийся в цветущий луг, и рухнули на мягкую траву. Мир вокруг был тихим, чистым и светлым. Впервые за долгие годы здесь не было страха.

– Почему ты запрещал мне тебя лечить? – спросила Ангелина, глядя на звезды, которых раньше в этом мире не было видно.

–Потому что каждый раз, когда ты используешь силу, это становится заметнее для Тенистого. И… ты меняешься сама. Посмотри на свои волосы.

Она взяла прядь. Раньше они были просто белыми, а теперь они казались сделанными из живого света.

– Оно того стоит, – тихо сказала она. – Чтобы видеть такой мир. И чтобы ты был цел.

Герион взял ее руку. Его прикосновение было теплым и бережным.

–Спасибо, Ангелина. За то, что не испугалась чудовища.

Они заснули рядом на цветущих кочках, под мелодию волшебных лягушек, их пальцы были сплетены. Впервые оба чувствовали себя в безопасности.

Ангелине снился свет. Яркий, теплый, как летнее солнце. Она потянулась к нему во сне, и он обжег ее кожу.

Она проснулась. Солнце и вправду светило ей прямо в лицо. Но оно было… неправильным. Слишком желтым и горячим. Она села, потирая глаза, и сердце ее упало.

Цветущий луг исчез. Болото снова было черной, зловонной трясиной. Кувшинки сгнили, мхи почернели, лягушки молчали. От вчерашнего чуда не осталось и следа. Ее волосы снова были просто белокурыми.

Рядом спал Герион. И на его руке, той самой, что она исцелила, снова проступали лиловые пятна и черные прожилки. Ее исцеление было временным.

И тут она заметила, что держит в руке смятый клочок бумаги. Он был сухой и чистый, будто только что упала с неба. Развернув его, она прочитала выведенные изящным почерком слова:

«Правда в том, что это не он заражается этим миром. Это мир заражается им. Он – источник Скверны. Он – погибшее Древо. И пока он жив, этот мир никогда не будет исцелен. Выбор за тобой, Целительница. – Твоя Наставница.»

Ангелина с ужасом посмотрела на спящего Гериона. Кому верить? Ему, чья боль казалась такой искренней? Или таинственной незнакомке, которая знает все ее шаги? И что, если правда окажется страшнее, чем она могла представить? Мучаясь сомнениями, она вновь закрыла глаза и задремала.

Глава 4. Город за поворотом

Ангелина проснулась от того, что кто-то тихо позвал ее по имени. Она открыла глаза и увидела, что уже рассвело. Герион спал рядом, его лицо в мягком утреннем свете было спокойным и прекрасным. Камень на душе напомнил о себе сразу – жгучее воспоминание о записке. Она судорожно нащупала в кармане смятый листок. Он был на месте.

«Он – источник Скверны… Выбор за тобой, Целительница».

Девушка наблюдала за движением его ресниц, за безмятежной линией губ. Нет, эта мысль была чудовищной и неверной. Но доверять? Слишком опасно. Правда будет ее оружием, спрятанным до поры.

Герион потянулся и с тихим стоном открыл глаза. Взгляд его был мутным от сна, но он тут же улыбнулся ей.

–Доброе утро. Выспалась?

–Да, – ее голос прозвучал хрипло. Она прочистила горло. – А ты?

–Как мертвый. – Он сел, и лицо его омрачилось, когда он взглянул на свою руку. Лиловые пятна казались еще ярче на фоне бледной кожи. – Нам нужно в город. Без припасов и надежных вьючных ослов мы в Пустоши – легкая добыча.

Они выбрались из болота, и чаща сомкнулась над ними, как гигантская черная пасть. Воздух стал густым и неподвижным. Каждое дерево, кривое и обугленное, казалось, подстерегало их в серой утренней дымке. Ангелина невольно прижалась к Гериону, идя по узкой тропе.

– Здесь… так тихо, – прошептала она. – И так страшно. Кажется, будто за нами наблюдают.

–Тени пустоты. Они не опасны, но питаются страхом. Не давай им пищу.

Она закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в коленях, и сосредоточилась. Внутри, под слоем усталости и тревоги, пульсировал тот самый родник тепла и света. Она мысленно потянулась к нему и выпустила тонкий ручеек энергии. Свет, мягкий и золотистый, разлился от нее, словно от зажженной свечи. Он не гнал тьму, а заставлял ее отступить на несколько шагов. Мертвые стебли у края тропы встрепенулись и выпустили хрупкие, почти прозрачные ростки.

– Вот так лучше, – выдохнула она с облегчением.

–Ты удивительна, – тихо сказал Герион, глядя на преобразившуюся тропу.

Они шли молча несколько минут, и Ангелина заметила неестественную, гнетущую тишину.

–Герион… где все? Твои… чудовища? Я думала, лес кишит ими.

Принц замедлил шаг, его лицо стало напряженным.

–Их здесь нет. Эти дороги очищены.

–Кем? Твоим отцом? Хранителем?

–Нет. Охотниками. Из города.

–Охотниками? – Ангелина остановилась, глядя на него с непониманием. – Они что, защищают дороги?

Герион горько рассмеялся. Звук был сухим и неприятным.

–Защищают? Нет. Они уничтожают. Убивают всех, кто выглядит… не так. Недостаточно человеком.

–Но… они же чудовища! – воскликнула она, но тут же вспомнила Крака, его скрипучий, но полный тоски голос.

–Большинство Отбросов, Ангелина, когда-то были людьми, – его голос стал тихим и жестким. – Этот мир не создает уродство из ничего. Он выворачивает наружу то, что скрыто внутри. Всю боль, весь страх, всю подавленную злобу. И получается… это. Охотники же не видят разницы. Для них все, что искажено, – мусор, который надо утилизировать.

Ангелина смотрела на него, и вдруг картина сложилась в голове – ужасная и невыносимая. Эти жалкие, несчастные существа… они были людьми. Их не просто убили. От них избавились. Слезы хлынули из ее глаз сами, горячие и соленые, катясь по щекам и падая на пыльную землю.

–Это же… ужастно… – ее голос сломался. – Это несправедливо…

Герион не стал утешать ее словами. Он просто взял ее руку и крепко сжал. Его молчаливое согласие было страшнее любых слов.

Город, возникший перед ними за поворотом, был похож на гигантского каменного ежа. Высокие стены из грубого, темного камня венчали острые железные шипы. Из-за стен доносился нарастающий гул десятков голосов, лязг телег и далекие возгласы торговцев.

Когда они вошли в ворота, их оглушила волна звуков и запахов. Воздух был насыщен ароматами свежеиспеченного хлеба, копченого мяса, пряностей и пота. Люди толкались, торговались, смеялись. Но за всей этой кажущейся жизнью Ангелина уловила что-то другое – напряжение в плечах прохожих, быстрые, настороженные взгляды, короткие, отрывистые фразы. Здесь не жили – здесь выживали.

Герион, не выпуская ее руки, провел девушку через толпу к лавке старого торговца.

–Два плаща. Самые простые. И капюшоны, – бросил он, швырнув на прилавок несколько тусклых монет.

Торговец, не глядя, сунул им два длинных плаща из грубой черной ткани. Накинув их, они растворились в толпе, двое из многих.

Герион уверенно вел ее по узким, извилистым улочкам, пока они не оказались у самой городской стены, перед старым, покосившимся домом с потемневшими от времени бревнами. Он постучал особым ритмом.

Дверь приоткрылась на цепочку, и в щели блеснул острый, как шило, глаз.

–Кто там? – проскрипел старческий голос.

–Это я, крестная. Герион.

Цепочка с грохотом упала, дверь распахнулась. На пороге стояла худая, как тростинка, старушка в простом сером платье. Ее лицо было изрезано морщинами, но глаза… глаза были молодыми, яркими и невероятно печальными.

–Входи, дитятко, входи скорее, – поспешно втянула она их внутрь, тут же захлопнув дверь. Ее взгляд упал на Ангелину, и в нем мелькнуло что-то сложное – удивление, надежда и тут же – страх. – И тебя, голубушка, прошу. Добро пожаловать в мой дом.