Дожди мёртвых империй
- -
- 100%
- +
Икфо увидел отца и пошел к нему, уверенно поднимаясь по ступеням. Рядом с отцом был его коллега по работе, у которого был подобный костюм, но шип на правом плече был немного поменьше, чем у его отца.
Отец заметил Икфо и повернулся к нему, отвлекаясь от разговора с коллегой.
– А вот и он! – радостно произнес Дарфо. – Еще вчера этот сорванец бегал по улицам Лигерхальда, а теперь он смело шагает по полу Дворца коллегии великих семей.
Икфо расплылся в деланной улыбке. Он подошел к отцу и тот обнял его и постучал заботливо по спине. Затем отец оглядел Икфо с ног до головы и продолжил:
– Икфо, познакомься, это мой приятель по службе Глоу. Мы с ним уже так долго работаем вместе, что стали как родственники.
Глоу был примерно того же возраста, что и отец. Черты его лица были приятными, карие глаза были с искринкой. Он создавал впечатление молодости и буйства, несмотря на строгие рамки его службы.
Они втроем зашли в огромный зал для собраний. Мягкие синие кресла из приятного на ощупь материала стояли рядами. К огромной сцене вели несколько дорожек сквозь зал. На сцене высились четыре позолоченных столба-светильника которые отбрасывали яркий теплый неяркий свет на сцену. На каждом из них виднелись непонятные знаки. Перед ними высилась кафедра с микрофонами. На кафедре был изображен герб Лимессы – четыре вертикальных линии вряд, наложенные на круг, который отдавал дань четырем семьям-основательницам новой Лимессы. Пол в зале приемов был сделан из самых дорогих шаккамских напольных покрытий. Изящные узоры, которые были изображены на полу, так и манили взгляды всех входящих делегатов. Это было поистине тончайшая работа, которая приводила в восторг.
Они уселись в мягкие кресла. Икфо сидел посередине между отцом и его другом. По залу прокатился первый гулкий сигнал, призывающий делегатов войти в зал. Зал начал постепенно заполняться из всех входов. Гомон усиливался, напоминая жужжание. Делегаты начали нехотя занимать свободные места.
– Первый? – спросил Глоу, указывая на кейс Икфо.
Отец обратил внимание на кейс в руках Икфо.
– Откуда у тебя это? – с удивлением спросил Дарфо.
– Мне передали это от арраванта, – с некой вальяжностью ответил Икфо.
– Я первый раз за свою карьеру вижу, чтобы начинающий агент получал звание с таким не долгим опытом работы.
– Звание? – удивился парень.
– Да, звание. Оно выдается именно в таких кейсах. А какое оно, тебе надо будет посмотреть.
– Но я думал это задание?
– Задание выдается в красных кейсах, – с ухмылкой ответил Глоу и откинулся на спинку кресла.
Отец и его напарник, переглянувшись, рассмеялись. Икфо накрыла волна восторга.
Раздался второй сигнал. Зал начал затихать. Свет в зале постепенно гас, делая из макушек сидящих участников лишь темные силуэты на фоне сцены.
Сначала выступал один из делегатов, который говорил о благоустройстве города. Его послание содержало в себе много статистики, но складывалось впечатление, что Лигерхальд поистине благодатное место. Вслед за ним на сцену вышла женщина, у который был высокий заливистый голос, вещавшая о жителях города, о том сколько составил прирост населения, смертность и различные проблемы взрослых и молодежи. После нее на сцене появился высокий человек, говоривший о культурной жизни города – соревнованиях, праздниках и массовых экскурсиях. И он же представил самого значимого человека в городе и во всей Лимессе.
На сцене появился арравант Эйлигер. Аплодисменты заполнили зал, как бурлящий горный поток. Он был традиционной праздничной униформе. Пирамида на его правом плече была куда крупнее, чем у его отца. Он подошел к кафедре. Аплодисменты стихли. Арравант начал говорить ровным и спокойным голосом:
– Я приветствую всех сидящих в зале! Сегодня, в этот праздничный день я хотел бы начать с упоминания личности и поистине великого человека, который после схождения Великого огня смог дать Лимессе и нашему городу новую жизнь. Я хочу от имени всех сидящих, от имени наших предков и потомков выразить Эфо Лигеру нашу память о нем и его деяниях.
Весь зал поднялся. Постояв некоторое время, все вернулись в свои кресла.
– Мы все отдаем дань этому великому человеку, нося части его имени в наших именах. Эфо Лигер это тот, кому мы обязаны нашими жизнями!
Аплодисменты вновь волной прошлись по залу. Арравант продолжил:
– А теперь, уважаемые делегаты, я хочу затронуть более важные дела, ради которых мы сегодня, собственно, и собрались. Во-первых, я бы хотел вам сообщить одно прискорбное известие. Буквально несколько парсов назад скончался Волигер.
Весь зал ахнул от столь неожиданной новости.
– Он славно послужил своему делу. В течение нескольких дней мы будем рассматривать новые кандидатуры. А пока мы, я имею в виду Агентство, смогли лишь отправить шкатулки памяти его семье. А те, кто по какой-либо причине это не сделал, прошу сделать это. И сегодня, те молодые агенты, кто с ним работают, сидят уже здесь, в этом зале, и они готовы продолжать его дело и служить во славу Лимессы и ее народа.
Икфо был расстроен новостью о кончине. Он так и не успел поработать с таким выдающимся агентом. Сегодня вечером он будет не только знакомиться с документами и с его новыми компетенциями, но и собирать шкатулку и писать последнее письмо Волигеру.
Шкатулка памяти одна из составных частей обряда погребения в Лимессе. Люди должны были отыскать у себя вещи покойного, то что он им дарил или оставлял, и собрать их все в специальную шкатулку, а затем отправить родственникам покойного, которые будут завершать обряд. После того как шкатулки доставят родным, они должны будут просмотреть их содержимое – в основном это были какие-нибудь брелки, веревочки, значки, фотокарточки и прочая мелочь, и с ними же слова соболезнования. Затем шкатулки сжигали. В Лимессе считалось, что человек не может считаться мертвым, пока не будет уничтожены его вещи, которые он передал другим людям или подарил. Его энергетика и присутствие остается с другими людьми. Это считалось очень плохой приметой. И поэтому сначала уничтожалась розданная усопшим энергетика, оставшаяся на вещах, а потом и сам усопший. Лимессианцы всегда говорили такую поговорку: «Как шкатулка памяти захлопывает навсегда вещи покойного, так энергетика покойного должна схлопнуться вместе с его жизнью».
Эйлигер продолжал говорить все таким же спокойным тоном.
– Также несколько дней назад к нам пришло очень важное сообщение из Шаккама. В письме было указано, что моуласар Садир Руйзуф хочет начать с нами переговоры и восстановить добрососедские отношения, которые были ранее.
По залу пробежала волна негодования. Новость была неожиданной для всех собравшихся.
– Но, не смотря на этот дружественный шаг с их стороны, мы должны быть бдительны, потому что Шаккам еще не вычеркнут из списка причин, по которым произошло схождение Великого огня, превратившего Лимессу в пепел. Я принял решение провести переговоры в Лимессе, но по древним парсианским обычаям. А теперь я обращаюсь к тем агентам, которые будут обслуживать делегацию из Шаккама – будьте бдительны, если вы заподозрите какие-либо интриги или попытки разбалансировать ситуацию в городе, то нужно будет действовать незамедлительно и очень жестко. Но надеюсь наши соседи с юга будут вести себя как этому подобает здравый смысл. Еще хочу сообщить, что мы должны будем отправить ответную делегацию в Шаккам, как того требуют древние традиции. Сейчас мы решаем, кто в нее будет входить. Приезд состоится через несколько декад, а точнее через три – так было указано в нашем ответном письме, которое, как я надеюсь, в ближайшее время достигнет берегов Шаккама. Поэтому соответствующим отделам прошу начать подготовку. Шаккамская делегация прибудет в Эйзулур. Мы должны будем их встретить там, а затем привезти их в Лигерхальд, где и состоятся переговоры.
Наступила небольшая пауза – арравант искал листы с нужной информацией. Гул шепотков гулял по залу, обсуждая готовящийся приезд.
Арравант продолжил говорить:
– Сегодня утром поступило странное сообщение из Руфаберро. Там двое местных рыбаков выплыли за пиртовые заграждения, видимо, ради наживы, и ловили там клеофаммов.
В зале пошли шепотки, потому что случаи такие были очень часты. Много чудаков хотело быстрой наживы, подначенные рассказами стариков про те времена, когда разбогатеть можно было легко.
– На их лодку напили мантабиры, – голос арраванта заглушил гудение. – Но один из них выжил. Вы думаете они не знали, что за пиртовыми заграждениями находится смертельная опасность? Знали, – с уверенностью произнес арравант, – но почему-то направили лодку именно туда. Сейчас выживший проходит реабилитацию. Мы решили сегодня ночью направить туда наших специалистов, чтобы провести допрос и установить истинные причины происшествия. Почему я говорю причины? Нашими информаторами в Руфаберро было обнаружено несколько странных обстоятельств, которые возможно приведут к правде. У нас уже возникли некоторые мнения по данному случаю. Мы пришли к выводу, что это была не просто прогулка ради наживы.
В зале была гробовая тишина. Раньше тоже были случаи, когда рыбаки выходили в океан и с этим разбирались местные старшины. Но, видимо, в этой вылазке были куда более веские причины, которые заставили арраванта упомянуть это происшествие.
– А теперь прошу вас, уважаемые делегаты, пройти в парк и увидеть очередное праздничное событие – золотой ливень из ллув.
Зажегся яркий свет и суета быстро охватила зал. Делегаты проскальзывали во все имеющиеся выходы. Когда Икфо с отцом вышли на улицу, то в парке уже было много людей.
Была потрясающая атмосфера. Все делегаты, собравшись в группки делились впечатлениями от выступлений. Кто-то сидел на парковых лавочках, кто-то прогуливался. Солнце играло на асфальте, окнах здания и на лицах всех, кто оказался сейчас здесь. Икфо видел радость на лицах людей, которые ждали прихода этого сезона.
Это началось неожиданно. Южная часть ясного синего лимессианского неба начала постепенно темнеть. Все стоящие в парке вскинули головы. Миллионы золотистых ллув летели в небе черным облаком. С земли они были вовсе не золотые. Эта темная кишащая туча стремительно надвигалась на Лигерхальд. Жители и гости города затаили дыхание перед тем, как вся эта масса обрушится на город и его окрестности. Вышедшие делегаты перестали разговаривать и стали пристально смотреть на плывущую тучу.
Когда стали падать первые золотые паутинки, все начали аплодировать от счастья, поздравляя друг друга. Это была полнейшая эйфория жителей без каких-либо технологий и спецэффектов. Весь город сотрясали крики радости и смех. В парках по всему городу было множество. Дети и взрослые резвились под падающими с неба лепестками.
Волшебный дождь окончился и гости города тоже стали покидать парки: одни постепенно начали уезжать из Лигерхальда, другие расходились по небольшим ресторанчикам для торжественного ужина.
Икфо, попрощавшись с отцом, пошел к молистиновым трубам, чтобы поскорее вернуться домой. Прогулки по парку с делегатами, рассматривание золотых паутинок, затем небольшой банкет в честь начала сезона Цветения и новые знакомства сильно утомили его. Сегодня было столько знакомств, что он не то что имена не запомнил, но и лица. Отец его водил от одной кампании к другой, и всем высокопоставленным лицам его представлял, все время указывая на серый кейс, который Икфо носил весь день. Конечно, в эти моменты он был в возвышенном состоянии духа, но в основном все застолье было сплошной толчеей.
Идя к молитстиновым трубам через парк с его голыми деревьями и кустарниками, Икфо увидел висевшие золотые паутинки, которые через несколько дней распадутся на мелкие частички. Идя и пиная золотые ллувы, он вышел из парка и пошел к ближайшей станции. Солнце рассеивало по городу свои предзакатные лучи, отражаясь в стеклах высоких домов. Он был настолько уставшим, что в его голове не было никаких мыслей, но несмотря на усталость, он шел с прямой спиной и гордо держа голову.
Сойдя на своей станции, он быстрым шагом направился к дому. Серый кейс, находясь практически весь день в его правой руке, став ее продолжением. Быстрый лифт доставил его на нужный уровень, где находились его апартаменты.
Войдя в квартиру, он хотел было сразу дойти до кровати и провалиться в сон, но его взгляд упал на серый кейс, который сразу же придал ясности в его усталый вид. Сняв туфли, он прошел на кухню для просмотра его содержимого. Сев за круглый стол, он осторожно положил кейс перед собой и ввел пароль. Паролем был его личный код в агентстве: «74922».
Раздался щелчок и Икфо с легкостью открыл кейс. Внутри находился конверт с документами. Открыв конверт, он достал бумагу с эмблемой Агентства безопасности. В документе было написано, что теперь Икфо Долигер отстраняется от работы с документами и назначается на должность дежурного агента по безопасности. Это значило, что с этого вечера он становиться активным агентом и будет работать на местах преступлений, а также часто ездить в командировки по всей Лимессе. Прочитав все содержимое документа, он еще глубже понимал, что его призвание – это служба на благо его народа, на благо безопасности, на благо Лимессы.
Положив листок в конверт, он уже было направился в спальню, но какое-то внутреннее чувство задержало его и он снова взялся за конверт, вновь проверяя его содержимое. Вынув бумагу с его повышением, он увидел, что на дне конверта лежит небольшой красный сверток бумаги. Он отложил бумагу с конвертом и стал раскрывать загадочный сверток. По мере того, как он стал читать информацию, его глаза открывались все шире.
Текст красного письма гласил:
Икофо Долигер!
Хочу еще раз поздравить с твоим повышением и пожелать тебе успехов в этом направлении. Однако события в Руфаберро серьезно заинтересовали нас. Поэтому я направляю тебя туда для выяснения всех обстоятельств и сбора всех улик, которые вы сумеете найти.
Завтра рано утром возле твоего дома тебя будет ждать наш агент, с которым вы отправитесь в пункт назначения.
Будь готов!
Удачи!
Арравант Эйлигер.
Икфо был немного выбит из колеи. Такие задания он получал впервые и сразу такое ответственное дело.
Ошеломленный, он пошел в спальню, чтобы собрать сумку и хоть немного поспать. После того как вещи были собраны, он завел будильник на очень раннее время. Завтра должен быть трудный день. Однако, когда его голова коснулась подушки, то сон как рукой сняло. В голову лезла куча вопросов. Что там такого в этом Руфаберро? Почему едет именно он, ведь в Агентстве достаточно много опытных сотрудников? Или же этим делом его хотят проверить? Так же ему в голову пришел еще один вопрос: почему семей основателей новой Лимессы он знал всего три, а флаг содержал четыре линии вертикальных линии? Значит семей было не три? Тогда где еще одна? И почему о ней он никогда не слышал?
Еще с десяток вопросов крутилось в его голове, прежде чем он уснул.
5. Лимесса. Руфаберро
Ночной бриз приносил с собой прохладу. Солнце уже давно было за горизонтом и лишь немногие его лучи оранжево-огненным светом обрамляли морской бескрайний горизонт. Где-то в городке продолжалось веселое пение и танцы, которое доносилось до берега – люди радовались приходу Ювы. С берега городок горел яркими огнями, создавая атмосферу тепла и уюта в этой местности с ее скудной растительностью. Где-то вдалеке слышалось пение и смех.
Недалеко от берега океана, на желтом песке в свете костра друг на против друга сидели две фигуры – Соум и Имед. В костре потрескивали поленья, вспыхивая и выплескивая в темноту облачки искр. Шум вечерних волн нежно переплетался с легким ветром. Имед и Соум сидели возле костра, закутанные в шерстяные пледы. Рядом с каждым в песке стояло по литровой термокружке с фригговым напитком.
– Мда, – протянул Соум, – странный все же этот Колл! И чего его понесло в такую рань в океан? Не пойму… – Соум говорил монотонным голосом, смотря пристальным затуманенным взглядом на костер.
– Он до недавнего времени был нормальным парнем. Потом он связался с дурной кампанией, и началось… – поддержал беседу Имед, потягивая напиток. – Его родители часто обращались ко мне по поводу пропажи своего сыночка.
– И где его находили?
– Да нигде, – рассмеялся в ответ Имед. – Мы рыскали по окрестностям и на лодках прочесывали побережье, естественно с его родителями. Ничего. А потом Коул, как заблудший пес возвращался домой. Когда у него спрашивали, где он был, тот отвечал, что-то в духе сумасшедшего путешественника: «Я был в подземных туннелях» или «Я слышал, как земля разговаривала со мной», – две последние фразы Имед произнес голосом испуганного Колла, чем вызвал смех племянника.
Просмеявшись, их беседа провалилась в неловкую тишину.
– И все же, мир стал жить совсем по-другому после схождения Великого огня. И странно, что за столько циклов после этого события никто даже не нашел его причину? – Соум отвел глаза от костра и вопросительно посмотрел на дядю.
– Схождение Великого огня – это великая тайна. По крайней мере, так говорят во всех школах.
– Дядя, а как ты это видишь?
– В мою молодость разговоры о Великом огне были сильно табуированы обществом, потому что в Лимессе было только несколько дней в цикле, когда можно было официально говорить на эту тему открыто. В дни скорби. Но, не смотря на моральный запрет, все равно продолжались разговоры об этом. Создавалось множество подпольных закрытых обществ, которые обсуждали это событие, которые писали статьи, якобы разоблачающие действия Шаккама, синдром Йиргона, движение Газзалакса и его влияние на появление огня, сакральность Великих гор и еще множество всего. И многое из написанного граничило с вымыслами и мифами. В общем все развлекались как могли и как могли искали правду. Но до сих пор ответа нет. Много экспедиций было направлено на хребет Гаримида, но ни одной не удалось найти истину и принести ее людям.
– А что за синдром Йиргона?
– Обычно мы называем ее синекожесть.
– А! – протянул Соум и отпил напиток.
– Йиргон был первый человек, который заболел этим недугом. Это был ученый из маленького городка Блазадан, что близ Эйзулура. В своем «Трактате о синем солнце» он писал, что он начал покрываться синими пятнами именно в ход Чиэвы – ход синего солнца. Он каждый день описывал свои состояния будучи больным. Но, как ты знаешь, по легенде, когда только заканчивался ход синего солнца люди умирали. Солнце как бы подпитывало больных.
– И ты читал его?
– Не читал, но много слышал. Говорят, что книга пропала после его смерти. Но люди все-таки передают друг другу информацию, несмотря на утери или запреты. Я слышал, что человек, покрываясь синими светящимися пятнами, абсолютно не нуждается во сне, его работоспособность увеличивается в разы. Человек становился настолько сильным и быстрым, что мог поднимать титанические тяжести и быстро пробегать огромные дистанции. Его умственные способности становятся в разы сильнее, то есть человек мог вспомнить всю прожитую жизнь в каждом ее моменте, а также запоминать огромные массивы информации. Он трансформируется в некоторое существо, которое некоторые люди называет полубогом. А когда проходит ход синего солнца, человек умирает, как бы платя жизнью за те сверх силы, которыми обладал. Говорят, что после смерти тело еще светится какое-то время, а потом синие пятна гаснут и тело начинает очень быстро разлагаться. – Имед поднял вверх указательный палец. – И даже кости.
– Что-то я не припомню, чтобы на моей памяти кто-то болел синекожестью, – нахмурив брови, сказал Соум.
– Я тоже, – согласился дядя, – но в молодости слышал, что кто-то подхватил эту хворь, хотя, возможно, это был просто слух.
– Дядя, а мог ли причиной схождения стать Шаккам?
– Я думаю, что нет.
– Но почему? – резко возразил Соум. – Ведь Шаккам не пострадал.
– В то время многие шаккамские торговцы и специалисты жили в Лимессе. Некоторые районы городов были заселены торговцами и дельцами из Шаккама. Тогда был период расцвета торговли, культурного обмена, политического взаимодействия. Было много шаккамцев, которые вели проповеди, призывая вступить на служение в тот или иной культ. Также много лимессианцев жило в Шаккаме, примерно около миллиона, они строили свои дома, растили детей, работали. На тот период, я имею ввиду перед схождением, в Лимессе проживало около двух миллионов шаккамских подданных. Как ты думаешь хотел ли Шаккам намеренно убивать своих жителей и рушить все политически и торговые связи? – Имед сделал недолгую паузу. – После схождения, шаккамские купцы, увидев с кораблей, что Лимесса выгорела дотла, что на тысячи парсанов нет ни единой постройки и живого дерева, повезли весть о том, что в Лимессе случилась война. Так им думалось. Они также сказали, что все торговые содружества были уничтожены и что прибыли от торговых маршрутов более не видать. Тогда же они передали, что все шаккамские подданные были убиты, точнее не найдены на много парсанов от берега. Ответ Шаккама был быстрым. Уже через непродолжительное время в Лимессу прибыла шаккамская армия, которая так же в течение одного индикта не нашла ни единого врага на нашей территории. Позже многие лимессианцы, те которые жили в Шаккаме, приезжали сюда после катастрофы, пытаясь найти выживших родственников и друзей, но все никаких находок не было.
– Очень странно, – проговорил словно в трансе Соум, вперив взгляд в костер.
Он хотел задать еще уточняющие вопросы, но дядей было многое сказано для обдумывания.
Повисло молчание. Поленья в костре продолжали потрескивать. Крошечные искорки взлетали в воздух и исчезали в темноте. На небе были звезды и луны, каждая из которой светила по-своему. Имед смотрел на Соума в свете костра. И даже при его свете бледнокожесть Соума не могла сгладиться. Всем родственникам много лет казалось, что он не здоров, но позже все смирились.
Помня Соума с малых лет, Имед видел в нем какого-то закрытого, постоянно думающего мальчика, который для своих лет задавал взрослым достаточно умные вопросы. И сейчас, будучи уже взрослым, он так же продолжал задавать вопросы, докапываясь до сути проблемы.
Имед истинно полагал, что Соум нашел прекрасную работу – хранение и защита информации. В информационных технологиях он был как рыба в воде. По словам Соума последние разработки в сфере хранения информации были связаны с кристаллом Лиссана, который был найден индикт назад. Кристалл Лиссана был в форме продолговатого восьмигранника из камня редкой породы ярко зеленого цвета – нимирида, – на который ученому Лиссану удалось впервые записать, а затем считать информацию. Главную роль играл не сам камень, а пурпурные жилы, на которые и шла запись данных через световой пучок. Соум работал над свойствами пурпурных жил, а точнее над возможностью их замены новыми материалами. Но сколько ученые не бились над этим, все равно пурпурные жилы нимирада сохраняют огромное количество информации.
– Все равно в этом что-то есть, – сказал Соум, переводя взгляд с пламени костра на дядю.
– До сих пор никто не дал четкого ответа, несмотря на столькие усилия, догадки, поиски ключей и историй…
Беседу прервал идущий силуэт со стороны городка. Имед смотрел на приближавшегося. Судя по очертаниям это был мужчина. Когда фигура оставалось до костра шагов десять, Имед узнал его и произнес:
– Фауб, все уже закончилось?
Высокий мужчина с острым носом и лысеющей головой, в праздничном черном костюме остановился в нескольких шагах от костра. Соум сегодня на празднике уже видел этого человека, но не был с ним знаком. На худом теле костюм выглядел неряшливо. Длинные пальцы на длинных руках выглядели неестественно.
– Я извиняюсь, что прервал вашу беседу, – заговорил Фауб неуверенным гнусавым голосом, – но у меня важные новости.
– Говори, – четко сказал Имед.
Фауб недоверчиво посмотрел на Соума.
– При нем можно, – разрешил Имед.
– В общем у нас завтра будут гости, – осторожно сказал Фауб.
– Кто?
– Агенты с Лигерхальда.
Имед медленно отвел взгляд от человека на горящие поленья.
– И что они тут забыли? – Имед риторически обратился к пламени.
– Будет допрос? – осторожно спросил Фауб.
– Да. – Имед взглянул на Фауба. – И не только этого умалишенного Колла, но и нас тоже. Это же долбанный Лигерхальд с его псами-агентами. – Имед был в ярости. Долговязый Фауб казалось не выражал ни страха, ни сожаления. Имед вновь уставился на огонь. – Я завтра должен быть на празднике с моими жителями, а не рассказывать байки лигерам про этого дебила-лодочника.
По Фаубу было видно, что он не знал как реагировать на эту ситуацию. Он просто молчал.
Соум знал почему реакция дяди на приезд агентов именно такая. Как-то раз несколько циклов назад, когда Соум в очередной раз был у дяди в гостях, агенты с Лигерхальда пожаловали в Руфаберро ранним утром. Об их визите Имед, конечно же, не знал. Соум помнил, как агенты ворвались в дом Имеда ранним утром и буквально выволокли его и дядю на улицу в спальном белье для опроса по делу об убийстве молодой семьи. Тогда дядя находился в таком гневе, что он ударил одного из агентов за какое-то незначительное замечание в его адрес. И хотя дядя не старался попасть ему в лицо, но ключица, все таки, у служителя порядка была сломана. За это дяде устроили двухдневный допрос и заставили писать множество извинений в адрес пострадавшего и Агентства в целом. Однако как заметил Соум, после одного покалеченного агенты стали обращаться к дяде более уважительно.