Байкерские щи могли бы быть посуровее… Роман. Или все-таки повесть?

© Барт Малеев, 2023

ISBN 978-5-4490-3636-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Познакомимся в процессе общения, наверное…

Наш китообразный С5 [1] медленно плывет между рядами припаркованных малолитражек по раскаленной стоянке торгового центра. Отец сосредоточенно высматривает свободную нишу, подходящую для причаливания черной туши ситра. На текущий момент, ситр – эстетическое кредо отца. Здоровенная тачка с космическим салоном…

Внезапно в плотной череде автомобильных морд и хвостов появляется лакуна, и наш длиннющий форштевень делает попытку туда занырнуть. И почти сразу останавливается: наискосок, перегородив узенькую рулежку. В лакуне – мотоцикл. Изящная, темно-синяя бестия с сияющими хромульками. Папа издает какое-то утробное урчание и переводит селектор коробки передач в положение R. Сдаем назад, снова на рулежке… и на краю стоянки наконец-то пристраиваем изделие из Сен-Габена. Выйдя из кондиционированного салона, ощущаем зной летнего подмосковного солнца и ядреный аромат свежего асфальта, источаемый вечно-ремонтируемым шоссе Энтузиастов. В нехарактерной для отца торопливой манере идем по рулежке до той лакуны, где припаркован мотоцикл. Находим не сразу. Он, оказывается, заставлен двумя крузаками [2], и поэтому сразу не заметен…

В моем понимании это олдтаймер. Весь железный. Детали мотора открыты, низкое широкое седло, большой руль, яйцевидная фара, толстые колеса на спицованных ободах. На бензобаке спидометр со стрелкой, по нему только скорость определить и можно. Цифры размечены каким-то строгим старинным шрифтом. Бак и крылья – темно-синяя эмаль. Но зато все остальные части – блестящий хром. Папа внимательно рассматривал этот мотоциклет и пытался найти его название. Но ни на сидении, ни на баке никаких очевидных надписей не нашел. Стал внимательно рассматривать приборную панель… и только там обнаружил маленькую надпись, HONDA – сверху кругляша и Aero – внизу.

– Странно, мотоцикл-то японский… – в его голосе даже прозвучало какое-то разочарование, – А я думал, что такие по форме… только американские бывают. Харлей там… Но красив. Как тебе?

– Пап, а чего мне рассуждать, ты ж наверняка будешь против, если я захочу как-то связаться с мотоциклами…

– Это… да… Ну, пойдем…

Отойдя на несколько шагов, он снова повернулся и немного посмотрел на непривычную Хонду…

Следующий эпизод такой незапланированной остановки произошел, когда отец, заприметив очередной олдскульный мотоцикл, выехал из пробки недалеко от Авиамоторной, и мы снова с ним стояли и разглядывали мотоцикл.

– Пап, поехали, …чего стоять на жаре?

– Подожди немного… Уж больно красив, прям завораживает. Хочется посидеть на нем… Но думаю, сразу же выскочит хозяин. А они, судя по внешности довольно агрессивные. Я байкеров имею в виду… Ну, хорошо. Поехали дальше.

Мы садимся в Ситроен и под привычную музыку от Радио-джаз едем дальше.

****

Видимо с этого момента все закрутилось. Однажды вечером после ужина, отец, сидя в большом кресле, поделился со мной своими сомнениями.

– Слушай, я не знаю, что со мной происходит, но ни о чем, кроме, как о мотоцикле и думать не могу. Это довольно мучительно…

– Ну, ты даешь, папенька. А как же сыночек – ты обо мне подумал??? Мне же тоже может захотеться, на мотике покататься.

– Подумал. Будешь пассажиром, в случае чего. И потом – мотоцикл, мне нужен для работы – я не хочу часами стоять в пробках.

– Это ты уже рациональную базу подводишь… Под хотелки..

– Да, точно. Наркоманство какое-то… Но, на самом деле, нечего важнее и нет. В обычной жизни. Хочется – делаешь. Вот мне сейчас – очень хочется получить мотоцикл, красивый, олдскульный, и я об этом прямо говорю. Но поскольку такое приобретение – это все-таки определенный шаг – то для себя и тебя, я придумываю причину. Мне нужен мотоцикл, чтобы летом прошивать пробки и везде поспевать. Как-то так… Ну, еще, конечно, права получить хорошо бы. Категорию А. Пошли в автошколу, запишемся на курсы.

– Здорово, но у меня ведь мотоцикла не будет, зачем мне права?

– Сейчас-нет, завтра – есть.

****

Папа работает много. На основной – хирургом в большой больнице, где оперирует на легких и позвоночнике. А вечерами – ведет прием в нескольких медицинских центрах. Сказать, что времени свободного у него в избытке, я не могу, но общаемся мы постоянно…

****

Ближайшее воскресное утро. Я просыпаюсь и постепенно начинаю впитывать сущность нового дня. Светло так, как бывает светло в комнате, когда на небе – яркое солнце. То есть, слегка желтовато. Чуть позже включается слух, и на фоне, вечнозвучащей в нашей квартире, джазовой музыки, я слышу звяканье посуды на кухне. Мама готовит что-то и громким голосом разговаривает по телефону.

Впрочем, может и наоборот. Сначала просыпается слух, а затем уж глаза. Да, так, наверное, точнее. О, начинаю ощущать некоторые физиологические подробности: надо вскакивать и, пошарив ногами рядом с кроватью в поисках шлепанцев, идти в тубзик. В этот раз удается. В смысле – тапки отыскать, …и даже халат. Но спросонья забываю закрыть за собой дверь и сразу попадаю в лунку унитаза – кабинка работает, как резонатор. Звук напоминает грохот водопада… Папа из своей комнаты аплодирует. Мама, молча, но сильно захлопывает дверь.

Немного некрасиво с моей стороны, но брутально и весело. Папа говорит, что серьезные мужчины не должны смотреть вниз и стоять согнувшись. Стоять надо прямо, расправив плечи, и глядеть в потолок или в зеркало напротив… И, при этом, напевать или насвистывать. Впрочем, прикрывать глаза – тоже допускается. Но я не удерживаюсь и смотрю… Ну что ж… Продолжаю расти. Тот корм, который в меня впихивают родители, не пропадает зря. Дергаюсь, как собака. Парам-па-па… Выхожу…

– Смой за собой… (У папы все под контролем.)

– Ребеночек еще не проснулся… (Это мама уже встает на мою защиту.)

Перехожу в соседнее помещение и распахиваю дверцы душевой кабины. У нас – такая хитрая смесь душевой кабины и ванной. Поддон очень глубокий и овальной формы. Но по кругу обнесен стеклянными стенками, и основная форсунка расположена на потолке. Включаю воду, отпрыгиваю к краю кабинки и попискиваю от того, что на теплое ото сна тело попадают первые, еще холодные капли. Во – тепленькая пошла [3]. Блин – теперь кипяток. Снова отпрыгиваю. Тонкая и тщательная регулировка температурного баланса. Сплю, стоя под потоками теплой воды и грежу о том, что я конь – молодой жеребец в прерии, на меня льется теплый дождь, а вокруг резвятся молодые кобыли-и-и-ицы… И мы тремся друг об друга шеями… и толкаемся боками, взбрыкиваем и похрапываем… Одна из них гнедая, гривастая и грациозная, как молодая Сельма Хаек или Пенелопа Круз [4] наиболее задорно взбрыкивала и задирала изящные полупопия, размахивая веселым хвостом. И смотрела на меня обернувшись, до тех пор, пока я, раздувая ноздри, не решаю привстать на дыбы-ы-ы, и…

– Старик, Москва-река уже обмелела… Гринпис бьет тревогу. Ты слил всю воду. Давай, вытирай свое томное тельце и иди завтракать.

Ничего не томное. Я – спортсмен. И у меня разряд по плаванию, а также рост – метр девяносто… Почти. Тело – прекрасное. Ну, по крайней мере – любимое.

– Пап, мне еще зубы почистить надо. И это… побриться.

– Жужа, не смешите мои тапочки. Нам надо идти в школу мотоводов, а там бриться не принято. И мыться, по слухам, тоже.

Отец уже вернулся с утреннего заплыва в бассейне и поэтому очень активен и несколько возбужден. Мы, стараясь не торопиться, завтракаем. Папа ест вареное всмятку яйцо с анчоусами, фрукты—отруби-творожок, а я – как обычно – яичницу скромных размеров. Сантиметров пять. В толщину. Такая яичница комплектуется помидорами, гренками, колбасами и сыром. Не слишком кошерно…, но мне, вроде бы, можно…

Я кофе не люблю. А вот папа его предпочитает. Я же почти всегда – за чай. Стало быть, еще какое-то время пьем, периодически поглядывая друг-на друга из-под ободков чашек и ради смеха побулькивая через вытянутую трубочкой верхнюю губу.

Эх, хорошо… Стою перед зеркалом и по очереди отвергаю протягиваемые мамой футболки… Спустя короткое время, в меня прилетает через коридор скомканная рубашка, и за ней следует легкий мотивирующий пинок. Все, я уже одет, и мы выходим из квартиры. До стоянки едем на великах. Недавно у меня угнали шикарный подрессоренный, с дисковыми тормозами маунт-байк, и теперь я спокойно перемещаюсь на сверхбюджетном, простецком велосипеде, но все равно не завидую отцу, который уже давно использует хитрый, и, как он говорит, «винтажный» круизлайнер: с гнутой рамой, желтыми ободьями, широченным седлом и планетарной передачей. По мне, так он слишком соответствует понятию «пенсия». Но папеньке все равно… Тормозить обратным ходом педалей и только задним колесом – для него привычнее. Едем, в общем.

На автопарковке отыскиваем наш черный, как ботинок седан и даем ему немного поработать, чтобы кондиционер остудил разогретый солнцем салон. Отроческо-юношеская посадка в папин автомобиль это большая наука – нужно своими большими ногами в огромных кроссовках не испачкать обивку дверей и низ перчаточного ящика («бардачок», видите ли, говорить нельзя), кидаться всем весом в кресло, чтобы машина закачалась, тоже нельзя и, конечно, хлопать дверцей со всей дури – особенное табу… Но я, поглощенный своими мыслями, пока, все еще, такое учиняю и натыкаюсь на саркастичный взгляд отца. «Простите-извините» не говорю… Медленно выплываем (для ситра подходит именно такое понятие) и так же медленно плывем в пробке на восток по воскресному шоссе Энтузиастов.

Идем во втором ряду, если считать от левого края, и на волне новой мотивации, периодически, обращаю внимание на мотоциклы. Слева от нас возникает сначала звук, а несколько позже появляется байк – чаще звук не очень громкий, и сам мотик, какой-то заурядной внешности, пилоты сидят ровно, ноги согнуты – беспонтово, на мой взгляд. Иногда из окна видны только колени – это проезжают высокие мотовнедорожники, с эмблемой БМВ и уродливой мордой с разными глазами-фарами. Здоровые, как кони. Здесь пилоты одеты слишком серьезно – по-мотоциклетному – огромный шлем с «челюстью», очень специфическая куртка, смешные пластиковые сапоги…

Реже всех – жужжащие и взвизгивающие спортивные мотоциклы, которым место на кольце мотодрома. Их водители сидят особенно забавно; отклячив задницу, прогнув спину, с поджатыми ногами и вытянутой шеей. Потому что руки – прямые – поднимают тело над низким и узеньким рулем. Это они в пробке так едут – смотрят вперед и повыше. Понятно, что когда «спорты» с бензопильным воем по ночам носятся вдоль свободных вылетных магистралей – посадка – другая. «Креветка» – лежит на баке, прижав колени к телу и едва ворочая узеньким рулем. Меня такой мотоциклизм не воодушевляет вовсе. Тем более что, на удивление, спортбайкам отдают предпочтение откровенно упитанные господа и дамы. И едут они в штанах с низкой талией, сверкая голой и бледной жопой на потеху всему дорожному сообществу.

Папа всегда настораживается, когда слышит басовитый булькающий звук низкооборотистого движка от полюбившегося ему олдскульного мотоцикла или крузера [5]. Здесь их почему-то называют чопперами [6]. На самом деле – невысокий, полностью железный, с массой хромированных деталей мотоцикл наиболее полно соответствует его понятиям о красоте. Да и пилоты с крузеров выглядят наиболее зачетно в их кожаных куртках или жилетах, в шлемах-половинках, джинсе и мотоботах по типу морских «гадов». Посадка – шикарная. Сидят на попе ровно, ноги – вперед, руки свободно лежат на широком руле. Едут не быстро. Крузер слышно издалека, но в основном не из-за громкости, а за счет слишком необычного «потЕй-то – по-тАто» на фоне шепота придушенных автомобилей. И когда такая хромированная и урчащая красота проплывает слева от отца, он с удовольствием слегка уступает дорогу, и, повернувшись ко мне, подмигивает: «Хорош. А?»

– Хорош, конечно.

В автошколе, администраторша, как и любая другая администраторша, изобразив светскую даму, а не наемного работника, поведала, что лекции мотоциклистам посещать по большому счету бессмысленно – они для автолюбителей. Тесты, ведь, по правилам дорожного движения доступны в интернете. Можно выучить самим. А вот на практические занятия походить полезно.

Оплатили учебу за двоих и записали номер телефона инструктора. Занятия начинались на буднях, и мы решили этот воскресный день посвятить выбору мотоцикла.

Вадик, Лух и другие мотоциклы…

Пока ездили по мотосалонам, папа рассказывал свои мотоистории:

«Управлять мотоциклом меня учил зять. Муж сестры. У него был «Восход» [7] на баке, которого, по-моему, был проштампован заяц. Высокий, флегматичный парень. Зять, в смысле. Вадим. Он любил свой мотоцикл и рыбалку. Вот я и ездил с ним. Уж не знаю, нравилось ли это ему, но подозреваю – мое участие в мотопоездках было нормальным компромиссом, позволяющим в выходные сорваться из дома и провести денек на природе, а не в тесной трешке [8] с женой и ее родителями. «Ковровец» тот был выцветшего голубого цвета и имел интересную особенность – иногда его движок запускался в обратную сторону, и поэтому моцик пытался ехать назад. Нужно было его глушить и на низкой передаче прокатывать немного вперед. И после – снова заводить.

С зятем мы объездили причерноморские лиманы, где ловили карасиков и устраивали пикники. Вадик добродушно учил меня водить мотоцикл. Во времена моей ранней юности «Восход» уже считался несколько пенсионерским, на фоне Яв и ЧеЗетов [9].., но все же вполне достойным аппаратом.

Эти ранние побудки были крайне неприятны, но в раннем подъеме заключена, какая-то великая рыбацкая тайна… Поэтому приходилось. И вот, Вадик меня будит.., я, убурившийся в маточное тепло постели, невероятным усилием воли заставляю себя проснуться… Что-то такое завтракаем и по утренней прохладе, от которой у меня зуб на зуб не попадает, спотыкаясь, спросонья идем к сарайчику за мотоциклом. Выкатываем. Вадик колдует с карбюратором, зажиганием и пытается завести с кик-стартера. Фиг. Еще несколько раз. Отчаявшись завести мотор обычным способом, он садится за руль, я его толкаю. Под горку, на второй передаче мот заводится. Сон прошел. Мне выдается шлем… Запомнилось то, что первый раз этот шлем при одевании мне чуть уши не оборвал. Пакуем на мотоцикл рыбацкие снасти и сумки. Вадим усаживается за руль, я позади, и он меня инструктирует, как пассажира – сильно за пилота не хвататься и повторять его движения при маневрировании, а не отвешиваться в другую сторону. Договорились. Поехали.

Я не знал, что одежда должна быть потеплее и не продуваться. Мама, которая с вечера собирала мой рыбацкий прикид, этого не учла, и теперь я дико замерзаю на ветру. Но прячусь за Вадькину спину и даже снова засыпаю, кажется. Едем через центр Одессы и дальше, в сторону одного из лиманов. Какое-то время резво несемся по пустой трассе, затем съезжаем на грунтовку и, через заросли камыша и тростника, подъезжаем к кромке воды. Уже рассвело. Солнышко быстро меня согревает. Я, конечно, есть хочу, но жду, когда Вадим решит начать перекус. Но у него-то на уме рыбалка…, и еще часа два проходит, пока мы сосредоточенно ловим рыбу. А иногда и дольше, если клев хороший и рыбка ловится. Солнце в зените, рыбачить надоедает окончательно. Раскладываем провизию и хомячим. Чудесно. Разнообразные мамины закуски, колбаски, сыр, нарезанный толстенькими ломтиками, помидоры стреляющие соком, если сильно и по-детски укусить, блинчики с начинкой из фарша. Или с творогом, …но эти я тогда не любил. Чай или кофе из термоса. Вадик своим глуховатым голосом, с совсем не одесскими интонациями, объясняет мне, как работает мотоцикл. Потом, мы с ним выталкиваем «Восход» на грунтовку. У «Восхода» есть центральная подножка. Учимся заводить мот с кик-стартера. В тепле получается почти сразу. Уже сидя за рулем, осваиваюсь с органами управления. Справа – газ и передний тормоз, слева сцепление и управление светом. Ну, норм – выжал сцепло [10], левой ногой вниз включаю первую… поддаю газку, отпускаю сцепление. Все поехал. Еду на первой и осваиваю тормоза…

В общем, на этом «Восходе» я потом даже по междугородней трассе ездил. Ну, Вадик – вторым номером, конечно. Продолжалась такая езда недолго. Лето кончилось, и мот был поставлен на прикол. Однако с тех пор я отлично представляю себе, как управлять мотоциклом. В этом он на велосипед похож: единожды научившись, уже не забудешь.

И все же, тогда я был максималистом, и мотоциклы не полюбил. Мне казалось, что автомобили более престижны, что ли. На самом деле, так все и было. И мой папочка – твой дед, беспокоился зря. Не возникло у меня желания выдаивать себе из родительского бюджета двухколесного мотодруга.. К слову, папа перед окончанием школы, совершенно без какого-либо давления с моей стороны, купил старый, но автомобиль, чтобы я имел представление.

****

Следующий раз и, пожалуй, последний на долгие годы, я сел за руль мотоцикла по необходимости.

Представь, я – студент-третьекурсник, шеф студенческого отряда на сельхозработах в самом, что ни на есть, Нечерноземье. Ивановская область, Лухский район, деревня Сорокино. Это туда я доехал на автобусе из еще более отдаленного студенческого стойбища, где базировалась группа подведомственных мне студентов-первокурсников. Я пришел проведать свою учебную группу. Подробностей не помню. То ли чай пили, то ли водочку… Увидев, что уже стемнело, я пошел пешком на восток домой, в свою деревню. Уж не помню, как называлась. Идти около десяти километров по грейдеру (грунтовка со щебенкой), основательно раскисшему от продолжительных осенних дождиков. Стало быть, рассчитывал часа за два с половиной – три добраться, если идти мерным солдатским шагом. Прикид у меня был соответствующий – брезентовая штормовка, под ней свитер, на ногах – джинсы и резиновые сапоги. Ну, вязаная шапка еще. Иду себе и периодически отскакиваю к обочине от проезжающих грохочущих грузовиков. Пару раз уступил дорогу, летящим необычно быстро, сельским мотоциклистам на «явах». Местные, кстати, студентов иногда задирали и провоцировали потасовки, но не очень серьезные. Разговоров было больше… И, все-таки, я, будучи одиноким ходоком, предпочел уклониться от общения с местными ребятишками, которые воскресным вечером вполне могли быть чисто по-русски пьяны и агрессивны. Иду по дороге…, тьма кромешная. Небо не только, что темное, а даже как-бы поглощает свет. Низкие тучи, мелкий, нудный дождик. Так темно, что даже лужи не обхожу – не видно. И, прямо сходу, спотыкаюсь о лежащее на дороге человеческое тело. Справившись со страхами наткнуться на сбитого и уже дохлого пешехода, решил это тело все-таки исследовать. Живой, но чрезвычайно пьяный молодой парень… Спит… Голова цела. Оттащил его к краю дороги… Снова вышел на середину и тут наткнулся на лежащий мотоцикл, метрах в пяти-шести дальше… «Ява 350». Вдалеке замечаю мелькающий свет фар и рев мотора… Понимая, что грузовик вполне может не заметить мотоцикл на дороге, поднимаю «Яву» и успеваю откатить ее к обочине. Грузовик с ревом и брызгами жидкой грязи, не притормаживая, проносится мимо. В свете фар успел увидеть, что пьяный мотоциклист куда-то исчез. Иду по памяти и едва видным следам волочения к краю дороги. Так и есть, он свалился в кювет. Лежит и спокойно дрыхнет. Но – уже в луже поглубже. Парень здоровый такой, упитанный и меня повыше. Поднимаю его, и, не удержав, роняю. Теперь он, лежит на краю кювета, то есть вертикально. Почти. И при этом очень недоволен, что его ворочают. Изрыгает матершину, но несвязно и как-то обреченно. Хватаюсь за шиворот и вытаскиваю тело на дорогу. Он устал и лежит тихо. Я присел на него и тоже немного передохнул. Пока отдыхал – соображал – что же делать? Бросить его с мотоциклом и идти своей дорогой, или дойти до ближайшего села и там попросить помощи? Парнишка тихонько сопел и, казалось, будет еще долго спать. На фоне стресса у меня прорезалось ночное зрение, и, протерев очки, я увидал нечеткую тень стоящего мотоцикла. Подошел к нему, покрутил ручки управления – все на месте. Мотор был еще теплый. Ключ – в замке. Нащупал нейтраль. Дернул кик – завелся сразу. Даже фара горела..

Может доехать до деревни за помощью? А где эта деревня и сколько до нее ехать? А, тем временем, этого паренька переедет ночной грузовик… Не, это не вариант. Надо ехать с телом в сторону населенного пункта. Тут мотор заглох. Но приборы еще светились – топливо на нуле. Покачал мотик – что-то в баке плещется. Снова дернул кик, [11] и мот снова завелся. Заглушил, чтобы не тратить бензин и пошел к спящему другу. Уши и нос у него уже остыли, не июль месяц… Дождик. Растер ему уши – он открыл глаза. Сознание не мелькнуло, но парень перевернулся на живот и попытался встать на четвереньки. Получилось… Как у новорожденного жеребенка. То задние подламывались, то – передние… При этом, он хлебальником падал в грязевую жижу и возмущенно мычал… Устал, опять прилег в лужу… Набрался сил – в этот раз он сделал пару шагов всеми четырьмя костями в сторону мотоцикла. Снова упал. «Не дойдет» – для меня это стало очевидно. Переворачиваю его на спину и тащу волоком к мотоциклу. Вот, – мы втроем – в одной точке. Я, мотоцикл и пьяный селянин. Дальше начался цирк. Я поставил паренька на ноги и попытался положить его животом поперек мотоцикла – полежав так пару мгновений, он съехал на землю, при этом задев носом по движку и лапке переключения скоростей. Кровотечения, к счастью, не воспоследовало. Но появились осознанные попытки принять вертикальное положение. Собственно, смешно было именно в этот момент – я его ставил, подводил боком к мотоциклу и в момент перекидывания ноги через седло (я его ногу перекидывал) – он падал, и при этом ржал, как конь. Пришлось дать ему затрещину. Он возмутился, и лежа под мотоциклом, отбивался от меня методом пьяного бесконтактного боя. Очень утомился, но, на удивление, слегка протрезвел. В конце концов, я усадил его впереди себя, …сзади он удержаться бы не смог и однозначно бы свалился. А так, опираясь на мои руки, он нависал над бензобаком. Но при этом, я еще не сидел в седле, и мотоцикл не был заведен. Мот соскочил с центральной подножки – земля была мягкая и неровная. Теперь они оба стояли вертикально только потому, что я их обоих держал. Не знаю как, но мне удалось завести мотор, и, улучив устойчивое мгновение, запрыгнуть в седло. Выжал сцепление и толкнул лапку вниз, включил передачу… Попытался тронуться и заглох… Мой пьяный груз начал что-то бубнить… Вспомнил, что на «Яве» передачи включаются наоборот. Первая вверх – остальные вниз. Получилось. Едем не быстро. Не больше двадцати-тридцати километров в час. Пару раз глохли. Кончался бензин в карбюраторе – приходилось останавливаться и раскачивать мотик вместе с пассажиром, чтобы топливо переливалось из резерва в основную емкость. Фара неожиданно и безвозвратно погасла. Но мой пассажир все-таки постепенно трезвел и даже подсказал мне мычанием, что пора поворачивать… Окончательно мот просох метрах в ста от центрального двора какого-то большого села. Я уложил тело на площадочке рядом с дорогой, и пошел на свет. Гудела большая деревенская мототусовка. Что-то громко обсуждали. Очевидно, что когда я появился, они слегка обалдели – на мне не было ни одного сухого и чистого места. Настоящий «человек дождя»… и грязи. Все участники тусни, и юноши и девушки, были очевидно пьяны и агрессивны. Этого я не учел, и сходу вывалил, что привез мотоциклиста, которого нашел на дороге. Они побежали и притащили моего пассажира с мотоциклом под свет уличного фонаря. Зрелище было печальное. Оказывается, парень этот был их кореш, и они его потеряли… И сходу решили, что я его, то ли сбил, то ли побил и почти набросились на меня с кулаками… Но, во-первых, я увернулся, а во-вторых, кореш очнулся и что-то рявкнул (возможно, то была удачная попытка сдержать рвоту) … Пыл деревенских мотоциклистов иссяк, и они понесли своего друга на светлое и сухое крыльцо ближайшего дома. Я тоже поднялся на крыльцо и осмотрел парнишу – удивительно – всего несколько ссадин и сильное опьянение. Крепко спит. Вася. Сын председательницы колхоза и главарь местной мотобанды. Задержался на какой-то попойке в соседней деревне, и основная тусовка его потеряла. Заметили пропажу, только когда приехали в родную деревню. Думали, что его захватили мужики из той, другой деревни… Тут я появился и чуть не огреб все то, что предполагалось соседним мотоциклистам.

К счастью, эта история закончилась хорошо. И даже то, что ни один из них не предложил мне подвоз до моего стойбища – тоже хорошо. Не факт, что эта пьянь довезла бы меня в целости и сохранности. А одолжить мотоцикл никто не согласился. Еще пару часов шел пешком. К утру пришел. Как раз пора поднимать команду на работу».