Мир дикой западни

– Тебе придется выслушивать, поскольку я не могу пустить это дело на самотек. Иногда люди делают ошибки, в том числе и ты, хоть считаешь себя самой умной. Если бы ты купила не то платье или переплатила за какой-то товар, я бы тебе ничего не сказал, но эта твоя ошибка влияет не только на твою жизнь, но на мою, увы. Так вот, попробуй заглянуть внутрь себя и понять, что ты это делаешь специально. Возможно, придется сходить к психологу…

– Что?! – прервала я его весьма эмоционально к вящей радости скучающей на лавке старушки. Хорошо, что на остановке были пока только мы трое. – Как ты смеешь посылать меня к психологу? Что будет дальше? К психиатру направишь? У меня нет проблем, успокойся! Ты себе вообразил, что я это все выдумала, свою миссию, свою сложную важную работу и будущую карьеру сыщика, чтобы от тебя сбежать, окей, значит, тебе так проще смириться. Хотя если ты не можешь смириться, то это тебе нужно идти к психологу. Ведь думать, что от тебя отказались из-за боязни перед великой любовью и глубиной чувств и ответственности куда приятнее, чем если тебя променяли на карьеру…

– Дочк! Я жисть-то пожила, и любовь на работу никак нельзя менять, ага…

Я в бешенстве обернулась на бабку.

– Помолчите, пожалуйста! Я не с вами разговариваю!

– Молчу, молчу… – Старая даже не обиделась, а уткнулась в вязание. Какой кошмар. Ходят же такие экземпляры еще по улицам современного Подмосковья.

Женька, к моему несчастью, тоже не обиделся. Они словно сговорились со случайной бабкой меня мучить. Я ведь специально выбирала неприятные фразочки, чтобы он отстал и чтобы мой рейтинг упал ниже плинтуса в его глазах. Но не вышло. Логинов и старуха познали дзен.

– Нет, Катя, ты именно что бежишь от чувств. Вспомни, лет десять назад ты точно так же поступила, когда у нас все только началось. Бортанула меня по каким-то надуманным причинам из-за какого-то надуманного чувства вины из-за какой-то мистики, в которую я даже не верю. И теперь, как только я опять заговорил о свадьбе, ты снова что-то придумала.

– Я не придумывала ничего! Это все Прижимин!

– Да-да, удобный кандидат, чтобы оправдать наше «вынужденное» расставание.

– Хорошо, если у меня все такое надуманное и непонятно какое, зачем ты вообще на меня все эти годы потратил? Ведь декаду назад я уже была шизанутой, по твоему мнению.

– Твоя шизанутость – это не только мое мнение, кстати… – Он вздохнул. – Короче, тут дело вот в чем… Хм…

– Ты так и будешь хемкать и вздыхать? Автобус едет! А я уже опаздываю и его не пропущу из-за тебя, так и знай!

– В общем… Хм… Меня тут с одной девушкой пытаются познакомить… Ну то есть я уже ее знаю, мы коллеги, но ее отец скоро устраивает банкет… А он – лучший друг и партнер моего отца. И отец зовет меня на банкет, чтобы… Короче… Хм.

За последнее «хм» захотелось дать ему по репе.

– Ты… – Задрожал подбородок и защипало глаза, поэтому пришлось поскорее заканчивать разговор. И автобус тут был уже ни при чем. – Ты просишь разрешения сходить на свидание или что?

– А я не знаю, – пожал любимый плечами. – Могу ли я? Я тебя не понимаю. Если это блажь, то это пройдет. А если не блажь? Я должен один остаться навсегда, пока ты карьеру сыщика делаешь?

– Ага, ясненько. Значит, папка твой решил познакомить тебя…

– Ну, ты-то до сих пор с моими родителями так и удосужилась нормально, по-человечески познакомиться…

– …С какой-то шваброй… – продолжала я негодовать.

– Знаешь что! – не выдержал он. Дзен лопнул и разлетелся на множество лепестков сакуры, которые, подхваченные весенним ветром, упорхнули обратно в Азию. – Швабра хотя бы полы моет!

«Ну да, а я-то вообще ни на что не способна, так надо понимать», – подумала я, но не успела ему ответить, ибо запрыгивала в автобус, который уже нетерпеливо закрывал двери, едва меня ими не прижав.

На этот раз на пороге меня никто не встретил, но двери были открыты и не пришлось мучить звонок. Я прошлась до помещения, в котором мы общались, открыла дверь, предварительно покричав:

– Виталий! Я пришла!

И застала следующую картину… Нет, сначала объясню, для чего кричала. Я до этого слышала какие-то звуки, похожие на работу электрического прибора. Врожденное чувство такта не позволяло мне молча вторгнуться в пространство, в котором может происходить все что угодно. Все-таки человек владеет бизнесом и этим помещением и он волен делать все что захочется. Правда, разумно при этом двери запирать… В общем, на мой короткий зов никто не откликнулся, и я все же распахнула дверь.

Словно нарочно издеваясь надо мной, Виталий орудовал… шваброй.

– Да что б вам всем, – пробормотала я, заходя.

– А, Катерина! Я тебя не слышал.

– Я кричала, звала тебя, – на всякий случай заметила я, чтобы он не решил, что я некультурная.

– Прости, у меня тут новое устройство! Оно шумит! – И он потряс над головой чем-то похожим на электровеник. – Дистанционная электрошвабра! Угадай, что она делает?

– Полы моет, – вздохнула я, закатывая глаза.

– Именно! Но сама, без присутствия человека!

– Но ты же держишь ее за ручку… – не удержалась я. Правильно мне говорят, что я хамка, и «врожденное чувство такта», которым я кичилась каких-то тридцать секунд назад, распространяется только на приветственные слова и привычку не входить никуда без стука.

– М-да… – Виталий сразу сник. – Тут такой косяк… Поработала пару секунд и дрепнулась… Но если держать ее, то отлично моет! – энтузиазм к нему вернулся. – В нее заливается вода, и тряпку мочить не нужно, она сама мочит по мере высыхания. Мое новое изобретение! Здорово, правда?

– Угу. Я не опоздала? – решила я сменить тему. Виталий, воспевающий свое детище, стал походить на восторженного ребенка и, чувствовалось, мог говорить часами не по делу. А я тут все же по работе.

– Нет-нет, клиентам я назначил к часу. А тебя мы за это время подготовим. Скоро придет гримерша с платьем, а я пока покажу, что нужно делать. Идем.

Выйдя в общее помещение с пятиметровыми потолками и огромными железными стеллажами, мы прошли еще немного и завернули куда-то за угол.

Увидев новую локацию, я даже ахнула: оказалось, что тут установлена сцена или, скорее, подиум; на него водрузили стенды с полками, выступами и длиннющими крючками, на которых висят, стоят и полулежат различные части робота.

Центральное место экспозиции занимала голова, вернее, передняя ее часть. Виталик крутанул штатив на стенде, и голова повернулась. Лицо теперь смотрело в стену, а нам демонстрировались внутренности: микросхемы, провода, чипы и прочая электроника. Мне стало значительно легче дышать, поскольку лицо, повторюсь, здорово напоминало меня, и это почему-то пугало. А когда видишь все эти провода, сразу становится ясно: никто не отреза́л голову моей сестре-близнецу, которой у меня никогда не было.

Слева от стендов на краю постамента была установлена обычная узкая кровать, на которую кто-то свалил вперемешку постельное белье и еще какие-то цветастые тряпки.

Виталий подвел меня к постели, а я внутренне напряглась и аккуратно, по возможности незаметно полезла в сумку, в которой всегда ношу с собой электрошокер, и, нащупав его, сняла с предохранителя. Да, Гавриков крут в вопросах электроники, но, сдается мне, умение создавать роботов еще никого не спасало от удара шокера. Схватившись за прибор и нащупав кнопку, я, пока не вынимая его, напряженно следила за действиями возможного сексуального маньяка. Зачем ему тут кровать? С кем он тут белье сминал? С предыдущей доверчивой девочкой, которой он тоже денег обещал, если изобразит робота перед инвестором? Ну-ну, нашел идиотку. Я и не таких в нокаут отправляла. Когда-то давно проходила курсы самообороны, а потом уже Женька, бывший каратист, долго и старательно обучал меня нескольким приемчикам.

– Видишь это?

– Угу, – аккуратно выдала я, не открывая рта.

– Тебе нужно будет вот такими движениями… – и Виталик, словно пародируя некогда модные танцы в стиле робота, опустил руку и подцепил пальцами яркую ткань, – застелить постель. Займет это всего пару минут.

И он, сдвинув в сторону белье, расправил цветастую тряпочку, которая на проверку оказалась обыкновенным дешевеньким покрывалом.

Я выдохнула, поняв, что никто меня насиловать не собирается, и уже хотела достать руку из сумки, пустую, разумеется, но тут Виталик со словами:

– А потом соберешь в стопку белье, – потянулся к бязи, что лежала на краю, сделал шаг, оступился, и начал заваливаться на бок.

Реакция у меня отменная: мгновенно высунув руку из сумки, я попыталась его придержать, поскольку он как раз находился справа от меня и это удобнее было делать ведущей рукой, но запамятовала, что все еще сжимаю электрошокер и держу палец на кнопке…

В общем, Виталику поплохело… Задергался, бедолага, на полу. Пять минут я приводила его в чувство и даже бегала по его велению в кабинет попеременно за чаем, валерьянкой и корвалолом. Когда он послал меня в четвертый раз за коньячком, я отказала. Тем более я уже успела двадцать раз извиниться и помочь ему, на удивление тяжелому, добраться до той самой кровати и прилечь на нее. Чего еще ему надо?

– Катерина… – стонал он на кровати, допив-таки чай и так и не получив вожделенного коньяка, – теперь я понимаю, отчего тебя Прижимин выбрал… Ты бой-баба, конечно, у меня до сих пор нога дергается.

– Еще не выбрал, но спасибо за комплимент.

– Ошибаешься… Это не комплимент…

И я со злости сняла у него со лба тряпку, которую пару раз бегала по его приказу мочить. Это была, кстати, одна из наволочек. Придется демонстрировать заказчику неполный комплект. Так или иначе, если я правильно поняла, он берет робота для ухода за ребенком-школьником, а тому и одной подушки хватит, для узкой-то кровати.

– Что здесь происходит?! – вдруг гаркнул кто-то у меня за спиной. Я так и подпрыгнула, хоть и не из тех, кто быстро пугается.

– Любаша, это не то, что ты думаешь…

Виталику пришлось еще и рубашку расстегнуть, потому что он орал, что ему нечем дышать, и, ввиду того что он все еще лежал на разобранной постели, видок мы имели двусмысленный. Слава всем богам, что я хотя бы одета и обута.

– Я тут ему помогаю! Пришла тут, понимаешь! – Любовь, имеющая вид продавщицы с рынка, с крашенными некогда в цвет мандарин волосами, которые отросли уже на пятнадцать сантиметров, и с богатыми формами, так и рвущимися наружу через все доступные щели и прорехи в одежде, включая декольте и разрез юбки в облипочку, потрясла толстыми руками маленький пакет, из которого торчали кисточки.

«Все, мне конец», – подумала я, мысленно изображая фейспалм, поняв, что это и есть моя гримерша. Накрасит так, что я даже хозяйственным мылом не отмоюсь, хотя до дома вряд ли доберусь – по пути загребут в обезьянник за проституцию. Шучу, конечно, максимум выпишут административку с маленьким штрафом, за это не сажают в камеру, но чего только не скажешь ради красного словца.

– Это та самая девушка, которая похожа на киборга! – пытался тем временем оправдаться неудавшийся Ромео.

Тетка окинула мою фигуру оценивающим взглядом и только рот открыла, чтобы сделать мне комплимент (или оскорбить; может, я в ее глазах сейчас даже на робота не тяну), как тут Виталик, заговорщицки понизив голос почти до шепота, добавил:

– От Глеба!

Лицо женщины преобразилось, засияв изнутри каким-то эфемерным светом, будто она сошла с иконы, и, радостно закивав, меня наконец-то повели в другую комнату – возле сцены, которую я раньше не видела. Это оказалась каморка с неожиданно хорошим освещением, где Любаша вполне профессионально стала накладывать макияж, сверяясь с каким-то фото. Что на изображении, мне было не видно, но предполагаю, то самое лицо со стенда. Я же все это время раздумывала над тем, насколько известен Прижимин, что одно его имя заставляет злыдень, подозревающих мужей в неверности, менять гнев на милость. А может, он им обещал золотые горы, кто знает.

Затем я переоделась в помпезное платье, которое Люба с Виталиком шнуровали вдвоем. Я так-то девушка стройная, поэтому не знаю, зачем для этой работенки понадобились аж четыре руки, но спорить не стала. Хоть и без кринолина (и то слава богу), но длиной до пят, со множеством складок, любопытного розовато-кремового цвета, который обычно именуют персиковым. Корсет отделан белоснежными рюшами. На руках мне полагалось носить длинные перчатки тончайшего шелка такого же точно оттенка. Как объяснил Гавриков, это для того чтобы по моим рукам не смогли опознать во мне человека. Даже если народ поверит в точность внешнего исполнения кистей, случайное касание выдаст во мне теплокровную.

Когда мы вернулись к стендам, время уже неумолимо приближалось к часу Икс. Виталик показал мне еще, как я должна управляться с пылесосом, а затем включил на планшете стандартные реплики, которые он планировал имплантировать в робота-гувернантку. Я довольно быстро сумела спародировать и голос, и интонации, и манеру строить речь.

– Вообще, ты не предупреждал, что мужик захочет со мной пообщаться, – закапризничала я, быстро просчитывая в уме, смогу ли намекнуть на повышение процента.

Но Гавриков беспечно отмахнулся:

– Это на крайний случай. Хотя, пока есть время, можем сочинить простенький диалог и озвучить при нем.

– Сдается мне, не стоит рисковать. Чем меньше меня будет в демонстрации, тем ниже шанс, что нас раскроют.

– Чем меньше тебя, тем ниже шанс, что мне вообще одобрят хоть какое-то финансирование, – не согласился он, – а стало быть, меньше шанс и тебе получить доход.

Я глубоко вздохнула.

– Ладно, давай так. Ты скажешь… Э-э… А как зовут ее? То есть меня.

– Пофиг, – отмахнулся он опять. – Ты же Катерина? Ну, я скажу, что ее так зовут, чтобы тебе было проще.

– Спасибо за заботу, – подарила я ему фальшивую улыбку. Можно подумать, я не откликнусь на Аленку, если он додумается меня так назвать. Но Катя – так Катя. – Вот, ты скажешь: «Катерина, поздоровайся!» Я такая: «Здравствуйте… э-э…» Забыла… Виктор?

– Виктор Александрович. Но тогда я должен сказать: «Поздоровайся с Виктором Александровичем». Робот учится, как любой искусственный интеллект нашего времени, так что это нормально, что ты запомнишь и повторишь его имя.

– Ага. А потом ты скажешь: «Продемонстрируй свои навыки, Катерина». И я молча начну заправлять постель. И больше ничего не скажу.

– Давай я тебя похвалю, и ты такая: «Спасибо, мне приятно». Только запомни слово в слово, чтобы потом так же сказать после уборки пылесосом.

– Окей.

– А в конце попрощаешься. Типа: «Спасибо, что пришли, заходите еще, удачного дня».

– Я буду звучать как надоедливый продавец-консультант в салоне сотовой связи.

– Значит, я у них и подсмотрел, как общаться надо! Забей!

Весь вид Гаврикова показывал «хватит спорить, тебе не за это платят», и я вынужденно кивнула, тем более что в эту самую секунду раздался звонок.

Я замерла почти по центру стенда, а Виталик ушел открывать. Любовь, выполнив свою миссию, нас покинула, так что в здании никого больше не было. Уточняю этот момент, поскольку со звонка прошло довольно много времени, но ничего так и не случилось, в зале никто не появился, и у меня уже от неподвижности заныла спина.

Что делать? Может, выйти посмотреть? А то вдруг его пристрелил залетный киллер, а я так и буду тут стоять до самого вечера, пока кто-то не обратит внимания на открытую дверь и лежащее у порога тело и полицию не вызовет? В то же время хороша же я буду, если выйду к ним без спроса, да еще и двигаясь как живая женщина.

– Придется ждать, – шепнула я себе ободряющим тоном.

Наконец послышались голоса, много разных, включая какой-то непонятный звонкий шум, который по мере приближения шагов трансформировался в детский альт.

«Только этого мне еще не хватало», – успела подумать я, как из-за поворота вынырнула целая группа людей. Высокий плечистый мужчина лет сорока пяти со строгим вытянутым лицом, короткими темными волосами, чуть тронутыми нитью седины, и сурово сжатой челюстью с острым подбородком; стройная молодая женщина с прямыми пепельно-блондинистыми волосами на прямой пробор в красном костюме и по-детски наивным личиком; мальчик лет девяти, который своим громким звонким голосом что-то непрерывно рассказывал. Завершал шествие Виталий, выглядящий донельзя смущенным.

– Вот экспонат, о котором я вам говорил, Виктор Александрович, – мельтеша и периодически заикаясь, молвил гений робототехники. – Я ее назвал Катюша.

«Катерина, дурак», – подумала я, вспоминая, что мы договаривались о другом варианте, но делать нечего, не будешь же его поправлять.

– Хм, – изрек мужчина, поглаживая острый подбородок и с интересом меня разглядывая, а его супруга – или кем она ему доводилась – громко воскликнула, подпрыгнув:

– Божечки, она совсем как настоящая!

Я все это время стояла не шелохнувшись и вновь подумала о Логинове с этим его недавним «хм». Почему-то все вокруг точно сговорились напоминать мне о нем!

– Имя хорошее, патриотическое, в высших эшелонах его одобрят, – заговорил Западников и в конце чуть сморщился, подозреваю – вспоминая собственную неприятную историю с бренднеймингом.

– Па, а что она может? – спросил мальчик.

Спонсор обратился к Виталию, вопросительно изогнув бровь. Гавриков сперва бестолково моргал; по всей видимости, взгляд сурового мужика действовал на него гипнотически, а затем подпрыгнул, совсем как давеча блондинка, и произнес:

– Катюша, поздоровайся!

– Здравствуйте, Виктор Александрович.

– Хм… – повторился Западников, а блондинка хлопнула в ладоши.

Мальчик же смотрел на меня заинтересованно, словно ему демонстрировали новую серию любимого аниме – или что там популярно сейчас у детей.

– Ну, это далеко не все, что она может! – быстренько вставил Виталий, и спонсор кивнул.

– Па, а откуда она знает твое имя? – подловил нас мальчик.

А ведь и правда. Когда мы репетировали, фраза Гаврикова звучала иначе. «Поздоровайся с Виктором Александровичем».

Но в этот раз он не сплоховал:

– Она обучаема. Я вас назвал по имени, и она запомнила.

– Вау! – вынес вердикт пацан, но его отца так просто изумить было нельзя.

– Это хорошо, но все равно пока мало. Демонстрируй дальше. Я хочу знать, куда ушли мои деньги и нужно ли давать тебе еще.

Виталик не заставил просить себя дважды.

– Катер… Катюша, застели кровать!

Я медленно, резковатыми движениями, как он меня учил, повернулась налево, и тут меня ждала засада: постель была заправлена. Когда я это сделала в последний раз, мы оставили все как есть и перешли к репликам.

Виталик почему-то не видел проблемы и молчал. Я подождала пару секунд, когда он что-то скажет, в итоге пришлось спасать положение самой.

– Постель заправлена. Какие еще будут указания?

– Хм… – ну, это понятно кто.

– Секундочку… – Гавриков взлетел на постамент за несчастные полторы секунды. Наверно, с его места не было видно, что не так с кроватью, потому что она стояла боком, и ее невысокая деревянная спинка могла закрывать обзор.

Виталик быстро навел хаос на кровати и скомандовал убраться еще раз. Я постелила покрывало и сложила стопкой постельное белье.

– А на подушки наволочки она наденет? – с практичным интересом спросила молодая женщина.

– И наволочки, и пододеяльник. Она обучена.

– А стирать?

– Умеет обращаться со стиральной машиной. С тазиком вряд ли совладает.

– Ну, это нам не надо, чай, не бомжи. Да, милый?

– Хм… А что еще она может?

– А пусть она разденется! – вдруг ляпнул мальчуган.

– Костя! – возмутилась Западникова.

Я еле сдержалась. Все-таки от природы у меня яркая мимика. Я уже придумывала, какими именно матерными словами и выражениями буду крыть Гаврикова, если он сейчас скажет «Катюша, скинь одежду!», но, к счастью, он заявил:

– Нет, этого сделать нельзя. Но вот команда, которую она выполнит. Катюша, пропылесось!

Пол был чистым, но это мне не помешало взять в руки ручку пылесоса и повторить все в точности, как он мне показывал.

– А есть список команд? – вновь подключилась к диалогу дамочка.

– В принципе есть, но она обучаема. Если задача укладывается в ее способности, похожа на предыдущие и не нарушает морального кодекса, она это сделает.

– Моральный кодекс? – переспросил Западников.

– Да. Это для того чтобы роботов не использовали в качестве киллеров. Или секс-рабынь. Понимаете, да? Я не для этого ее создал. Поэтому раздеть себя она не позволит.

Я поняла, что про моральный кодекс он ввинтил специально под запрет на раздевание, понимая, что я откажусь это делать, и вряд ли предусматривал изначально такое дополнение. Хотя кто знает? Сейчас я у него уточнить не могу.

– Да, я это понимаю. А вот в Думе многие не одобрят, – со вздохом отозвался мужчина, а его женщина задорно хмыкнула, будто понимала, на кого именно ссылается муженек. А может, ей в целом понравилась шутка.

– Ну так что, Виктор Александрович? Пройдем в мой кабинет?

У Виталика загорелись глаза, а руки, похоже, зачесались, ибо он начал их поглаживать одна об другую. Я поняла, что речь идет о деньгах, и расслабилась: моя работа, выходит, выполнена.

Однако Западников не спешил.

– Что думаешь, Инга? – Обернувшись к Гаврикову, добавил: – Все-таки их делают не только для обучения детей, но и в помощь домохозяйкам.

– Я не домохозяйка! – впервые я услышала металл в ее голосе, а вечная улыбка сошла с уст. – Я дизайнер!

– Ты только недавно закончила обучение, которое я тебе оплатил.

– И что? Я хорошо училась, диплом без троек! – Западников вздохнул, словно говоря: и это я тоже оплатил. Инга продолжала: – Я могу работать в любой момент! Ты же слышал, что Тамара Вильгельмовна хочет нанять меня для своего нового шале!

– Которое она еще даже не купила. Ладно, Инга, я имел в виду женщин, которые часто находятся дома. Как тебе эта кукла? Нужна? Полезна? Хотела бы ее приобрести?

– Хм… – теперь и дамочка внимательно на меня посмотрела, употребив любимое мужем (и Логиновым!) междометие. – Я не знаю…

Виталик сразу напрягся. Я тоже. Мне ведь заплатят в любом случае? Или если она скажет «нет», то и мужик денег Виталику не даст? А ему, стало быть, нечем будет расплачиваться со мной!

– Мне надо ее попробовать дома, – заговорила наконец женщина, когда у Гаврикова от стресса уже выступил на лбу пот. – Нам дадут ее на пару недель?

– Хм… А это возможно?

Их слова доходили до меня долго. И только по страдающему выражению лица моего сообщника я поняла, что все взаправду. Они реально сейчас обдумывают вариант взять меня домой. В виде робота. Меня живую. Думая, что я кукла. Какой кошмар…