Криминальные истории. Исчезнувший миллионер
- -
- 100%
- +
"Едем к нему", – решила она. "Время не ждет. Если Захаров поймет, что мы вышли на него, может скрыться."
Группа выехала к мастерской реставратора, готовясь к решающему этапу расследования. Мошенническая схема была раскрыта, участники установлены. Оставалось доказать вину убийцы и закрыть дело об убийстве талантливого художника, который стал жертвой собственной алчности и чужой жестокости.
Глава 5: "Кисть правосудия"
Реставрационная мастерская Алексея Захарова располагалась в полуподвальном помещении старого особняка на Пятницкой улице. Анна Морозова поднялась по узкой лестнице, ведущей вниз, и остановилась перед массивной деревянной дверью с табличкой "Художественная реставрация". Дмитрий Соколов и группа захвата заняли позиции по периметру здания, готовые действовать по сигналу.
Морозова нажала на звонок. Через несколько секунд дверь открыл мужчина лет пятидесяти, худощавый, с тонкими пальцами художника и внимательными серыми глазами. На нем был белый халат, испачканный красками разных цветов.
"Алексей Николаевич Захаров?" – представилась Морозова, показывая удостоверение. "Майор Анна Морозова, ЦКР. Нам нужно поговорить."
Захаров на мгновение замер, но быстро взял себя в руки. "Конечно, проходите. Хотя не понимаю, что вам может понадобиться от меня."
Мастерская поражала своей атмосферой. Высокие потолки, большие окна, выходящие во внутренний двор, десятки картин на разных стадиях реставрации. Пахло скипидаром, лаком и чем-то еще – запахом времени, которое пропитало старые холсты. На рабочем столе лежали инструменты реставратора: скальпели, кисти разных размеров, пипетки с растворителями.
"Красивое место для работы", – заметила Морозова, осматриваясь. "Вы давно занимаетесь реставрацией?"
"Двадцать пять лет", – ответил Захаров, снимая халат. "Окончил Строгановку, специализировался на живописи восемнадцатого-девятнадцатого веков. Работал в Третьяковке, потом открыл частную практику."
Соколов вошел в мастерскую и сразу направился к картинам. "Впечатляющая коллекция. Все это ваши работы?"
"Реставрация", – поправил Захаров. "Я возвращаю к жизни то, что время пыталось разрушить."
Морозова подошла к рабочему столу и внимательно изучила инструменты. "Алексей Николаевич, вы знали Сергея Красильникова?"
Захаров напрягся. "Слышал о нем. Талантливый художник. Ужасная трагедия."
"Просто слышали? А мы думали, что вы сотрудничали с ним."
"Возможно, пересекались на профессиональной почве. В нашем мире все друг друга знают."
Соколов тем временем фотографировал картины и инструменты. "Дмитрий Павлович, что интересного?" – спросила Морозова.
"Здесь есть работы, выполненные в манере разных мастеров", – сказал криминалист. "Очень качественные стилизации. И что характерно – все они выглядят старше, чем есть на самом деле."
Захаров побледнел. "Это реставрационные работы. Иногда приходится дописывать утраченные фрагменты в стиле оригинального автора."
В мастерскую вошел Михаил Волков с папкой документов. "Анна Владимировна, у нас есть результаты финансовой проверки. За последний год на счет Захарова поступило более десяти миллионов рублей от различных физических лиц."
"Это оплата за реставрационные работы", – быстро сказал Захаров.
"Очень дорогие работы", – заметила Морозова. "Особенно учитывая, что некоторые переводы поступали от Игоря Новикова."
Захаров понял, что его раскрыли. Плечи его поникли, а в глазах появилось выражение обреченности.
"Алексей Николаевич, мы знаем о вашем участии в схеме производства поддельных картин", – сказала Морозова. "Красильников создавал копии, вы их состаривали, Семенова подтверждала подлинность, Новиков продавал. Но что-то пошло не так."
Захаров молчал, изучая пол мастерской.
Соколов достал планшет и показал результаты экспертиз. "У нас есть образцы ДНК с места преступления в мастерской Красильникова. Ваша кровь была на дверном косяке. Также мы обнаружили волокна вашей одежды на одежде жертвы."
"И самое главное", – добавила Морозова, – "мы восстановили вашу переписку с другими участниками схемы. В день убийства вы писали Новикову: 'Красильников стал неуправляемым. Нужно принимать меры'."
Захаров, наконец, поднял голову. "Вы не понимаете", – тихо сказал он. "Он хотел все разрушить. Требовал неразумных денег, угрожал разоблачением. Мы все бы попали в тюрьму."
"Расскажите, что произошло в тот вечер", – попросила Морозова.
Захаров прошел к окну и долго смотрел во двор. "Красильников вызвал меня в свою мастерскую. Сказал, что больше не будет участвовать в схеме. Требовал половину от всех прибылей, угрожал обратиться в полицию, если мы не согласимся."
"И вы пытались его переубедить?"
"Я объяснял ему, что это невозможно. Такие суммы разорят нас всех. Но он не слушал. Кричал, что его используют, что он заслуживает справедливой доли."
Соколов записывал показания. "А потом началась драка?"
"Красильников был в ярости. Начал собирать свои картины, говорил, что заберет все работы и продаст их сам. Я попытался его остановить – схватил за руку. Он оттолкнул меня, я упал, поранил руку о разбитую палитру."
Морозова видела, как Захаров переживает события той ночи. "И тогда вы схватили тяжелый предмет?"
"Мастихин", – прошептал Захаров. "Большой, металлический. Красильников повернулся ко мне спиной, наклонился над картиной. Я не хотел его убивать. Просто хотел оглушить, заставить выслушать."
"Но удар оказался смертельным."
"Он упал и больше не вставал. Я понял, что натворил, и запаниковал. Нужно было что-то придумать, замести следы."
Волков уточнил детали. "И тогда вы решили перевезти тело в галерею?"
"Я подумал, что если Красильников погибнет в галерее, подозрения не падут на участников схемы. Погрузил тело в машину, отвез в 'Арт-Центр'. У меня были ключи – Семенова когда-то дала дубликат для экстренных случаев."
Соколов понял логику преступника. "А зачем дорисовывали картину кровью жертвы?"
Захаров горько усмехнулся. "Профессиональная привычка. Увидел недописанную работу и машинально взял кисть. Хотел создать впечатление, что художник работал до последнего момента. Подумал, что это поможет представить смерть как несчастный случай."
"Но использовали кровь вместо краски."
"На палитре не было нужного оттенка красного. А кровь была под рукой." Захаров содрогнулся от собственных слов. "Это было кощунственно. Но я уже не мог думать нормально."
Морозова задала главный вопрос. "Почему вложили кисть в правую руку? Знали же, что Красильников – левша."
"Не знал", – признался Захаров. "Мы встречались редко, в основном общались через Новикова и Семенову. Я работал с его картинами, но не наблюдал, как он пишет."
Соколов продолжил допрос. "А как объясните, что орудие убийства так и не нашли?"
"Выбросил мастихин в реку по дороге в галерею. Думал, что так будет безопаснее."
Морозова понимала, что получила полную картину преступления. "Алексей Николаевич, понимаете ли вы, что убили талантливого человека ради денег?"
Захаров опустил голову. "Понимаю. Каждый день думаю об этом. Красильников был гением. Его копии были совершенны, неотличимы от оригиналов. Он мог бы стать великим художником, если бы не жадность. Не его, а наша."
"Жадность погубила всех", – заметила Морозова. "И его, и вас."
В мастерскую вошли оперативники с наручниками. Захаров не сопротивлялся – казалось, он даже испытал облегчение от того, что правда наконец вышла наружу.
"Есть что добавить к показаниям?" – спросила Морозова.
"Последнюю картину не трогайте", – попросил Захаров, кивая на мольберт в углу. "Это не подделка. Я работал над ней для себя. Хотел вернуться к честному искусству после всей этой грязи."
Соколов подошел к мольберту и осмотрел картину. "Автопортрет", – сказал он. "Очень печальный автопортрет."
Пока Захарова уводили, Морозова еще раз осмотрела мастерскую. Здесь создавались шедевры и подделки, восстанавливались утраченные произведения и рождались новые обманы. Граница между искусством и мошенничеством оказалась тоньше, чем она думала.
"Анна Владимировна, дело можно считать закрытым?" – спросил Волков.
"Да. У нас есть признание, улики, мотив. Захаров получит срок за убийство, остальные участники схемы – за мошенничество в особо крупном размере."
Выходя из мастерской, Морозова думала об иронии судьбы. Красильников хотел честных денег за свой талант, но получил смерть. Захаров хотел скрыть преступление, но выдал себя профессиональными привычками. Новиков и Семенова хотели легких денег, но получили уголовные дела.
В машине Соколов подвел итоги расследования. "Схема была отлажена идеально. Каждый выполнял свою роль, деньги текли рекой. Но человеческий фактор все разрушил."
"Жадность", – кратко резюмировала Морозова. "Красильников захотел больше денег, Захаров не захотел терять доходы. В результате один погиб, второй сядет в тюрьму."
"А картины останутся. Подделки Красильникова настолько качественны, что их можно считать произведениями искусства."
Морозова кивнула. "Особенно та, что дописана его кровью. Она действительно уникальна, хотя и по ужасным причинам."
На следующий день в здании ЦКР проходил разбор дела. Команда собралась в конференц-зале, чтобы обсудить результаты расследования и извлечь уроки для будущих дел.
"Мошенническая схема действовала почти год", – докладывала Елена Петрова. "Общий ущерб составил более трехсот миллионов рублей. Пострадали коллекционеры из Америки, Европы и Азии."
"Подделки найдены?" – спросил Соколов.
"Часть удалось изъять, но многие уже проданы и находятся в частных коллекциях за рубежом. Через Интерпол уведомляем покупателей, но вернуть деньги будет сложно."
Волков дополнил доклад финансовой информацией. "Красильников получил около пяти миллионов за свою работу. Захаров – десять миллионов. Семенова – три миллиона. Основную прибыль забирал Новиков."
"Справедливое распределение по вкладу в преступную деятельность", – иронично заметила Морозова. "Новиков организовал схему и нашел покупателей, поэтому получал львиную долю."
Соколов поднял вопрос о судьбе картин. "Что будет с произведениями Красильникова? Формально это подделки, но художественная ценность у них есть."
"Суд решит", – ответила Морозова. "Возможно, их передадут в музеи как образцы высококачественных копий. Или продадут на аукционе с указанием истинного авторства."
Петрова показала фотографию последней картины художника. "А эту работу предлагаю оставить в архиве ЦКР. Как напоминание о том, к чему приводит смешение искусства и преступности."
Все согласились. Картина, дописанная кровью убитого художника, стала бы уникальным экспонатом криминалистического музея.
"Есть еще один урок", – сказала Морозова в заключение. "Современные технологии позволяют создавать подделки исключительного качества. Но те же технологии помогают их раскрывать. Химический анализ красок, изучение мазков, цифровая экспертиза – все это дает нам преимущество над преступниками."
Соколов добавил философское замечание. "Красильников обладал настоящим талантом. Если бы направил его в честное русло, мог бы стать знаменитым художником. Но выбрал легкий путь подделок."
"И этот выбор его погубил", – согласилась Морозова. "В прямом смысле."
Дело "Последний мазок" было закрыто, но оно еще долго обсуждалось в экспертных кругах. История талантливого художника, который создавал гениальные подделки и погиб от жадности соучастников, стала хрестоматийным примером того, как искусство может служить преступности.
Захаров получил пятнадцать лет за убийство. Новиков – десять лет за мошенничество в особо крупном размере. Семенова – пять лет условно в обмен на сотрудничество со следствием. Справедливость восторжествовала, но цена была слишком высокой – жизнь талантливого человека.
Картина "Березовая роща у реки", дописанная кровью Красильникова, заняла почетное место в музее криминалистики. Посетители с содроганием рассматривали мазки, сделанные не краской, а кровью убитого художника. Это было последнее произведение Сергея Красильникова – трагическое и уникальное.
Анна Морозова иногда приходила к этой картине, размышляя о тонкой грани между искусством и преступлением, между талантом и жадностью, между творчеством и разрушением. Каждый мазок кисти рассказывал свою историю, но история Красильникова оказалась самой печальной – история художника, чей последний мазок был сделан не его рукой, а рукой убийцы.
Исчезнувший миллионер
Глава 1: "Пустой кабинет"
Светлана Федорова нервно теребила ремешок дорогой сумочки, сидя в приемной Центра криминалистических расследований. Женщина лет сорока, безупречно одетая и ухоженная, но сейчас ее обычная уверенность сменилась тревогой. Каждые несколько секунд она поглядывала на часы и доставала телефон, словно ожидая звонка, который так и не поступал.
"Светлана Владимировна?" – в приемную вошел следователь Дмитрий Орлов, мужчина лет тридцати пяти, с проницательным взглядом и спокойными манерами. "Я веду ваше дело. Расскажите, что произошло."
Федорова выпрямилась и заговорила быстро, словно боялась, что ее не выслушают. "Мой муж Владимир исчез. Вчера утром он ушел на работу как обычно, сказал, что у него важная встреча с инвесторами в два часа дня. Но на встречу не пришел. Секретарь звонила ему весь день – телефон недоступен."
Орлов делал заметки в блокноте. "Когда вы в последний раз говорили с мужем?"
"Вчера утром за завтраком. Володя был немного напряжен, но я подумала, что из-за важных переговоров. Он строил большие планы – хотел расширить бизнес, выйти на международный рынок." Голос женщины дрожал. "Такого никогда не было. Владимир очень ответственный, пунктуальный. Если он не может прийти на встречу, обязательно предупреждает."
"Какой у него бизнес?"
"Строительная компания 'Федоров и партнеры'. Работают в основном с коммерческой недвижимостью. У Владимира репутация надежного партнера, за пятнадцать лет ни одного серьезного скандала."
Орлов записал название компании. "Где находится его офис?"
"В Москва-Сити, башня 'Федерация'. Он арендует целый этаж для компании."
"Хорошо. Поедем, осмотрим рабочее место вашего мужа. Возможно, там найдутся какие-то зацепки."
Через час Орлов вместе с экспертом ЦКР Павлом Ивановым поднимались на лифте на тридцать второй этаж башни 'Федерация'. Иванов, специалист по трасологии и техническим экспертизам, внимательно изучал планировку здания по пути к офису.
"Дмитрий Сергеевич, нужно проверить систему видеонаблюдения здания", – сказал он. "Если Федоров действительно приходил сюда вчера, камеры это зафиксировали."
"Уже договорился с администрацией. После осмотра кабинета займемся записями."
Офис компании 'Федоров и партнеры' производил впечатление успешного бизнеса. Современная мебель, панорамные окна с видом на Москву, дорогое оборудование. Секретарь, женщина лет пятидесяти, встретила их в приемной.
"Марина Андреевна Козлова", – представилась она. "Я работаю помощником Владимира Евгеньевича уже семь лет. Очень переживаю – такого никогда не было."
Орлов показал удостоверение. "Мы ведем розыск вашего руководителя. Нужно осмотреть его кабинет."
"Конечно. Я вчера уже заходила туда, думала, может быть, он оставил какие-то записи о том, куда направился. Но ничего не нашла."
Кабинет Федорова располагался в углу здания и имел два больших окна. Рабочий стол из натурального дерева, кожаное кресло, книжные шкафы с папками документов и несколькими десятками книг по экономике и менеджменту. В углу стоял массивный сейф.
Павел Иванов сразу обратил внимание на детали. "Дмитрий Сергеевич, посмотрите на стол. Все лежит аккуратно, но есть странности."
Орлов подошел ближе. На столе лежали обычные офисные принадлежности: компьютер, телефон, настольная лампа, несколько папок. Но Иванов указал на лист бумаги, наполовину заполненный рукописным текстом.
"Недописанное письмо", – сказал эксперт, доставая увеличительную лупу. "Почерк определенно мужской, уверенный. Но письмо прервано на полуслове."
Орлов наклонился над листом. Текст был написан синей ручкой аккуратным почерком: "Светлана, если ты читаешь это письмо, значит, со мной случилось что-то серьезное. Я не хотел тебя пугать, но последние месяцы…"
"Дальше ничего нет", – констатировал Иванов. "Человек писал и внезапно остановился. Либо его прервали, либо он передумал и решил не продолжать."
"Марина Андреевна", – обратился Орлов к секретарю, – "вы видели это письмо вчера?"
"Нет", – покачала головой Козлова. "На столе лежали только обычные документы. Это письмо я не видела."
Иванов тем временем обратил внимание на сейф в углу кабинета. Массивный металлический шкаф с электронным замком был приоткрыт.
"Странно", – пробормотал он. "Дверца сейфа не закрыта полностью. Обычно такие модели автоматически блокируются при закрытии."
Орлов подошел к сейфу и осторожно открыл дверцу. Внутри были пустые полки.
"Марина Андреевна, что обычно хранилось в сейфе?"
Козлова задумалась. "Владимир Евгеньевич держал там самые важные документы. Договоры на крупные суммы, банковские документы, иногда наличные для экстренных расчетов. Точно не знаю – сейф всегда был заперт."
Иванов достал фонарик и внимательно осмотрел внутреннюю поверхность сейфа. "Здесь определенно что-то лежало. Видны следы от папок, прямоугольные отпечатки на полках. Пыль лежит неравномерно."
"Значит, сейф опустошили недавно", – сделал вывод Орлов. "Либо сам Федоров перед исчезновением, либо кто-то другой."
К ним подошла Козлова. "Я могу сказать точно – позавчера, когда приносила Владимиру Евгеньевичу документы на подпись, сейф был закрыт. Он всегда очень тщательно следил за этим."
Иванов продолжил осмотр кабинета, обращая внимание на мельчайшие детали. "На ковре около сейфа есть небольшие вмятины. Видимо, здесь стояла тяжелая сумка или чемодан."
"Кто-то вывозил содержимое сейфа", – предположил Орлов.
"Или Федоров сам все забрал", – добавил Иванов. "Нужно проверить записи камер видеонаблюдения за последние два дня."
Орлов обратился к секретарю с новыми вопросами. "Марина Андреевна, как вел себя Владимир Евгеньевич в последние дни? Было ли что-то необычное в его поведении?"
Козлова задумалась. "Последние недели он стал более замкнутым. Меньше рассказывал о планах, часто задерживался после работы. Несколько раз я видела, как он разговаривает по телефону очень тихо, почти шепотом. Когда я входила в кабинет, он быстро заканчивал разговор."
"А в плане работы? Были ли какие-то проблемы с проектами, финансами?"
"Наоборот, дела шли хорошо. На прошлой неделе мы подписали крупный контракт на строительство торгового центра. Владимир Евгеньевич говорил, что это открывает новые перспективы."
Иванов закончил фотографирование кабинета и подошел к компьютеру Федорова. "Дмитрий Сергеевич, нужно изъять жесткий диск для анализа. Возможно, в электронной переписке или документах найдем что-то важное."
"Конечно", – согласился Орлов. "Марина Андреевна, нам понадобится помощь системного администратора. Есть ли в компании IT-специалист?"
"Да, Игорь Степанов. Он обслуживает всю нашу компьютерную сеть. Сейчас его вызову."
Пока ждали системного администратора, Орлов продолжил опрос секретаря. "Кто еще имел доступ в кабинет Владимира Евгеньевича?"
"Я и уборщица. Еще ключи есть у его заместителя Петра Сергеевича Волкова, но он сейчас в командировке в Санкт-Петербурге."
"А у жены?"
"У Светланы Владимировны есть ключи от офиса, но она редко сюда приходит. В основном только на корпоративные мероприятия."
Через несколько минут появился системный администратор – молодой человек лет двадцати пяти, в джинсах и футболке с логотипом IT-компании.
"Игорь Степанов", – представился он. "Что случилось с Владимиром Евгеньевичем? Марина Андреевна сказала, что он пропал."
Орлов коротко объяснил ситуацию. "Нам нужно скопировать данные с его компьютера. Вы можете помочь?"
"Конечно. Но у Владимира Евгеньевича всегда был пароль на входе в систему. Без него доступ получить сложно."
Иванов достал специальное устройство. "У нас есть оборудование для таких случаев. Главное – не повредить данные."
Пока эксперт работал с компьютером, Орлов изучал документы на столе. Большинство из них касались текущих проектов компании, но один документ привлек его внимание.
"Банковская справка о движении средств по корпоративному счету", – сказал он вслух. "Марина Андреевна, эти данные актуальные?"
Козлова посмотрела на бумаги. "Да, Владимир Евгеньевич запрашивал такие справки каждую неделю. Он всегда тщательно контролировал финансы."
Орлов внимательно изучил цифры. За последний месяц со счета компании было снято несколько крупных сумм, каждая под названием "прочие расходы".
"Странно", – пробормотал следователь. "Здесь указаны расходы на общую сумму более пяти миллионов рублей. На что могли потратить такие деньги?"
"Не знаю", – честно ответила Козлова. "Владимир Евгеньевич не всегда посвящал меня в финансовые операции. Говорил, что это конфиденциальная информация."
Иванов закончил копирование данных с компьютера. "Дмитрий Сергеевич, файлы скопированы. Но я заметил кое-что интересное – в системе есть следы удаления большого количества документов. Причем удаление произошло позавчера вечером."
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.