По следу из входящих

Пролог

Нью-Йорк, Сохо. Август 2019

Подготовка к Неделе моды идет полным ходом, и я ловлю себя на том, что не могу сдержать улыбки. Уже на втором курсе колледжа я оказалась в самой гуще событий, помогая готовить один из главных показов сезона, который состоится в сентябре в Нью-Йорке. Знаю, что не каждому опытному журналисту выпадает шанс оказаться так близко к этому гламурному миру. Но я не собираюсь отказываться от возможности, которая открылась передо мной – благодаря семье, конечно, но это не делает ее менее ценной. И немного передохнуть от недавнего журналистского расследования, которое закончилось вмешательством отцовских адвокатов.

Семья была счастлива этому решению.

Сегодня на мне не неприметная одежда, чтобы незамеченно проникнуть в здание, а кое-что из маминой новой коллекции – элегантное платье-халтер, которое подчеркивает ее фирменный стиль: смелый, но утонченный. На ногах – изящные босоножки «Jimmy Choo», которые я одолжила из гардеробной мамы, решив, что моя обувь недостаточно деловая. Они словно созданы для таких важных моментов: их блеск и легкость заставляют чувствовать себя частью чего-то большего, чем просто студенческая практика.

Я стою в мамином ателье, на верхних этажах одного из старинных зданий в самом сердце города. Здесь огромные окна, через которые проникает мягкий свет, очерчивая силуэты манекенов и рулонов ткани. Все вокруг дышит историей и творчеством. За окнами – улицы, полные жизни: прохожие спешат по своим делам, машины сигналят, жизнь кипит.

И, кажется, не только за окном.

Вдруг до меня долетает чья-то резкая ругань. Слова звучат настолько быстро и с такими интонациями, что я не могу разобрать язык. Осторожно двигаюсь на звук и вижу двух девушек. Одна – этакая «американская мечта»: миловидная блондинка, которая больше похожа на соседскую девочку из маленького городка в Огайо. Она явно нервничает и пытается что-то доказать второй – темпераментной брюнетке, говорящей на английском с акцентом. Что-то вроде немецкого или чешского… но, заметив меня, брюнетка внезапно умолкает. Обе примерно моего возраста, лет двадцати.

– У нас примерка у синьоры Марчетти, – произносит «девочка из Огайо», решительно глядя на меня. Похоже, она приняла меня за одну из ассистенток, которые обязаны быть в курсе всего происходящего. Я бы и сама сейчас была рада такой. Но в ателье только швеи, которые не могут мне сейчас помочь.

Едва сдерживаю улыбку. Моя мама – истинная итальянка, и если есть что-то, чего от нее точно нельзя ждать, так это пунктуальности.

– Ее еще нет, – говорю я, пытаясь звучать уверенно, хотя сама до конца не понимаю, как лучше поступить. – Но проходите… наверное.

Блондинка благодарно улыбается и входит первой, поправляя свою сумку на плече. Брюнетка следует за ней, все еще бросая на меня подозрительные взгляды. Похоже, она не до конца мне доверяет, чувствует неуверенность, но пока молчит.

– Я Брук, – представляется блондинка, протягивая руку. Ее голос мягкий, с едва уловимым акцентом жителя Среднего Запада. – Из Индианаполиса. Я работаю над акцентом. Мне уже сказали.

– Лючия, – отвечаю я, пожимая ее руку.

– А ты работаешь с синьорой Марчетти? – спрашивает она, оглядываясь вокруг с нескрываемым восхищением.

Брюнетка молча проходит и присаживается, игнорируя нашу болтовню. Тихо усмехаюсь такому отношению к персоналу, за который она меня принимает. Успешную карьеру с таким отношением не построить.

Колеблюсь долю секунды, прежде чем ответить Брук. Не буду пока раскрывать все карты.

– Можно сказать и так.

Кажется, этого достаточно для Брук. Она улыбается еще шире и расслабляется.

– Это просто невероятно! Я никогда раньше не была в Нью-Йорке. Думала, что после колледжа буду работать в офисе или преподавать, но… иногда жизнь делает такие повороты, правда? Жаль, что пришлось поставить учебу на паузу, но… к ней я вернутся смогу. Учиться сейчас можно всегда, а тут такая возможность…

Я киваю, хотя ее слова вызывают у меня странное чувство. В ее голосе слышится и тоска. Наверное, это был сложный выбор. И, наверное, родители от него были не в восторге. Но я решаю не уточнять. Брук так искренна, так полна надежд. И это располагает. Я выросла на Манхэттене, и Нью-Йорк всегда был моим домом. Но для кого-то вроде Брук он, должно быть, кажется огромным и пугающим, как будто каждый уголок здесь хранит секреты, которые тебе еще только предстоит раскрыть.

– Ты давно в моделинге? – спрашиваю я, чтобы поддержать разговор.

– Всего несколько месяцев, – признается она. – Это все как сон. Я даже не думала, что у меня есть шанс.

Ее слова звучат почти наивно, но в них чувствуется настоящая страсть. Мы продолжаем болтать, и постепенно я понимаю, что Брук – из тех редких людей, которые умеют находить общий язык с каждым. Она задает вопросы о моей жизни, рассказывает о своей семье, о том, как ее родители были категорически против ее переезда, но она все равно решилась следовать за мечтой.

– А ты всегда жила в Нью-Йорке? – интересуется она, глядя на меня с любопытством.

– Да, я выросла на Манхэттене. Здесь шумно, суетливо, но… это мой город.

– Повезло тебе, – вздыхает Брук. – Для меня это все как другой мир.

С ней хочется быть откровенной. Пока я рассказываю Брук о своей учебе в Йеле и стажировке, двери ателье внезапно распахиваются. Входит моя мама – синьора Марчетти собственной персоной. Ее появление всегда словно меняет гравитацию в комнате: все взгляды невольно тянутся к ней. Высокая, элегантная, с безупречной осанкой и огненно-рыжими волосами, которые она унаследовала от своей итальянской бабушки с ирландскими корнями. На ней простое черное платье, но оно выглядит так, будто только что сошло с обложки «Vogue».

Было время, когда я искренне жалела, что генетика обошла меня стороной, не наградив рыжими волосами. Мои же волосы, унаследованные от маминой итальянской стороны, были черными и густыми. Хотя мама всегда предпочитала видеть меня с длинными волосами, я регулярно подстригала их, оставляя максимум до плеч.

– Ciao, bella mia!1 – восклицает мама, подходя ко мне. Ее голос звучит как музыка, но в нем уже слышится легкий укор. Она целует меня в щеку, а потом отступает на шаг, изучая мой образ. – Ах, так вот куда пропали мои «Jimmy Choo»? Но я так и думала, что дочка меня опередила, когда искала их сегодня утром. Но, должна признать, они тебе очень идут. Особенно с этим платьем.

Я чувствую, как мои щеки начинают пылать. Мама всегда умеет найти способ смутить меня, даже когда делает это с явным одобрением.

– Ты же знаешь, ты могла просто попросить, а не тихо утаскивать, – добавляет она, подмигивая.

Брук рядом со мной замирает, ее глаза расширяются от удивления. Кажется, вторая девушка начинает жалеть, что держалась холодно, пока мы болтали.

– Я тут встретила твоих моделей, – показывая на девушек, произношу я.

Мама переводит взгляд на Брук и брюнетку, ее профессиональная улыбка мгновенно включается, словно она только что вышла на сцену. Она излучает тепло и уверенность, но в ее глазах уже загорается тот самый огонь, который появляется, когда она готова взять ситуацию под контроль.

– А, bene bene2, – произносит она, подходя ближе. Брук нервно кивает, явно пытаясь сохранить самообладание. Вторая девушка, та самая темпераментная брюнетка, все еще держится немного настороженно, но теперь ее взгляд больше напоминает смесь любопытства и трепета.

– Я Брук, – быстро представляется она, протягивая руку. – Из Индианаполиса. Это огромная честь быть частью вашего показа, синьора Марчетти.

Мама пожимает ее руку, ее улыбка становится шире.

– Очень приятно, Брук.

Затем она поворачивается ко второй девушке, которая чуть менее уверенно представляет себя:

– Меня зовут Лена. Я из Праги.

– Bellissima3, – произносит мама.

Я наблюдаю за этой сценой, чувствуя, как атмосфера в комнате меняется. Мама обладает удивительной способностью превращать любое пространство в свою представление. Она – главная героиня этого момента, и все вокруг это чувствуют.

– Так, девочки, – продолжает она, хлопая в ладоши, чтобы привлечь внимание швей. – У нас много работы, а времени, как всегда, мало. Лючия, дорогая, помоги им разместиться, а я пока проверю последние детали с командой.

Она снова целует меня в щеку, шепнув на ухо:

– Не забудь про гримеров через час. И, пожалуйста, найди мою помощницу Клэр. Она должна уже приехать.

С этими словами мама исчезает в толпе, оставляя после себя легкий шлейф духов и чувство того, что теперь все действительно начинается.

Я поворачиваюсь к Брук и Лене, которые смотрят на меня еще более внимательно.

– Ну что, показываю вам, где можно разместиться? – предлагаю я, стараясь говорить уверенно.

Брук улыбается, ее нервозность немного спадает.

– Это было неожиданно.

– Да, это точно, – соглашаюсь я. – Но тайна раскрыта, так что давайте начнем с простого: вот диваны для вас, а вон там доска с расписанием.

Пока я помогаю им освоиться, я замечаю, как Лена начинает расслабляться. Она даже позволяет себе легкую улыбку, когда благодарит меня за помощь, но я на это уже не обращаю внимания. Слишком поздно быть милой.

– Слушай, а ты часто здесь бываешь? – спрашивает Брук, пока мы идем к диванам.

– Достаточно часто. С детства торчу в ее мастерских и за кулисами показов, – отвечаю я. – Но сейчас я готовлю статьи. И это все приобрело деловой оттенок.

– Для журнала? – переспрашивает она, удивленно поднимая брови.

– Пока нет, я учусь на журналиста в Йеле. Сейчас это часть моей стажировки – писать о моде и событиях, связанных с ней. Езжу по разным программам, если есть возможность. А еще я веду блог. В будущем хочу работать в каком-нибудь журнале типа «Vanity Fair» или «New York Magazine». – Делаю паузу и с доброй насмешкой продолжаю: – Ну а сейчас я на побегушках и делаю всего понемногу, как видишь.

– Вау, – восхищается Брук. – У тебя такой… разносторонний опыт.

– Пожалуй, – усмехаюсь я.

Лена, которая до этого молчала, внезапно вступает в разговор:

– Мне кажется, у тебя уже есть все, чтобы добиться успеха.

Ее слова звучат вполне искренне, но я ей лишь киваю на это.

Пока модели занимают свои места, а комната наполняется шумом подготовки, я начинаю осознавать, что этот день станет важным не только для них, но и для меня. Ведь за каждым платьем, за каждой историей стоит что-то большее. Что-то, что однажды может стать частью моей собственной истории.

И даже не догадывалась, как пророчески ужасно в тот солнечный день я была права.

1.

Нью-Йорк. Трайбека. 5 лет спустя. Июль 2019

Я сижу, уставившись на экран ноутбука, где открыто последнее письмо от Брук. Оно пришло больше месяца назад и выглядит каким-то странным – коротким, сбивчивым, почти безжизненным. И чем больше времени проходит с его получения, тем сильнее мысли не дают мне покоя. Не замечаю, как начинаю постукивать пальцами по столешнице, в очередной раз погружаясь в раздумья. Долгое время я не придавала значения тому, что мы стали общаться реже. Решила, что Брук просто занята работой, ведь Европа, показы, постоянные переезды… Но теперь меня начинают терзать сомнения. Может, зря я не обратила внимания?

Ее работа в Европе как-то подозрительно затянулась. Мы с ней расстались весной на такой оптимистичной ноте: шампанское, музыка, смех в одном из модных клубов. В тот вечер все казалось таким идеальным. Наконец-то я добилась своей цели – работаю в «New York Magazine», где веду колонку о жизни в Нью-Йорке, рассуждая на актуальные темы. Помимо этого, даже анализирую события с точки зрения культуры и политики, а также поддерживаю свой блог.

А вот для Брук все сложилось немного иначе. Она действительно стала моделью, но ее карьера не взлетела так, как ей мечталось. Да, были предложения, были показы, но всего этого было мало, чтобы сделать имя. И когда новое агентство предложило ей контракт в Европе, она буквально засветилась от счастья. Это был шанс, о котором она всегда мечтала. Подарок судьбы, который, как она думала, изменит ее жизнь.

Но почему я тогда не настояла? Почему не заставила ее забыть все эти глупые суеверия моделей, что нельзя рассказывать о работе, чтобы не «сглазить» успех? Почему позволила ей уехать, ничего толком не объяснив?

Теперь же мне остается только гадать. Кто ее агент? Где именно она работает? С кем общается? Почему ее письма стали такими редкими и односложными? Вместо того чтобы получить ответы от нее самой, мне придется выяснять все самостоятельно. А это значит, что пора начинать копать. Потому что если с ней что-то случилось, то… нет, об этом я даже думать не хочу.

Я закрываю ноутбук и глубоко вздыхаю, снимая очки. На мгновение замираю, пытаясь собраться с мыслями, но тут мой взгляд падает на телефон. Вспоминаю, что сегодня ужин с родителями – еженедельная традиция, которую я стараюсь не нарушать, даже если график работы в «New York Magazine» норовит поглотить все свободное время. И тут же в голове всплывает образ Дерека, частного детектива, которого мой отец держит на зарплате уже много лет.

Папа, именной партнер одной из самых престижных юридических фирм, специализируется на корпоративном праве, включая международные сделки. Именно тогда, еще когда я была ребенком, он нанял Дерека для проверки контрагентов и сбора информации по сложным делам. Помню, каким жутким он мне казался в детстве: его проницательный взгляд, будто видящий тебя насквозь, и эта молчаливая уверенность в каждом шаге. А теперь я сама периодически обращаюсь к нему за помощью, особенно когда нужно разобраться в чем-то деликатном или сложном. Благо намного реже, чем в студенческую пору.

Вот и сейчас, возможно, пришло время снова подкинуть ему работу.

С большим энтузиазмом и с долей внутреннего смущения тянусь за телефоном. Нажимаю на контакт Дерека, и после второго гудка слышу его усталый, но все такой же уверенный голос:

– Да?

– Привет, Дерек, – начинаю я, стараясь звучать как можно более непринужденно.

– Неееет, – тут же протягивает он, и я почти вижу, как он закатывает глаза. Похоже, он уже знает, зачем я звоню.

– Дело важное, – настаиваю я, пытаясь придать своему голосу убедительности.

– Я работаю на твоего отца, – напоминает Дерек, и в его тоне появляется легкая нотка раздражения.

Я невольно усмехаюсь, представляя, как он сейчас хмурится. Ему, наверное, около пятидесяти, и его внешность теперь больше солидная, чем жуткая – каким он казался мне в детстве. Но эта привычка моментально угадывать мои намерения никуда не делась. А еще я почти уверена, что через него отец пробивал всех моих парней.

– Да ладно тебе, Дерек, – говорю я, пытаясь сгладить его недовольство. – Это не очередной «журналистский каприз». Тут действительно что-то серьезное. Мне нужна твоя помощь.

– Угу, – отзывается он без особого энтузиазма. – Как всегда, Лючия. Сначала ты звонишь, потом появляются проблемы.

Я вздыхаю и решаю сразу взять быка за рога.

– Помнишь Брук? Мою подругу, – начинаю я. – Я как-то рассказывала о ней. Мы познакомились лет пять назад, когда она только начинала карьеру модели. Она была на одном из показов у мамы, еще до того, как ее мечты… скажем так, не оправдались.

– И? – с нажимом спрашивает он, и в этом коротком слове я слышу все: его нетерпение, привычку отсекать лишнее, его вечное «давай ближе к делу».

Я делаю глубокий вдох, понимая, что надо объяснить все максимально емко.

– Она получила контракт в Европе. Казалось бы, это шанс всей жизни. Но сейчас… что-то не так. Она почти перестала писать. Ее сообщения стали странными, сухими. А теперь она просто… исчезла. Ее агентство тоже толком ничего объяснить не может.

– Исчезла? – переспрашивает Дерек, слышу скептицизм в его голосе. – То есть ты хочешь сказать, что она пропала?

– Не совсем, – отвечаю я, хотя внутри все сжимается. – Она писала мне около месяца назад, но это было какое-то… неестественное. А теперь вообще тишина. Ей это несвойственно.

– Хм, – бормочет Дерек, и я почти физически чувствую, как его мозг начинает работать. – А с ее родителями, близкими говорила?

– Нет. Когда Брук бросила колледж ради модельной карьеры, то сильно поругалась с семьей. Ее мама считала, что она дурочка, которую используют. Они не общаются. Думаю, для них нет ничего странного в том, что она редко выходит на связь. А близких в Нью-Йорке у нее нет.

– Может, слишком занята работой, – продолжает Дерек.

– Она никогда не пропадает. Даже когда работала на нескольких работах и бегала по кастингам. Мне не нравится эта ситуация. Я волнуюсь, – более напористо продолжаю я.

Дерек тяжело вздыхает. И я знаю этот вздох. Он сдается. И его следующий вопрос подтверждает мою мысль:

– Что ты знаешь об этом контракте?

– Почти ничего, – признаюсь я. – Она подписала его с небольшим агентством. Брук говорила что-то про Милан или Париж, но точно я не знаю.

– Небольшое агентство, – повторяет Дерек задумчиво. – Не хочу признавать, но такие всегда оказываются проблемными.

– Именно поэтому я и позвонила тебе, – говорю я, чувствуя, как мое сердце начинает биться чаще. – Ты можешь проверить их? Может быть, найти информацию о других моделях, которые работали с ними? Она почти ничего мне не рассказывала. Боялась сглазить. Агентство «JTModels». Я искала про него информацию, но ничего стоящего нет.

Дерек молчит несколько секунд, и в этой тишине я слышу, как он обдумывает каждое слово. Наконец, он произносит:

– Хмм…

И ответ очень содержательный! Почему каждое слово приходится вытаскивать?

– Ты думаешь, это что-то… подозрительное? – спрашиваю я, стараясь скрыть тревогу в голосе.

– Не обязательно, – отвечает Дерек. – Но такие небольшие агентства часто действуют на грани закона. Они могут заманивать девушек обещаниями карьеры, а потом заставлять работать в плохих условиях.

– Ты про долги за проживание, штрафы за любую мелочь? – уточняю я, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Ведь сама же тоже уже об этом думала.

– А еще запрет на связь с внешним миром и ее контроль, – договаривает он. – Короче говоря, модель оказывается в ловушке. Ее паспорт забирают, денег нет, и выхода тоже нет.

– Но Брук состояла в этом агентстве около года, – говорю я, пытаясь убедить и себя, и Дерека. – У нее даже была нормальная модельная работа. Мы вместе ходили на показы, она рассказывала о съемках… Это не похоже на ловушку. И он…

– А что именно она рассказывала? – перебивает он, и его голос становится более внимательным. – Подробности есть?

Я задумываюсь, пытаясь вспомнить разговоры с Брук. Оглядываю спальню, словно надеясь найти подсказки среди знакомых вещей. Но вижу лишь скомканное покрывало на кровати после беспокойного сна, а на полу пару книг и зарядку от телефона. Взгляд переходит на стену, где висят постеры с модными обложками журналов, а потом возвращается к столешнице, заваленной заметками и ручками. Но все это совсем не помогает мне собрать воедино те моменты, которые я так отчаянно пытаюсь понять.

– Она говорила, что работала с небольшими брендами, делала каталоги для интернет-магазинов, иногда участвовала в показах… Все казалось довольно обыденным. Ничего особенного, но и ничего плохого.

– Хм, – снова бормочет он. – Звучит стандартно. Но это не значит, что все чисто. Такие агентства часто начинают с легальных проектов, чтобы завоевать доверие. А потом предлагают что-то «большее». Например, контракт за границей.

– И что дальше? – спрашиваю я, чувствуя, как тревога сжимает грудь.

– Дальше начинаются ограничения. Они могут сказать, что девушка должна отработать затраты на ее переезд, проживание или обучение. Или что у нее долги перед агентством. А когда она пытается выйти из игры, оказывается, что ее подписали на кабальный контракт.

– Но Брук не стала бы подписывать ничего подозрительного, – возражаю я. – Она была осторожной. Да и вообще, она мечтала об этом всю жизнь.

– Лючия, – произносит Дерек тоном, который я знаю слишком хорошо: спокойным, но с предупреждением. – Даже самые осторожные люди поддаются на обещания. Особенно если они отчаянно чего-то хотят. Ты позвонила мне за мнением и за помощью. Мое мнение такое.

Я молчу, осмысливая его слова. Он прав. Брук действительно была готова на все ради своей мечты. Но я все равно не могу поверить, что она могла попасть в такую ситуацию.

– Ладно, – вздыхаю я. – Что ты можешь сделать?

– Для начала соберу информацию об этом агентстве, – говорит он. – Проверю их легальность, отзывы, связь с другими компаниями. Если повезет, найду что-то о других моделях, которые через них проходили.

– А если не повезет? – спрашиваю я, хотя боюсь услышать ответ.

– Тогда придется искать другие способы, – отвечает он уклончиво. – Но это уже будет зависеть от того, что мы найдем. Но думаю, что ее просто обманули на деньги, если там что-то нечисто.

– Понятно…– протягиваю я. – Но все равно странно: она бы могла обратиться за помощью. Попросить у меня деньги.

– Может, ей стыдно, – предположил Дерек.

– Если бы ты знал, что она мне рассказывала за годы нашей дружбы, то не делал бы такие выводы, – уверенно заявляю я, вспоминая бурную жизнь еще несколько лет назад.

– Предпочту и дальше не знать, – отзывается Дерек и серьезнее продолжает: – Пришли мне все, что у тебя есть: ее последние сообщения, контакты этого агентства, любую информацию. Чем больше данных, тем лучше.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Я скину тебе все, что найду.

– И еще, – добавляет он с нажимом. – Больше не пытайся связаться с этим агентством.

– Хорошо. Что еще я могу сделать?

Слышу, как Дерек обреченно вздыхает. Он, конечно, прекрасно понимает, что ответ «жди моего звонка» я не приму.

– Если ты действительно хочешь помочь, начни с того, что у тебя уже есть. Проверь ее последние сообщения. Внимательно. Может быть, там есть какие-то намеки, которые ты раньше упустила. Иногда люди оставляют подсказки, даже не осознавая этого.

Я киваю, хотя он не видит меня. Это логично. Брук могла пытаться сказать что-то между строк. И я об этом уже думала…

– А еще поищи в социальных сетях, – продолжает он. – Посмотри, были ли у нее новые посты или активность после отъезда. Иногда людей заставляют выкладывать что-то, чтобы создать видимость нормальной жизни. Но если присмотреться, можно заметить странности: одинаковые фоны, шаблонные тексты, отсутствие личных деталей.

– Я уже смотрела все это, но сделаю еще раз, – быстро соглашаюсь я.

– Вот и отлично, – говорит он уже мягче. – Как только найду что-то конкретное, свяжусь с тобой. Но пока что… просто жди и собирай информацию.

– Спасибо, Дерек, – выдыхаю я, чувствуя, как груз на плечах чуть облегчается.

– Не благодари пока, – бурчит он. – У нас еще ничего нет. И я пришлю тебе счет.

Когда разговор заканчивается, я сразу открываю ноутбук и начинаю копаться в старых переписках с Брук. Каждое ее сообщение теперь кажется мне подозрительным. Я перечитываю их снова и снова, пытаясь найти хоть какой-то намек, который раньше упустила.

Ее первые письма были полны энтузиазма. Она писала о новых людях, показах, городах, которые видела. Но потом что-то изменилось. Сообщения стали короче, будто она спешила закончить разговор. Одно из них особенно цепляет меня:

«Здесь все немного сумасшедшее, но я справляюсь. Не волнуйся за меня. И прости. Постоянные кастинги, примерки…»

И тогда я отнеслась к этому с пониманием, ведь я знала: у начинающих моделей может быть больше десятка кастингов за день, где их чаще всего даже не ждут. А очереди на них растягиваются на часы, вынуждая стоять в ожидании, которое кажется бесконечным.

Я открываю ее страницу в соцсетях. Последние посты выглядят идеально: модные образы, европейские улочки, профессиональные фотографии. Но чем дольше я смотрю, тем больше замечаю деталей, которые раньше ускользали от меня. На всех фотографиях она одна. Ни друзей, ни коллег, ни случайных встреч. Подписи под фото звучат как реклама: «Спасибо за возможность работать с таким потрясающим брендом!» или «Европа – это мечта!». Но нет ни одной личной детали, ни одного упоминания о том, как ей живется.

«Но обо всем этом она еще писала мне в сообщениях», – напоминаю я себе.

Решаю сопоставить ее сообщения с фотографиями, чтобы понять, насколько они совпадают. Если она действительно была занята кастингами и показами, то хотя бы часть ее слов должна отражаться в соцсетях.

«Показы проходят один за другим, я даже не успеваю толком отдохнуть. Сегодня была в Милане, завтра еду в Париж. Но все это немного странно… Люди здесь такие холодные. Не знаю, как объяснить. Хотя, конечно, это не летний лагерь… Чего еще ждать?»