Сильнее обстоятельств

Но внезапно толпа замерла. Все взгляды обратились к входу, где появился еще один человек. Кайл. Высокий, массивный и абсолютно невозмутимый. В отличие от Хардмана, он не стремился быть в центре внимания. Напротив, его движения были скупыми, а выражение лица оставалось безразличным. Но его присутствие ощущалось так остро, что даже воздух в зале будто сгустился.

Кайл медленно прошел через толпу. Все замолчали, ожидая, что произойдет дальше. Я почувствовала, как напряжение в зале нарастает, будто вот-вот должна была разразиться буря.

Хардман, заметив Кайла, замолчал на полуслове. Его улыбка исчезла, сменившись чем-то более острым и опасным. Он повернулся к Кайлу, и их взгляды встретились. Это было не просто столкновение взглядов – это было настоящее противостояние. Напряжение между ними можно было почувствовать кожей. Оно висело в воздухе, словно невидимая стена, отделяющая их друг от друга.

Никто не сказал ни слова. Даже журналисты, обычно такие активные, застыли, наблюдая за этой немой дуэлью. Слышались только фотовспышки. Казалось, весь зал задержал дыхание, ожидая, что произойдет дальше.

Кайл сделал шаг вперед, его движения были медленными, но уверенными. Хардман тоже не отступил. Они стояли друг напротив друга, и я почувствовала, как мое сердце начинает биться чаще. Между ними не было слов, но каждый их жест, каждый взгляд говорил о многом. Это было не просто соперничество – это была настоящая битва за территорию, за власть, за контроль.

Так вот какая энергетика у всего этого… Это настроение определенно надо запить.

Я сделала глоток шампанского, чувствуя, как пузырьки приятно щекочут язык. Все это было похоже на сюр: роскошный зал, мерцающие огни, толпа людей в дорогих нарядах и два бойца в шортах и спортивных куртках. Кажется, на голый накаченный торс…

Охх, поедут же сегодня леди с мокрыми трусами…

Кайл стоял спокойно, но его осанка говорила больше, чем слова. Он был сосредоточен, собран, будто каждая клеточка его тела знала, что нужно делать. Хардман же, напротив, источал агрессию, хотя внешне пытался сохранять контроль. Его улыбка вернулась, но теперь она выглядела фальшивой, почти насмешливой. Казалось, он специально пытается спровоцировать Кайла, проверяя, насколько тот готов терпеть. Кажется, между этими двумя не только игра на камеру.

– Давненько не виделись, Цербер, – произнес Хардман, нарушая тишину. Его голос был громким, нарочито уверенным, словно он хотел убедиться, что все вокруг услышат каждое слово. – Что, решил показаться на светском мероприятии? Не боишься снова облажаться?

Кайл не ответил сразу. Он просто смотрел на Хардмана, и в его взгляде читалось что-то среднее между презрением и равнодушием. Затем он сделал еще один шаг вперед, совсем короткий:

– Ты всегда так много говоришь, когда хочешь скрыть страх, – сказал он наконец, и его голос прозвучал тихо, но настолько четко, что даже те, кто стоял дальше, замерли, стараясь расслышать каждое слово. – Я понимаю это, братан, ты давишь на психику, как можешь. Ссышь после того, как мой левый хук встретился с твоей челюстью в том раунде, а ты лег на канвас.

Я чуть не расхохоталась. Вот это удар. Хардман явно не ожидал такой реакции, потому что его лицо на секунду исказилось, прежде чем он снова надел маску безразличия. Но я заметила это. Единственный момент слабости, который он позволил себе показать.

Толпа вокруг начала потихоньку оживать. Кто-то зашептался, кто-то достал телефон, чтобы записать происходящее. Я знала, что завтра об этом будут писать все таблоиды. «Драма перед боем: Цербер против Хардмана». Или как он себя называет? Как же они любят такие заголовки.

Я сделала еще один глоток шампанского, чувствуя, как внутри разливается тепло. И вдруг наши взгляды встретились. Кайл смотрел прямо на меня и, кажется, только сейчас заметил мое присутствие. Его выражение лица не изменилось, но я почувствовала, как что-то внутри меня сжалось. Этот взгляд… Он был тяжелым, пронизывающим, словно Кайл мог видеть сквозь меня.

Хардман тоже заметил наш обмен взглядами. Его улыбка стала шире, но теперь в ней появилась едва заметная нотка яда. Он явно не собирался упускать возможность подколоть кого-то еще.

– О, смотрите-ка, – произнес он, поворачиваясь к Кайлу. – Похоже, ты уже начал окружать себя подружками. Хотя, надо признать, выбор вкусный.

Я чуть не поперхнулась шампанским. Ну вот, опять. Эти мужики, которые считают, что могут комментировать все, что движется. Будто я просто какая-то декорация в их борьбе на членах.

Кайл тоже обратил на его слова внимание. Он обернулся к Хардману, и мне стало не по себе от напряжения. Ситуация выходила из-под контроля, и мне это одновременно нравилось и пугало. Но тем не менее заступиться за себя сейчас я могла и сама.

– Вкусная? – пренебрежительно уточнила я, медленно подходя ближе к Хардману. Мой голос звучал мягко, почти игриво, но с явным пренебрежением к говорящему. – Ты так о девушке говоришь? Вкусная. Боже. Понятно, почему к тебе не приехала никакая. С таким лексиконом и отношением к женщинам такой просто нет.

Оба повернулись ко мне, и я почувствовала себя так, будто попала в центр урагана. Хардман приподнял бровь, явно удивленный моей репликой. Кайл же просто молчал, но на миг его губы тронула едва заметная улыбка. Казалось, он одновременно был удивлен и немного позабавлен происходящим.

– Что, слишком взрывающая мозг мысль? – добавила я, обращаясь к Хардману, и сделала еще один глоток шампанского. – Просто хотела напомнить: мы живем в двадцать первом веке. Может, стоит начать использовать при обращении слова, которые не приравнивают половину населения к еде?

Кайл слегка качнул головой, словно пытаясь скрыть улыбку. А Хардман… Он надел маску безразличия, но в его глазах появился проблеск раздражения. Я знала, что задела его. Такие люди привыкли к тому, что все вокруг него либо восхищаются им, либо боятся. Но я не относилась ни к тем ни к другим. А еще загнала его в опасную ловушку перед камерами.

Давай, дорогой, мы все в этой игре. Одно неверное слово, и здравствуй, культура отмены.

– Ладно, извини, – с улыбкой сказал Хардман, делая шаг назад и поднимая руки в знак капитуляции. – Я просто не подумал. Хотел сделать комплимент, но… – продолжил он, постучав по своей голове кулаком, будто намекая на собственную глупость.

Я не удивилась тому, что он пошел на попятную. Люди вроде него всегда знают, когда отступить, особенно когда камеры рядом.

– И лучше пойду и займусь тем, что умею хорошо – готовиться к бою, – продолжил он.

После того как Хардман наконец откланялся, я позволила себе еще один глоток шампанского. Воздух вокруг словно очистился, напряжение спало, и теперь можно было дышать чуть свободнее. Но все мое внимание невольно переключилось на Кайла. Он стоял напротив меня, и хотя его поза оставалась расслабленной, в ней чувствовалась та же собранность, что и раньше. На нем была расстегнутая спортивная олимпийка, открывающая крепкий торс.

Черт, его тело даже лучше, чем на фото!

Кайл улыбнулся, его взгляд был прикован ко мне. Возможно, даже мысли были примерно в том же направлении. Я была бы абсолютно не против.

– Ты отправила придурка в нокдаун, – довольно произнес Кайл.

Я только сейчас обратила внимания, что мы примерно одного роста. Возможно, я чуть выше. Но с учетом, что на мне каблуки больше четырех дюймов высоты1, а сама я пять футов и девять дюймов2, то какого роста он? Футов шесть3? Или больше? Какой же он огромный! Как я не заметила этого в Парке?

– Это когда человек встает потом? – уточнила я, накручивая прядь волос.

– Да, – подтвердил Кайл, наблюдая за моей манипуляцией. – Пока рефери отсчитывает.

– Тогда с тебя нокаут, – слегка коснувшись его плеча, заявила я, надеясь, что не ошиблась в термине.

– Сегодня не такой бой, – хмыкнул Кайл. – Организаторам не нужен боец без сознания.

– Жаль, – разочарованно отозвалась я. – Но думаю, я выполнила свою миссию. Спасла твой вечер.

– Ты его определенно сделала, – с ноткой вызова произнес Кайл, заставив меня нахмуриться и, видимо, пытаясь опередить меня, добавил: – Я рад тебя видеть.

И не успела я открыть рта, как вокруг нас снова собрались журналисты. Они, кажется, вообще не умели отдыхать. Один из них уже протягивал микрофон, а другой активно щелкал камерой.

– Сиена, Кайл, расскажите, правда ли, что между вами романтические отношения? – выпалил кто-то из них, и я едва не закатила глаза. Ну конечно, куда же без этого вопроса.

– Сиена, значит, вы пришли по приглашению Кайла?

Черт! А тут сама дала им основание для вопроса…

– Вы серьезно? – спросила я, поворачиваясь к ним. Мой голос звучал мягко, но с явной иронией. – Мы здесь ради благотворительности, а вы снова пытаетесь раздуть очередную историю о «звездной паре»?

Журналист замер, явно не ожидая такого ответа. Но я не собиралась останавливаться.

– Послушайте, – продолжила я, делая шаг вперед. Теперь все камеры были направлены на меня, но это меня не волновало. Я знала, как играть эту роль. – Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь или чью-то еще. Этот вечер – о детях. О тех, кто мечтает снова заниматься спортом, но не имеет пока возможности. Я думаю, что это важнее нас.

Я обвела взглядом толпу журналистов, и многие из них опустили камеры, словно почувствовали себя неловко. Кто-то даже кивнул, соглашаясь. А затем я повернулась к Кайлу, который все это время наблюдал за происходящим в своей обычной манере: спокойно, уверенно, без лишних эмоций.

Это даже мило. Парень может вырубить человека одним ударом, но не умеет держаться перед камерами…

– Что скажешь? – спросила я, кивая в сторону клетки, которая возвышалась в центре зала. – Что этот бой для тебя?

Не можем поговорить открыто, хоть так спрошу что-нибудь. И как только задала этот вопрос, тут же обворожительно улыбнулась.

Кайл сделал шаг вперед, и теперь все взгляды снова были прикованы к нему. Но он не стал играть на камеру, как это делал Хардман. Напротив, он говорил спокойно, будто каждое его слово имело вес.

– Этот бой – не просто шоу или способ помериться силой. Это возможность помочь тем, кто действительно в этом нуждается. Спорт изменил мою жизнь. Я вырос в обычной семье в Бруклине: отец трудился на заводе, мать работала медсестрой. Я был простым ребенком, который ходил в спортивные секции не потому, что мечтал о славе, а потому что мне нравилось быть сильнее, быстрее, лучше. Мне повезло с родителями, которые всегда поддерживали меня, и с тренером, который меня разглядел.

Кайл сделал короткую паузу, глядя на толпу перед собой. Я заметила, что люди замерли, ловя каждое слово. Они ждали чего-то большего и явно были разочарованы, но я слушала внимательно и ждала продолжения.

Может, это взыграло тщеславие, но мне казалось: этот рассказ отчасти для меня.

– Ого! – искренне воскликнула я. – И как все складывалось потом?

– За годы в спорте я видел много ребят, которых зал спас от улицы. От драк, от плохих компаний, от ошибок, которые могли бы сломать их жизни, – продолжил Кайл, благодарно посмотрев на меня. – Для многих из них спорт стал шансом начать все сначала. И сегодня я рад, что могу помочь детям вернуться в зал, поправить здоровье, найти себя. Это больше, чем просто благотворительность. Каждый из нас знает, что спорт – это не только про победы. Это про характер, про то, как ты поднимаешься после падений. Я получал травмы, восстанавливался и знаю, какой это труд. Поверьте, каждый, кто в таком юном возрасте уже готов бороться, кто вынужден это делать, уже молодец. А если я могу как-то помочь им на этом пути, значит, я делаю что-то важное.

Его голос звучал ровно, в словах чувствовался не только дух хорошего пиарщика, но и искренность. Казалось, он не просто произносит заранее подготовленные фразы, а говорит о том, во что действительно верит.

– Оставлю вас говорить о важном, – подмигнув журналистам, сказала я и, обернувшись Кайлу, ободряюще улыбнулась.

Я сделала шаг назад, все еще чувствуя на себе его взгляд, и прошла сквозь толпу журналистов.

– Удачи, – прошептала я, когда наши взгляды снова встретились.

По дороге мне встретился официант, я взяла еще бокал шампанского и вернула пустой. Нет, алкоголь мне точно не помешает сегодня. Особенно после таких разговоров.

Устроившись за своим столиком, я сделала глоток шампанского и позволила себе наблюдать за происходящим со стороны. Кайл стоял там же, окруженный людьми, которые явно хотели заполучить еще хоть каплю его внимания. А я… я просто смотрела. На его движения, на то, как он держится. Пусть он не чувствовал себя уверенно, но смотрелся достаточно естественно.

Интересно, он всегда такой… настоящий? Или это тоже часть игры на контрасте с заводилой Хардманом?

Вопрос оставался без ответа, вечер продолжался в своем неспешном ритме. Ровно до того момента, когда объявили, что скоро начнется бой. Ведущий озвучил правила:

Три раунда по три минуты. Запрет на удары в голову и после падения противника. Судейское решение обязательно, даже если один из бойцов доминирует.

Клетка теперь была центром внимания, и все взгляды были прикованы к двум фигурам внутри нее. Первый раунд только начался, но я уже не могла оторвать глаз.

Кайл двигался… как будто он был частью этого пространства. Не просто боец. Он словно сливался с ритмом боя. Его движения казались плавными, почти танцевальными, но при этом каждое из них было настолько заряжено энергией, что у меня по спине пробегали мурашки. Он явно контролировал ситуацию. Даже когда Хардман попытался его подловить, Кайл легко уходил от ударов, даже не моргнув.

Внезапно Кайл сделал резкий шаг вперед, и его локоть прошел буквально в дюйме от лица Хардмана. Черт возьми, это выглядело так эффектно, что я едва сдержала порыв встать и захлопать. Но вместо этого я просто сидела, делая вид, что совершенно спокойна, хотя внутри все кипело.

Сегодня точно все поедут не только с мокрыми трусами, но и с подмышками, если не вкололи в них ботокс.

Но Хардман тоже был хорош. Он явно пытался держать марку, крутился, делал какие-то хитрые выпады, которые, наверное, должны были выглядеть впечатляюще для камеры. И они действительно смотрелись неплохо… если бы рядом с ним не стоял Кайл. Все, что делал Хардман, казалось слишком нарочитым, слишком… искусственным. Будто он играл роль бойца, а не был им на самом деле.

А Кайл… Боже, Кайл. Он вообще не пытался красоваться. Каждое его движение было точным, выверенным, будто он заранее знал, что сделает дальше. Когда он перехватил руку Хардмана и чуть не повалил его на пол, я чуть не вскрикнула. Это было красиво. Точнее, мощно. Как будто наблюдаешь за чем-то первобытным, инстинктивным, но при этом невероятно техничным.

Хардман быстро вскочил и тут же начал размахивать руками, словно говоря: «Эй, ничего особенного, я просто поскользнулся». Но я видела, как он на секунду замер, прежде чем снова броситься в атаку.

Я сделала еще глоток шампанского, чтобы скрыть улыбку. Что-то подсказывало мне, что Хардман начинает злиться. А злость – это всегда плохо. Особенно против такого бойца, как Кайл. Он, кажется, чувствовал каждое изменение в настроении противника, как будто читал его мысли.

Первый раунд подходил к концу, и я понимала, что мое сердце колотится так, будто это я там, внутри клетки. Но что меня больше всего удивило – это то, что Кайл не просто демонстрировал силу. Он был… уважительным. Даже когда Хардман пытался провести какой-то сложный прием, который, очевидно, не сработал, Кайл не стал его добивать. Он просто отступил, давая ему возможность собраться.

Интересно, это часть его стратегии? Этого мужчину определенно стоит узнать лучше.

Зазвучал сигнал, означающий конец раунда, и оба бойца отошли к своим углам. Я смотрела на Кайла, который даже не запыхался, и чувствовала, как во мне нарастает что-то странное. Восхищение? Возможно. Но не только. Возбуждение тоже бурлило вовсю.

Второй раунд будет жарким, это точно.

Голос разума, нежный хук справа и испанский стыд

Кайл

Звук гонга прозвучал как сигнал к началу второго раунда. Я вышел в центр клетки, чувствуя, как каждая мышца настроена на бой. Хардман уже ждал, продолжая играть свою роль «крутого парня». Но я знал: за его широкой улыбкой скрывается растущее напряжение.

– Покажем им настоящее шоу, а? – процедил он, явно пытаясь задеть меня. – Или устал?

Я не ответил. Только задумался, почему у нас капы, в которых можно говорить? Почему вообще этот бой такой, что у нас есть силы что-то говорить? Но быстро взял себя в руки. И вместо этого сосредоточился на технике. Первый раунд показал, что он предпочитает эффектные, но не всегда эффективные движения. Сейчас я собирался использовать это против него.

Наш первый обмен ударами был осторожным: легкие тычки корпус-корпус, проверка реакции. Но затем Хардман сделал ошибку: попытался провести сложную связку ударов, которую явно репетировал перед зеркалом. Слишком предсказуемо. Тупой позер.

Мой контр-локоть прошел в дюймах от его лица как демонстрация контроля и техники. Толпа взревела, но я оставался сосредоточенным. Уголком глаза заметил Сиену. Она наблюдала за каждым движением, пригубливая шампанское. Этот взгляд… Он одновременно отвлекал и придавал сил.

– Ты слишком много думаешь о камерах, – бросил я, переключая мысли, когда Хардман опять попытался «показательно» атаковать. – Это благотворительный бой, не фотосессия.

Он зарычал и пошел ва-банк, пытаясь взять меня на бросок. Ошибка номер два. Я легко перехватил его руку и использовал его же импульс, чтобы отправить на канвас. Чистая техника, без лишней агрессии.

– Вставай, – обеими руками, показывая это, сказал я, отступая на шаг. – Не время протирать своим задом канвас.

Хардман поднялся, и я видел в его глазах то, чего он хотел скрыть – злость и раздражение. Именно этого я и добивался. Злой боец совершает ошибки.

Когда он снова пошел в атаку, я уже знал, как закончу этот раунд. Серия быстрых ударов корпус-корпус, обманный финт – и мой спин-кик идеально приземлился на его корпус. Достаточно, чтобы судьи оценили технику, но без чрезмерной жесткости.

Звук гонга прервал нашу схватку. Хардман отступил к своему углу, стараясь сохранять невозмутимый вид. Но я видел, что он понял: этот бой будет не таким, как он себе представлял.

Звук гонга возвестил начало третьего раунда. Я вышел в центр клетки, чувствуя, как старая травма колена начала напоминать о себе тупой ноющей болью. Хардман уже ждал, продолжая играть свою роль «главного героя вечера», кривляясь на публику. Его движения были нарочито размашистыми, словно он позировал для обложки журнала.

– Ну что, Цербер? Выдохся? – бросил он, делая обманный финт корпусом, пытаясь спровоцировать меня на опрометчивый шаг.

– Я не такой слабак, как ты, – усмехнулся я.

Первые секунды прошли, я осторожно испытывал свои возможности: легкие тычки корпус-корпус, проверка реакции. Я контролировал дистанцию, позволяя своему телу привыкнуть к боли в колене.

Но затем случилось то, чего я опасался – внезапная атака Хардмана: быстрый лоу-кик пришелся точно по моему больному колену.

Сукин сын! Уебок сраный! Сливает эту чертову показуху и бесится!

Боль пронзила ногу, и я на мгновение замер, понимая, что нужно принимать решение. Голос Фрэнка зазвучал в голове. Эта рекламная херня не стоит моей карьеры.

Сделав глубокий вдох, я решил прислушаться к голосу разума. Это был благотворительный вечер, а не турнир за титул. Хардман, заметив мою заминку, немедленно воспользовался ситуацией: его серия ударов по корпусу была быстрой и точной. Три удара подряд: два в корпус и один лоу-кик, который я едва успел заблокировать.

Толпа взревела.

Я перешел в более оборонительную позицию, фокусируясь на контроле дистанции. Хардман, почувствовав преимущество, начал наступать, но его движения стали менее точными: торопливость всегда приводит к ошибкам. Я использовал этот момент, чтобы провести контр-атаку: короткий апперкот в корпус и быстрый уход с линии атаки.

Последние секунды раунда тянулись вечностью. Когда прозвучал финальный гонг, мы с Хардманом одновременно отступили к своим углам. Зал затих в ожидании судейского решения.

Главный судья поднялся на помост и объявил: «По решению судей – ничья!»

Я почувствовал, как Хардман напрягся рядом. Он попытался скрыть раздражение за вымученной улыбкой, но я-то видел – ему это решение не по душе. Да и мне тоже. Только я знал: сегодня важнее не победа, а другое.

Краем глаза заметил ее. Сиена сидела за столиком в первом ряду. Даже сейчас, когда бой закончился, она не отводила взгляда. Смотрела не на медали или титулы, а на меня. И в ее взгляде читалось что-то, отчего внутри все перевернулось. Будто она видела не только бойца, который только что вышел из клетки, а кого-то большего.

Сегодня она не играла на камеру и не лезла за заголовками. Хотя они к ней и липнут, как ко мне. Хотя могла бы хайпануть: вокруг нее крутились все эти журналисты, готовые записать каждое ее слово. Но вместо этого она просто развернула все в другую сторону. Когда начали сыпаться вопросы про нас двоих, как же легко она их обрубила. И перевод на помощь детям – чистый класс. Круче только момент, когда она осадила Хардмана.

Сам не понял, как рассказал ей о своем пути в спорте, о том, как это изменило мою жизнь. И по ее взгляду видел, что она действительно слышит каждое слово. Это редкость в нашем мире фальшивых улыбок и пустых фраз.

– Неплохо для показухи, – процедил Хардман, протягивая руку для рукопожатия. Его голос вывел меня из задумчивости, но я лишь мельком глянул на него. Фальшивая улыбка, фальшивые слова – все в нем было фальшивым. Показательный контраст.

– Взаимно, – бросил я, едва пожав его потную ладонь. Нахрена тратить время на этого клоуна? Сейчас мне хотелось думать совсем о другом.

Я снова посмотрел на Сиену. Она сделала глоток шампанского и подмигнула мне.

Надо пригласить ее на свидание прямо сегодня.

***

Я вышел из раздевалки в своем обычном костюме, чувствуя себя как в тисках. Весь этот светский антураж давил на меня сильнее, чем любая подготовка к бою. Как только я появился в проходе, ведущем обратно в главный зал, взгляды десятков людей обрушились на меня. Кто-то кивал в знак уважения, кто-то пытался привлечь внимание. Но мне не было до них дела. Я искал глазами Фрэнка. Знал, что если он пришел, то просто так не уйдет, пока не скажет все, что думает.

Он стоял у барной стойки, облокотившись на нее и слегка наклонив голову набок. Его массивная фигура выделялась на фоне гостей. Я направился к нему, не обращая внимания на заинтересованные взгляды.

– Вижу, ты решил остаться подольше, – сказал я, подойдя ближе.

Фрэнк хмыкнул, не отрывая взгляда от стакана в своей руке.

– Ты думаешь, я бы ушел, пока не удостоверился, что этот клоун не попытается снова что-то учудить? – Он сделал глоток, затем повернулся ко мне. – Так что, рассказывай. Как колено?

Я чуть поморщился. Стоило заговорить о нем, колено будто заныло.

– Нормально. Держится. Но лоу-кик был явно ниже пояса. Сукин сын нарочно целился.

Фрэнк приподнял бровь, его взгляд стал жестче.

– А ты чего ожидал? Этот парень всегда был мастером грязной игры. Но ты справился. И знаешь что? Ты молодец, что не поддался на его провокации. Это могло закончиться гораздо хуже.

Я кивнул, хотя внутри все еще клокотала злость. Однако Фрэнк прав: сегодня главное было – просто красиво отыграть бой, как какой-нибудь актер. И не опозориться. Особенно после того, как Сиена сидела там, наблюдая за каждым моим движением.

Вдруг краем глаза я заметил ее. Она стояла в стороне, рядом с одним из столиков, держа в руках бокал шампанского. Ее взгляд скользнул по мне, и я почувствовал, как что-то екнуло внутри.

Фрэнк проследил за моим взглядом и усмехнулся.

– Эта девчонка… – протянул он, качая головой. – Наблюдал я за вашим щебетаньем перед камерами. Она точно из тех, кто либо сделает тебя сильнее, либо свернет твою жизнь в бараний рог. Но сейчас тебе стоит решить, что важнее.

Он сделал еще один глоток, а затем указал подбородком в ее сторону.

– Иди уже. Пока какой-нибудь толстосум не подкатил к ней свои яйца.

Я посмотрел на него, слегка улыбнувшись.

– Спасибо, босс.

– Только не забудь, что я сказал, – добавил Фрэнк, когда я уже начал отходить. – Не позволяй ей загубить себя.

Я не ответил Фрэнку, просто кивнул и двинулся к Сиене. Каждый шаг давался легче, чем предыдущий, хотя внутри все напряглось, как перед боем. Она стояла у столика, и ее улыбка… Черт, эта улыбка могла бы свалить меня с ног быстрее любого удара.

Подойдя ближе, я понял, что, кажется, шел прямиком в ее капкан, но похер. Ее взгляд пронзал насквозь, а платье переливалось под светом люстр так, что я едва сдержался, чтобы не глазеть слишком явно.