Тарантелла

Пролог

Ночь в Кандагаре была тихой. По-плохому. Как перед бурей. В такие моменты я всегда вспоминал запах пороха и крови – он преследовал меня с тех пор, как я покинул армию и вернулся к дону Амати, получив весь нужный опыт об афганской земле и боевых действиях.

Мы стояли на окраине заброшенной фабрики, где, по нашим данным, находился склад оружия. Я знал каждого в своей команде лично: трое бывших наемников из Прибалтики, парень из Колумбии и один американец, которого я нанял за его репутацию в «грязных делах». Все они имели опыт, все были профессионалами.

Перед выдвижением я осмотрел свое оружие: старый, но надежный MP5K и пистолет Glock 19. Проверил обоймы, перчатки, нож. Привычка – она как шрам: никогда не заживет. Никто не говорил ни слова. Мы просто знали, что делать. Главное: войти без шума, не привлекая внимания.

Когда мы оказались внутри, что-то сразу показалось не так. Слишком тихо. Слишком чисто. Затем свет включился, и нас встретил град пуль. Один из моих людей упал первым, даже не успев вскинуть оружие.

Нас ждали.

Это мгновенно пронзило мой разум. Неужели кто-то предал дона?

– Отступаем! – тут же закричал я.

Но было уже поздно. Перестрелка превратилась в бойню. Я видел, как Колумбиец получил пулю в голову, когда пытался найти укрытие. Американец закричал, прижимая руку к животу, но его вопль оборвался через секунду: кто-то добил его выстрелом в затылок. Балтийцы держались дольше всех, но их тоже скосили очередью.

Я полз по полу, чувствуя, как горячая кровь стекает по шее. Пуля куда-то угодила, возможно, не одна, но я не мог понять место. Не чувствовал ничего. Опыт научил меня одному: если ты хочешь выжить, не думай о боли. Не думай о травмах. Думай о том, как выбраться. И я полз. Пока мог.

В темноте, среди хаоса, я использовал последний шанс. Граната, которую я метнул в сторону наших противников, дала мне несколько секунд. Этого хватило, чтобы прорваться к выходу.

За спиной остался ад: тела товарищей, предательство и кровь. Я выполз на холодный воздух, едва различая силуэты врагов вдалеке. Они решили, что я мертв. И это была моя единственная возможность спастись.

И это сработало.

1.

Деметрио

Три месяца спустя

Сицилия встретила меня июньской жарой и соленым бризом, который я почти забыл за месяцы, проведенные в пыльных горах Афганистана. Но даже этот знакомый воздух казался теперь чужим, как будто между мной и островом выросла преграда, которую я не мог пересечь. Возможно, дело было во мне самом – в том, что я утратил там, среди хаоса и предательства.

Шея ныла, хотя врачи заверили, что ранение могло быть куда серьезнее. Пуля прошла вскользь, едва не задев артерию. «Тебе повезло», – повторяли они, пока я лежал в больнице, глядя в потолок и размышляя о том, что значит «повезти». У меня до сих пор остался шрам – белая полоска, как клеймо, на загорелой коже, которая будет напоминать о Кандагаре до конца моих дней. Но это было не единственным напоминанием. Внутри все еще жила пустота, та самая, что появилась после того, как я понял: нельзя доверять никому. Даже тем, кто стоит рядом с тобой в бою.

И это было хуже всего.

Я привык, что в армии много дерьма, но сослуживцы всегда прикрывали зад. Одно из того хорошего, что я вынес со службы, на которую пошел с подачи дома Амати.

Но в этот раз я совершил просчет.

На взлетной полосе частного аэродрома меня ждал «Мерседес» с затемненными стеклами. Машина была безупречной, как и все, что касалось семьи Амати. Дверь открылась, и из нее вышел сам дон. Высокий, подтянутый, с сединой в волосах и взглядом, способным пробить любую броню. Он редко покидал свой особняк для таких встреч, но сегодня был здесь лично. Это могло значить только одно: он либо очень сильно нуждался во мне, либо собирался меня использовать. Либо все сразу.

Не зря же собирал по кускам после Кандагара.

Амати – один из самых загадочных людей в моей жизни. Я никак не мог его раскусить. Взрослея вместе с его сыном, я и сам чувствовал себя частью этой семьи. Дон относился ко мне с вниманием, готовя для роли капо на улицах, но потом решил, что я способен на большее. Что мне нужна не подготовка улиц, а настоящая военная. И я послушно вступил в ряды вооруженных сил Италии в девятнадцать лет и полетел в Афганистан. Чтобы после службы и полученного опыта контролировать там работу с поставкой оружия. И сразу на месте разбираться с неугодными.

Не прогадал.

– Деметрио, – произнес он, подходя ближе. Его голос был спокоен, но в нем чувствовалась та холодная решимость, которая всегда вызывала у меня смешанные чувства: уважение и тревогу одновременно.

Я попытался унять мысли. Слабость перед доном Амати – последнее, что могло бы ему понравиться. Тем более после прошлой миссии, закончившейся бойней.

– Дон Амати, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Рад снова быть дома. Спасибо за все.

Он внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, насколько сильно я изменился за время своего отсутствия. Его глаза задержались на шраме у меня на шее. Он ничего не сказал об этом, но его молчание говорило больше слов.

– Ты выглядишь… уставшим, – произнес он наконец, делая шаг вперед. – Но я рад, что ты вернулся. Многое происходит в последнее время. И сейчас, как никогда, нам нужны верные люди.

– Я готов, – ответил я коротко, хотя каждая клеточка моего тела протестовала против этого.

Черт, а ведь было время, когда я был рад исполнить любой его приказ. Без раздумий. Без дилемм. Просто. Чисто.

Дон Амати кивнул, словно ожидал именно такого ответа. Затем он повернулся к машине и сделал приглашающий жест.

– Едем. Есть кое-что, о чем я хочу поговорить с тобой лично. Не будем терять время.

Пока мы садились в машину, я не мог избавиться от ощущения, что эта встреча станет началом чего-то большего. И, возможно, чем бы это ни было, оно изменит меня еще сильнее, чем уже изменили Кандагар и предательство. Но я знал одно: назад пути нет.

Машина плавно скользила по извилистым дорогам Сицилии, оставляя позади живописные пейзажи: оливковые рощи, виноградники и старинные дома с красной черепицей. Но я едва их замечал. Мои мысли были заняты тем, что дон Амати может мне сказать. Его присутствие рядом всегда вызывало у меня смешанные чувства: уважение к его силе и мудрости, но также осознание того, что он никогда не колеблется, если надо принять жестокое решение.

– Деметрио, – начал он спустя некоторое время, когда тишина между нами стала почти осязаемой. – Ты знаешь, что я не молодею. Пришло время передать дела моим детям. Они уже давно готовятся, и сейчас каждый из них отвечает за свою часть бизнеса.

Он сделал паузу, словно проверяя мою реакцию. Я кивнул, сохраняя невозмутимость. Это было логично. Дон Амати всегда заботился о семейном наследии.

– Винсенте занимается оружием, – продолжил он, глядя в окно. – Он всегда был… расчетливым. Холодным. Ему доверяют партнеры, потому что он знает свое дело. Афганистан остается важным маршрутом для нас, и он успешно контролирует потоки.

Это не стало для меня новостью. Винсенте всегда был человеком, который мог организовать все до мелочей. Хороший союзник, опасный враг. И готов на все ради семьи.

Что делало его чертовски опасным.

Уж я-то уже успел испытать на себе его заботу о семье.

– А Велия теперь занимается контрабандой предметов искусства и древностей. Этот рынок очень специфичен, но она… умеет находить подход к людям. Ее связи через Афганистан только усилились за последний год.

Я удивленно приподнял бровь, не в силах скрыть своего изумления. Велия? Младшая дочь дона Амати? Я помнил ее совсем другой – тихой девушкой, которая предпочитала книги и музеи шумным собраниям клана. Она всегда казалась чужой среди этого мира насилия и денег.

– Контрабанда? – переспросил я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. – Не ожидал. Работает с Сандрой?

Дон Амати хмыкнул, и его улыбка стала шире.

– Нет, я скоро стану дедом. Сандра решила сосредоточиться на семье, и Винсенте предложил ее работу Велии. И знаешь что? Она оказывается намного лучше, чем многие ожидали. У нее есть чутье на ценности и еще большее чутье на людей. Ее последняя операция в Баглане привлекла внимание нескольких коллекционеров высшего уровня. К тому же, она прекрасно разбирается в искусстве и знает толк в аукционах. Последний высоко оценили все.

Нелегальных, разумеется. Черт, Вели, во что ты встряла? А ведь когда-то хотела просто тихо жить. И призывала к этому меня.

За что, видимо, я и был сослан твоим братом обратно в Афганистан после службы в армии так быстро, что не успел это осознать. И после пяти лет службы на благо Италии стал служить там на благо семьи Амати еще почти два года.

– Велия всегда была… особенной, – продолжил дон Амати, словно прочитав мои мысли. Его голос звучал мягко, но в нем сквозила гордость. – Она не стремилась к власти, как ее брат. Но когда пришло время, она показала, что способна на большее. Даже больше, чем я ожидал.

Я молча кивнул, переваривая услышанное. Старые воспоминания нахлынули на меня: ей только исполнилось восемнадцать, Винсенте учился в университете, я приехал в увольнительную. Я ждал от этого дня все то, чего ждет парень в двадцать два, который после долгого перерыва встречается с другом и выбирается из ада на Земле. Но увидел ее будто бы заново после нашего подросткового флирта. Велия с книгой в руках, сидящая в тени старого оливкового дерева у дома дона Амати. Тогда она казалась такой далекой от этого мира жестокости и интриг. Она часто говорила о том, чтобы уехать, начать новую жизнь где-нибудь подальше от семьи. И была такой красивой: темные густые волосы, большие зеленые глаза, смотрящие на меня с жаждой жизни, пухлые губы. И вот теперь она – одна из ключевых фигур в их империи. Жизнь разыгрывает странные шутки. А с того дня прошло жалких пять лет.

– Как она? – начал я, но осекся, не зная, как правильно сформулировать вопрос. Хотел спросить, как она справляется с этим всем. Как ей удалось так быстро измениться. Но слова застряли в горле.

Дон Амати, однако, понял меня без слов.

– У нее были свои причины, Деметрио, – произнес он, и в его голосе появилась легкая нотка предостережения. – Велия знает чего хочет. И она выбрала свой путь. Мы все делаем выбор. Иногда он нас удивляет.

Его взгляд на мгновение задержался на мне, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Амати знал о нашей симпатии друг к другу. Даже не лез в это. Но при этом быстро согласился с сыном о том, что мне лучше быть в Афгане.

Тоже о многом говорит.

– Что требуется от меня? – спросил я, решив перевести разговор на более конкретные темы. Мне не хотелось углубляться в прошлое. Особенно сейчас, когда предстоящая работа уже начинала вырисовываться на горизонте.

Дон Амати слегка улыбнулся, словно ожидал именно такого вопроса.

– Проблемы, Деметрио. Кто-то пытается перехватить контроль над нашими маршрутами через Афганистан. И я хочу, чтобы ты разобрался с этим. Без лишнего шума. Любые методы на твое усмотрение. Я доверяю тебе.

Он сделал паузу, давая мне время осмыслить его слова.

– Велия сообщит тебе всю нужную информацию по контрабанде. Затронуты ее маршруты. Ты будешь координировать действия. Окончательное решение остается за тобой. Пока ты продолжаешь поправляться, я хочу, чтобы ты на все взглянул и был с ней. Скоро будет новый аукцион.

Машина свернула на подъездную дорожку к особняку Амати. За окном замелькали высокие кипарисы, ведущие к массивным воротам с гербом семьи. Я глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Впереди меня ждали новые проблемы, новые лица и старые призраки. Но одно я знал точно: назад пути нет.

Когда машина остановилась у входа, дон Амати повернулся ко мне и положил руку на мое плечо. Его хватка была твердой, почти болезненной.

– Ты сейчас поедешь к ней, – сказал он тихо, но с такой силой, что каждое слово эхом отозвалось в моей голове. – Начинай работу.

Дон вышел из машины, оставив меня наедине с моими мыслями. Я усмехнулся уголком рта, глядя через окно на пейзажи Палермо. Этот город всегда казался мне живым существом. Его старые улицы хранили тайны, истории кровавых разборок и предательств. Но сегодня я видел его иначе. Как будто каждая деталь напоминала мне о том, что я потерял за последние годы.

Водитель молча доставил меня к антикварному магазинчику, затерянному в одном из старых районов города. Здание было скромным, почти неприметным: потертая деревянная вывеска, покрытая следами времени, и маленький колокольчик над дверью, который зазвенел, едва я переступил порог. Внутри пахло пылью, ладаном и чем-то сладковатым, что, возможно, осталось от прошлого владельца.

За прилавком стояла молодая женщина в строгом черном платье. Она подняла глаза от каталога, когда я вошел, и ее взгляд стал внимательным, но спокойным.

– Добрый день! Чем могу помочь? – спросила она, чуть склонив голову.

– Добрый день. Я хотел бы видеть Велию, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Хотя внутри все переворачивалось. Я не видел ее несколько лет. И вдруг ощутил тревогу.

Черт, Деметрио, ты прошел войну и через грязную работу на клан в горячей точке.

И даже все это меркнет перед встречей с женщиной, которую ты хотел, но не смог получить.

Сотрудница кивнула, не задавая лишних вопросов.

– Как вас представить?

– Деметрио Гравано.

Она исчезла за дверью, а я остался один среди полок с древними книгами, фарфоровыми статуэтками и картинами.

Через несколько минут дверь снова открылась, и появилась Велия. На ней были очки в тонкой оправе, белые перчатки и фартук, испачканный краской или каким-то растворителем. Ее волосы были небрежно забраны наверх, открывая шею. Она стала еще красивее, чем я помнил. Но это была другая красота – не юная, не наивная, а зрелая, уверенная. Женственная.

Как же она хороша.

Теперь передо мной стояла женщина, которая знала цену власти и денег, знала, как играть в эти игры. Которая запачкалась во всем этом дерьме, хотя когда-то ее мечта была реставрировать всякие древности в тихом небольшом городке.

Девочка моя, зачем ты в это влезла? Тебе бы отец позволил спокойно жить и заниматься чем захочешь.

Но твою же мать…

Я ощутил волну гнева за ее решение и сделал шаг к прилавку. Велия никак не отреагировала, лишь сняла очки, надела их на голову и рассматривала меня.

Интересно, она знала, что приеду именно я?

– Твой отец все рассказал, – заговорил я, продолжая рассматривать ее.

Велия слегка наклонила голову, словно оценивая мои слова. Ее зеленые глаза, которые я помнил такими живыми и полными мечтаний, теперь стали холоднее, расчетливее. Как у ее брата. Почти.

– Проходи, – открывая прилавок, пригласила Велия.

И ее голос был холоднее, чем ночи в горах Афганистана.

2.

Велия

Деметрио…

Я всегда знала, что рано или поздно он вернется.

И поэтому чуть не сошла с ума, когда отец сообщил, что он серьезно ранен. И вообще, единственный выживший после задания.

Он ушел ради служения моей семье и собственным амбициям, пока я, как дура, мечтала, что он заберет меня из этого мира, увезет в какой-нибудь тихий городок, где мы могли бы начать все заново. Но вместо этого он отправился в Афганистан, чтобы стать сильнее. Еще опаснее.

И, кажется, у него это получилось.

Ему, наверное, около тридцати. Но время словно прибавило Деметрио лет. Он стал жестче. Будто бы выше. Мускулы под футболкой очерчивались резче, будто высеченные из камня. Шрам на шее притягивал взгляд, заставляя сердце сжиматься. Я перевела глаза на его темные волосы, щетину, широкие плечи. Его походка, выправка, каждое движение – все говорило о том, что он через многое прошел. О том, кем он стал.

Боже, через что же он там прошел? Даже его взгляд стал еще более пронзительным. Более….

Ни у кого, даже у самых жестоких и самых опасных людей отца, я никогда не видела такого взгляда. Одновременно холодный и горячий, при котором чувствуешь озноб, но внутри сгораешь, как в огне.

Мы шли в мастерскую, и от каждого его шага сердце стучало чуть сильнее. Неужели я не переросла подростковую влюбленность?

Дура. Просто дура.

В мастерской пахло красками и старыми книгами – моими постоянными спутниками последних лет. Мое убежище. Мой маленький мир. И даже он сейчас не приносил мне покоя. Я села перед поврежденной влагой картиной и попыталась зарядиться от нее силой.

– Отец рассказал тебе все? – спросила я, снова посмотрев на него.

– В общих чертах, – отозвался Деметрио, рассматривая мастерскую с праздным любопытством.

– Понятно, – ответила я и потянулась за папкой.

Раскладывая на столе документы по последним операциям, я сама чувствовала себя как полотно, на котором пишут кистью. Мои руки в белых перчатках аккуратно перебирали бумаги, а я не могла избавиться от мысли, что взгляд Деметрио, как кисть, которая оставляла на мне мазки, словно на полотнах Моне или Ренуара. Словно мазок его эмоций появлялся на мне там же, куда он бросил взгляд, и он тут же видел это. Чувствовал.

– В Афганистанее появились новые игроки. Они пытаются перехватить наши маршруты и установить свои правила, – деловито заговорила я, отгоняя мысли.

Деметрио молча наблюдал за мной. Сурово. Серьезно. Напряженно. И вдруг я поняла, что же сильнее всего изменилось в нем. В Деметрио чувствовался какой-то надлом. И на миг, в мастерской, заставленной антиквариатом, стало даже жутковато. Он был словно демон, охраняющий что-то отсюда. Безмолвный страж, который внимательно следит на посту без лишних движений.

Но стоит тебе посягнуть на то, что под его охраной – лишишься головы.

– Нам нужно выяснить, кто стоит за этим, – продолжила я, стараясь сохранять все тот же деловой тон.

Я замолчала на мгновение, чтобы собраться с мыслями, но больше для того, чтобы отвлечься от его присутствия. Каждый его взгляд, каждое движение будто прожигали во мне дыру. Я пыталась сконцентрироваться на документах передо мной, но слова путались, а логика ускользала.

– Ты изменилась, – внезапно произнес он, и я замерла, словно меня ударили. Его голос был тихим, но в нем чувствовалась такая уверенность, что у меня перехватило дыхание.

– А ты нет, – ответила я чуть резче, чем хотела. – Ты все такой же преданный пес клана Амати.

Я сразу пожалела о своих словах. Не потому, что они были неправдой, а потому, что в них звучала обида. Та самая, которую я годами пыталась спрятать глубоко внутри себя. Горечь, которая теперь всплывала на поверхность, стоило ему только появиться в моей мастерской.

Деметрио слегка прищурился, и я поняла, что задела его. Но он ничего не сказал. Просто продолжил смотреть на меня тем же пронзительным взглядом, который заставлял меня чувствовать себя обнаженной.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он, наконец, и его голос был холоден.

– Ничего особенного, – ответила я, стараясь вернуть себе самообладание. – Просто констатирую факт. Ты вернулся. И снова ради работы. Так что делай ее.

Я приказала себе успокоиться, не наговорить лишнего, чтобы выдать себя, и снова перевела взгляд на бумаги, пытаясь сосредоточиться на деле. Но присутствие Деметрио было слишком громким. Словно каждый его вдох наполнял комнату тяжестью, которую невозможно игнорировать.

Из-за которой я не могла дышать полной грудью.

– Есть подозреваемые? – сухо спросил он, возвращая нас к деловому разговору. Обошел стол, встал напротив меня, оперевшись руками на столешницу.

– Нет. Но отец подозревает семью Монтальди. У них тоже есть связи с афганскими землями, но…

– Но они работают через Пакистан. Регион нестабилен, американские спецслужбы наблюдают, границу с Афганом перейти сложнее. Через Иран проще, пусть шииты и наглеют порой, – перебил Деметрио со взглядом «не-надо-объяснять-мне-такие-простые-истины».

Святая Мадонна, дай мне сил не заехать ему сейчас по этой самодовольной роже!

– А еще доступ к Персидскому заливу, – продолжила я, чувствуя странное желание доказать, что я знала все это и без него. – Порой мы передаем сразу заказ в Дубай через порты Бендер-Аббас или Бушер, не транспортируя в Европу, – договорила я. – И тут нужно особое внимание.

– Какие у тебя контакты там?

Я вздохнула и достала из папки еще несколько документов. На одном из них была карта маршрутов, где красным цветом отмечались точки контроля. Второй документ содержал список имен и кодовых обозначений. Я положила их перед Деметрио и указала на одно имя.

– Фарид Хассан. Он работает с нашими людьми уже три года. Надежный партнер. И он сейчас в Палермо.

– Ясно, – лениво, просматривая бумаги, протянул Деметрио и нахмурился, видимо, уже обдумывая что-то.

Вдруг мой смартфон зазвонил. Я стала высматривать его в кипе бумаг, но Деметрио оказался быстрее. Он протянул мне его, мимолетно взглянув на имя. Паоло.

– У нас скоро аукцион.

Сказала и захотела ударить уже себя. Зачем это пояснение? Интересно, Деметрио вообще знает, что Паоло работал с Сандрой? Помнит его?

– Фарид будет там. Надо работать быстро, – продолжила я, отклоняя звонок и пытаясь придать тону деловой оттенок. – Дошла поставка оружия с художественной отделкой. Мужчины будут в восторге.

– Оружие с художественной отделкой? – переспросил Деметрио, приподняв бровь. Его голос был спокоен, но в нем чувствовался оттенок иронии. – Значит, теперь ты не только контрабандист, но и поставщик подарков для коллекционеров с изысканным вкусом?

Я напряглась, услышав его тон. Он будто бы спрашивал, помню ли я сама, чем хотела заниматься когда-то. Словно пытался одновременно поддеть меня и напомнить о том, как далеко я зашла.

Кажется, я все-таки ударю его сегодня…

– Это не просто «подарки», – ответила я, стараясь сохранять профессиональный тон. – Каждый предмет уникален. Изделия выполнены мастерами, чья репутация говорит сама за себя. Наши клиенты готовы платить огромные деньги за такие вещи. Особенно если они имеют… историческую ценность.

Деметрио кивнул, не скрывая иронии на лице и продолжая просматривать документы. Но его взгляд снова вернулся ко мне, и я почувствовала, как его глаза будто сканируют каждую деталь моего лица. Он искал что-то. Внимательно. Без стеснения. И я снова почувствовала себя в огне.

– Так что с Фаридом Хассаном? – спросила я, решив перевести разговор в более безопасное русло. – Ты проверишь его?

Деметрио задумчиво потер подбородок, его взгляд стал еще более сосредоточенным.

– Да, – ответил он коротко. – Начнем с него, – продолжил он, кладя документы на стол. Его голос звучал уверенно, словно он уже мысленно прокручивал план действий. – Потом займусь Монтальди. Хотя для них такие выходки слишком рискованные. Но разберемся.

Я кивнула, соглашаясь с его планом, и протянула папку с копиями документов. На мгновение в комнате воцарилась тишина. Мы оба понимали, что ситуация сложнее, чем кажется на первый взгляд. Эти игроки явно не новички. Они знали, как двигаться в тени, используя любые возможности для давления.

– Что дальше? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает напряжение.

Деметрио выпрямился, подойдя к окну. Его силуэт четко выделялся на фоне света, льющегося снаружи. Он выглядел как человек, который уже принял решение.

– Во-первых, я свяжусь с нашими людьми в Иране. Проверю, есть ли утечки информации. Во-вторых, нужно организовать встречу с Фаридом Хассаном. Лично. Если он замешан, я это почувствую.

Он повернулся ко мне, и его взгляд стал жестче.

– В-третьих, ты должна быть осторожна. Очень осторожна.

Я невольно вздрогнула от его слов. Это было не просто предупреждение. Это было заявление. Деметрио явно брал на себя роль защитника, даже если я этого не просила.

– Я могу позаботиться о себе, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Он усмехнулся, но в этой улыбке не было тепла. Скорее насмешка взрослого над словами ребенка.

– Посмотрим.

Его слова ударили больнее, чем я ожидала. И во мне вспыхнуло что-то такое, что напугало меня саму.

– Сколько пренебрежения от человека, который избегал меня последние пять лет.

Деметрио замер, словно его ударили. Его лицо окаменело, а взгляд стал еще холоднее. Он медленно повернулся ко мне, и я поняла, что просто бросила ему в лицо то, о чем мы оба старались все это время не говорить.

Что так старательно обходили.

Игнорировали.

И вот все-таки удар. Пусть и не физический.

– Избегал? – переспросил он, и в его голосе зазвучала сталь. – Меня почти все это время не было в стране!