- -
- 100%
- +
ПРОЛОГ
{Год 1776-й от сотворения Мира}
Тьма накрыла Глухомань. Черное небо разрывали молнии. Пепел и пыль плясали в воздухе, пропитанном ароматами разложения и сосновой смолы. Бой длился уже долго. Раненых было много, очень много, но Смерть пока не забрала никого. Нежить ревела и хрипела, подставляясь под удары вил и топоров; Обезумевшие от запаха крови волкодлаки выли от ярости, но умудрялись держать жажду под контролем. Опьяненные дурман-травой люди бездумно бросались на клыки и под когти, отвлекая стражей Калинова моста от тощего Яшки, возомнившего себя великим колдуном.
Высокий старец, удивительно крепкий для своих лет, поправил капюшон и усмехнулся. Яшка, ох, Яшка балбес. Безусого юнца назвать чародеем язык не поворачивался. Подкинуть пареньку книгу Рода было проще, чем отобрать у ребенка сахарный петушок. Болван даже не понял, какая ценность попала ему в руки. А уж чтобы направить его ненормальную ревность на стража Серого леса, сейчас размахивающего серебряными топорами что ветряная мельница крыльями, и вовсе стараться не пришлось. Эх, люди, вашим слабым местом всегда были чувства.
Старец прищурился. В его черных глазах плясали вспышками молнии, губы кривила довольная усмешка. Месть. Сладкая месть была так близко…
Глухомань вдруг замерла. Перемазанные в крови и грязи нежить, пользуясь передышкой, наспех зализывали раны, оттаскивали раненых на безопасное расстояние. Болото будто превратилось в кишащее червями отхожее место. Какая же мерзость! Особенно те двое, что горели яркими огнями Нави – Кощей и отощалый Горыныч. Ящерица совсем обессилел, принял личину шавки. Неудивительно, чтобы держать Калинов мост вдвоем нужно много сил.
Наконец, Яшка перестал красоваться и открыл проход. И не просто открыл, а зачем-то потащил через Мост кикимору. Досадно. Теперь Кощей пойдет за ним. И на этом все кончится…
Старец натянул капюшон на лицо и, развернувшись, уверенно направился к горам. Бой уже проигран. Жаль. Но в следующий раз он сделает все своими руками. Он уничтожит Серый лес, Лешего и стражей. Одного за другим. Яга уже отправилась в Навь, значит, и этих он одолеет. Не убьет, так запрет в чертогах Чернобога! Он отомстит им…
ГЛАВА 1
{Год спустя}
Приглядывать за избой самой Яги – занятие так себе. С одной стороны, это почёт и уважение: шутка ли, с великой ведуньей дом делить! С другой – постоянная нервотрёпка и риск для жизни. Это ж никогда не знаешь, сожрёт тебя волкодлак, пристрелит Иван-царевич или сама я, доведенная до белого каления занудством очередного богатыря, помелом по темечку огрею.
Слух, разлетевшийся по Серому лесу о свободной избе на курьих ногах, привлёк немало нездорового внимания. Что меня удивило. А потом разозлило. Ибо за травень – последний месяц весны, ко мне кто только под видом домового не приходил:
– Полевик – 1 шт.
Дедушка решил под старость лет сменить род деятельности. Но чаю с малиновым вареньем испил, на полудниц пожаловался и в домовые переобучаться передумал.
Я обрадовалась непередаваемо. Больше потому, что терпеть брюзжащего старика долго не смогла бы и, скорее всего, переехала из избы к Кресу. Или сразу в Серые горы сбежала.
– Берегини – 3 шт. (Причем явились они одновременно).
Их я даже на порог не пустила. Но они бы и так в избу не проникли: от Серебрянки далеко. Недаром берегини – водные духи: похохотали, позубоскалили и в камышах растворились.
– Молодцы краснощекие – 17 шт.
Через день приходили, клялись, что они всамделишные домовые и в избу настойчиво просились. Всё про «накорми, напои, спать уложи» твердили. Последнего остряка побледневший от ярости Крес таким взглядом наградил, что вереница соискателей мигом оборвалась.
Зато появилась другая:
– Молодцы бледные.
Это которые не то чтобы косой – прямой сажени в плечах не имели. Про удаль молодецкую только краем уха слышали, зато жажду к подвигам имели колоссальную. Тем более, если подвиг – это героическое умерщвление молодой неопытной ведуньи.
Но и тут недогерои результата не добились, так как ведунья оказалась малость с придурью: сначала попыталась убить убийц, а на тех, кто выжил, пса натравила.
Я с такой версией событий была не согласна, хотя, признаюсь, получилось действительно некрасиво. Решив вынести хоть какую-то пользу из постоянных попыток моего усекновения, я начала испытывать на убийцах новые снадобья и зелья, аргументируя угощения банальным: «Вот откушаем, там насмерть биться и пойдем». Кто ж знал, что побочные эффекты будут такими мощными и непредсказуемыми?! В мою защиту – могли бы и отказаться от угощения! А так… недогерои, приняв на грудь заговоренную настойку, выборочно зеленели, краснели, покрывались пятнами, чесались, а то и вовсе не героически тикали в кусты, вооружившись листьями лопуха. Оттуда их оскорбленный Берес и гнал, клацая клыками. Так что никого я не натравливала! Он сам!
Последней каплей терпения (не только моего) стал случай с печной трубой. Заразовский мальчишка побился об заклад с друзьями, что не только залезет в мою избу, но и что-нибудь оттуда стащит. И залез. Ночью. В полнолуние. Пока я у Креса отсиживалась, пережидая волкодлачью охоту.
Зайти через дверь паренек побоялся и полез через крышу. Маслом намазался и полез. Думал, размера печной трубы хватит, чтобы проникнуть в дом. Не хватило. Там он вниз головой всю ночь и провисел.
Волкодлаки, ошарашенные воплями о помощи, доносящимися из избы Яги, прервали охоту и вызвали стража. Крес бедолагу, конечно, вытащил, но взбесился окончательно и пустил слух, что каждого страждущего теперь будет проверять лично. Если действительно помощь ведуньи нужна, пропустит. Но если просьба надуманная – «отблагодарит» за визит от всей души.
Поток посетителей иссяк мгновенно, и моя жизнь вернулась в прежнее русло. Проход к избе Леший, разумеется, перекрыл, но страж уже поставил для себя цель найти мне домового собственноручно.
И нашел.
Нечисть, появившуюся под моим окном на закате, я приняла довольно холодно. Распахнула дверь, откинула косу за спину и, уперев кулачки в бока, многозначительно поинтересовалась:
– И?
– Приглашай, хозяйка, – без обиняков бросил домовой, замирая перед лестницей. – Я пришёл.
Лихо.
Я осмотрела мужичка и нахмурилась: ростом с полевую ромашку, борода по земле волочится, нечесаные волосы поясницу прикрывают, продырявленный кафтан пучками соломы топорщится. Звери-человеки, моя изба будто каждому юродивому – кров!
– Как звать?
– Тебя? Яга. – Широко улыбнулся домовой. – А мне имя сама дашь. Я правила блюдю …блуду …чту.
– Заметно. И чей ты будешь?
Домовой замялся, бороду нервно пригладил и нехотя буркнул:
– Яшкин я.
О как?!
Я шагнула на ступень ниже и села на порог, прожигая нечисть взглядом. Яшкин, значит?! Домовой того самого Яшки, что год назад меня в личине человечьей девицы запер, Креса «убил», Береса чуть не утопил, а Глухомань до донышка высушил?!
– А что ж Яшка тебе имя не дал?
Домовой совсем сник. Вздохнул и сбросил на землю серую котомку, призывно звякнувшую посудой. Видимо, что самое ценное имел, то из дома и забрал – тарелки да котелки.
– Почему… дал. «Эй-Ты», «Скройся-С-Глаз» и «Сгинь» называл. Но чаще «Жрать-Давай». Имена странные, но я откликался.
Я снова уставилась на нечисть. И в чем душа держится? Грязный, слабый, безвольный. Даже личину скрыть сил не осталось. Или он специально мне себя показывал? Подумал, что от грозной ведуньи прятаться смысла нет?
– Сам пришел или надоумил кто? – Отмерла я.
– Огненный пес подсказал. А Страж одобрил.
Без меня меня женили, значит?! Это в духе побратимов. Оба отказов не принимают. Но в этом случае я отказываться и не хотела, мне действительно нужен был домовой: и за избой присмотрит, и кушать приготовит, и какой-никакой разговор поддержит. А то зимними ночами одной в избе от скуки хоть вой. Крес несколько раз предлагал мне переехать (то ли он ко мне, то ли я к нему), но я эту идею не поддержала. Ибо он мне хоть и муж, но только на словах. Я замуж за него вышла от незнания! Что лишний раз доказывает – свадебные ритуалы в Нави очень странные.
– А что ждет тебя здесь, понимаешь?
– Новая изба, добрая хозяйка и интересная жизнь? – Подмаслился домовой. А вот я нахмурилась. Не люблю лесть. И я не добрая, а очень даже наоборот!
– Не лебези. Не люблю.
– Понял. Исправлюсь.
На том и порешили. Домовой подхватил сумку, а я пригласила его внутрь по всем правилам: и дедушкой назвала, и валенок перед лестницей положила, и молока посулила столько, что впору корову покупать.
Домовой толком даже ритуал не дослушал, расцвел и бестелесным облачком промчался мимо меня в избу.
Что ж, надеюсь, мы в нём не ошиблись…
Солнце скрылось за горизонтом. Серый лес опустился во мрак. А моя изба уже начала меняться: печь стала белее (за год я сама ни разу её не помыла), воздух очистился от сенной пыли (минусы сушки растений под потолком), а на единственном окне важно вздулись занавески (беленькие, в зеленый горошек). Не думаю, что они у Яшки в доме висели, скорее, мой нечисть готовился к переезду и новые купил или выменял у кикимор.
Я домовому хозяйничать не мешала. Села за стол и сосредоточилась на выведении рун – записывать свои мысли в гримуар вошло в привычку…
После боя за Глухомань прошел год. В Сером лесу всё было тихо: колдун так и не объявился, Царь-батюшка с указами не лез, заразовцы залечили ломаные кости. Мы думали, что чародей нападет в ночь летнего равноденствия, потом, что в зимнего. Зря ждали. Он или помер, или планы поменял, или не было его вовсе – книга Рода действительно могла попасть к Яшке случайно. Но Крес в это не верил, глазами синющими зыркал, хмурился и готовился к бою. Мы с Бересом его всячески поддерживали. Я особенно. Ибо понятия не имела, где в Сером лесу находится Калинов мост. Это же не сруб и не мостки на реке, а трещина в самом бытие! Где тонко, там мост и откроется. Тонко было в Глухомани. Её-то мы и охраняли. Вернее, побратимы охраняли, а я только усиленно делала вид. В конце концов, Кресу мои потуги надоели, и он принялся учить меня зельеварению, готовке снадобью и произношению заговоров. Эти пытки он называл началом испытательного срока в должности бабы Яги. Я сопротивлялась для видимости, сама же жадно впитывала знания: быть знаменитой Ягой было жуть как заманчиво, а испытывать зелья на нечисти и людях – ещё и очень интересно!
Крес на мои шалости закрывал глаза. Он постоянно находился рядом. Иногда прожигал взглядом синих глаз и что-то робко бурчал про мою красоту, но чаще ругал. Мне нравилось его присутствие. Но и обида тоже была: в глубине души я винила его за то, что сделал со мной Яшка. Если бы Крес открыл мне правду о себе сразу, не предложил разыскивать колдуна, не умер в моих ромашках, всё могло бы быть иначе. Моя жизнь была бы другой. Сестры, конечно, всё поняли, даже гордились моим новым статусом, но видеться мы с ними стали намного реже. Теперь не кикимора я, вот и весь сказ… Иногда я прогуливалась вдоль ручья. Чтобы помнить о прошлой жизни. Но с каждым днем вспоминать становилось сложнее: лес стирал следы присутствия неправильной кикиморы – ромашки завяли, пожарище заросло травой. Леший убрал обгоревшие стволы, посадил новые деревья. Теперь у моей норы жили волки. Обычные. Волкодлаки у Мшистых гор засели. Я за сынишкой вожака краем глаза присматривала – обычный парень, только сильный как бес. Далеко ему еще до первого обращения. Лет двенадцать, а то и больше…
Я закрыла гримуар, убрала чернила в кованый сундучок и вздохнула: что-то будет с этого испытательного срока… И зачем Серому лесу такая Яга? Не понимаю.
ГЛАВА 2
– Хозяйка, трапезничать будем? – Донеслось из-за печи.
Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить о новом жильце.
– Будем, – улыбнулась я. – Чем удивишь?
Домовой завозился за печью. Глухо звякнули чугунные котелки, заскрипели петли, потревоженные дрова в топке выпустили облако искр.
Я переставила сундук под лавку и уставилась на стол, на котором будто по щелчку пальцев появились котелок с тушеным картофелем, шкворчащая салом сковорода, румяный свежеиспеченный хлеб и перья лука.
У меня глаза на лоб полезли.
– Это когда ж ты все успел?
– Старался. – Скромно потупился домовой, материализуясь посередине избы. Я с удивлением осмотрела нечисть: помылся, переоделся. Даже бороду подстриг и волосы подровнял. А не таким и стариком он оказался, – годков триста максимум.
– Ну… это… садись.
– Это за стол что ли? – Изумился домовой.
– А ты привык за печью кушать? Извини, не знала. – Искренне удивилась я.
– Мне страж сказал с тобой разговаривать смело надо. Не обидишь. Это правда? – Лихо свернул с темы мой новый жилец.
– Ну-у… да. А что?
– Как откушаешь, хозяйка, разговор есть. Пока ешь-наедайся.
Я послушно зачерпнула ложкой кусок мяса и отправила его в рот. Вкусно-о! Почти так же вкусно как тушеная жаба. Эх, было время! Сейчас мой слабый человеческий желудок такое яство даже не переварит. Одно разочарование от этой личины!
– Ховойи, я съазу посвушаю…
Домовой возвел глаза к потолку, почесал бороду и затараторил:
– Перво-наперво, имя мне дать надо. Пока имя не дашь, да молочка не поднесешь, у меня полной власти над избой не будет, не примет она меня. Далее надо кое-какие вещи добыть, я список дам. Травы твои разложу на чердаке – и место освободится, и дух соломенный уйдет. Ты на чердак сама не лазий, мне скажи, я принесу. Мышь у тебя есть – прогнать али ты её слопаешь? Ещё на окне заговор охранный есть – это хорошо, а на печи нет – непорядок. Я на ночь трубу заслонкой-то прикрою, но заговор всё равно нужен. Моль тулуп побила. Исправлю, но тоже докупить кой-чё надо. Ведро одно прохудилось, того и гляди течь даст. Новое бы. Под избой амулет припрятан, на смерть. Тебе он ничего не сделает, но неприятно же! Лестница хорошая, но ступень одна шата…
– Стоп! – Я замерла с поднесенной ко рту ложкой и воззрилась на старательно загибающего пальцы домового. – Какой амулет? Камень заговоренный?
– Та не, платок с мерзостями. Кости там, волосся, земля. Неправильно сделан. А шо?
– Принести можешь?
– Могу и уничтожить, ежели ты имя мне дашь и молоч…
– Просто принеси.
– Хозяйка, ты это …доешь, а потом пакость всякую на стол вываливай! Нехорошо же! – Возмутился домовой.
Я отложила ложку и, припоминая порядок просьб, выпалила:
– Назову тебя Василием. Молоко на полке стоит, сам налей. И не привередничай, это подношение не обязательно с моих рук принимать! Список жду. С травами добро даю. Мышей я не ем …с недавних пор. Так что гони её в шею, а не прогонится, тогда пригрози, что кота заведем. С печью обращайся к Кресу, он по охранным лучше меня разбирается. Ведро добавь в список, с лестницей тоже к Кресу, я молотком и пилой махать не обучена. Это всё?
Василий снова задумался, что-то подсчитал, в бороду ухмыльнулся и брякнул:
– Да. Но амулет все равно не принесу, пока не откушаешь.
Пока я соображала над его словами, время для гневного: «Да как ты посмел?!» было упущено. С другой стороны, Василий был прав – сначала еда, потом проблемы.
– Ладно. Уговорил.
Я торопливо съела картошку и даже обмакнула хрустящий хлеб в масло. Обожгла язык, прикусила щеку, но шкварочки опробовала – жирно и сытно, и блаженно откинулась на стену: очень вкусно готовит мой домовой. Прав был Крес, надо было сразу нечисть приглашать. А то всё на мне, всё сама: и воды принеси, и печь натопи, и покушать свари. А Берес это всё возьми и сожри, бочка бездонная! А теперь что? Теперь мою еду Васенька охранять будет.
– Вот и молодец, – засуетился домовой, спешно убирая посуду. – Вот теперь можно и за амулетик взяться.
Я нетерпеливо постучала пальцами по столу. Дождалась, когда Василий соизволит вернуться к делам насущным и продемонстрирует мне амулет. Домовой не подкачал, пробежал по столу облаком, осторожно положил на стол пузатый тряпичный комок и бережно развернул находку. Я с удивлением воззрилась на подношение.
Даже обидно! Меня, всесильную Ягу, бывшую кикимору, так неумело пытаться умерщвлить! Вот этим!
– А что это, я не поняла?
– Это… – Василий старательно воззрился на тряпицу. – Волос конский, земля, кости курячьи и смола еловая. Еще листья ромашки, слюна человечья…
– В это кто-то еще и плюнул? – Перебила я, недоверчиво рассматривая амулет.
– И не только! – Шепотом и на ушко прошипел домовой.
Ладно, допустим. Не знаю даже, как на такой подарок реагировать, но всё же…
– И это всё мне?
– Выходит, что тебе, хозяйка.
– На смерть?
– На нее.
– И кто это принес?
– Кто-то. Но не я.
– Звери-человеки! – Я почесала нос и махнула рукой, чуть не спихнув Василия со стола. – А давай-ка мы ответный дар сделаем?
– Это как?
– Слюна у нас есть? Есть. Вот по ней весточку и пошлем.
– Какую? – Взбледнул домовой. – Весточку?
– Очень запоминающуюся. – Мстительно улыбнулась я. – Почесун нашлем на вредителя. Неси-ка, Васенька, травы, воду колодезную и свечи черные.
– О-ой, – домовой всплеснул руками и покрылся оранжевыми пятнами. Даже борода затряслась. – Может, не надо?
– Надо, Вася, надо. Такое ни одна женщина не стерпит, это ж надо – на смерть!
Василий вздохнул и порывом ветра переместился на верхнюю полку. Сграбастал свечи и так же стремительно вернулся на стол.
– Свечи. Три штуки. Токо это… я посмотрю?
– Смотри. Главное, под руку не лезь.
Пока я готовилась к ворожбе, заворочался гром. Раскат лениво прошумел где-то вдалеке и затих в ожидании молнии. Яркая вспышка расчертила воздух и тут же по крыше ударили первые тяжелые капли дождя. Надо бы навестить погодного волхва. Благодаря нему Серый лес разрастается, а я даже не знакома с ведуном. Непорядок!
Василий метнулся по избе и зажег свечи. На этот раз обычные. В горнице сразу стало светло. И очень уютно. Глупые занавески в горошек лениво шевелились, пропуская тяжелый прохладный воздух и не пропуская злобно пищащих комаров.
Я закончила с приготовлениями, придирчиво осмотрела на столе творение рук своих и одобрительно наморщила нос – отлично! Свечи расставлены на вершинах треугольника, лужа колодезной воды – в центре, травы подготовлены. Эту ворожбу я выучила недавно, но уже довела до совершенства. Ибо пользовалась ей постоянно и без зазрения совести. Почесун ни на кого не наводила, но за Кресом подсматривала. Ибо я, как жена могучего Кащея, должна была знать где и с кем проводит время мой муж. Ответ был очевиден: Крес то по лесу носился, то с Бересом болтал, то с Лешим зверей отчитывал. Скукота!
– Шо теперь? – Широко улыбнулся Василий и даже попрыгал от нетерпения. Благо в ладоши не похлопал.
– Теперь, – я переложила амулет в воду и зажала пучки трав между пальцами. – Я говорю, ты слушаешь и не перебиваешь.
– А почему?
– Иначе собьюсь и почесун на тебя направлю.
– О! – Впечатлился домовой.
Я вытащила из амулета кости и конский волос, янтарный камушек смолы вовсе отправила в окно щелбаном. Скоро передо мной лежала лишь мокрая земля.
Что ж, приступим!
– Как приняла земля воду студеную, так изничтожит огонь траву плетеную…
– Как трава может быть плетеной? – Удивился домовой.
Я промолчала, зажгла черные свечи подготовленной лучиной и поднесла первый пучок сбора к огню. Трава тут же занялась, выбросив в воздух сноп искр и черный дым.
– Горит череда черным пламенем, снимает ведовство чужое, злое, накрывает словом моим каменным…
– Чего? – Домовой вытянул шею, силясь рассмотреть вышеупомянутую каменюку в бывшем амулете. – Скажи честно, хозяйка, ты просто наобум слова говоришь? Главное, чтобы в рифму попадало?
Я отбросила в сторону сгоревший пучок травы и подожгла второй.
– Укажи, покажи мне молодца… – тут я задумалась и добавила, – али красну девицу, что помыслы дурные в душе держит, что при виде меня от ненависти бледнеет, что на меня…
– Зуб имеет? – Подсказал домовой.
Тирлич в моих руках вспыхнул и обратился в пепел. Я подула на обожженные кончики пальцев, подожгла третий пучок и со злостью продолжила:
– …зуб имеет. Яви мне лицо истинное врага моего верного. Ибо я так сказала!
Бахнуло знатно: молния угодила прямо в печную трубу, разорвала глиняную черепицу на крыше и догорающие поленья в топке. Дверца топки лязгнула, хрупнула, но выдержала. Я от неожиданности присела, Вася охнул. В тот же миг колдовская волна вырвалась из амулета, взъерошив волосы мне и снеся домового со стола; Потушила свечи, выхватила догорающий пучок трав из моих пальцев и швырнула в окно. Глупые занавески грустно повисли, укоризненно поглядывая на меня прожженной дырой.
Интере-есная случайность…
– О-о-о! – Простонал Вася откуда-то из угла. – Шо это было?
– Это … – я с опаской осмотрела избу, погрузившуюся в сумрак, перевела взгляд на домового и обмерла. Обман зрения? Или меня припечатало заговором так, что видения начались?
– Что? – Нахмурился Василий, встретив мой взгляд, и привычно пригладил увитой мышцами рукой аккуратную бородку. – Я изляпался?
Уж лучше бы изляпался. Поранился. Убился, на худой конец. Было бы не так странно лицезреть в своей избе целого богатыря! К тому же нагого как березка перед заморозками. С другой стороны, посмотреть было на что – богатырь оказалась крайне приятной наружности: голова полки подпирает, широкая грудь топорщится, глаза черные из-под бровей сверкают.
– Вася? – На всякий случай уточнила я.
– Хозяйка? – Домовой не на шутку перепугался, ринулся ко мне и помог принять вертикальное положение. – Не ушиблась? Головушкой не ударилась? Ты меня узнаешь?
– А ты?
– А мне-то что будет? Я существо эфемерное, меня колдовство бьет, токмо ежели на меня направлено, а так…
Что «так», Васенька не рассказал. Ибо допетрил, наконец, в каком виде стоял посередине избы.
Далее я имела счастье лицезреть все стадии осознания, перекосившие лицо богатыря. По очереди. Сначала пришла растерянность, потом недоумение, ужас и, в конце концов, стыд. Лицо Василия окрасилось в красивый пурпурный цвет, глаза приобрели размер блюдца. Я отставать не стала и тоже вежливо покраснела.
Домовой выдохнул, икнул и, набрав воздуха в широченную грудь, проорал:
– Что это такое? Как? Это? Так?
– Это, Васенька, побочный эффект.
– Вертай все в зад!!!
Легко сказать! Чтобы что-то вертануть, надо хотя бы понять, как оно прилипло, звери-человеки!
– Тут такое дело, Васенька…
Дверь распахнулась, и в избу шагнул промокший до нитки Крес. Да так и замер на пороге. Я, впрочем, тоже. Вася вовсе одурел, быстренько оперся рукой на стол и воззрился на Кощея с видом «а что такого?». Только вот отойти от меня не догадался. Или не решился.
Я повернулась, прикрыв собой особенно выдающиеся части тела домового, оценила ярость в синих глазах мужа и его брови, изогнувшиеся от удивления умопомрачительной дугой. Яркая вспышка молнии на мгновение явила в проеме не только стену дождя, но и расползающуюся клубами за спиной Креса Тьму.
– Звери-человеки..!
Крес молча окинул взглядом избу, нарочито медленно отряхнул волосы от воды, вернул брови на переносицу и подозрительно-ласково поинтересовался:
– А что происходит?
– Амулет проверяем. – Похвасталась я, вложив в голос оправдательно-извиняющиеся нотки.
– Точно так. – Истерически поддакнул Василий.
– В темноте?
– Где темнота? – Наигранно развела я руками. – Мне всё видно. А тебе, Васенька?
– Да-а! – Снова заистерил домовой. – И мне-е…
– «Васенька?» – Крес легким наклоном головы указал на широкоплечего богатыря. Я мысленно воззвала ко всем богам сразу, дабы мой супруг одумался и не прибил на месте нечисть. И утвердительно кивнула.
– Лепишь домового на свой вкус и цвет, Яга?
Опять и снова – ничего не скроешь от этих глаз! Ничего-то не утаишь. Даже обидно.
– Побочный эффект. – Нехотя призналась я, мгновенно расслабляясь: убийство не состоится, всем просьба расходиться. – Мы сами только осознали.
«Осознали что?» так и читалось в синих глазах. Но вместо этого Крес закрыл дверь и со вздохом спросил:
– Опять?
Опять?! Я за этот год всего-то пару-тройку трав для заговора перепутала! И не четко проговорила слова в заклинании …раз пять. А то, что после моей ворожбы русалки покраснели, у Лешего рога выросли, у Береса хвост отвалился (так на время же!), у волкодлаков…
– Я не виновата-а!
– Ой-ли?!
– Не «ой-ли!» Не я это!
– А давайте малиновый отвар испьём? – Отмер домовой и широко улыбнулся, вклиниваясь между нами. – С мё-одом..?