Отмеченная. Проклятие крови

Когда всё закончилось, я лежала без сил, глядя в темноту, шрам пульсировал, под кожей.

Мне было страшно. Непонятное предчувствие тяготило душу, будто предупреждая, что всё только начинается и может стать гораздо хуже, чем есть. Но я всеми силами гнала от себя эти мысли.

Стоило мне оказаться в своих покоях, как я тут же закрыла дверь, как будто это могло защитить меня от собственных мыслей. Я опустилась на край кровати, обхватив руками плечи. Вспоминать о той ночи было невыносимо, но избегать этих мыслей становилось всё труднее.

Тот человек в маске… его образ снова всплыл в памяти. Его присутствие вытягивало воздух из лёгких. Как он мог лишь поднять руку, а я рухнула на землю, лишённая сил? Моё тело тогда пронзила столь невыносимая боль, словно горячиеиглы разрывали меня изнутри. Я помнила его голос: низкий, неестественно шипящий, многоголосый. Эти слова: «А вот и ты» – до сих пор отдавались эхом в моей голове.

Я машинально коснулась солнечного сплетения, там, где на следующий день появился шрам. Странный рисунок кольца, который не исчезал, а наоборот, становился всё отчётливее с каждым днём и болел все сильнее. Я чувствовала его жар даже сейчас, это было напоминанием о том, что произошло.

Был ли этот шрам его делом?..

Но зачем?..

Что это значит?..

Я прижала ладонь к груди, закрывая глаза и стараясь вспомнить хоть что-то ещё, хоть какую-то деталь, способную объяснить всё это. Но в памяти осталась лишь боль и обрывочные образы. Его рука, тянущаяся ко мне. Пустота в глазницах рогатой маски, такой смутно знакомой…и…

Скандар…

Моя грудь сжалась, как только я вспомнила его лицо. Его обычно холодное, непроницаемое выражение лица было другим, в нём мелькнул испуг.

Настоящий.

За меня?

Или это лишь игра моего воображения?

Я не могла в это поверить. Скандар никогда не позволял себе эмоций, всегда держался отстранённо, словно всё происходящее его не касалось. Но в тот миг он испугался. Я видела это и от этой мысли внутри стало ещё тревожнее.

Может, я ошибаюсь? Может, это просто видение, порождённое болью и хаосом той ночи? Но чем сильнее я убеждала себя, что это лишь наваждение, тем отчётливее всплывал в памяти его взгляд: напряжённый, почти отчаянный.

Но ещё больше меня потрясло то, что я увидела в нём. Его руки. Они были чёрными, словно покрыты сажей, а на них вспыхивал странный свет, будто солнечные блики на воде.

Или то был жар костров?

Я резко встряхнула головой, пытаясь отогнать это воспоминание. Нет, это невозможно. Наверняка мне это привиделось, результат боли, шока, хаоса, царившего вокруг. Но картина не исчезала, снова и снова всплывая в сознании. Я не могла найти этому объяснения… и не могла заставить себя забыть.

– Нет, – прошептала я, обхватив себя руками. – Это не могло быть правдой.

Я повторила это несколько раз, стараясь убедить себя, но тщетно.

Что, если это было реальностью? Что, если Скандар действительно что-то скрывает? Эта мысль терзала меня, но я боялась искать на неё ответ. Я не могла ни с кем об этом заговорить из страха, что меня примут за помешанную.

Хотя я могла бы… поговорить с ним? Но станет ли он слушать? И захочет ли объяснять?

Вечером я направилась в мастерскую Лунны.

Временно превратившись в затворницу своих покоев, я начала чувствовать вину перед ней за то, что не смогла найти в себе силы узнать, как она, и, возможно, утешить сестру после страшных событий, позаботиться о ней. Но я знала: мастерская стала её убежищем.

Тихо постучав, я толкнула дверь и вошла. Маленькая комната с высокими потолками и огромным окном всегда источала тепло, и это не изменилось. Деревянные резные полки были заставлены баночками с красками, а на стенах висели незаконченные наброски. Воздух был пропитан запахом масла и чего-то терпкого, что всегда ассоциировалось у меня с её картинами.

– Рисуешь? – спросила я, остановившись у входа.

Лунна сидела перед чистым мольбертом. В нескольких местах на нём виднелись мазки зелёной краски, но они не складывались в единую картину. Она сжимала кисть, а её движения были медленными, скованными.

– Пытаюсь, – сказала она, не отрывая взгляда от холста.

Я подошла ближе и поняла, что она пытается изобразить лес. Это был знакомый пейзаж, но что-то в нём было не так. Краски выглядели тускло, почти выцветшими; мазки неуверенными, местами нечеткими.

– Холст выглядит… пустым, – осторожно заметила я.

Лунна бросила на меня взгляд, в котором смешались усталость и горечь. Она выдохнула, словно пытаясь стряхнуть с себя напряжение.

– Пустота – это то, что я чувствую.

Её голос ползвучал так тихо, что я едва разобрала слова.

– Прости, – сказала я, садясь рядом, снова ощущая вину за то, что оставила её одну.

Она взглянула на меня, опуская кисть.

– За что?

– Я… отдалилась и совсем не замечала ничего вокруг, – я отвела взгляд.

Сестра развернулась ко мне всем телом; её лицо исказила печаль.

– Мия, – начала она, и голос дрогнул. – Всем нам нужно было время, чтобы прийти в себя… Но я… – она запнулась, – я не могу перестать думать о том, как всё могло закончиться. Эйнар… А если бы…

– Не думай об этом, – быстро перебила я.

Она подняла на меня взгляд; горло дрогнуло, глаза покраснели от подступивших слёз.

– Это сложно, – прошептала она. – Я думала, мы потеряем его. Тебя… Я потеряю всех.

Я взяла её руку и крепко сжала, чтобы она почувствовала мою решимость.

– Мы это переживём, – твёрдо сказала я, хотя сердце сжималось от боли за неё. – Мы будем рядом, как всегда. И станем сильнее.

Лунна опустила голову, её плечи подрагивали, но она не проронила ни слезинки. Я не могла найти слов, чтобы забрать её страхи, ведь сама испытывала то же самое, но знала одно: больше не позволю ей чувствовать себя одинокой в этом кошмаре.

Я глянула в окно: уже сгустились сумерки.

– Может быть, ты хочешь прогуляться по саду? – после паузы спросила я тихо. – Возможно, прогулка перед сном поможет тебе уснуть..

Лунна отрицательно качнула головой, и несколько волнистых прядей упали ей на лоб.

– Я ещё посижу здесь, – она снова повернулась к мольберту, беря в руки кисть. – Постараюсь закончить и пойду спать.

Секунду я наблюдала за ней, надеясь, что она передумает, но сестра упрямо смотрела на полупустой холст и начала разводить краску на палитре. Поняв, что она хочет побыть одна, я поднялась и, коснувшись её плеча, тихо произнесла:

– Тогда доброй ночи.

Она устало улыбнулась мне, и я вышла, оставив её среди красок и тишины.

Выйдя из мастерской сестры, я чувствовала, что тягучее напряжение всё ещё сковывает плечи. Наш разговор немного облегчил сердце, но гнетущее чувство тревоги, поселившееся во мне, не отступало. Мне отчаянно хотелось отвлечься, сбежать от собственных мыслей и переживаний, но это было невозможно. Но по крайней мере, я могла выйти за пределы каменных стен и вдохнуть свежий воздух.

Я направилась в сад.

Звенящая тишина наполняла коридоры замка. Широкие, с высокими потолками, украшенные массивными люстрами и гобеленами, изображающими сцены из истории Кирина, они обычно казались мне уютными. Но теперь холодный камень стен словно поглощал тепло, и каждый мой шаг отзывался гулким эхом, встречая лишь холодную пустоту.

Когда я подошла к лестнице, ведущей в сад, вдруг послышались голоса. Я остановилась, прислушиваясь. Впереди, в свете коридорных ламп, я увидела Эйнара и Скандара. Они шли бок о бок, о чём-то негромко разговаривая.

Брат, несмотря на перевязанное плечо, выглядел гораздо лучше, чем в первые дни после ранения. Его походка была уверенной, а голос твёрдым.

Скандар же двигался с привычной лёгкостью, держа руку на эфесе меча. Он слушал Эйнара, время от времени коротко отвечая.

– Отец ждёт нас в зале Советов, – до меня донеслись слова Эйнара. – Стоит обсудить это подробнее, решить, как нам действовать.

Я почувствовала, как сердце забилось быстрее от волнения.

Сама того не осознавая, не понимая, зачем это делаю, я метнулась в сторону и спряталась за колонну. Я проследила за их силуэтами, пока они не скрылись за углом. Почему-то их появление и фраза, брошенная Эйнаром, меня крайне встревожили. Внутри разгоралось любопытство и желание разобраться в том, что происходит.

Поэтому, вместо того чтобы продолжить свой путь и выйти в сад, я быстро свернула в другой коридор. Я знала, что можно попасть в зал Совета через тайный проход, о котором мне когда-то рассказал брат. В детстве мы часто прятались в этом узком туннеле, проходящем вдоль стен замка, и тайком подслушивали собрания, которые отец проводил с советниками еженедельно.

Тайная дверь, как обычно, была спрятана за одним из гобеленов, изображавшим природный пейзаж. Я отодвинула ткань в сторону и толкнула каменную панель, скрывающую вход. Она открылась с тихим щелчком, и я вошла внутрь.

В узком проходе было прохладнее, чем в самом замке, а пол под ногами ощущался шершавым. Стены из грубо обработанного камня тянулись, казалось, бесконечно, пока я наконец не добралась до нужной мне маленькой двери.

Осторожно приоткрыв её, стараясь, чтобы петли не издали ни звука, я скользнула внутрь. Хвала богам, дверь скрывал тяжёлый гобелен.

Зал был огромным и мрачным. Высокие своды терялись в полутьме, а массивные дубовые двери казались почти неприступными.

Я сразу услышала знакомые голоса и притаилась, боясь даже дышать.

– Всё готово? – спросил отец. Его голос выдавал едва скрываемое беспокойство.

– Да, – коротко ответил Скандар.

Выглянув из-за тяжёлого полотна, стараясь оставаться незамеченной, я увидела, как его фигура выпрямилась. Всё в нём было таким же, как прежде, но теперь я смотрела на него иначе. Воспоминания о той ночи, перед тем как меня поглотила тьма, снова всплыли перед глазами.

– Ты должен найти их, Скандар, – продолжил отец. – Кто они, откуда… Постарайся узнать всё.

– Княжество должно знать, что мы контролируем ситуацию, – вмешался Эйнар. Его голос звучал твёрдо, но немного хрипло. Здоровой рукой он коснулся плеча и едва заметно поморщился. Должно быть, боль в месте раны всё ещё не давала покоя.

– Но людям не нужна вся правда, – ответил отец. – Им нужно спокойствие. Поэтому действовать стоит осторожно.

Я задержала дыхание, пытаясь осмыслить услышанное.

Правду? О чём?

– Я знаю, ты сможешь действовать скрытно и решительно, обладая нужными… умениями, – отец вновь обратился к Скандару.

– Можете рассчитывать на меня, – голос Скaндара был таким же холодным и ровным, как обычно.

– Эйнар займётся подбором отряда и остальным, о чём придётся держать в курсе Совет, – произнёс отец. Затем послышался скрежет кресла, он поднялся с места. – Обо всём, что узнаете, докладывайте мне сразу. В любое время.

– Но что с Советом Княжеского Содружества? Есть ответ? – Эйнар, кажется, сдерживал раздражение.

В голове всплыли его слова, сказанные тогда в библиотеке: Содружество не хотело созывать Совет раньше срока. Могло ли это измениться теперь, после того, что случилось в Кирине? Что, если это была чья-то диверсия, попытка снова разжечь вражду между княжествами?

– Я отправил запрос в Твердыню. Ответ должен прийти завтра к утру, – ответил отец.

Послышались шаги, вперемешку с шорохом одежд. Тяжёлая дверь открылась и через мгновение с гулким звуком захлопнулась.

Я невольно вздрогнула и прижалась к холодной каменной стене за гобеленом, стараясь дышать как можно тише. Сердце колотилось так громко, что казалось, будто его стук отдаётся эхом в пустом пространстве. Ладони вспотели от волнения, а затёкшие ноги предательски задрожали.

Что отец поручил Скандару? Почему именно ему? Эти вопросы не отпускали меня. Отец всегда принимал решения обдуманно, но выбор северянина… не укладывался в голове. Почему чужеземцу, наследнику другого, далёкого княжества, было отдано какое-то важное поручение?

Я пыталась вспомнить всё, что только что услышала, каждое слово. Скрытно и решительно – так сказал отец о Скандаре. Но о чём идёт речь? Неужели он в чём-то замешан и его пребывание в Кирине не просто дружеский визит? Почему отец не доверил это Эйнару или кому-то из верных советников? Почему чужеземец?

Моё дыхание сбилось. Я пыталась взять себя в руки, но тревога сдавила грудь. В голове всплывали образы той ночи: огонь, хаос, фигуры в рогатых масках… и Скандар.

Мог ли он быть частью чего-то большего? Что, если все эти странности, которые я видела… или думала, что видела… вдруг были правдой? Мог ли он что-то знать?

Но даже сама мысль об этом показалась абсурдной. Скандар рисковал жизнью, защищая Эйнара, защищая нас всех. И всё же его хладнокровие, молчаливость, отстранённость в дни после произошедшего… всё это не давало мне покоя.

В какой-то момент я поняла, что всё ещё временами задерживаю дыхание, боясь выдать себя, хотя в зале давно царила тишина, и лишь отдалённые звуки за стенами нарушали её покой.

Зал совсем погрузился во тьму. Я сделала глубокий вдох и прижала прохладную ладонь ко лбу, стараясь собрать мысли. Что бы ни скрывали отец, Скандар или Эйнар, сейчас я не могла найти ответов.

Скрытно и решительно…

Почему эти слова звучали так зловеще?

С трудом оторвавшись от стены, я решила, что пора уходить. Тишина зала и пустота коридора, по которому я сюда пришла, вдруг стали давить на меня. Прошло уже достаточно времени, чтобы я могла незаметно уйти, и я медленно вышла из-за гобелена, погружённая в свои мысли.

Но стоило мне сделать шаг к выходу, как где-то позади меня раздался низкий голос:

– Подслушивать – не самое благородное занятие.