[Не] вместе. [Не] навсегда

© Ирина Мельникова, 2025

ISBN 978-5-0065-2433-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Анна Ахматова

Есть в моей жизни книги-прощания. Прощания с несбывшейся любовью. Так я выпускаю свою боль, утраченные иллюзии, ложные ожидания. Так я говорю «прощай» человеку, с которым больше ничего не связывает – в жизни, но не в душе. Это моя терапия. И она всегда работает безоговорочно.

С этой книгой сложилось непросто. На середине пути я поняла, что уже отпустила. Что писать больше не о чем и не хочется. Забросила, написала другую историю и вернулась к этой теме опять – не потому, что вновь полюбила того человека, просто захотелось, чтобы была поставлена точка – и никаких многоточий.

Возможно, она покажется тяжелой, потому что полна искренних переживаний. Но если в вашей жизни сейчас тоже период расставания и переживания потерь, период тоски и сомнений – пусть с каждой страницей становится легче.

Отпускайте!

Дышите!

Будут в жизни другие краски.

***

– А куда мы поедем на Новый год, зайчик, м?

Меня сейчас стошнит, честное слово. И всё же я сделала вид, что совсем ничего не вижу, не слышу и продолжаю спокойно работать. В этом огромный минус опен спейсов – офисных помещений, где сотрудники работают в одном кабинете – все сплетни и личная жизнь других не пройдет мимо, даже если ты не хочешь становиться живым свидетелем. Может быть, кого-то это и радует, но не меня.

– Я исё думаю, – просюсюкал в ответ «зайчик».

– Нам уже нужно бронировать столик или билеты, если куда-то поедем.

– Ладно, ладно, я подумаю. Мне нужно проект завтра сдать, давай я пока поработаю, хоросё? А потом мы решим.

– Ты уже неделю обещаешь и ничего не делаешь, – Вика обиженно надула губы, преувеличивая свою досаду в несколько десятков раз, а я запрокинула голову к потолку, закрыла глаза и изо всех сил сжала губы, чтобы сдержать порыв и не высказать им свой гнев.

«Тут люди работают вообще-то!» – так и хотелось крикнуть на весь кабинет.

Мне не повезло больше всех: мой стол прямо напротив Витиного, и вся их лав стори с Викой уже восемь месяцев разворачивается прямо на моих глазах. Но это еще полбеды. Больше всего раздражает тот факт, что почти тридцатилетние парень и девушка ведут себя как инфантильные дети: все эти сюсюканья, надувание губ, громкие показные истерики больше напоминают подростковый период. А ведь в их годы мои родители уже имели двух дочерей!

– Викуся, честное слово, вечером поговорим об этом, агась? – Витя сложил губы поцелуйчиком, и я поспешно отвернулась от этой сцены, уткнувшись в свой монитор – меня сейчас точно стошнит.

Наконец любовная лихорадка в полутора метрах от меня временно прекратилась, и я смогла спокойно заняться делом. Но спустя двадцать минут к моему столу подошел начальник отдела.

– Наташ, у тебя тут проект в какой стадии? – кивнул на презентацию, которую я как раз подправляла по внесенным заказчиком указаниям.

– Скоро закончу. Сегодня внесу правки и вечером отправлю, – ответила нерешительно, не зная, с какой стороны ждать подвоха.

– Я тебе еще один заказ хотел подбросить, – не стал держать интригу Сергей Леонидович, которого мы без присутствия высшего начальства по взаимной договоренности звали просто Сережей.

– А, ну, давай, я с этим-то уже почти расквиталась, – тут же высказала готовность.

Кто умеет работать быстро, четко и креативно, соблюдая дедлайны и ухитряясь находить общий язык с разными клиентами, получает больше заказов, а, значит, и больше денег. В последнее время жаловаться на плохой заработок мне, к счастью, не приходилось. Появился опыт, а вместе с ним и заказчики, которые просили отдать их проект Наталье Ведерниковой. Знали точно – я легко соглашаюсь вносить поправки и не кручу носом, мол, да что вы вообще понимаете, не учите меня работать. А еще умею выполнить задание в сжатые сроки, даже если придется всю ночь не спать.

– Ну вот и отлично, – он легонько похлопал меня по плечу. – Это компания «ГолдСтрой», у них очередной дом сдается, хотят презентацию. Ты же с ними уже работала? В общем, я тебе сейчас все сопроводительные материалы на почту пришлю.

– Хорошо, – откликнулась я, но уже не так жизнерадостно.

Значит, «ГолдСтрой»… Опять…

Я закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

– Наташа-а, всё в порядке? – тут же окликнул меня обеспокоенный голос Вити.

Пришлось открыть глаза и улыбнуться.

– Да, да, всё хорошо. Просто перевожу дух, – соврала без зазрения совести.

А в голове всё маячило: «ГолдСтрой», «ГолдСтрой».

Через пару минут документы были на моей почте. И вместе с ними приписка начальника: «Свяжись с ними». Я закусила губу и пробежалась глазами по строчкам сопроводительного письма от самой компании. Обычный проект, новый элитный дом – никаких сложностей. Кроме одной.

Таких проектов я и впрямь сделала уже немало. В нашу компанию обращаются фирмы всего города, а порой и частные лица: кому-то нужна реклама на баннере в центре города – мы разрабатываем дизайн и договариваемся о размещении; другим нужно выгодно продать свой продукт – вот как сейчас. Иногда это крупная фирма, которой нужна презентация, кому-то требуется запоминающийся логотип, а порой обращаются начинающие предприниматели с просьбой помочь «раскрутить» новый бренд и подать себя с выгодной стороны. Да, реклама – удовольствие недешевое, но я уверена: если вложишь в себя сейчас и правильно подашь и продашь свой навык – потом всё окупится в несколько раз.

Телефон приемной компании «Голдстрой» был указан в письме, но я открыла список контактов в своем телефоне. Я знала, кто конкретно мне нужен, кто отвечает в фирме за рекламу и связи с общественностью, и с кем мы сделали уже не один проект вместе.

«Андрей Лесницкий» – нашла нужную строчку и помедлила, прежде чем нажать на кнопку вызова. Ведь я обещала себе исключить все контакты с ним. Ведь помню же то состояние боли, которое накрывает меня каждый раз после нашего с ним общения. А работая над совместным проектом, оно неизбежно. Но что я могла поделать? Отказать своему руководству?

«Конечно, ты могла отказать», – подумалось тут же.

Но я слабовольная. И найти тысячу отговорок на тему «почему не могла» – это легче.

В последний раз наша работа над проектом закончилась тем, что после я все майские выходные пролежала на диване, вставая иногда, чтобы поесть, и забивая мозг тупыми сериалами. Сестра, тщетно пытавшаяся растолкать меня на короткую поездку куда-нибудь или хотя бы на прогулку в парк, тогда так его отчитала! Разумеется, в моей квартире и без участия Лесницкого – он никогда у меня не бывал. Да и зачем? Вряд ли Лесницкий знает о моих чувствах. И уж точно не строит планов по моему обольщению. Это было бы видно сразу – я столько давала намеков и поводов на то, что не против сходить с ним в кино или кафе, пообщаться в неформальной обстановке. Ненавязчиво, аккуратно, но, если бы он был влюблен и заинтересован – точно бы понял. А так – мы знакомы уже два года, сделали вместе столько проектов, и что он сказал мне в последнюю нашу с ним встречу?

– Наташа, ты суперпрофессионал своего дела! И вообще, волшебница! Создать комфортную, располагающую обстановку и так креативить можешь только ты! Это была не работа, а отдых, и всё благодаря тебе! – его глаза в этот момент так светились, что я и впрямь подумала: вот он, момент – настал! Он сейчас меня точно обнимет или скажет: «А давай отметим этот успех? И не будем говорить о работе».

Но он ушел. Не обнял и не добавил ничего больше. Ушел. И с тех пор за почти что полгода я видела его лишь однажды – случайно в одном из кафе. И тут же пересела за столик подальше, чтобы не попадаться ему на глаза. Он был с девушкой, не один. А у меня аппетит пропал, и сестра, с которой мы были в тот вечер вместе, всё же сдалась и увела меня, захватив наш заказ с собой.

При ней я сдержалась – она и так недолюбливает Андрея, из-за которого, по ее мнению, я пролила столько слез, но ночью в подушку, конечно, поплакала. От того, что не могу быть вместе с тем, кого выбрало мое сердце.

На самом деле плакала я, наверное, не из-за него, а из-за себя. Разве виноват человек в том, что не может ответить взаимностью? Невольник не богомольник, насильно мил не будешь – эти высказывания были придуманы задолго до нас, а значит, подобные проблемы были известны и тем поколениям, которые жили тогда, давным-давно. Что ж поделать?

Единственное, о чем я могла мечтать в таком случае: постараться исчезнуть с его горизонта и поменьше встречаться. К счастью, город большой, шансов много. Не зря говорится: «С глаз долой – из сердца вон». Мне и впрямь стало легче спустя пару месяцев. Но счастье длилось недолго. Теперь вот опять замаячил «ГолдСтрой».

Не в силах больше медлить, нажала на кнопку вызова. Сердце бешено билось в груди, ладони вспотели.

Может быть, не ответит?

Но в ту же секунду по ту сторону линии раздался бархатный баритон:

– Алло…

– Привет, Андрей, это Наташа Ведерникова из рекламного агентства. Удобно говорить? – выпалила скороговоркой.

– Наташа, привет! Как раз сам хотел тебя набрать. У нас с тобой новый проект, ты видела? – я услышала в его голосе улыбку и не смогла сдержать ответной реакции – тело в такие минуты не подчинялось разуму.

Напряжение внутри было таким жутким, что я слабо соображала, что вообще должна говорить.

– Да. Я получила описание, могу набросать черновой проект сегодня-завтра и прислать. Посмотришь, внесешь правки.

– Да, хорошо. Это будет отлично. Там обрати внимание на выделенные фрагменты, руководство очень хочет преподнести дом именно со стороны новых технологий, экологичности – всё, что сейчас в тренде.

– Да-да, я посмотрю. Ну, хорошего дня!

– И тебе. Рад был слышать!

Положив телефон на стол вниз экраном, я обхватила голову руками и медленно сделала вдох и выдох. Всё хорошо. Ты молодец, Наташа, со всем справилась. Ну, что поделать, это работа, нужно относиться к нему как к простому клиенту – клиентов не выбирают.

И угораздило же меня так вляпаться…

Я шла домой, стараясь обходить грязь и слякоть, смотрела на горящие фонари и шагающих мимо прохожих… Я бы могла никогда его не узнать. Когда-то это казалось мне сущим кошмаром – не встретиться с ним в этом городе, а теперь я думаю, что кошмар как раз в том, что мы познакомились, и я никак не могу от него «отлипнуть», даже зная, что неинтересна. При всей моей маске спокойствия и даже некой холодности, внутри при каждой встрече, каждом разговоре, да даже при мысли о нем происходит настоящее землетрясение. И как ужасно знать, что человек не испытывает к тебе ничего подобного.

Мне не помог ни психолог (может быть, я мало к нему ходила?), ни самоубеждение, ни ритуалы отпускания вроде тех, где нужно написать прощальное письмо любимому человеку и сжечь или разорвать в клочья и выбросить с балкона бумажку с его именем. Всё тщетно. На сутки или двое мне казалось, что я успокоилась, что я справилась и могу снова жить без него. Но одна только встреча, одна его запись в социальных сетях, которая вдруг случайно выскакивала в ленте – и всё по новой. Запускался процесс фантазий, я всё искала иносказания в текстах… Не стоит говорить, я и сама понимала, что эта любовь нездоровая. Разве будет адекватный и любящий себя человек продолжать так долго любить того, кто не отвечает ему взаимностью, кто явно дает понять: ты не нужна (разве что в качестве профессионала – об этих качествах Андрей мне напоминал после каждого успешно выполненного совместного проекта).

Когда я увидела его в кафе с девушкой, сперва думала, что всё кончено и мое сердце просто не выдержит. Потом обрадовалась: наконец-то всё кончено! Теперь я смирюсь и буду жить замечательно – без него.

Но не тут-то было. Нет-нет, да и случались новые срывы. Хотя, стоит признаться, в эти полгода, когда я видела его лишь однажды, и то мимолетом, мне стало гораздо легче, и, пожалуй, рано или поздно я бы точно смирилась.

Может быть, я смогу поручить проект кому-то еще? Но как объяснить, почему не хочу с ним работать? Притворяться больной безуспешно – можно ведь работать из дома, дистанционно. Врать, что не складываются отношения с представителем фирмы? Такое я вряд ли себе позволю – донесут. Сказать, что проекты одной и той же компании мне наскучили? Смешно. «ГолдСтрой» отлично платит за заказы.

Оставалось одно: браться за работу, засучив рукава.

Добравшись до дома, я принялась за готовку. Этот процесс меня всегда успокаивал.

Стоит признаться, я не любила работу на кухне до тех пор, пока не стала жить одна. А иметь свой собственный угол давно было моей заветной мечтой. Еще с десятого класса я говорила себе, что уеду учиться в столицу, и у меня начнется совсем другая, новая жизнь. Но уехать не получилось. Я не прошла по баллам в тот вуз, куда метила, но зато поступила в другой, на факультет связей с общественностью – это тоже казалось мне неплохим вариантом. Мама не хотела отпускать свою несовершеннолетнюю на тот момент дочь: в школу я пошла с шести лет и потому закончила ее в семнадцать. А папа поддержал маму, и его «нет» было гораздо тверже и страшнее.

Я не люблю вспоминать о своем детстве, школе и времени, проведенном в родительском доме. У меня очень жесткий отец и мама, которая во всем его слушалась, даже если порой это шло в ущерб интересам детей. Нет, она, конечно, часто прикрывала нас от его ярости, но я всегда возмущалась ей прямо в лицо, когда отец скрывался из виду:

– Как ты терпишь его, скажи, как? И, главное, зачем? Ведь вы можете развестись, мы можем уехать и жить втроем, спокойно. Ты даже можешь выйти еще раз замуж!

Я готова была терпеть и другого мужчину дома, представляя его себе, если честно, чисто теоретически. Но это всё-таки лучше, чем отец, который орет, унижает и бьет. За то, что не сделала вовремя уроки или принесла двойку по физике, которая ни в какую не дается – но это не объяснение, у Вадима Ведерникова дети должны быть идеальны во всем! За то, что прекословлю и не помогаю матери. За то, что вернулась с прогулки на пять минут позже десяти вечера и не отвечала на звонки. Столько слез, сколько я пролила в те годы, особенно в подростковые, кажется, люди не извергают из себя за всю жизнь. Я пряталась в шкафу, надеясь, что там меня не достанут, хотела покончить с собой, но, к счастью, не решилась. Не решилась потому, что у меня была младшая сестра, которой тогда станет хуже. Во-первых, она останется совсем одна, без защиты и поддержки. Во-вторых, всё зло отца отныне будет направлено лишь не нее. И потому я сжимала зубы, кулаки и клялась, что обязательно сбегу отсюда, а однажды и отомщу. Что на старости лет он останется здесь один и будет умирать в мучительном одиночестве.

Увы, учиться в институте я осталась в родном городе. И это еще на несколько лет отодвигало день моей полной свободы.

– Что это за хрень? Кем работать потом? – рычал отец, узнав, какую специальность я выбрала.

Для него понятными были налоговая или экономическая сфера, юриспруденция – вот где, по его мнению, были деньги и уважение. Статус! Для нашей семьи это самое главное. А я просто хотела быть счастливой. Хотела заниматься тем, что мне понятно и интересно. Хотела жить своей жизнью!

И мама помогла мне добиться разрешения – лишь бы дочь была рядом.

Может быть, поэтому у меня и не было тогда парня – попробуй с таким надзором построй отношения! Пока одноклассницы ходили на дискотеки или встречались с парнями в парке, я лила слезы над ненавистным учебником физики.

С первого же курса стала подрабатывать где только могла, лишь бы скорее собрать денег и жить отдельно. Но всё было не так гладко, и мечту пришлось отложить на несколько лет. То сапоги порвутся, то сборы в вузе на какой-нибудь праздник – нужная сумма копилась чрезвычайно медленно.

Потом я устроилась в небольшую рекламную компанию, и там думать о свободе мне было некогда: заработок оказался ничтожно мал, а нагрузка и отношение к подчиненным – хуже, чем дома. Но мне нужен был опыт, и потому я привычно сжимала зубы и кулаки – и терпела. Терпела дома и на работе. Ненавидела свою жизнь, но упорно твердила себе, что это не навсегда. Будет и на моей улице праздник.

О какой любви могла идти речь, если я работала по шесть часов в день, потом учеба, а еще дома ненавистная обстановка… Я ходила несчастная, бледная, вечно зареванная – ну кто на такую посмотрит? Я и сама ни на кого не смотрела.

Продержалась полтора года, а после уволилась. До этого, конечно, устроившись в куда более крупную фирму, где работаю и сейчас. Рассылала резюме и в Москве, и в своем городе, даже в соседних регионах – мне нужно было срочно менять свою жизнь.

И наконец удача мне улыбнулась. «Обжившись» два месяца на новом рабочем месте, я сообщила родителям, что переезжаю в съемное жилье. В другом районе. Ближе к работе.

Мама, конечно, была в шоке и пыталась отговорить меня. Уговаривала и запугивала.

– Ну как ты одна будешь? Ведь ты не привыкла.

– Вот и привыкну.

– Ты же даже готовить себе не умеешь!

– Научусь. А нет – сейчас есть доставка, готовые продукты везде продаются.

– Доведешь себя до гастрита.

Чуть не ляпнула: «А вы меня до чего довели? Гастрита нет, зато нервный тик и куча сопутствующих факторов вроде нелюбви к себе, синдрома самозванца, отсутствия личной жизни…»

Но ругаться напоследок в мои планы не входило. Отец сказал словно выплюнул:

– Пусть едет. Поймет, наконец, что такое взрослая жизнь.

И это был, пожалуй, первый раз в жизни, когда я была ему благодарна. Хоть он и бросил это сквозь зубы и с такой интонацией, будто точно знал, что в этом я не преуспею и вернусь через месяц, жалостливо волоча за собой чемодан, но я была абсолютно уверена: я скорее умру, чем вернусь сюда вновь.

Надо сказать, что отношения с родителями стали лучше с тех пор, как я переехала. С сестрой мы встречались у меня или на нейтральной территории, иногда она приходила ночевать. А я навещала родителей раз в неделю и поскорее убегала к себе. Нет, с мамой у нас хватало общих тем, разве что она раздражала вопросами о личной жизни и о том, что «хватит гнаться за карьерой, пора о семье подумать, дети – вот настоящая ценность жизни». И я поспешно меняла тему или, если была не в духе, уходила, хлопая дверью. Разве имеет смысл доказывать, что семьи у меня нет не потому, что я «гонюсь за карьерой», а потому, что человека, к которому я могла бы примерить словосочетание «моя семья» мне еще не довелось встретить? А выйти замуж «ради детей» и вляпаться в такие же отношения, как у моих родителей, едва я только обрела долгожданную свободу, было для меня самым страшным кошмаром. Лучше одной.

Нет, я, конечно, ходила пару раз на свидания, но каждый раз понимала – это не то… С одним парнем даже пробовала встречаться. Два месяца – ровно на столько меня хватило. А потом, когда поняла, что внутри не то что нет трепета перед встречей, а настоящий бунт: «я не хочу!» – прекратила наше общение.

Андрей был тем, с кем я бы хотела семью, чей портрет бы поставила в рамку, если бы попросили представить свою идеальную половинку. Вот только я его выбрала, а он меня – нет. Так бывает, и нечего злиться. Боря вон тоже ходит, страдает.

Боря – мой коллега, информатик, который регулярно чинит нам компьютеры и постоянно зовет меня «на чашечку кофе или чего покрепче». Плотно сбитый, ниже меня ростом, не особенно образованный в плане высоких материй – театры, книги – это всё мимо. Но это его отнюдь не смущало. Я ему понравилась, а все мои «загоны» были «блажью, которая пройдет, стоит родить ребенка» – это его цитаты.

Ни о каком внимании в сторону Бори с моей стороны не могло быть и речи. Мне было смешно, а иногда и противно – особенно когда коллеги подтрунивали.

Я выдохнула, отмахиваясь от мыслей и отправляя кексы в духовку. Через полчаса всё будет готово. Вот бы в жизни так быстро: захотел изменений – и через полчаса всё исполнилось. И вот ты счастливая, независимая, не помнящая обид… Но над этим надо работать: долго и упорно, порой наступая на хвост своему эгоизму и гордости, пряча эмоции и улыбаясь, будто всё хорошо.

Это мне на корпоративе в честь дня рождения нашей компании Лена сказала – она недавно вышла из второго декрета:

– У тебя-то всё хорошо: живешь в свое удовольствие, сама себе хозяйка. Счастливая!

А я и не спорю. Счастливая. Пусть все так считают.

В течение следующей недели я составляла проект для компании «ГолдСтрой» и несколько раз консультировалась с Андреем в мессенджере – отправляла ему файлы и ждала рецензию. Порой он отвечал не сразу, отыскиваясь часам к восьми-девяти вечера, извинялся, что поздно, объясняя всё тем, что презентация нового жилого дома – лишь два процента его работы, и остальное тоже нужно успеть сделать в срок, а потом мы почти до полуночи вносили правки и обсуждали идеи по переписке. В выходные у меня был отдых от работы и общения с тем, кто снова всецело захватил мое внимание, а в понедельник днем я получила неожиданное сообщение: «Наташа, привет! Получил новые указания от начальства, что нужно добавить. Объяснять долго, давай вечером встретимся где-нибудь, я всё расскажу?»

Сердце ухнуло в груди. Это что, то самое приглашение на ужин, которое я ждала столько времени и уже потеряла надежду? Решила уточнить на всякий случай: «Где-нибудь – это где?»

Ответ пришел почти сразу: «Хорошо бы в каком-нибудь тихом месте… Даже не знаю».

Значит, он вряд ли имеет в виду кафе, – смекнула я и, разочарованно выдохнув, отстучала: «Можно у нас в конференц-зале. После шести он точно будет свободен».

«Отличная идея! Договорились))» – пришел мне ответ и я, еще раз выдохнув, принялась за другой проект, поскольку позволить себе роскошь заниматься только одним клиентом никто из нас позволить себе не мог. Порой правки могли вноситься до бесконечности, и кое-кто (в частности, Витя) очень психовал по этому поводу и мог даже высказать свое недовольство вслух, теряя клиентов. Нет, проект они, конечно, доводили до ума вместе, но после начальника отдела тот же заказчик просил: «Только не этого парня, пожалуйста». Вите уже не раз высказывались претензии от нашего руководства за его несдержанность, но ни угрозы потери премии и весомой части зарплаты, ни теоретическая вероятность увольнения за то, что портит компании репутацию, ведь «клиент всегда прав», не были весомым аргументом для того, чтобы парень замолчал и делал свое дело так, как просят заказчики. Он знал: без работы всё равно не останется. А если и так: «Пойду работать на склад, я там четыре года до этого пробыл, могу вернуться». В этом месте начальник отдела обычно обиженно поджимал губы и удалялся, признавая свое фиаско и не желая раздувать конфликт до космического масштаба.

Витя был… как бы это сказать… пофигистом. Есть работа – буду работать здесь, нет – найду что-то другое. Рады моей работе клиенты – молодцы, у них хороший вкус, а нет – дураки сами. Впрочем, у него был свой стиль и свои клиенты, которые неизменно к нему возвращались, так что пока работы на складе он мог не бояться.

Получив сообщение от Андрея, я написала маме. Мы договаривались, что я сегодня заеду, но теперь придется задержаться на работе (впрочем, задерживаться по такому поводу мне было в радость).

Мама спросила, что приготовить, и я отмахнулась: «Что-нибудь на твой вкус. Что вы будете, то я и съем». Переехав в свой собственный дом, я стала относиться к еде куда проще – в выходные обычно готовила что-нибудь эдакое, чтобы не чувствовать одиночества или избавиться от негативных эмоций – готовка меня успокаивала и возвращала жизненный тонус. Но в остальных случаях всегда шла по пути наименьшего сопротивления: закинуть в воду макароны или пельмени, в лучшем случае – сделать яичницу или омлет, а иногда в ход шла и заморозка: купил что-нибудь в магазине, сунул в микроволновку и через десять минут уже сыт и доволен. Те же «требования» были и к собственной семье, когда я забегала в гости: спасибо, что кормите и снимаете с меня на вечер этот вопрос – всё съем, что дадите.

До пяти часов время летело, а после будто застыло. Чем ближе подбирались стрелки к отметке «шесть», тем сильнее потели ладони и отчаяннее стучало сердце. Я подумала, что, если бы знала заранее о нашей встрече, надела бы что-нибудь понаряднее, а так – синие джинсы, светлый свитер, волосы заколоты с двух сторон… В общем-то, буднично, но для встречи с Андреем хотелось чего-то особенного. Впрочем, чего мне теперь выделываться? Его отношение к себе я хорошо знаю. Для него я не женщина, а функция. Так мне однажды сказала сестра, больно ранив в самое сердце. Но после я поняла, что она права, а на правду чего обижаться?