Снежинка для бандита. Вызывали?

Глава 5

– Пожалуйста, не надо! Он же… он же не мог приказать это всерьез? – тараторю, пока меня тащат в противоположную часть дома.

– Все, что говорит Паук, очень серьезно, – отвечает как-то слишком довольно мой охранник. – Он не из тех, кто будет пиздеть попусту. А тебе надо было лучше его слушать, Снегурка.

– Я же… я же просто студентка.

– Да тут таких, как ты, студенток больше половины. Зря ломаешься. Они вон в очередь выстраиваются, чтобы срубить бабла на таких тусовках. А ты, видать, умом не блещешь, раз творишь такую дичь. Могла бы спокойно удовлетворить босса и получить жирный куш. Но ты тупая пизда, поэтому придется учить тебя коллективно.

Только от одних этих мерзких разговоров меня начинает мутить. А когда бугай впихивает меня в комнату, битком набитую девушками в нарядах Снегурок, то у меня мелькает мысль, что возможно, в таком изобилии похожих девушек меня даже не хватятся и я смогу спрятаться где-то во время мероприятия.

– Карла! – охранник подзывает пальцем роскошную блондинку в брючном красном блестящем костюме, пиджак от которого надет на голое тело, давая возможность рассмотреть шикарное декольте.

– Да, милый, – она растягивает красные губы в приторном оскале.

– Еще одна Снегурка. Приодень ее как надо.

– Зачем нам еще одна? Тут и так протолкнуться негде!

– Эту Паук послал.

– Прекрасно! Вот только протеже Паука нам тут не хватало.

– Да ты не ссы! Она на тех же условиях, что и остальные.

– Ну, если так, тогда пошли, милочка, – окидывает меня высокомерным взглядом. – Боже! Что на тебе надето!

Я же не двигаюсь с места.

– Иди! – подталкивает меня вперед охранник. – И больше без глупостей. А то боюсь, что после еще одного косяка закончишь ты в канаве.

Очередное милое обещание толкает меня в руки опытной хищницы с красными губами.

– Элис! – кричит она. – Дай нам свободный костюм Снегурки.

– И можно белье, если есть? – говорю я так, чтобы только она меня услышала.

– Вот это да! – удивленно осматривает меня блондинка с ног до головы. – А ты, похоже, отчаянная штучка.

– Я тут вообще по ошибке. Я детский аниматор, – зачем-то рассказываю это все женщине, на лице которой отображается скука.

– Только вот мне все это неинтересно. Паук хочет видеть тебя на шоу – значит, будешь участвовать.

– На каком шоу? – спрашиваю онемевшими губами.

– Ну как же! У Паука фетиш на шоу Снегурок. Будет общее шоу, а потом аукцион.

– Что? Какой еще аукцион?

– Развлечение для гостей. Могут купить себе девочку на час или на всю ночь. Но это привилегия не для всех, милочка.

– Привилегия? – у меня волосы шевелятся на голове от подобных формулировок.

– Именно! Паук сам укажет на тех, кто останется на торги. А остальные будут развлекать основной зал.

– Как можно торговать людьми?

– Да ты не переживай. Тебя вряд ли кто-то выберет. Отработаешь в общем, наутро расчет.

Чем больше я узнаю подробностей о происходящем, тем сильнее меня колотит от ужаса.

– Давай, шевелись, – торопит меня еще одна Снегурочка, выдав мне одежду.

Я одеваюсь, будто находясь в каком-то сне, и плохо отдаю себе отчет в действиях. Но я знаю точно, что ни за что не позволю прикоснуться к себе ни одному из этих уродов, что готовы покупать людей за деньги и пользоваться ими, как вещами.

Слушаю краткие инструкции по тому, как именно будет проходить шоу. Но кажется, будто это не я. Мне даже неинтересно, как я теперь выгляжу.

Когда выхожу с девочками в общий зал под набивший оскомину “Джингл белл рок”, то все еще кажется, что это не со мной. И вовсе не я танцую перед зажравшимися ублюдками, позволяя рассмотреть себя со всех сторон.

А когда музыка останавливается и я замираю, то замечаю перед собой жгучие темные глаза, готовые испепелить меня. Мне достаточно зрительного столкновения с Пауком, чтобы сердце замерло от страха и кожу осыпало мурашками. Кажется, что я не видела более свирепого взгляда в своей жизни.

Вижу, как к нему подходит Карла и Паук что-то говорит ей. А затем мы все уходим за кулисы. Начинает играть следующая мелодия, из всеми известного мультфильма, и девочки одна за другой возвращаются в зал. Но часть Снегурочек выдергивают из толпы и направляют в противоположную сторону.

Я делаю шаг в сторону зала, когда Карла хватает меня за руку.

– Стоять! А ты сегодня удостоена особой чести.

– Что? – испуганно смотрю на нее.

– Оказывается, ты у нас девственница! – слишком довольно произносит она.

– Что это меняет?

– Это меняет все! Потому что ты будешь сегодня главным лотом. И надо тебя упаковать в более аппетитную упаковку, – тянет меня обратно к гардеробной. – Сегодня, девочка, твой звездный час! – довольно потирает она руки.

– Но я не хочу, чтобы меня покупали!

– Поздно, малышка. Сегодня на тебя будут делать самые высокие ставки. И как знать, вдруг ты впечатлишь своего покупателя, тогда сможешь обзавестись покровителем. А это в нашем мире еще большая удача, чем женить на себе какого-нибудь толстосума.

– Но мне не нужен покровитель! Я хочу домой. У меня дома парень.

– Да кому нужен твой па-а-а-арень! Он же ноль без палочки. А здесь самые могущественные люди области. Домой ты теперь вряд ли вернешься, – говорит она серьезно. – Отсюда только два выхода: бордель или… – проводит пальцем по шее, и у меня кровь стынет в жилах. – Поэтому вся надежда на покровителя, девочка, – говорит она, оставляя меня в белом кружевном белье, в чулках, коротких белых ботильонах на шпильке и кокошнике.

– Конфетка! – довольно проходится по мне взглядом. – Паук на тебе может поднять до нескольких десятков миллионов.

– Разве… разве он не будет участвовать в аукционе?

– Нет, малыш. Девственницы его не интересуют. Он любит опытных. И сегодня он сменит множество девочек. Но ты не беспокойся. Я уже подготовила для него лучших из лучших. Можешь не волноваться, он даже на тебя не посмотрит.

Но именно это пугает меня сильнее всего.

Назар Ефимович обещал оставить меня себе, а в итоге…

В итоге, когда я вхожу в темную комнату, освещенную прожектором лишь по центру, так, чтобы зрители видели лот, но не было видно самих покупателей, сидящих по кругу, мою девственность выкупают за одиннадцать миллионов.

И когда охрана отводит меня в отдельную комнату для встречи с покупателем, я понимаю, что Пауку я не нужна, потому что ко мне заходит совсем другой мужчина.

Глава 6

– Ну, здравствуй, куколка, – похабно улыбается седовласый мужчина с широкой золотой цепью на шее, окидывая меня темным взором с ног до головы. – Вкусная моя. Давай знакомиться, – надвигается он на меня.

А я инстинктивно отхожу назад, желая раствориться или слиться с интерьером, лишь бы эти длинные мерзкие пальцы не смели меня касаться. Я упираюсь ногами в кровать и падаю.

– Да, крошка. Давай сразу на кроватку. Папочка хочет сладенького. А ты такая сладкая. М-м-м, всю вылижу тебя.

Мне мерзко от его слов. И я по-прежнему надеюсь оттянуть неизбежное. Быстро вскакиваю с кровати и отхожу в сторону, понимая, что сейчас должна сделать что угодно, лишь бы отбить у него желание знакомиться со мной ближе.

– Боюсь, меня сразу же стошнит.

– Что? – с кривоватой ухмылкой продолжает надвигаться на меня мужик.

– Говорю, если тебя возбуждает то, как женщина блюет, пока ты ее вылизываешь, то можешь рискнуть.

– Да ты моя трусливая козочка. Страшно тебе маленькой. Первый раз все-таки, – слишком слащаво говорит мужик, продолжая приближаться ко мне.

Я осматриваюсь по сторонам в поисках хоть чего-то, что помогло бы мне отбиться от него. Вижу на стене висящий рог какого-то животного. Я только сейчас замечаю обстановку этой комнаты. Будто это логово охотника. Оленьи ветвистые рога, длинные бивни, шкура медведя на полу и вот этот предмет, что находится ближе всего ко мне.

Пячусь к стене, стараясь оказаться вплотную к тому самому рогу.

– Давно у меня таких крошек не было, – продолжает болтать без остановки мой покупатель. – За такую никаких денег не жалко.

Он не торопится схватить меня и подмять, как это делал тот же самый Паук.

Напротив, он словно намеренно тянет время, смакуя ощущение предвкушения.

Вжимаюсь спиной в стену, позволяя мерзким чужим пальцам коснуться моего лица, а сама нащупываю рог, висящий на цепочке, чуть в стороне от меня.

– Тебе понравится, сладкая. Я буду очень нежным.

И возможно, мне стоило бы прислушаться к его словам и перетерпеть то, что должно последовать.

Но я не готова продавать свою девственность.

Я отдам ее сама. Добровольно. И тому мужчине, с кем захочу лечь в постель.

А с этим престарелым Казановой мне не то что в постель ложиться не хочется, у меня все нутро выворачивает от одного его голоса. Не говоря уже о прикосновениях. И я не лукавила, когда говорила, что меня вывернет наизнанку, если он меня возьмет.

Костяшками пальцев он касается моего подбородка и ведет ими вниз по шее, задевая ключицы, и еще ниже, к груди.

Смотрит потемневшим взором на мои соски, стянувшиеся от страха в тугие пики, и не замечает, как я хватаю со стены чертов рог и, пока он сменяет костяшки на подушечки пальцев, дергаю руку вверх и бью его по голове.

Не знаю, чего жду, но явно не такой реакции.

Ему будто плевать на удар.

Он вскидывает на меня разъяренный взгляд, держась за висок. Секунда промедления, которая дорого мне может стоить, и я делаю рывок в сторону. Но мужчина оказывается быстрее. Он хватает меня за предплечье и дергает обратно с такой силой, что я бьюсь головой о стену.

– Ты что надумала? – шипит он мне в лицо и обхватывает рукой за щеки. И от былого благодушия не остается ни следа. – Что, раз я такие бабки за твою пизду нетронутую выкинул, то со мной можно творить все что вздумается? – приближает лицо к моему, сильнее сжимая щеки.

– Я не хочу, – пытаюсь проговорить четко, но из-за сжатой челюсти получается плохо. – Я не продавалась.

– Похуй! – рявкает он. – Я тебя купил. И спрашивать не собираюсь, хочешь ты того или нет. Я мог быть ласковым и нежным. Но ты, похоже, та еще злобная сука. А значит, и вести с тобой я себя буду иначе.

Он дергает меня на себя, впиваясь губами мне в шею.

А меня всю трясет от того, как мерзко ощущаются его липкие губы на моей коже. И вообще, меня от него выворачивает. Он мерзкий, отвратительный старикашка, с тошнотворным парфюмом, сквозь плотную завесу которого прорывается отталкивающий запах тела.

– Не тронь меня, – толкаю его в грудь. – Мне это не нужно!

В следующее мгновение щеку обжигает пощечиной.

– Заткнулась! – повышает он голос. – И молча делай, что сказано!

Хватает меня за волосы и кидает на кровать. Я отползаю назад.

– Нет! – кричу я. – Помогите!

Еще одна пощечина заставляет мою голову развернуться.

– Я могу тебя тут даже разделать на части, и никто не придет тебя спасать. За те деньги, что я отвалил, мне принадлежат не только твои дырки, но и твоя жизнь.

– Нет! Нет! – продолжаю кричать я, надеясь, что хоть одна живая душа услышит меня и хотя бы кто-то мне поможет.

– Да! – старикашка тянет меня за щиколотку на себя и дергает кружево трусиков. – Да! – с треском рвет ткань. – Да! – скидывает пиджак на пол, жадно смотря на мое лоно.

Я снова вскакиваю и бегу к двери. Дергаю за ручку, но дверь заперта.

– Помогите! – колочу кулаками по деревянному полотну. – Помогите!

Но уже через мгновение меня подхватывают за талию мужские руки и кидают животом на кровать.

– Сейчас объезжу тебя, кобылка. Будешь покорной и молчаливой, – мужик зажимает мои ноги коленями и руки сцепляет у меня за спиной.

Слышу, как вжикает ширинка, и продолжаю кричать и визжать:

– Спасите!

За спиной раздается грохот. Мужчина замирает. Грохот становится еще громче, а в следующее мгновение тяжелое тело стаскивают с меня. Я испуганно переворачиваюсь на спину и вижу, как один из охранников тащит моего покупателя к выходу.

– Что происходит? – растерянно спрашивает он. – Я выиграл аукцион.

– Паук хочет покалякать.

– Ничего не понимаю…

– Он тебе пояснит. А ты, – смотрит на меня здоровяк, – жди здесь. С тобой тоже ему есть о чем покалякать, – кидает на прощание и выходит в коридор, толкая мерзкого мужика и оставляя меня в полной растерянности.

Глава 7

Время идет, а я все так же одна в комнате с вынесенной с петель дверью и едва прикрытым ею проемом.

Замотавшись в простыню, сижу и не двигаюсь.

Теперь, наученная горьким опытом, я знаю, что бежать бесполезно. Меня найдут и вернут, а наказание окажется еще жестче. Поэтому я просто жду.

Я по-прежнему слышу музыку и голоса. Слышу, как переговариваются охранники, приставленные к двери, и думаю над тем, почему все это происходит со мной. Почему я вообще поперлась в такую даль, вместо того чтобы отработать обычные заказы в городе и отправиться к друзьям?

Спустя какое-то время дверь отодвигают в сторону и в проеме появляется лысый. Отчего-то радуюсь ему как старому приятелю.

Наверное, все оттого, что я устала от смены лиц и мужчин за эту ночь. Я не хочу больше никого видеть.

– Идем, Снегурка, – басит он и кивает мне на выход.

Подхватываю простыню и, затянув ее потуже на груди, направляюсь к выходу.

– Да-а-а, Снегурка, – тянет он. – Не соскучишься с тобой. Такую гонку нам всем устроила. Знал бы, что ты столько головняка принесешь, отправил бы сразу на выход.

– Так отправь сейчас! Всем легче только станет… – оборачиваюсь к нему и смотрю с надеждой в глаза громиле.

– Хах, – смеется бугай. – Конечно. Особенно после того, сколько за тебя отгрохал Седой.

– Ты что, меня опять к нему ведешь? – по позвоночнику мгновенно прокатывается ледяная волна.

– А что? Не приглянулся?

– Не надо, – губы дрожат.

Стоит представить, как этот самый Седой снова начнет меня лапать, и ноги подгибаются от страха.

– Да расслабься ты, – лысый подхватывает меня под локоть. – Паук тебя на разговор ждет.

– Только разговор? – не знаю, чего больше в моем вопросе: надежды или разочарования. И я сама злюсь на себя за это.

– Я свечку боссу не держу. Но девок он выпроводил.

От этих подробностей меня передергивает. Выпроводил одних, чтобы попробовать другую.

Фу! Какая мерзость! Как он омерзителен! Впрочем, как и все здесь.

Но хотя бы остается надежда, что меня не тронут. Или этому не стоит радоваться, потому что в таком случае Паук вернет меня своему дружку или того хуже.

Любой из возможных вариантов повергает меня в ужас. И каждый шаг, ведущий к комнате бандита, воспринимается словно путь на эшафот и звучит как обратный отсчет до казни.

Мы замираем перед уже знакомой дверью, где дежурит уже другая парочка охранников.

Не говоря им ни слова и не постучав на этот раз, лысый распахивает дверь и просто заталкивает меня внутрь.

Я вздрагиваю, когда слышу хлопок позади и щелчок замка, но не оборачиваюсь к выходу, потому что мой взгляд сразу же попадает в капкан черных и диких глаз, что не сводит с меня Паук, расположившийся в кресле напротив двери и удерживающий в руке бокал с темной жидкостью.

– Что встала? – хрипло говорит он, и у меня от звука его голоса кожа покрывается мурашками. – Проходи, Снежинка.

– Зачем? – язык слушается с трудом. Но мне удается задать вопрос, чтобы хотя бы примерно понимать, что меня ждет.

– Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, Снежинка, – это напускное спокойствие меня не обманет. Потому что даже из глубины комнаты я вижу его взгляд. Там пляшут языки пламени, готовые меня сжечь.

Во рту пересыхает, и я шумно сглатываю, но понимаю, выхода у меня нет и лучше быть послушной.

Шаг за шагом я продвигаюсь к Пауку, игнорируя стянутые в узел органы и тревогу, засевшую в груди и с каждым новым шагом разрастающуюся до размеров паники.

Да. Мне страшно до одури. И все, чего я хочу, – это бежать отсюда сверкая пятками.

Но ни этот мужчина, от которого меня отделяет всего пара метров, ни один из его преданных шестерок или же цепных псов – никто не позволит мне покинуть этот особняк.

Я замираю напротив и наблюдаю за тем, как Паук крутит бокал и кубики льда стучат о стекло.

– Не стыдно тебе, Снежинка, портить людям праздник? – мужчина окидывает меня взором с ног до головы.

– Что? Я?.. – теряюсь от такого наглого обвинения. – Я не должна быть здесь.

– А мне похуй! – перебивает он меня и отпивает янтарную жидкость, после чего со стуком ставит бокал на столик. – Должна не должна. Ты здесь! И ты мне сегодня принесла до хуя проблем.

– Я не хотела… – чувствую, как щеки вспыхивают и пол подо мной горит, приглашая провалиться под него.

Паук поднимается с кресла, а я инстинктивно пячусь. Он идет на меня. А затем протягивает руку и, схватив меня за плечо, припечатывает к стене, поставив руки по обе стороны от моей головы и преграждая пути к отступлению.

– Значит, так, Снежинка, – нависает надо мной Паук. – Деньги заплачены твоему агентству, а также твоему покупателю. А ты представляешь, какие там бабки? Тебе всей жизни не хватит расплатиться. И пока ты не отработаешь всю сумму, не сможешь отсюда выйти.

– Но как? Я могу поводить хоровод и провести конкурсы, – стараюсь слиться со стеной, лишь бы не прикасаться к монстру.

– Тогда у тебя есть выбор, – усмехается он. – Можешь водить хоровод с моими парнями, без одежды, – кивает на дверь. – А то, что попадает в общий зал, автоматически становится общим, – вспоминаю количество людей, что я видела во время шоу, и на лбу выступает испарина. Ни за что я туда не вернусь. – Или устроить конкурсы только для меня. В постели. Выбирай. Плохо отработаешь – и тебе придется встречать с нами Новый год. А ты ведь знаешь поговорку, как встретишь его, так и проведешь.

– Вы же не хотите сказать, что будете держать меня в рабстве? – смотрю на него испуганно, когда он тянет узелок у меня на груди и простыня падает к ногам.

– Это, Снежинка, зависит только от тебя. У тебя три дня до Нового года. Будешь послушной девочкой – отпущу тебя. А продолжишь ерепениться… придется близко познакомиться со всеми моими партнерами и охраной. Выбирай, – отступает на шаг, опуская к моей груди дикий взгляд. Соски мгновенно стягиваются в бусины. – Считаю до одного, – поднимает он глаза к моему лицу. – Три, два, один…

Глава 8

– С вами! С вами! – кричу, прежде чем он вынесет мне приговор.

Распахиваю глаза и смотрю испуганно на Паука и на его самодовольную улыбку.

Как только слова вылетают из моего рта, я в ужасе захлопываю его, понимая, на что только что подписалась.

– Умница, Снежинка, – Паук касается костяшками пальцев моего подбородка и нежно поглаживает. – Вовремя взялась за голову.

Он убирает руку и опускает взор по моему телу, и в тех местах, которых касается его взгляд, кожа вспыхивает и покрывается мурашками. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не зарыдать или не начать умолять отпустить меня.

Но я понимаю, что мои мольбы ничем не помогут, мне остается только смириться с уродливой реальностью, где мой превый раз случится не по любви. И вряд ли будет нежным. Более того, с мужчиной, который пугает меня до дрожи.

– Красивая… ладная, – продолжает он смотреть на меня, но не трогает.

И это так контрастирует с его поведением при первой нашей встрече, что я боюсь дышать, выпуская из легких углекислый газ микродозами, и дрожу, в ожидании прикосновений и принуждения.

– Боишься меня? – спрашивает внезапно.

В ответ я могу лишь кивнуть и постараться при этом не поморщиться, будто проглотила лимон.

– Думаешь, сделаю тебе больно? – спрашивает вкрадчиво, но вместо успокоения меня начинает трясти от его интонации, потому что даже я понимаю, что это все лишь видимость. Игра. Роль. – Ну же, Снежинка, отвечай, – приподнимает мой подбородок и заставляет посмотреть в свои темные бездны.

– Я боюсь этого… – не поворачивается язык назвать все своими именами.

– Чего этого, девочка? – ему будто доставляет удовольствие подчинять меня и ломать. Я вижу, как он кайфует от этого.

Кажется, что его пальцы на моей коже оставляют ожоги.

– Секса, – чувствую, как из уголка одного из глаз стекает слеза.

Взгляд Паука перемещается на слезинку, которую мужчина тут же подхватывает пальцем и растирает между подушечками, смотря задумчиво на влагу.

– Вот так боишься, до слез даже? – усмехается он и снова впивается в меня этой жгучей бездной.

– Да, – стуча зубами, отвечаю.

– Иди сюда, – тянет он меня к середине комнаты и сажает в кресло.

Я совершенно перестаю понимать, что происходит, когда он подносит бокал с янтарной жидкостью к моим губам.

– Пей! – требует, прижимая хрусталь к моему рту.

Поднимаю на него глаза, стараясь угадать настрой, и размыкаю губы, позволяя жидкости влиться мне в рот.

Горький напиток обжигает язык и горло. Я хочу отпихнуть руку, удерживающую стакан, но словно почуяв это, Паук кладет вторую руку мне на затылок и не дает отстраниться, заставляя выпить все до последней капли.

Пищевод и желудок горят, а я морщусь, не в состоянии избавиться от противной горечи алкоголя. Глаза слезятся, но уже не от печали, а от крепкого напитка.

Паук ставит стакан на столик, наливает в него еще виски и снова подносит к моему рту.

– Сейчас мы тебя успокоим, Снежинка. Будешь счастливая, послушная и раскрепощенная.

Сразу после первой порции он подставляет к моим губам вторую, а я открываю рот, чтобы возразить, но в него мгновенно заливается алкоголь.

Глотаю и прежде, чем в меня снова впихнут это отвратительное пойло, говорю, задыхаясь:

– Хватит! Хватит! – тяжело дышу.

– Успокоилась? – холодно спрашивает Паук.

– Да.

– Истерики не будет? Не люблю истеричных баб, они выводят меня из себя и заставляют быть жестоким, – предупреждает, и его слова очень мягко ложатся на подготовленную алкоголем почву.

По телу растекается тепло, и я уже совершенно по-иному смотрю на этого жестокого, брутального мужчину. Я помню его обнаженным, помню, как бугрились его мышцы. А еще я помню его член. Огромный, увитый толстыми венами и с блестящей лиловой головкой. Он выглядит куда внушительнее члена моего парня. Да и опыта у Паука наверняка поболее… Сейчас воспоминания о его приборе не вызывают у меня отвращения, а скорее, наоборот – любопытство.

– Не будет, – я облизываю губы и поднимаю на него глаза.

Он возвышается надо мной, словно скала. Могучая, недвижимая. Таких мужчин не встретишь на улице. От них лучше бежать. Но попав к ним в сети, лучше покориться, чем быть перемолотой их жестокостью.

– Умница. А теперь пора отработать все те неудобства, что ты доставила мне этим вечером, и поприветствовать меня как следует на свободе, Снежинка, – касается пряжки ремня. – Хотя почему я раздеваюсь сам? Давай, девочка, не дай мне разочароваться в тебе. Будешь ласковой со мной и не достанешься толпе. Все просто.

– Я с вами, – тянусь к ремню, смирившись со своей участью, и расстегиваю его брюки, чувствуя, как на затылок мне опускается тяжелая ладонь, а перед глазами появляется мощная эрекция.

Глава 9

Сердце бухает в груди. Но сейчас его стук кажется каким-то глухим и далеким, будто кто-то прикрутил громкость вокруг, оставив четкость только на голосе монстра, что стоит передо мной.