Обнимая небо

– Пойдем, дома Пашка голодный.

X

За окнами школьного коридора гудели самолеты, а это значит, что на аэродроме шли полеты. Сквозь чистые стекла хорошо просматривалось синее, безоблачное небо, вдоль которого, оставляя длинный инверсионный след, летели четыре истребителя.

– Девятый класс, к вам пополнение!

Директор школы распахнул дверь, легонько подтолкнул Женьку в спину и зашагал следом, чуть прихрамывая на левую ногу. Несмотря на хромоту и немолодой возраст, выправка у директора была о-го-го. На лбу, упрямый завиток и усы, точь в точь как у Чапая, только шашки и коня не было.

Ученики девятого класса загромыхали партами, дружно повскакивали.

– Всем – вольно! Все сели! – директор с прищуром оглядел класс, потеребил усы и вдруг шагнул вперед, врезав кулаком по первой парте, так что на ней подпрыгнули учебники. – Отставить! Не все сели! Прокопенко, Дульцев, Ушкова, Кукушкина, Сомов, вста-а-ать! Буржуи – под стол, идет комсомол! Так? Вы советские комсомольцы или вы тут кто и где? Прокопенко, Дульцев, Сомов, почему прическа не уставная?! Завтра чтобы ни сантиметра на шее! Малышева, с ушей дребедень немедленно снять! И чтобы никаких украшательств! Вам тут не в варьете! Ушакова, шагом марш в уборную с мылом умываться! Глаза раскрасила, как я не знаю кто и где!

Директор выдул пар, как закипевший чайник, смахнул со лба пот и, поостыв немного, заковылял вдоль прохода, размахивая руками и чеканя каждое слово.

– Кто есть настоящий советский комсомолец? Настоящий советский комсомолец – есть молодой оплот, молодой строитель коммунизма, достойная смена советскому коммунисту. Если тебе комсомолец имя, имя крепи делами своими! А что есть внешний вид настоящего советского комсомольца? Внешний вид настоящего советского комсомольца – есть зеркало его комсомольской души! Внешний вид настоящего советского комсомольца всегда чист, опрятен и скромен! Такие комсомольцы как Прокопенко, Дульцев, Ушакова, Кукушкина и Сомов позорят светлую память таких комсомольцев как Космодемьянская, Матросов, Чайкина и Кошевой! Мне стыдно за вас, Прокопенко, Дульцев и… – директор выставился на учеников, видимо, вспоминая их фамилии, но тут же махнув рукой, продолжил, – …и так далее! Позор бесчестным комсомольцам!

Все это время Женька стояла перед классом у доски. Она уже успела пересчитать всех учеников, их было двадцать два, успела перемигнуться с Вадиком и Эдиком, они сидели в правом ряду на последней парте, успела разглядеть портреты физиков-ученых, висевших на стене.

– Что говорил товарищ Ленин делегатам третьего съезда РКСМ? Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество. Во-о какие слова! Знанием всех богатств! А вы? Вы пополняете свою память знаниями? Когда я был в вашем возрасте…

Директор, доковылял до учительского стола и вдруг замолчал, поскольку уткнулся в Женьку взглядом.

– А ты чего стоишь? Садись! – директор достал носовой платок, громко высморкался, затем развернулся и заковылял по проходу между парт. – Когда я был в вашем возрасте…

– А куда садиться? – Женька задала вопрос спине директора.

– Куда-куда, на свое место! – спина директора продолжала двигаться. – Когда я был в вашем возрасте…

– Но у меня нет своего места, – Женька нахмурилась.

– Что? – директор, наконец, обернулся.

– Здравствуйте, Матвей Геннадьевич…

В дверях стояла маленькая – метр пятьдесят, круглая, как мяч учительница. У нее были глубоко посаженные глазки, двойной подбородок, лежавший на гипюровом воротничке и коротенькие ножки с выпуклыми, как у футболиста икрами. Зато она была на каблуках, в модных заграничных, чуть великоватых туфлях.

– Садитесь, садитесь, – учительница замахала на учеников маленькими ручками.

– Зинаида Тимофеевна? Здравствуйте, – директор почему-то уставился на заграничные туфли. – У вас урок? Понял, ликвидируюсь.

Директор заковылял к двери, но у двери обернулся, еще раз глянул на туфли, покачал головой и распахнул дверь.

– Матвей Геннадьевич, а что было, когда вы были в нашем возрасте? – круглолицый, кудрявый пацан подпер кулаком щеку и выставил на директора озорные глаза.

– А это я тебе, Косяков, индивидуально расскажу, – директор сдвинул брови, погладил усы и громко захлопнул за собой дверь.

– Простите, ребятки, задержалась. С мамой Саши Кондратьева общалась… Ой, а ты кто такая? – учительница уставилась на Женьку и от интереса часто-часто заморгала.

– Она тут уже шестнадцать минут тридцать восемь секунд стоит. Я засекал, – круглолицый, кудрявый Косяков вытянул вперед руку. На руке у Косякова красовались большие командирские часы.

– Это новенькая. Ее Матвей Геннадьевич привел и про нее забыл …

– Он про комсомол и про коммунизм нам опять рассказывал…

– Это Женя! – Эдик вскочил со своей парты.

– Она вчера приехала! – Вадик вскочил следом за братом.

– Митрофановы, вам слово никто не давал, у Жени свой язык имеется, – учительница поправила гипюровый воротничок и снова посмотрела на Женьку. – Зовут, значит, Женя. А фамилия, я так понимаю, Луговая?

– Луговая, – Женька кивнула.

– Ребята, Женин папа, подполковник Луговой, новый заместитель командира нашего полка, – учительница взяла в руки мел и подошла к доске. – Садись, Женя, вон туда, к окну. Вместе с Таней Носовой.

XI

– Раздевайтесь, Шапавалов…

– Раздеться для вас – всегда готов!

Молодой, симпатичный летчик улыбнулся во все свои тридцать два белоснежных зуба, подмигнул озорным глазом. Напротив летчика сидела за столом врач. Елена Юрьевна Нагибина или просто Лена, Леночка. Очень милая, с выразительным лицом, с черными, как персидская ночь глазами и каштановыми, в легких завитках волосами, небрежно подколотыми на затылке.

– Не смешно, Шаповалов, – Лена затянула на руке летчика манжет тонометра, стала накачивать воздух.

– Елена Юрьевна… – летчик прикрыл своей ладонью ладонь Лены. – Елена Юрьевна, я хотел вам…

– Не надо ничего хотеть, уберите, пожалуйста, руку, – Лена с невозмутимым видом сняла с руки летчика манжет, с невозмутимым видом добавила. – Сто двадцать на шестьдесят.

– Как у Гагарина, – летчик надел рубашку. – Елена Юрьевна, ведь можно же просто, как два культурных человека – в кино, в клуб… Можно…

– Нельзя, Шаповалов, – Лена принялась что-то записывать.

– Вы безжалостны, Елена Юрьевна, – летчик направился к двери. – Вы даже не представляете как я…

– До свидания, Шаповалов, – Лена продолжала что-то записывать. – Удачного вам полета.

– Моя удача в ваших руках, – летчик захлопнул дверь.

Правда через секунду дверь снова распахнулась.

– И моя жизнь в ваших руках…

– Шаповалов… – Лена, не поднимая головы, перелестнула страницу, продолжила запись.

Дверь захлопнулась, но через секунду снова открылась.

– Вы безжалостны, но прекрасны…

– Шаповалов!

Дверь в очередной раз захлопнулась и в очередной раз раскрылась.

– Шаповалов, сколько можно!

– Разрешите, полковой врач Елена Юрьевна Нагибина?

Лена вздрогнула, выронила ручку, поймала глоток воздуха и крепко зажмурилась. Затем открыла глаза, медленно вскинула голову и, напряженно глядя в сторону двери, едва слышно прошептала.

– Ты…

– Так точно! Подполковник Луговой в ваше распоряжение прибыл!

Андрей Луговой взял под козырек, затем быстро подошел к столу, наклонился, взял руку Лены, коснулся руки губами.

– Ну, здравствуй, Леночка…

XII

-…атомы состоят из еще более малых частиц трех видов. В центре каждого атома имеется ядро, образованное протонами и нейтронами…

Зинаида Тимофеевна встала на цыпочки, так что ее пятки выскочили из великоватых заграничных туфель и, подняв руку, так что подскочила кримпленовая юбка, нарисовала на доске ядро с протонами и нейтронами.

– Вокруг ядра быстро движутся электроны, образуя так называемые электронные облака. Количество протонов в ядре равно количеству электронов, движущихся…

– Зинаида Тимофеевна…

В дверь просунулась голова с косичками.

– Зинаида Тимофеевна, там к вам опять мама Кондратьева пришла. Она возле учительской стоит и плачет…

– Да-да… иду-иду, – физичка отряхнула от мела руки, оглядела класс. – Я быстро, читайте пока девятый параграф, приду, буду спрашивать. И чтоб никто с места не вскакивал, и разговаривать не смел. Считайте, что вы к стульям приклеены, и рот у вас зашит!

Едва физичка вышла за дверь, Вадик с Эдиком вскочили, подбежали к Женькиной парте.

– Привет!

– Привет, – Женька улыбнулась. – А вы к стульям не приклеены?

– Да, плевать, – Вадик махнул рукой. – Молекула смылась, можно потрепаться.

– Молекула? – Женька рассмеялась. – И, правда, на молекулу похожа…

– Это я придумал, ее с моей подачи все так называют, – Эдик с гордым видом поправил очки. – Ну чего, тебя с чудиком с лестницы не спустили?

– Неа, – Женька покрутила головой.

– Митрофановы, а я вообще-то могу пожаловаться, – Женькина соседка, Таня Носова, недовольно засопела. – Проваливайте на свое место, вы мне параграф читать…

Носова не успела договорить, поскольку внезапно раздался вопль.

– Лежать всем!!! Химическая атака! Все на пол!!! За неимением противогазов, накрывайтесь, кто чем может!

Весь класс, за исключением Женьки Луговой, она почему-то осталась сидеть за партой, дружно рухнул на пол…

– Боже мой, что тут происходит? Котов, ты чего в дверях стоишь, и почему весь класс на полу лежит?

Молекула вытаращила глаза, брови ее поползли кверху.

Ученики тем временем стали подниматься с пола.

– Это Ванька Котов со своими розыгрышами!

– Котов, я себе все колени отбила, ненормальный!

– Ванька, вот зачем ты над людьми издеваешься?! У меня теперь весь фартук грязный!

– Мало того, что опоздал, так еще дурью мается!

– Ха-а-а!!! Нормально, Кот!!! Мне понравилось!

Ванька Котов скользнул по Женьке равнодушным взглядом, та все это время не спускала с Ваньки глаз, и с невозмутимым видом поплелся к своей парте. Скинул с плеча спортивную сумку, плюхнулся на стул.

– Так сели все и рот захлопнули, – Молекула подошла к Ваньке. – А ты, Котов, немедленно дай мне свой дневник!

XIII

Лена Нагибина стояла у окна и говорила спиной. Так было легче, так она его не видела.

– … вот так, Андрюша, закончила медакадемию… А когда узнала, что ты женился, два с лишним года слезами умывалась… А потом в Ташкент, в центральный госпиталь попросила назначение. Туда из Кабула ребят раненых привозили, работала круглыми сутками, голова на место быстренько встала. Свои слезы пустой водой показались. Замуж не вышла, не встретила… Судьбу ведь дважды не встречают, а не судьбу мне не надо. Думала, все, забыла, столько лет прошло. А нет ведь, оказалось, не забыла. Старые раны снова закровоточили. Ох, Луговой, Луговой, лучше бы ты не приезжал…

– Леночка… – Андрей подошел к Лене, обнял ее за плечи. – Ты самая замечательная, ты самая чудесная, самая удивительная. Какой якорь цепляет нас за другие берега, один Бог, видимо, знает. Пойду я. Полеты через двадцать минут.

Луговой чмокнул Лену в макушку и быстро зашагал к двери.

– Ты все так же любишь эти другие берега? – Лена крепко зажмурилась.

– Все так же, – Луговой кивнул и вышел в коридор.

XIV

От дома до маленького продуктового магазинчика было минут пятнадцать ходьбы, но Марина решила поехать. Спустив по лестнице Женькин велосипед, Марина вышла на улицу, пристроила к багажнику хозяйственную сумку, надела на голову капюшон куртки, села на велосипед.

Гарнизон оказался очень даже симпатичным и уютным. Вдоль всей дороги, по которой ехала Марина, росли деревья, по-осеннему красочные и яркие. Слева и справа, лихо размахивая метлами, подметали тротуары солдаты. Вдали – детский садик и возле него – малыши, играющие в «ручеек». Еще дальше – снова солдаты, но уже марширующие по плацу. Там же, штаб полка, у входа, офицеры.

Марина объехала солдат и свернула к магазинчику.

– … прическа у тебя сегодня – сногсшибательная! – молоденький лейтенант улыбнулся от одного оттопыренного уха до другого, перегнулся через прилавок.

– Чё, денег опять?

Грудастая продавщица, плотно затянутая в красное крепдешиновое платье, припудрила нос, достала из-под прилавка толстую тетрадь.

– Пятерку, Рябов?

– Пятерочку, Тонечка!

– Так… Рябов… пять рублей, – продавщица поплевала на карандаш, записала фамилию в тетрадь. Достала пять рублей, выложила их на прилавок. – Свободен, Рябов! Следующий!

– Тонь, а, Тонь… а мне бы десяточку до получки, – худющий, точно сотню лет некормленый, прапорщик подмигнул продавщице.

– Федотов, не дам! В прошлый раз дала, через две получки вернул. Не дам! – продавщица взяла зеркало, принялась рассматривать что-то на подбородке. – Следующий!

– Мне буханку черного и пакет молока…

– Ой…– продавщица сунула зеркало под прилавок, выставилась с любопытством на Марину. – А я думала, опять какой холостяк… Шесть человек с утра уже. Идут и идут. До получки дотянуть не могут, все до копейки промотают и ко мне.

Продавщица положила на прилавок хлеб и молоко, улыбнулась золотыми зубами.

– Я – Антонина, а вас как зовут?

– Марина Евгеньевна, – Марина взяла продукты, направилась к двери.

– А вы в каком доме живете? Вместо кого приехали?

– Вместо Ковалевых.

– Вместо Ковалева-а-а?! Ой…Так вы – жена замкомандира полка нового???

– Скажите, Антонина, а где у вас тут почта? – Марина остановилась у двери.

– Почта? Почта в поселке, Марина Евгеньевна. За ворота ехать надо, но не за главные, а за вторые, где ангары. Автобус ходит каждые…

– Спасибо, до свидания.

Через двадцать минут Марина уже ехала на велосипеде по небольшому поселку…

Зайдя на почту, она быстро подошла к окошку, наклонилась и негромко, точно не желая, чтобы кто-то, кроме молодой девчонки, сидевшей за стеклом, ее услышал, спросила.

– Простите, могу я заказать разговор с Ленинградом?

XV

Сначала длинный школьный коридор, крашенный в унылый серый цвет, был пуст. Только на подоконнике сидели, свесив ноги, две пионерки, уткнув две головы в один учебник. Директор школы, Матвей Геннадьевич, обнимая небольшой гипсовый бюст Ленина, ковылял к своему кабинету.

– Почему на подоконнике? Быстро спрыгнули!

Матвей Геннадьевич заковылял дальше, но тут зазвенел звонок и длинный коридор в момент заполнился учениками. Директора вместе с бюстом Ленина чуть с ног не сшибли.

Женька вышла из класса вместе с близнецами Митрофановыми.

– Ванька! – Эдик помахал рукой. – Иди сюда, мы тебя с Женей познакомим, она с нами в одном подъезде теперь живет.

– Иди сюда, Кот! – Вадик тоже помахал рукой.

Женька вытянула голову, поскольку из-за толпы Котова не было видно.

Ванька стоял возле окна, рассматривая большие командирские часы, которые демонстрировал, гордо оттопырив руку, круглолицый Димка Косяков.

– Вань! – Эдик снова помахал, потянул Женьку за собой.

Ванька глянул на Женьку и снова уставился на часы.

– Ты чего нас игнорируешь? – Эдик, подойдя к Ваньке, удивленно поднял брови.

– Может, мне еще к вам бежать вприпрыжку? – Ванька отвернулся, хлопнул Косякова по плечу. – Классные часы, командирские! Тебе, Косяк, теперь только шлема и истребителя не хватает!

– Это Женя, – Эдик кивнул на Женьку.

– Вижу, – Ванька с равнодушной физиономией посмотрел Женьку.

– А я тебя вчера уже видела, – Женька улыбнулась Ваньке.

– И что? – Ванька напрягся, опустил глаза и почему-то принялся рассматривать свои раздолбанные кеды.

– Ты мяч под колеса грузовика зафутболил, – Женька продолжала улыбаться. – Я с родителями на этом грузовике ехала, когда…

– Слушай, ты чего ко мне со своим грузовиком привязалась? Тебе чего от меня надо? – Ванька вдруг схватил спортивную сумку и рванул к школьному буфету.

– Чего это с ним? – Эдик вытаращил глаза.

– Понятия не имею, – Вадик захлопал глазами. – Странный он какой-то сегодня.

– Да нет, нормальный был, – Димка плюнул на стекло часов, потер его рукавом. – Похоже, его муха какая-то вдруг укусила.

Женька развернулась, посмотрела вслед убегающему Ваньке.

Внезапно Ванька тоже обернулся и посмотрел на Женьку, но тут же отвернулся и со всех ног помчался дальше.

XVI

По летному полю, на котором стояли истребители МиГ- 29 с красными звездами на крыльях, быстро шагали два летчика. Зам командира полка подполковник Луговой и тоже зам, тоже подполковник, Зыбин – темноволосый, с крупным орлиным носом, уже встречавшийся нам в летной столовой. Прибывший в полк Луговой был назначен первым замом, Зыбин, служивший в полку третий год, являлся замом по летной подготовке.

Оба летчика были одеты в зеленые высотно-компенсирующие костюмы, какие одеваются на сложные пилотажи и именуются у летчиков как «вэ-кэ-ка».

– …Андрюх, даже поговорить с тобой толком не успели. Сколько мы лет не виделись? – Зыбин натянул летные перчатки.

– Сань, да уж, наверное, лет десять…

– Ух ты, чёрт… как время летит. Дочке-то сколько настукало?

– Пятнадцать.

– Невеста. А я все в холостяках, – Зыбин глянул на Лугового и вроде как, между прочим, добавил. – Леночка Нагибина тут.

– Знаю, – Луговой отвернулся, выставился куда-то вдаль. – Виделись уже.

– Марина как? – Зыбин прищурился.

– Нормально.

– Нормально, как-то ненормально у тебя звучит. Не ладится что-то?

– Сань, да все в порядке.

– Ладно, захочешь, сам потом расскажешь. А я вот не женился и не жалею. Зато нервы здоровые, так? Так! – Зыбин рассмеялся. – В нашем деле – ведь как? Порядок в семье, порядок в небе. А попадется такая дамочка, что…

– Разрешите обратиться, товарищ подполковник?

К Зыбину подбежал майор в синем, инженерном комбинезоне.

– Слушаю, Володь.

– Все машины к полетам готовы.

– Ну, раз готовы, значит, и мы полетим, так, товарищ подполковник? – Зыбин подмигнул Луговому.

– Куда ж мы денемся? – Луговой подмигнул Зыбину.

– Разрешите идти, товарищ подполковник? – майор взял под козырек.

– Разрешаю.

– Есть!

– Ну, Андрюх, давай, – Зыбин хлопнул Лугового по плечу.

– Давай, Сань, – Луговой хлопнул Зыбина.

Через несколько минут подполковник Луговой уже сидел в кабине самолета.

Луговой надел шлем, пристегнул кислородную маску, закрыл фонарь кабины, запустил двигатели.

Истребитель вырулил на взлетную полосу, включил фарсаж и взлетел в безоблачное небо.

XVII

– … в эфире передача «В рабочий полдень». По просьбе мастера токарно-фрезерного цеха Григория Брянцева передаем …

Алька, по-детски счастливая, с озорным блеском в глазах, с ямочками на румяных щеках, вкатила на кухню тележку с грязной посудой.

На кухне стоял чад, точно в банной помывочной. На огромной плите кипело сразу несколько здоровенных кастрюль. Поварихи шустро бегали от одной кастрюли к другой, от разделочного стола к мойке.

– Алька, опять возле командира, как муха у бочки с медом въешься? – неопределенного возраста официантка с пережженными от краски волосами, поставила на тележку тарелки с едой, погрозила Альке кулаком. – Ой, Котиха, вот погоди, узнает его баба, она тебе башку к чертовой матери оторвет!

– Плевала я, Светка, на его бабу! – Алька засмеялась чистым, звонким смехом, поправила передник.

– А вот зря расплевалась, Котова, зря. Она у него бешеная, – Светка поставила на тележку стаканы с компотом. – Вот сопрет у мужика своего наган и тебя, дуру, укокошит!

– Тьфу на тебя, Светка, тяпун тебе на язык!

– Тьфу, тьфу, тьфу, – Светка сплюнула через левое плечо. – Алевтин, на кой леший он тебе сдался? В гарнизоне мужиков холостых, как семечек в арбузе.

– А, может, я его люблю, – Алька подошла к зеркалу, улыбнулась собственному отражению.

– Да ты их всех любишь… – глянув на Альку исподлобья и подтолкнув тележку, к выходу направилась пожилая официантка с хмурым лицом.

– Ну уж всех, скажешь ты, тетя Рая! – Алька засмеялась, подбежала к старому транзистору, добавила громкость.

– Алька, ты чего музыку врубила?! Оглохнем тут все!

Алька мигом скинула босоножки, распустила волосы. Два шага вперед, два шага назад, Алька тряхнула головой, крутанула задницей.

Бабы на кухне дружно разинули рты.

– Ты погляди, чё вытворяет!

– Ой, Алька-а-а…

– И где это она так модно научилась?!

– Алька, ты командиру спляши! Он жену сразу бросит!

– В зале летчики голодные сидят, а она танцы на кухне устроила…

– Ох, Алька, Алька, загульная ты баба…

XVIII

Двор гарнизонной школы был небольшой, но очень ухоженный. Перед входом в школу тянулась асфальтовая аллейка, вдоль которой выстроились по-солдатски клумбы с осенними цветами, доживавшими свои последние деньки. Возле школьного входа трудились сейчас ученики девятого класса. Девятиклассники подметали аллею, сгребали граблями сухие листья, что покрыли желто-багряным ковром прилегающую к алее траву.

Женька полила клумбу, поставила на землю большую лейку, поправила волосы и глянула в сторону деревьев, где дымился костер.

Возле костра стояли Ванька Котов и Димка Косяков, оба высыпали в костер листья. Ванька что-то весело и оживленно рассказывал Димке.

Женька взяла лейку и направилась к костру. Увидев Женьку, Ванька тут же замолчал.

– А как зовут нашу учительницу по истории? – Женька подошла к Ваньке с Димкой. – Она на завтра что-то задавала?

– Ирина Анатольевна, – Димка высыпал в костер листья из ведра. – Период восстановления хозяйства после Гражданской войны задавала.

– Понятно, – Женька глянула на Ваньку, покачала в руке пустую лейку. – Ваня Котов, а ты не мог бы мне помочь воду принести?

– Я занят, – Ванька нахмурился, поднял с земли грабли, стал сгребать листву.

– Пойдем, я тебе помогу, – Димка поставил ведро, направился к Женьке, взял у нее лейку.

Пока Косяков и Луговая, мирно беседуя, шагали к школе, Ванька Котов, стоял, застыв на месте, напряженно глядя им вслед… Едва Женька с Димкой вошли в школу, Ванька швырнул грабли на землю, сорвался с места и рванул к школе, но тут из школы вышла физичка, держа в руках стопку дневников.

– Ребята! Ребята, подойдите все ко мне! Я проставила вам оценки, можете забрать свои дневники!

Ванька поравнялся с Молекулой.

– Стоп, Котов. Ты это куда?

– Мне надо.

– Котов, надеюсь, ты не глухой. Стой здесь, пока не получишь свой дневник. Прокопенко!… Фетисова!… Держите… Митрофанов Эдик!

Ванька стоял, не спуская с дверей школы глаз.

– Луговая!

– Она за водой пошла, – к Молекуле подбежала Таня Носова. – Зинаида Тимофеевна, давайте мне ее дневник, я ей передам.

– Дульцев!… Держи… Косяков!…

– Он тоже за водой пошел, – Ванька хмыкнул. – Я могу его дневник взять.

– Держи, Котов.... На-ка, свой тоже возьми… Митрофанов Вадик!

Раздав дневники, Молекула направилась к школе.

Ванька заглянул в свой дневник, тут же его захлопнул и быстро зашагал к школьному входу. Правда, не сделав двадцати шагов, Ванька вдруг остановился, точно вкопанный.

Из школы, смеясь и оживленно беседуя, вышли Луговая и Косяков. Косяков нес лейку, Луговая почему-то несла школьный пиджак Косякова.

– Ванька, прикинь, я воду включил, а там какой-то придурок кран свернул, вода как брызнет во все стороны! – Косяков подошел к Ваньке.

– Держи, Дима, – Женька протянула Косякову мокрый пиджак.

И тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Ванька вдруг вскинул руку и, болтая в воздухе Косяковским дневником, крикнул.

– Видал, Косяк? Твой дневник!

Отбежав от Димки, Ванька закричал.

– Поймай! Ну! Лови!

– Ванька, ты чего? – Димка захлопал глазами.

– А того! Фиг ты его получишь, урод! – Ванька вдруг рванул к костру и, недолго думая, швырнул в него Косяковский дневник.

– Котов! Котов, ты чего творишь?!

Димка Косяков кинулся к костру, но Ванька тут же рванул к Димке и сшиб его с ног. В следующую же секунду к костру пулей понеслась Женька.

– Луговая! Женя-я-я! – Димка вскочил с земли. – Женя, ты обожжешься-я-я!!!

Женька тем временем уже извлекла из костра дневник, упала на колени, захлопала по дневнику руками. Ванька Котов, разом сник, точно сдувшийся шарик и теперь не мигая и не дыша, точно завороженный смотрел на Женьку. Весь девятый класс дружно кинулся к месту событий, дружно, точно по команде, замер. Через минуту класс так же дружно, точно по команде ожил и закричал на все свои двадцать голосов.

– Котов, ты больной?!

– Котов, с ума сошел!

– Вань, ты соображаешь, что делаешь?! – Эдик Митрофанов снял очки, выпучил глаза, точно без очков ему Ваньку стало лучше видно.