Невинность. Наизнанку

– Лея, тут дверь, – говорил Берн теперь странные вещи. – Лучше вместе взяться, зная Изнанку. Чтобы вместе пройти.

– Я не открою лицо.

– Лея, они ушли. Мы одни в пещере, оглянись.

– Это не ты. Я не верю.

– Что?

Она не могла объяснить: за спиной она слышала крылья, впереди слышала Берна, и один из этих звуков ей лгал. Но который?

Запертая в своих сомнениях, Лея дышала всё чаще. Крыласы за ней шуршали одеялами, из глубины пещеры приближались их шаги.

– Лея? – вновь позвал её Берн слегка тише.

Ей хотелось заплакать от страха. Шаги вдалеке становились всё ближе. Она вдруг задумалась: если они вдалеке, то как дыхание может быть за спиной?

– Это что был твой страх?

– Это же их. – Она опустила ладони, но не могла так быстро отпустить ужас. – Здесь всё реально! Берн, это ад!

Берн молчал. За его плечами, в самом конце пещеры, действительно находилась дверь.

За дверью, ручку которой они повернули вместе, вновь оказался зал активностей.

– Мы проваливаемся снова и снова, но возвращаемся опять в клинику! – возмутилась Лея. – Как управлять этими провалами?

– Никак. – Берн же безразлично плюхнулся на диван, мгновенно став целью близняшек. – Оно просто заберёт тебя, когда ему будет нужно, и когда нужно, отпустит. Если выживешь.

– Но в пещере мы нашли дверь! Откуда ты знал, что будет дверь? – Лея присела возле него на кресле.

– Они иногда появляются.

– То есть сами? Как понять, будет ли у двери пароль?

– Мне кажется, такие твои. Паролей не было раньше. Они просто открывались, когда уже не нужно.

– Как понять мои и твои? Кто вообще расставляет двери?

В их разговор вклинилась пожилая медсестра с короткой стрижкой. Сначала она просто подошла с орешками в кулаке к их дивану вплотную, откровенно подслушивая разговор. Им пришлось замолчать. В тишине Берн отвлекал близняшек от Леи своими волосами. Когда сестра поняла, что продолжения не будет, она позвала Лею за собой:

– Идём, по средам у тебя музыкальная терапия. – С её словами на плече Леи загудели свинцовые пальцы.

– Сейчас!? Я пробыла в Изнанке неделю?

Берн вытянулся в удивлении, но близняшки яростно дёргали его волосы, и это не позволяло ему надолго застыть.

– Нет, сестра,… – Лея пригляделась к бейджику пожилой работницы: – Сестра Ропси! Могу я, пожалуйста, поменять вид своей творческой терапии? Я бы хотела попробовать себя лучше в лепке.

– Хорошо. Я передам об изменениях твоих предпочтений врачу.

– Мы можем это сделать сейчас? – Лея преградила ей дорогу.

– Сейчас по расписанию творческая терапия. А беседа с врачом у тебя запланирована на вторник. Ты же знаешь, милая.

– Просто я ведь могу начать лепить уже сегодня.

– Ты хочешь отказаться от своей терапии? – Жующие губы сестры сгруппировались в бантик. Недобрый бантик. Не сулящий ничего хорошего.

– Нет же, я пойду на терапию, просто на другую.

– Но твоя терапия – пианино.

– Нет, я… мне… – Глаза Леи забегали в поисках подсказки.

Где же тот светло-зелёный кролик, за которым она последует? Ручка на кармашке сестры была светло-зелёная. Как и грузовичок с выпечкой за окном. Как и носки Меделин… чем это могло ей помочь?

– Зелёные человечки, – произнесла Лея и в ответ на смятение в глазах медсестры лишь зашлась громким призывом: – Мы все умрём! Зелёные человечки! Они придут за нами, чтобы высосать наши души! Они уже рядом!

Один за другим пациенты хватались за головы, прятались в импровизированных домиках из рук. Первые сдавшиеся начинали выть. Среди хаоса смуты лишь два человека не покидали своих мест. Первым был Кларк. Он подобрал конечности ближе к телу по методу улитки и ждал конца бури. Вторым был Берн, который скривил озадаченную физиономию, полный непонимания.

Сестёр же не сильно интересовало, чем Лея могла объяснить свой поступок. Они в два жеста разрешили санитарам подхватить девушку, хоть та не оказывала сопротивления, и вывести её из зала прочь.

Она оказалась в палате. Здесь её снова пристегнули к кровати. Довольно туго. Но не сопротивляться оказалось полезнее, чем она могла предполагать – одно чудо отделяло её от укола снотворного.

Уже скоро её оставили одну. Дверь заперли. За высоким окошком она вскоре различила знакомую фигуру с косичками и подмигнула в знак того, что рассудок её ещё не покинул. Наверное, она даже радовалась, что их с другом сейчас разделяет барьер. Ведь если бы она хотела с ним делиться подробностями своей терапии, он бы их уже знал.

Лее нужно было просто подождать. Раз провалы происходят циклично, значит, обязательно произойдёт новый. Ведь это место сводило её с ума, не оставляя минуты подумать, а раз она уже сделала свой ход, то теперь шла очередь Изнанки.

Так и вышло. Уже через пару минут ремни начали надуваться на её запястьях. Металлические заклёпки рассасывались, превращаясь в узоры на телах змей. Её окутывали мелкие кобры, ужи, королевские молочные – ей было не важно, кто именно. Она пыталась просто перестать их бояться. Как можно скорее. Дать им самим уползти.

Для этого она стала петь. С закрытыми глазами ощущалось лишь движение холодной кожи, а голос подрагивал, когда грудь набирала нового воздуха, воспроизводя мелодию из «Реки жизни». Куски с речитативом она не брала. Только припев. Там звучало женское исполнение.

Она так увлеклась, что из персонального сольного концерта её смог вырвать лишь внезапно раздавшийся треск. От него девушка села в кровати, и тут же проржавевшая до дыр дверь слетела с петель и рухнула перед ней на пол. За ней героически стоял Берн в боевой стойке. Змей на постели уже и след простыл.

– О, ты спас меня! – пошутила Лея, слезая с постели, на что парень смущённо откинул косички с лица, будто думал, что его всерьёз похвалили. – Они ушли?

– Медсёстры?

– Монстры! – толкнула его Лея в плечо, выбираясь из палаты.

– Мне кажется, мы на безопасной точке. Я даже их звуков не слышу.

Не успел парень закончить предложение, как коридор наполнился нарастающим шумом. Будто прямо на них надвигались потоки воды. Двое переглянулись и без рассуждений бросились наутёк. Незримая волна шелестящего шума оттесняла их вглубь коридора, где Берну вновь пришлось применить азы своих мужских навыков и вышибить дверь.

Проломив себе ход, двое бежали по коридору, насквозь заросшему толстым вьюнком, в котором поток и настиг их. Только им оказалась не вода. Это были насекомые.

Полчища, слои пауков, жуков и тараканов буквально свалили беглецов с ног и неслись куда-то по их спинам и головам. После первого крика, Лея быстро заткнула рот. Она мельком увидела, как застыл Берн, сгруппировавшись на месте.

Тогда же тысячи лапок забрались на неё, застрекотали в ушах. Она истерично брыкалась, пытаясь избавиться от жуков, но те неслись по ней нескончаемой вуалью. Им было всё равно, забираться ей в волосы, в глаза или ноздри. Они просто бежали вперёд. Лея не могла вскрикнуть, но сквозь плотно сжатые губы её визг пробивался наружу. На это рука Берна бесцеремонно схватила её за плечо и одним грубым рывком развернула лицом от пребывающей волны.

Лея не сразу поняла, за что с ней так обошлись. Но уже через секунду она заметила улучшение. В её нос и уши больше не норовила заползти никакая хитиновая тварь. Жуки всё ещё сбегали с неё, но это было огромным облегчением – они с неё сбегали, а не забирались ей в рот. Прошла ещё пара секунд, и Лея сбрасывала с рук последние чешуйки.

– Живая? – Берн потянулся оттряхнуть её пижаму.

Лея скинула его руки и тем же жестом принялась скидывать единичных жуков. С полминуты она ещё осматривала себя со всех сторон. Вздрагивала и резко шлёпала по телу.

С улицы потянуло гарью. Коридор (или правильнее сказать, то, что осталось от былого коридора под многолетними корнями и вьюнком) был пуст, если не считать протянутых нитей и самих Леи и Берна.

– Кажется, нам придётся бежать, – заключил он, выглянув из-за разлома стены.

Выглянула и Лея, чтобы увидеть, в чём дело. Прямо на корпус больницы наползала необъятных размеров всепоглощающая стена огня. Пекло, за которым мир превращался в обуглившиеся останки.

Через кусты распространялась волна шелеста. Должно быть, это спасались животные. Если в планах путешественников не было остаться здесь навсегда в качестве двух кучек пепла, им следовало присоединиться.

Спустились они по вьюнкам, не желая искать где-то лестницу. С каждой секундой жар нарастал. Воздух буквально откачивали. Оказавшись на земле, двое хватали пустые вдохи, не приносящие облегчения.

На их счастье кто-то из крупных созданий уже успел проломить забор. Оставалось лишь выйти, но оказавшись за территорией больницы, они не знали, куда им бежать. Стена огня охватывала всё полукуполом. Создавалось ощущение, будто куда бы от неё ни пойти, она их достанет. Звери пускались врассыпную. Любого из них в следующую секунду запросто мог настигнуть огонь.

– Что нам делать!? – вскричала Лея, смахивая ручьи пота со лба.

– Пересидим в подвале! – Берн схватил её за руку, но она одёрнулась.

Больница трещала, поглощаемая огнём. Обезумевшие от страха белки прыгали на них и оставляли царапины. Из кустов то и дело вырывались лисицы, неслись наугад. Выпрыгивали и ломщики, горели тухлячники.

– Лея, подвал! Иначе мы сгорим! – Берн пытался докричаться до неё.

Укрыться хоть где-то, пока не появится идей лучше. Но вдруг невдалеке между деревьями она увидела знакомую мордочку.

– Господин Толстолапик! – Лея рванула вперёд.

На миг Берн замер, ошарашенный: он нашёл надёжное укрытие, а она бежит за котом? Он вновь бросился за рыжими локонами, слепо следуя вере в спасение, как и сама Лея бездумно бежала за кошкой.

Прижавшись к земле, животное с бледно-зелёным ошейником торопливо перебирало лапами. От этого возникало впечатление, будто кот не бежит, а скользит по земле.

Если бы они вдруг потратили время на то, чтобы обернуться за спину, то узнали бы, что огонь, сжигающий всё под собой, полз, и правда, неравномерно; что все звери, бежавшие прочь, уже остались далеко в виде пепла. Они бы узнали, что весь город уже обратился в прах.

Господин Толстолапик тем временем живо нёсся вверх на вершину горы, увлекая за собой спутников. То и дело Лея хваталась за парня на последнем издыхании, готовая сдаться. Больше не могла бежать. Волосы её покрылись слоем сажи. Лёгкие разрывали рёбра изнутри, и она только выбирала между двумя смертями. Но Берн тащил её дальше.

Проходило две-три минуты, и Лея снова могла стоять на ногах. До тех пор, пока за неё не хватался Берн, запутавшийся от усталости в собственных. Тогда уже Лея брала его в охапку, и они двигались вперёд. За их спинами то и дело взмывали в воздух порванные нити. Взлетающий до фальцета визг в последний раз выкрикивал застрявшие в них слова.

Такой изнуряющей дорогой они добрались до вершины горы. Соседский кот забежал домой, в полуразрушенный заросший корнями участок. Пробегая крыльцо, он задел на столе канистру, и та облила пианино, стоявшее почему-то на той же террасе.

Оно было в точности как из кабинета профессора Элгертоона. Те же нелепые синие вставки, те же металлические ножки. На него приземлилась одна из пепелинок, парящих в воздухе, и оно тотчас вспыхнуло.

Огонь захватил его моментально. Оплавляясь от жара, кожзаменитель стекал по клавишам как смола и источал чёрную гарь. Лея смотрела, как огонь поглощал древесину, когда Берн внезапно попытался закрыть ей глаза. Но Лея убрала его руку.

– Всё в порядке. Это не страх, – произнесла она спокойно. – Это желание.

– Я чего-то не знаю? – Тот покосился на неё с подозрением.

– Там… – Лея долго подбирала слова. – Не важно, пойдём.

Открывающийся с горы город был превращён в развалины. То и дело мимо двоих бежали, спасаясь от жара, измождённые звери. Сгорали в попытках спастись и монстры. Пожарище наползало с низин, разнося вой зверей по небу. Загнанные в крохотный ещё не охваченный огнём участок Изнанки кричали крыласы.

Далеко за городом, где вверх поднималась противоположная гора, и где Лея всегда могла наблюдать рассвет, сейчас вздымался вулкан. Этот вулкан не спал.

– Какого дьявола? – протянула Лея.

Никогда прежде в Меервере вулканов не было. Местность не располагала к подобным рельефам. На той горе всегда был лес, туристический уголок с домиками под аренду, где можно было весело отдохнуть с семьёй или вдвоём на природе. Раз в пару лет там разбивали лагерь кочующие циркачи или брали участок для съёмок фильма телевизионщики. Ничего из этого было бы невозможно, если бы на месте горы был вулкан. Но в этом нельзя было ошибиться.

От мыслей Лею отвлёк слабый скрип. В гомоне разрушения она заметила его лишь потому, что он повторялся. Звук шёл из её дома. Вернее из дома, который в точности повторял её настоящий дом. Скрип напоминал старые качели.

Зайдя за участок, оба поняли, что его издавало – висельники.

– Мама! – закричала девушка и бросилась к мертвецам. – Папа! Нет!

Невооруженным глазом было совершенно очевидно, что телам уже не помочь, но в беспамятстве Лея звала родителей, будто те могли её услышать, и пыталась взгромоздить кого-то из них себе на плечи, чтобы их вес не давил на петлю. Попеременно она пыталась приподнять их обоих, но в результате только металась из стороны в сторону, снова и снова роняя каждого.

Всё, что делал в это время Берн, так это пытался отнять руки Леи от трупов. Но она отталкивала его. Она кричала в пустоту сгоревшего мира, зовя на помощь. Всё позабыв, она даже крикнула парню, чтобы тот вызывал скорую.

– Лея, это всё не по-настоящему… – робко пытался достучаться он до неё.

Но в глазах её стояли их лица. Синие губы, мрамор их рук. Личинки падали Лее на плечи, но она всё равно окликала мертвецов.

– Здесь нельзя бояться! – объяснял ей парень, пытаясь её обнять. – Это не твои родители, ты же знаешь. Всё, как в тот раз в пещере, помнишь? Ты ведь смогла мне поверить.

Но это было решительно невозможно. Девушка заливалась слезами и отказывалась теперь даже взглянуть на проклятое дерево. Ветер порывисто раскачивал тела, вызывая в несчастной новые приступы истерики, а приближение огненной стены лишь добавляло неизбежности.

– Будь проклято это место! – в гневе бросила Лея.

Берн же смотрел на толстую ветку, с которой свисали висельники. С неё спускалось два тела и три петли.

– Так это не твой страх, – проговорил он и шагнул к дереву. – Это мой.

Третья петля для недостающего члена семьи запуталась в ногах отца девушки. Берн стал её разматывать. Не оборачиваясь, Лея тревожно спросила, что он делает. Только освободив петлю до конца, он ответил:

– Третья петля для тебя. Ведь я боюсь, что ты оставишь меня. Я боюсь тебя потерять.

Воздух сотрясался от воя теряющих дыхание зверей. То и дело с визгом разрывались нити болтука и кричали «не стоило», «я так ошибался».

Лея обернулась. В руках Берн держал верёвку для последнего висельника. Он тяжело дышал. Точно так же, как совсем недавно, в пещере, тонула в сомнениях сама Лея – пока не поверила ему. Тогда он не вышел через дверь без неё, а шагнул навстречу. Теперь она могла поступить так же – шагнуть к нему.

– Здесь всё реально. – Она вспоминала свои слова в пещере и окончательно поняла: – Но оно реагирует на нас обоих – тебя и меня.

Верёвка в руке Берна вдруг стала меняться. Менялось и дерево. Менялись её родители. Ветви переплелись в полотно древесины, фигуры матери и отца растворились, словно бы их тут и не было, а последняя верёвка обратилась в кованый элемент, довершающий украшенную металлом дверь. Её ручка застыла в руках Берна.