Моя другая половина
- -
- 100%
- +
– Евгений Олегович отзывается о вас положительно. Я вижу, что работу вы проделали…
Я опустила голову ниже, спрятала удивление он начальственных глаз. Ого! Премия. Сколько интересно? Робко выглянула сквозь волнистые пряди на шефа. Он улыбался! О господи! Я надеюсь, что искренне.
– Я очень рад, Ольга, что мы нашли, наконец, с вами общий язык и непонимание ушло в прошлое. Мне нравится в вас эта реальная эклектичность. Сочетание несочетаемого. Редкий профессионализм в редких сферах сегодняшней жизни. Это, – пластиковая карта приплыла мне в пальцы левой руки по глади столешницы. – Это от меня. Небольшое поощрение за прекрасно выполненную работу. Отдохните, как следует, в выходные. На следующей неделе у меня будет к вам ответственное поручение.
Я едва удержалась, чтобы не сделать книксен в стиле британского премьер-министра. Отползла за дверь. Игорь Олегович следил за моими маневрами с легкой полуулыбкой. Не прятался больше. Рыбьи все-таки у него глаза. Круглые и холодные. Но губы раздвигает широко и честно.
Небольшое, но ответственное поручение? Что это? У меня завелся новый работодатель?
– Перова! Я косметику принесла на продажу, налетай, – секретарша Оленька вольготно расположилась на моем рабочем столе. Девчонки из бухгалтерии запахнули за мной плотно дверь. Толку-то. Камеры в каждом углу.
– Кофе-брейк. Имеем право! – заявила потолку моя тезка.
Потрясающее имела свойство жить на халяву эта хрупкая брюнетка. Косметика – только «две по цене одной». Второй экземпляр на продажу. Чемпион по части скидок и клубных карт. «Акция часа» или «приведи друга-идиота» – тут не было Оле равных. И не то, чтобы у нее совсем отсутствовали зачатки разума или совести. Совсем нет. Она искренне считала, что помогает окружающим делать жизнь выгоднее. Дешевле, комфортнее. Продуманнее. Сама попадалась на развод и рекламную брехню регулярно. «Она всех вечно удивляла. Такая уж она была!». Цитата.
– Расскажи нам Перова, за что ты такую премию отхватила? – спросила громко девушка, раскладывая на моей столешнице кисти и щеточки. Белка. Я понюхала пластик расчески для ресниц. Неплохо. Коробка белой рисовой пудры. Выглядит прилично. Поднесла к лицу.
– Я видела приказ. Чуть с ума не сошла! – не унималась девушка Оля. – Расскажи, за что платят некоторым такие деньги, пока мы с девчатами утюжим задницами стулья в офисе.
Глядела на меня, не отрываясь, тщательно подведенными глазами. Брови широковаты. Тренд. Ротик глянцевый приоткрыла в ожидании секрета. Качнула силикона в верхнюю губу. Точно. Неплохо смотрится.
– Это военная тайна! Как ты не понимаешь, ей-богу! Ее нельзя разглашать. Я подписку давала! – я выдала все, что слышала хоть когда-нибудь про разные секреты.
Оля и две подружки из бухгалтерии кивнули понимающе.
– Слушай! Раз ты теперь такая богатая, поехали с нами, брови сделаем. Они у тебя похожи на черте-что! Брови, дорогая моя, имеют колоссальное значение! У меня есть купон в салон. Одну бровь рисуют, вторая – в подарок, – поделилась предложением Оля.
– А если приведешь подругу, то обе брови даром? – посмеялась я.
– Ну да, – не тратясь на смущение, призналась моя тезка. – Там ресницы в полцены. Поехали! Свет отключат в конторе в час дня. Профилактика. Шеф разрешил. Сегодня же пятница. В туалет, за мной, срочно!
Я удивилась. Но подчинилась. Что за тема? Возле белой раковины под звуки старого приятеля Шопена мы оперативно, молча, как лекарство, выпили бутылку шампанского. Из начальственных презентов затерялась.
Поехали все четверо. Купон в салон обнаружился в бездонной сумке красотки Оленьки не один. Через полтора часа, горя иссиня-черным татуажем на лбах, мы сидели в хинкальной. Потому что нашелся флайер заведения со скидкой в сорок процентов. Мы хлопали одинаковыми ресницами и черноброво вписывались в тамошнюю публику. Хинкали оказались вполне удовлетворительными. Особенно аджика.
– Надо купить еще вина, сегодня же пятница, – сказала Оля. – у меня скидка накопилась в «Красном и белом».
– Лучше водки, – глянув на леденеющие небеса, резонно заметила барышня из бухгалтерии по имени Нелли. Ей как-то особенно повезло с бровями. Любой, кто замечал эту часть ее тела, долго потом не мог оторвать зачарованный взгляд. Я похлопала нейтрально двухсантиметровыми ресницами. Мы стройно отправились в лавку на углу.
– Да, – согласилась на все вторая девушка, подруга Нелли. – У меня есть три билета на Дискотеку-не помню-чего.
– А четвертый? – резонно поинтересовалась Оля, запихивая в сумку литровую бутылку водки ценою в десять металлических рублей. Я заметила на дне ридикюля cвоих медведей на севере.
– Четвертый даром. Акция «Моя семья»! – объяснила вторая девушка.
– У тебя есть семья? – мне стало интересно. Брови горели неприятно-навязчиво.
– Не-а. Мне эти билеты достались в беспроигрышной лотерее. Мой бывший машину покупал на прошлой неделе, я ему цвет выбирала.
Мы сели рядком на холодной лавочке за кустом голого боярышника. Нелли достала из кармана слегка помятые пластиковые стаканчики.
– Ты сперла их в магазине! – возмутилась ее подруга. Раздала.
– Они мятые. И без скидки. Спишут полюбасу. Не покупать же этот мусор за деньги, – рассудила Нелли. Дождалась, пока Оля разольет всем поровну.
– За сбычу мечт! Ты за рулем? – она ткнула в меня острым акриловым ногтем. Насупила сурово серьезные брови.
– Да, – я призналась. Вылетело из головы напрочь.
– Тогда закусывай! – и я получила две конфеты вместо одной.
Крошка моя, я по тебе скучаю! Тум-тум-тум…
– Вставай!
– Нет. Я не могу.
– Вставай, детка, надо! – голос Марека то приближался, то удалялся.
Мир закачался. Потом полилась горячая вода. Я хотела сложиться, как кукла-марионетка на пол. Но нет. Меня держали строго вертикально под водной благодатью. Я сунулась носом в голое плечо. Скоро почувствовала лишнее между нами.
– Что это? – я законно возмутилась. Глаз открыть не могла.
– Это эрекция, детка. Не думал, что ты не в курсе, – рассмеялся Марек. Не отодвинулся. Мыл аккуратно мои волосы шампунем.
– Все. Иди. Я сама, – я расшиперила веки. Горячая вода спасла меня.
– Никакого дружеского секса? – поинтересовался Марек, потерся собой о мое бедро. Он не надеялся особо. Так спросил, контрольный выстрел.
– Иди, иди. Спасибо, что поднял, – я смывала пену с себя вполне бодро.
– Спасибо тебе, что подняла! – заржал парень, ущипнул меня дерзко за попу и удрал.
– Вот это ты красавица! – смеялся он. Я села на табурет возле кухонного стола. Поставил передо мной тарелку с обжигающим томатным супом. Коснулся легко левой брови. – Больно?
Я медленно, подозревая худшее, подошла к большому зеркалу в коридоре. Длинная фигура в белой мужской футболке глядела оттуда на меня испуганно. Ну черновато, ну красновато. Ну ресниц многовато. А в остальном, вполне узнаваемо. Сняла полотенце с головы, растрясла волосы. Пряди челки слегка потушили черный ужас на моем лице. Вернулась к столу.
Мой приятель приготовил завтрак. В белой глубокой тарелке дымилось что-то ярко-красное. Там заживо сгорали мидии и зерна желтые кукурузы. Я обреченно зачерпнула.
– Как суп? – душка Марек шею вытянул, так хотел знать.
– Очень горячо, – сказала я и задохнулась.
Марек быстро сунул мне в руки стакан холодной воды. Я открывала и закрывала рот, как рыба.
– Это похмельный суп португальских моряков. Ешь. Ты привыкнешь. Чили серрано. Немного жгуче, но не опасно, – кулинарный маньяк просвещал меня с упоением.
Я послушно хлебала его огненное варево. В голове становилось светлей.
Руки все же неожиданно и неприятно подрагивали, когда вела «кворис» в аэропорт. Никогда больше я не стану пить с этими ненормальными. Мешать все подряд – это верный путь к смерти. Португальский суп помог наполовину. Мозг звенел хрустальной чистотой. Тело безумно мечтало вернуться в горизонт. Накрыться одеялом с головой и уснуть.
– Давай поедем сразу в отель, – сказал Пьетро, обнимая меня. – Я соскучился.
Аллилуйя! Лучшего подарка от судьбы я не могла желать.
Мелкий дождик перестал пачкать лобовое стекло. Выглянуло солнышко. Впервые за последние недели. Весна на календаре.
Мне снилось море. Теплое, синее, до горизонта. Солнце слепило глаза. Запах я не могла уловить. Казалось, вот-вот…
– Леля, проснись. Тебя к телефону, – нежно, касаясь мочки уха губами. Пепе.
– Я не хочу, – пробормотала я, переворачиваясь на спину. Стянула одеяло на бедра. Хотела его губ на коже.
– Он настаивает. Говорит, что он твой брат и это срочно. Открой глазки, – Пепе сунул мне смартфон под ухо и провел языком по левому соску. Нежно.
– Да, – призналась вслух. Подалась навстречу поцелуям.
– Ну что, открыла глазки?
Я в ужасе уставилась в потолок. Иван?
– Да, – повторила обалдело.
– Одевайся и выходи, я жду тебя на стоянке отеля, – приказал он. Зло.
– С какого перепуга? – я резко села, стряхнув Пепе с живота.
– У меня в машине Варенька. Мы тебя ждем, – он отрубил связь.
Варенька? Моя Бусинка? Я выскочила из постели и помчалась в душ.
– Мадонна! Что случилось? – итальянец возник в дверях огромного помещения. Голый. Возбужденный. Не скрывался.
– Это звонил мой старший брат. Что-то случилось. Он не говорит. Я ему нужна, он ждет внизу, – я врала. Отвернулась от любовника. Размазывала пену по себе.
– В любом случае, это ведь не пожар бежать тушить, – я почувствовала его горячее тело плотно. – Расставь ножки, милая. Пятнадцать минут ничего не решат.
Клубнично-сладкий запах лубриканта. Липкие похлопывания по спине. Оба больших пальца растягивают меня широко и больно. Я попыталась сбежать на инстинкте. Мужчина крепко ухватил за волосы на затылке, перегнул пополам и надел резко на себя. Без томных прелюдий и игр в «люблю». Я уперлась руками в глянцевую стену. Чтобы не войти головой. Зажмурилась от тупых ударов внутри себя, закусила губу, задыхаясь криком. Он точно хотел сотворить этот ужас со мной. И у него получилось.
– Ори! Давай! Я хочу, шлюха, – прохрипел Пьетро мне в шею. Толкался жадно. Дышал прерывисто.
– Мне больно! Отпусти! Ты грубая скотина! Сволочь итальянская! Я не могу…– я разрыдалась в голос. Он застонал громко и кончил. Навалился всем весом. Я поползла вниз.
Собрался через пару секунд. Выпрямился. Я удрала за стекло душа. Пришел. Целовал в шею сзади. Гладил. Я отворачивалась. Не ожидала от него такого свинства. Расслабилась наивно. Слишком походил на порядочного человека он с самого начала.
– Вечером мы идем на прием. Ты мне будешь нужна в восемь. Не опаздывай. Помни, ты на работе. Я оплатил время до понедельника, – проговорил итальянец спокойно.
Я одевалась быстро и четко. Как пожарный по тревоге. Белье, колготки, платье, сапоги, шуба. Видела в отражении зеркальной стены, как следит за мной золотистый взгляд. Что там с лицом – не понятно, но кулаки сжаты. Надо подойти к нему. Расслабленно и весело. Поблагодарить, чирикая как дурочка, за то, что отпускает меня без вопросов на целых семь часов. Нет. Я не могла себя заставить приблизиться. Я не вернусь. Пусть Кира штрафует меня. Я не хочу.
Итальянец протянул мне таблетку на открытой ладони. Я уже взялась за ручку входной двери.
– Это хорошее обезболивающее. Возьми, – поддал он в голос виноватых нот.
Я с силой ударила по его руке снизу. Зеленая таблетка подскочила и улетела в пол.
Открыла дверь и застучала каблуками вниз, забыв про лифт. Слава богу, это историческое здание. Здесь всего четыре этажа.
*************************************************************************************
Предлагаю для ознакомления Цикл: Девушка18+ (книг в цикле: 6шт.).
К вниманию – Девушка18+
*************************************************************************************ГЛАВА 14. Правила жизни
– Привет, – услышала я, подходя к черной машине.
Заглянула внутрь. Ребенок спал в автокресле на заднем сидении слева. Иван стоял возле водительской двери.
Я кивнула. Вытащила сигареты. Пусть только мяу скажет! Есть же для меня в этой жизни пять минут передышки!
Он был снова одет в техасском стиле. Теплая куртка-рубаха в красно-черную клетку. Джинсы и желтые катерпиллеры. Не хватает стэтсона. И слава богу.
Иван поглядывал, как я курю и непривычно молчал. Кстати!
– Почему ты позвонил не мне? – спросила я, не слишком подумав.
– Потому, что ты поставила меня на блок еще вчера. Ты забыла накрасить губы, – Иван разглядывал меня без всякого стеснения.
– Не твое дело, – нагрубила я. Хотела сесть на заднее сиденье рядом с ребенком.
– Погоди. – он снял мои пальцы с ручки двери. Грел в ладонях. Молчал.
Я терпеливо уставилась. Мне не нравилось, что он трогает меня. Или нравилось?
– Сергей и Яна разошлись, – сказал Иван.
– Куда? – глупо спросила я. Бред. Я не видела их. Одна-две-три недели. Сколько? Не помню.
– Сергей перебрался ко мне. В ту квартиру в пригороде, ты помнишь. Яна осталась пока в их общей…– рассказывал Иван серьезно.
– Погоди, – я оттолкнула его пальцы. – Это бред. Этого не может быть. Они любят друг друга! Я не верю.
Я прошлась возмущенно вдоль машины.
– Это невозможно! Они такая настоящая пара! Это же редкость в этой гребаной жизни – найти подходящего человека! Им так повезло! – митинговала я, вышагивая перед молчащим Иваном. Задохнулась от возмущения и детской обиды не понятно на что.
– Я хочу, чтобы ты все это рассказала Яне, – проговорил он негромко, вытаскивая из моих рук очередную сигарету. – Я не могу. Она не желает меня слушать. Я ведь брат подлого врага.
– Ага! Значит, он все-таки изменил ей, промокашка! – я наставила на мужчину указательный палец словно дуло пистолета. Он выдержал мой взгляд свободно. Я двинула дальше.
– Все вы женщины всегда знаете. Кто с кем должен, кто с кем не должен. Это была ошибка. Нелепая. Глупая, – Иван шел за мной следом. Вместе мы ходили кругами вокруг машины.
– Глупая? Нелепая? Как он мог? Ведь это разбивает сердце! Его можно склеить, но прежним оно уже не будет никогда! – я резко остановилась. Иван вошел в меня со всего маха.
– Никогда? – спросил он близко. Нюхал запах моих волос, как собака. Я слышала его дыхание у виска. Мятная жвачка, тяжелый женский парфюм. Он не ночевал дома?
– Никогда, – повторила я. Оттолкнула его от себя и полезла на заднее сиденье. Оно сразу напомнило моей бедной попе еще одну чью-то глупую ошибку.
Иван явно заметил мое ерзанье. Я видела в зеркале заднего вида его взгляд исподлобья. Отвернулась к ребенку.
– Мы сейчас поедем на дачу к Перельманам. Сергей там ждет Вареньку, чтобы повидаться. Потом отвезем ребенка назад к маме. Заодно ты с ней поговоришь, – рассказывал Иван моим глазам в зеркале. – Ты думаешь, нам удастся их помирить?
– Это надо сделать в любом случае, – твердо заявила я.
Моя золотая девочка проснулась. Оглядела мир вокруг настороженно. Заметила меня и протянула ручки, улыбаясь.
– Лёлё! – узнала.
Я поцеловала крошечные пальчики.
Меня осенило.
– У нас еда для ребенка есть?
– Не знаю, – растерялся Иван. Мы встретились взглядами в зеркале заднего вида.
Он, не задумываясь, повернул автомобиль на парковку ближайшего гипермаркета.
Усадив ребенка в красную машинку-корзину, мы пошли в дебри детских товаров. Иван придирчиво изучал каждую баночку, тюбик, коробочку, что я опускала в сетку. Двигались мы черепашьим шагом. Бусинка с увлечением крутила игрушечный руль и вела себя пока прилично.
Я набрала номер Яны в мобильном. Давно пора.
– Привет, дорогая! – я улыбалась.
– Привет. Варя с тобой? –, она сразу перешла к главному для себя.
– Да. Не переживай. Мы покупаем еду, – я хотела ее ответной улыбки.
– Зачем? Я все положила в розовый рюкзак. Еду, одежду. Ее любимую куклу Лёлю. Ваня поставил его в багажник. Неужели забыл? – забеспокоилась моя подруга. Не улыбалась.
– Забыл. Ничего, я отыщу. Как ты? – я отстала от серьезного мужчины с коробкой рисовых хлопьев в руке и радостно гудящего младенца в красной пластиковой машине.
– Очень плохо, – очень спокойно ответила мне Яна. – Я не сплю, не ем, ни с кем не могу видеться. Мама и свекровь достали хуже зубной боли. Серегу мечтаю убить. У тебя все под контролем?
– У меня все под контролем, – подтвердила я. Спросила: – если он прыгнет головой вниз с четвертого этажа строго вертикально, тебя это устроит?
– Нет! Только его член на сковородке, мелко порезанный и зажаренный с луком и зеленью. Сама есть не буду. Скормлю дворовым псам. Держи меня в курсе. Говорить не могу. Прости. Нет сил. Звони, – я словно наяву видела, как она нажимает на красную кнопку дисплея, потом протирает его машинально белым фартуком. Идет на кухню. Зачем? Ужин готовить некому.
– Что случилось? – встревоженное лицо. Иван вытащил Бусинку из машинки. Держал в руках. Надо ехать.
– Все тоже самое, – я решительно погнала телегу к кассе. – Одно радует, она хотя бы шутит.
Зеркальная стена отразила нас в хвосте недлинной очереди. Ваня и Варя делали друг другу очень громкое «тпррруу!». Сто сорок восемь раз подряд. Толстяк впереди то и дело оглядывался. Из нашей троицы его устраивали только мои губы. Крошка заливисто смеялась, откидывая назад голову в розовой шапочке с китти-ушками. Тпрруу! Рычал Ваня ей в животик. Я залюбовалась.
– Хочешь, я сделаю тебе такую же? А лучше пацана, – раздалось негромко справа. Я утратила дар речи и чувство юмора. Иван глядел в мое отраженное в зеркале бледное лицо и ухмылялся. У меня есть личный придурок Марек – чемпион по части идиотских высказываний, но этот ковбой бил все рекорды. Многое могла бы придумать в ответ на эту мерзкую фигню.
– Мне нельзя детей. Бусинка – моя крестная и единственная дочь, – ответила я правду, не глядя. Наша очередь подошла. Я свалила покупки в белый пакет. Хотела прижать карту к терминалу. Мужчина отвел мою руку. Расплатился. Молча. Заткнулся.
Сосны. Снег. Весна еще не добралась до пригородов. Иван аккуратно вел машину в узком коридоре между синими заборами. Только темное пятно растаявшего пруда говорило: весна – вот она. Зеленый с белыми рамами дом. Солнце в переборе треугольных стекол веранды. Широкое крыльцо. Здешний пейзаж столетней выдержкой напомнил мне собственные хоромы. Сергей ждал у ворот. Вытянутая кофта и старые джинсы. Осунулся и небрит. Хорошо мужчинам изображать страдание. Бросил все, отрастил себе бороду и бродягой пошел по Руси.
Иван вынес дочь к отцу. Как они радовались и обнимались! Яне следовало бы увидеть. Или нет?
– Ты прости меня. Я не хотел… – начал что-то мне в волосы любимый брат Сереги. Я подхватила сумку с детской едой и пошла в дом. Пошел нафиг!
– Здравствуйте, Ольга! Добро пожаловать, – Вера Павловна улыбалась.
Я огляделась в теплой столовой беспомощно. Меньше всего я хотела встретить седую леди в инвалидном кресле. Я запуталась в их родственных ходах и связях.
– Мама уехала в город вчера. Ее развлекают эти субботние распродажи в мастерской. Позвольте ваше манто, – женщина протянула тонкую руку. Чуть ниже меня ростом, стройная. Очень красивые гладкие волосы уложены в низкую прическу. Ни единого волоска наружу. Никакой седины. Трикотажное платье цвета горького шоколада. Хороший каблук. Спина безупречно прямая.
– Ванечка! – она откровенно обрадовалась. – Как я рада тебя видеть!
Он забрал из ее рук мою шубу. Галантно поцеловал левую кисть. Красиво! Умеют в этом доме мужчины руки женщинам целовать.
– Варенька, как ты выросла! Сергей, Иван, Ольга! Руки мыть и к столу! К столу!
Пустое место слева от Сереги притягивало взгляд. Меня познакомили еще с какими-то друзьями-родственниками этого милого семейства. Интеллигентная речь между щами и пирогом с грибами. Но пустой стул вставлял паузы в разговор. Тянул теплое одеяло на себя. Не знаю, как остальные, я ждала и зависала в пробеле без реплики от любимой подруги. Нежной, легкой шутки. Всегда смешной и необидной. Тем временем Иван отыскал где-то старинный деревянный детский стульчик. Нашлась и подушечка впору. Вареньку усадили за общий стол обедать. Пустое место перестало существовать.
– Ты поговоришь с ней? – Сергей стоял и смотрел в опускающиеся сумерки. Синие тени на загородном белом снегу.
– Конечно, – я кивнула. – Она сказала, что у нее нет сил. И еще она хочет зажарить твой член и скормить его собакам.
Кивнул Серега.
– Я всегда считал себя человеком цельным и порядочным. Четко контролирующим жизнь. Верным мужем и любящим отцом. Ответственным и не злым. Я такой?
– Ты такой, – я подтвердила. Прижалась щекой к его руке на своем плече. Мы с ним всегда умели говорить по душам. Давненько не случалось такого между нами.
Брат Ваня скрипел креслом-качалкой позади нас на веранде. Подслушивал, наверняка.
– Я сам не понял, как все началось. Сначала приятно, потом жалко, потом ужасно. А потом родился сын, – тихо перечислял Федоров.
Я кивала, как дура, его размеренным словам. Дошло. Я отстранилась. Разглядывала пораженно человека, которого знала восемь лет и не узнавала.
– Леля, перестань на меня так смотреть! – он попытался снова положить мне руку на плечо. – Леля! Выдохни, ты белая, как смерть! Успокойся!
– Нелепая, глупая ошибка? Длиной в год! Или дольше! – я захлебнулась ненужными словами и заткнулась. Сделала два шага в сторону от лучшего, как мне казалось, друга в моей жизни.
– Успокойся пожалуйста, – попросил меня Сергей. Сделал одно движение ко мне. Больше не рискнул.
Пауза висела бесконечная. Никто не скрипел досками веранды.
– Леля, – услышала близко. За спиной. Брат Иван стоял рядом. Кстати!
– Иван. Мы должны ехать, пока ребенок спит. Нам пора. Если ты хочешь остаться, то вызови, пожалуйста, такси, – проговорила я четко и спокойно в темные стволы сосен перед собой. Логика звенела в голосе безупречная.
– Леля, послушай, – Федоров сделал попытку дотянуться до меня.
– Не прикасайтесь ко мне! Это неприятно. Вы оставите меня в покое, или мне звать на помощь? – я посмотрела, наконец, в его лицо.
Выглядел он жалко. Как большой бородатый пес. Которого выгнали из дома, потому что он… Все! Ничего не желаю знать про это! Нет.
– Поехали, – позвал меня другой Федоров. Я кивнула и пошла к машине. Видела, как папа тихонько поцеловал спящую доченьку, укладывая осторожно в кресло. Потом что-то братья негромко говорили друг другу, уйдя в тень за машину. Обнялись на прощание.
– Вот и выходит, Маречек, что ничего настоящего в этом мире нет. Нет ничего надежного. Все обман и тлен, – я не рыдала. Еще чего! Все будет хорошо, сказала мне сегодня на прощанье Яна.
– Как тебе салат?
Мы снова устроили пикник на полу в кухне. Толстое пуховое одеяло, тарелки, рюмки-стаканы. Еда. Похоже, это становится традицией. Я отключила телефон. Туча непринятых звонков от Киры грозила отделением моей бедной головы от тела через топор. И это в самом нежном варианте. Пусть.
– Ты не ответила, – надул пухлые губы мой друг. А какой он мне друг? Кто его знает? Был у меня один друг целых восемь лет. Врал прямо в глаза.
– Не отвлекайся! – стукнул голой пяткой об пол Марек. Зашипел. Зашибся. Пол здесь каменный.
– В твоем салате, между бужениной и печеным болгарским перцем, я чую оттенок подхалимажа. Колись, что натворил! – заявила я. Поймала ртом кудри рукколы и сельдерея, соскальзывающие с вилки. Недурно.
– Я вчера познакомился с человеком, – сообщил он. Плеснул виски в мой стакан. Щедро. Лафройг. Где взял, интересно? Пузатую бутылку шампанского повертел в руке и убрал обратно в холодильник. Еще интереснее.
– И? – я подтолкнула его мысль.
– И ему некуда идти, – выдохнул Марек. Схватил мой стакан и хлебнул. Еще один собачий взгляд. Что за день такой?
– Из твоей фразы следуют два вывода: это мужчина, раз. И он торчит в твоей, а на самом деле моей, комнате, два. Марек, котик, меня сегодня трахнули дважды. Без растяжки и прелюдий. Первый раз в зад, второй раз в душу. Теперь ты хочешь поиметь меня в моем собственном доме? Для кого я установила правила? Никаких несчастных и убогих! Никаких чужих! – я залпом допила виски.
– Фу, какая ты грубая, детка. Я тебя знаю, ты не такая. Ты добрая, нежная. Ты, это самое главное в тебе, ты – хорошая, – Марек подсунул мне под спину старую каменной твердости подушку с дивана. – Закусывай. А то напьешься, и я не успею вас познакомить. Будешь потом орать утром в душе: «Кто это! Кто это!».
Я послушно складывала в рот его знаменитый горячий салат. Тот остыл, но стал еще вкуснее, по-моему.
– Ладно. Пусть выходит, – разрешила я. Выгоню их сейчас к известной матери.
В узкую щель двери бывшей кладовой просочилось существо. Худое и бледное. Белая рубашка, черные брюки. Белое лицо, черные волосы иглами во все стороны. Немая полоса рта и острые зрачки. Босиком. Пол существа определяется только по размеру кистей и ступней. Аниме.