Моя другая половина

ГЛАВА 15. Воскресенье

Я курила у калитки, разбивая каблуком сапога ноздреватый грязный лед в луже. Весна пришла в город. Солнышко светило честно. Я куталась в старую куртку. Та пахла прошлогодней пылью и костром. Такси пришло.

– Прости меня, – двинул было ко мне блондин. Тощая спортивная сумка в руках – все его имущество.

– Пошел вон! – я оглядела его слегка пришибленную фигуру в дешевой китайской куртке. Таким точно я подобрала его прошлой осенью. – Отлично выглядишь.

Ничему дураков жизнь не учит. Ни блондина, ни меня.

– Я вернусь, – сказал Марек. Изловчился и успел ткнуться в мою щеку ртом.

– Пошел вон! – повторила я и захлопнула с грохотом за ним калитку.

Кухня сияла чистотой и пустотой. Марек вылизал все, как обещал. Надеялся на снисхождение. Никогда!

Когда к обеду воскресенья мы изволили очухаться рядом на его диване в кладовке, нулевой этаж моего дома походил на сельский бордель. Из которого разом ушли все шлюхи. Воняло анашой, смазкой и оливковым маслом. Шампанское клеило тапки к полу. Количество использованных презервативов радовало глаз. Нас точно было только трое? Не помню. Чья-то резинка с днк-материалом обнаружилась в салате. Заодно обнаружилось, что хороший парень Фил исчез. А вместе с ним – чудесный Мареков бушлат и моя шуба. А также оба моих любимых рюкзака. Один от Шанель с документами и картами. Другой попроще, но с конвертом. Тем самым, что дал мне отец. Пять тысяч долларов. Все ушло вместе с умельцем с татуировкой на позвоночнике. Жирной точкой всему стал разбитый начисто мой бедный айфон.

Я взяла загранпаспорт и поехала в банки. Блокировать карты, если еще осталось, что спасать. Ну и в полицию, куда же без нее.

– Привет, – я переступила знакомый порог.

– Привет, дорогая! – Яна поцеловала меня в щеку. Мы обнялись.

Пахло пирогами. С мясом и грибами. И с яблоками.

– Есть хочешь? Почему твой телефон молчит? Идем на кухню, – Яна протерла мою левую щеку. Сняла свой мокрый след.

– Идем, – я послушно пошагала на запах еды. – Мой телефон разбился. Жрать хочу невыносимо.

– Я замучилась тебе звонить, все время «вне доступа». Ты не могла бы потерпеть четверть часа, я буду кормить ребенка, так правильно…– она говорила и говорила. Накрывала машинально на стол. Поставила рядом корзинку с хлебом. Сметана. Горчица. Соленые домашние грибы. – Как же так получилось с телефоном?

– А, – я махнула небрежно рукой. – Несчастный случай. У тебя нет случайно пары тысяч евро взаймы на неопределённый срок?

Яна перестала говорить и задумалась. Прибежала Бусинка. Я присела. Она обняла меня доверчивыми ручками и потребовала еды. Обед через пятнадцать минут и не граммом раньше. Ее мама была непреклонна. Человек исключительной организованности и порядка, как она переносит творящийся в ее жизни хаос?

– Деньги есть на Варенькином счете. Я сниму, если это необходимо, – сказала Яна. Глаза смотрят внутрь себя.

Я помотала головой отрицательно. Нет, этих денег я не возьму. На моих картах звенели абсолютные нули. Причем, последний платеж был сделан в дьюти фри большого европейского аэропорта. Красава! Гулял дружок Филя на мои кровные от души.

– Не надо. Обойдусь как-нибудь, – легкомысленно махнула я рукой. Сделала этот жест раз в сотый за сегодняшний день. Начало получаться естественно. – Тогда следующий вопрос: у тебя не найдется какого-нибудь мобильного старья на ближайшее время?

Яна кивнула. Часы пробили заветное время обеда. Мы с Бусинкой получили по тарелке вкуснейших щей. Ребенок ел аккуратно, с чувством. С расстановкой. Даже ножками не болтал.

– Вот, – моя лучшая подруга протянула мне аппарат. – Это Сережин.

И все. Она зажала рот обеими ладонями. Что было силы. До белых отпечатков на щеках. Глаза ее все росли и росли, и делались огромными как черные дыры. В них встали слезы. Полились по щекам теплой соленой водой. В полной тишине. Только слышно, как водит ребенок ложкой по тарелке. Тремор в голове. Яна поползла по стене и забилась в узкое пространство между окном и буфетом. Держала лицо руками. Стучалась лбом в дерево столешницы.

Я моментом включила телевизор и развернула детский стул спинкой к несчастной. Схватила подругу за руку и выскребла из-за посудного шкафа. Потащила в ванную комнату.

– Давай! Давай кричи! Ну давай же, милая моя, кричи. Плачь, плачь. Дыши, дыши, – я сама уже глотала соленые слезы. Трясла ее, как грушу. Ничего не получалась. Она захлебывалась немым криком. Воздух будто сгустился в этой веселой оранжевой комнате и не лез в легкие. Не проходил. Я пустила воду в квадратной лейке душевой и запихнула под обжигающий холод бедную мою подружку.

– А-а-а, – услышала я наконец. Втянула кислород в легкие сама. Открыла кран с горячей водой.

Яна постояла пару секунд и резко упала вниз. Сложилась, как сломанная. Я едва успела ее голову подхватить над горячими плитами пола.

– Сережа, – только одно слово. И никакого сознания.

Мысли поскакали, как белки. Здесь – без сознания мать. Там – неизвестно, что делает ребенок. Куда бежать?

Я выключила воду. Подошла к красивому, белому с большими оранжевыми кругами шкафу. Аккуратные стопки. Полотенца и халаты. Оранжевые для папы, белые для мамы, в чудесный горошек для дочки. Все в порядке. Пахнет прекрасно. Ждет заботливо. Как? Как можно уничтожить все… так! Я подумаю об этом завтра! Я схватила пару больших белых полотенец. Вернулась к подруге.

– Яна, – потрясла за плечо.

– Я сейчас, – ответила она, не поднимая век.

Усталость выбила предохранители. Тело, спасая разум, залегло в щель между мирами.

Я подсунула одно полотенце молодой женщине под голову, другим укрыла. Лицо спокойное, дыхание ровное. Спит. Полы здесь теплые. Не простудится. Понеслась на кухню.

Мне казалось, что прошла вечность. Истерика длиной в год. На экране Винни-пух еще не выбрался из засады с завтраком. Торчал, милый толстун, в злой кроличьей норе. Моя золотая девочка смеялась. Я забрала у нее пустую тарелку и поставила полную. Пюре. Мамиными ручками приготовленное. Не успело даже остыть. Дала специальную вилку с тупыми концами.

– Лёлё, – позвала меня моя красавица.

– Да, Бусинка, – я наклонилась и поцеловала ее в пушистую макушку. Такую же кудряво-рыжеватую, как моя. Мы, по странному капризу природы, были очень похожи. Серега шутил всегда, что не сразу догадаешься, кто тут мама ребенка.

– Мама? – Варенька оглядела ясными глазками пространство кухни. Не нашла. Спросила: – папа?

– Сейчас приедет, – пообещала я. Взяла телефон Яночки с подоконника. Древняя четверка. Моя подруга категорически равнодушна к гаджетам.

– Да, – Серега взял трубку сразу. Первый зуммер не успел отзвучать.

– Докладываю. Твоя жена лежит на полу в ванной. У нее нервный срыв. Я не могу ее поднять. Буся ест пюре и смотрит мультики. Приезжай и сам разгребай то говно, в которое превратил нашу жизнь.

Первое, что я увидела, выйдя из подъезда федоровского дома, был эскалейд. Строго говоря, ничего удивительного. Кира без связи со мной вторые сутки. Нервничает. Наверняка, желает получить штрафные, комиссионные и дальше по списку. А в случае развода, т.е. увольнения, еще и страховку. По моим детским прикидкам, сумма рисовалась от двух тысяч евро до четырех. Так я для себя решила. Какая разница, сколько? Денег нет совершенно, полюбасу.

– Добрый вечер, Ольга, – сказал краснощекий крепыш Дима, выпрыгивая из большой машины. Водитель, охранник и свидетель разных тайн. Сколько себя помню в этом бизнесе, он всегда на своем месте. Видать, язык надежно убирает за зубы. – Кира Владимировна приглашает вас к себе домой. Вы же не станете возражать?

Еще бы я возражала! Запихнет в салон, икнуть не успеешь. В этот момент к подъезду подрулила тойота. Иван глядел в другую сторону, паркуясь задом в тесный ряд автомобилей. Дима сморгнул. Знаком?

– Да, – согласилась я. Быстро пошла к кадиллаку. Встречаться с этим братом мне не хотелось. Хватит с меня Сергея. – Погнали, Дима, зачем время терять?

– Просто расскажи мне, что случилось, – прокурлыкала Кира. Улыбалась и не спешила пугать средневековыми пытками. Хорошее настроение било из нее ключом. Интересно, кто источник?

– Все фигня. Личная жизнь и стечение обстоятельств. Теперь все нормально, – я заставила себя улыбнуться. Села у входа на стул. В квартиру меня пока никто не приглашал.

– Пьетро искал тебя, так же, как и мы. Сказал, что вы обо всем договорились, ждал. Ты не явилась. Это очень, – Кира приплыла ко мне. Сделала паузу. Подняла за локоть и повела по широкому коридору. – Это очень плохо, красавица моя. Это непрофессионально. Так не ведут себя взрослые люди. Если бы итальянец не сказал о тебе столько добрых и ласковых слов, то я не знаю, что с тобой сделала. Бы.

Ясно. Пьетро не потребовал свои деньги назад. И это меня спасло.

Кира вельможным жестом указала мне на мягкое полукресло. Одно из десяти вокруг овального стола. Дорогая итальянская подделка под ампир. На хорошем льне сервирован красиво обед. Большая супница парит запахом в центре. Ленивая красная икра в соуснике. Сливочное масло под фарфоровой крышкой. Розовые цветочки и позолота. Мейсен демократического периода. Я снова хотела дико есть. После нервных Яночкиных щей живот лип к позвоночнику.

– У меня, как всегда, обед по-английски в ужин. Я тебя знаю, ты вечно голодная. Присаживайся, милая. Приятного аппетита, – Кира достала из кармана халата орущий айфон и ушла.

На другом конце стола сидел взрослый мужчина. Ба! Штерн Борис Львович, собственной персоной. Хороший загар. Горы? Море? Лицо, руки в закатанных по локоть рукавах белой полотняной сорочки – все красивого, летнего цвета. В тарелке пусто. Вертит в пальцах столовый нож. На правом мизинце кольцо с плоским черным камнем. Взгляд равнодушный. Не узнает?

Пришла смуглая барышня в синем платье и белом переднике. Налила мне суп в тарелку. Исчезла беззвучно, как приведение.

– Я хотел бы предложить вам водки к горячему. Мне сказали, что вы предпочитаете серьезные напитки. Борис Львович, – мужчина посмотрел мне в лицо и подмигнул.

– Ольга, – сказала я, опуская ложку в янтарный бульон. Горячо. – Предлагайте.

Девятнадцать фрикаделек. Я пересчитала. Что ему нужно? Как себя вести? Узнавать, не узнавать? Опыт городской жизни навязчиво намекал не спешить.

Борис Львович лично принес графин и сел рядом.

– Я, с вашего позволения, выпью коньяку.

Я вежливо пожала плечами на его заявление: хоть цианиду. Он как-то слишком близко тянул ко мне свое лицо. Как слепой или глухой человек. Обнюхивает, что ли?

Мы чокнулись разнокалиберными рюмками, желая здоровья. Я ринулась на уничтожение фрикаделек и бульона.

– Вот гренки. Вам они точно не повредят, – заботливый дядя пододвинул ко мне изящную корзинку. – А вы знаете, Ольга, кто я такой?

Борис Львович откинулся на мягкую спинку удобного кресла. Развернулся ко мне всем корпусом, держа коньяк между указательным и средним пальцами. Глядел насмешливо-снисходительно.

В последнюю нашу встречу он считался научным светилой и любителем целоваться с барышнями на брудершафт. Я отрицательно тряхнула кудрями и улыбнулась придурковато.

– Я собиратель произведений художественного искусства. Состоятельный человек. Вы же вращаетесь в художественных кругах, Оленька, наверняка слышали мое имя, – он сделал крошечный глоток. Наблюдал ласково, как я ем. Я видела отражение в хроме ведерка для льда. – И мне достоверно известно, что вы знаете, где находится весьма интересующая меня вещь.

Я молчала, продолжая строить из себя дебильную. Ела методично, как верблюд перед недельным переходом. Состоятельный человек и собиратель терпеливо ждал. Я взяла загорелый кусочек хлеба. Сначала водила по нему ножом с маслом. Потом с икрой. Потом откусила.

– Вкусно? – не выдержал паузы мужчина.

Я кивнула.

– Я ведь не бескорыстно спрашиваю. Я – щедрый и порядочный человек. Я плачу хорошие комиссионные от сделок. И на информацию полезную никогда не скуплюсь, – негромко и ласково беседовал со мной Борис Львович.

Я не знала откуда на нас пялятся глаза камер. Но то, что они имеются в нужном количестве, не сомневалась нисколько. Штерн наверняка был тоже в теме. Никак на прежнее знакомство не поворачивал разговор. Только принюхивался ко мне едва различимо из соседнего кресла. Никакого мужского интереса, только коллекционно-отеческий. Я съела молча еще один гренок с икрой.

– Оленька, меня интересует полотно «После дождя» известного мастера соцреализма. Где вы его видели? У вдовы? В городе? На даче? Вы ведь вхожи в семью, – уговаривал меня профессор. Шевелил пальцами левой руки на скатерти. Хотел дотронуться до моей руки. Но не делал.

Я повернула к нему невинно-пустое лицо. Так смотрят друг на друга люди в транспорте. Насквозь. Интересно, кто так криво рассказал Штерну про меня и знаменитое ню? Пьетро нахвастался? Глупо это: ему зачем конкуренты? Кто-то третий? Кто?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.