- -
- 100%
- +
Откланялся и пошел на верх.
В середине коридора имелась кирпичная арка и ниша за ней. Лучше места, чтобы получить по башке не придумаешь. Я громко дотопал ботфортами до засадной точки и беззвучно нырнул в темноту.
Аромат ужаса и миндального мыла. Теплое трепыханье. И шепот:
– Пусти!
– Что ты здесь делаешь?
Я был рад ужасно! Я сам не понимал, почему? Ухватил малыша за попу и прижал к себе. Ммм!
– Отпусти меня, извращенец! – она пыхтела, выворачивалась. Не сдавалась.
– Что ты тут делаешь, дурачок?
Хёгг меня забери! Я был нежен.
Я гладил ее по спинке. Не отпущу! Развел тонкие ножки, приподнял за попочку на уровень лица. Прижал к горячему себе. Мучился в сладком предвкушении. Мики затрепыхалась всерьез. Норовила пнуть коленкой в дорогое. Еще чего! Я испытывал такой приступ похоти, словно баб не видел год. Я нашел ртом ее губы. И.
Ну вот как она смогла? Как умудрилась? Звонкая пощечина залетела мне на левую половину лица. Ну теперь точно не прощу! Насмерть залижу!
– Болт, это ты? – услышали мы в двух шагах.
Застыли, как по команде.
Ясно, что молчать не имеет смысла.
– Я занят, – сказал я, зажимая сладкий ротик Мики ладонью.
Ее испуг пах изумительно. Слааадкий аромат! Клубничный. Да, я люблю клубнику. И сливки. Мммм. Пока девушка растерянно боялась, я отловил ее потную дрожащую ладошку и прижал к себе. Мммм! Свободной рукой я распустил шнуровку на рейтузах. Малышка Микочка мигом забыла трусить и возмущенно дернулась. Вот это точно нет. Я своей рукой поверх ее сердитых пальчиков сжал ствол и медленно провел снизу-вверх. Обратно.
– Мммм! – я застонал в голос.
– Да, когда ты все успеваешь, хёггов Болт! – возмутился пресловутый Смит.
Сверху-вниз. Хёгг! Еще. Моя подружка перестала сопротивляться. Сжала мой изнывающий конец сильно. так, как надо. Наконец-то.
– Даааа, – я не стеснялся. Но руки своей не убирал. Где-то на подкорке чуял: не надо. Мало ли.
– Жду тебя в твоем номере через две минуты! – зло сказал мужик.
– Я не успею, – тихо откликнулся я.
Вверх. Вниз. Еще. Еще. Неназываемый! что ж так сладко-то! у меня уши заложило. Как на морской глубине.
– Время пошло, Болт. Пеняй на себя!
Звук подкованных каблуков ушел по коридору дальше.
– Вот ты гад! Гад! гад! – ругалась Мики. Дергала обеими злющими ладошками за конец, не понимая, что счастливо ведет меня своим гневом к финалу.
На крайнем восклицании я кончил.
Ё! Неназываемый! Так бывает? фейерверк! Да я с приютского детства не припомню ничего похожего! Слабость пришла такая, что я чуть под ноги не рухнул.
– Ты меня испачкал всю, – проговорила барышня. И неожиданно расплакалась: – гадость!
Я зацепил мизинцем теплую мутную жидкость и размазал по пляшущим в страданиях губкам девицы. И не дав ей расплеваться, залепил поцелуем.
Хёгг! Я словно сто лет не целовался, до того приятным был поцелуй. Я замер, пережидая удовольствие. Короткая пауза и злой удар под дых. Удар меня не удивил и не наказал особо. Я не мог понять, почему старая, как мир, игра языков и губ приносит мне столько счастья.
– Мерзкое животное! Извращенец! Вот я доберусь до столицы, я тебе покажу!
– Что ты мне покажешь? – ухмылялся я.
Соображал неважно. Не мог понять, что меня гасит: несвежее местное шампанское или девчонка рядом. В девчонку я не верил, вырос из этих штанов давно.
Сладковатый вкус моей спермы и ее острый запах, мнилось мне, царили над всем.
– Я на тебя принцу пожалуюсь! – выпалила Мики.
Давно пора было отклеиться от девушки и идти в номер для жизненно важной беседы с очередным псом Всеблагой. Но я не мог расстаться с Мики. Нет и все.
– Ха! – я провел языком по нежной щеке. Девчонка дернулась, как от ожога, – нашла кому жаловаться! Вот уж кто извращенец из извращенцев! Мы с тобой дети по сравнению с Его Высочеством!
– Да как ты смеешь! – завопила она шепотом, – не смей имени его касаться своим поганым языком!
И тут раздался такой грохот, что заломило в ушах. А пол в коридоре вздыбился и ушел из-под ног.
ГЛАВА 10. Новые места
Мила
Мне приснилось, что голову мою засовывают в большую кастрюлю с кипятком. Та стоит на громадной раскаленной плите и булькает. В кастрюле ничего страшного не наблюдается. Просто очень жарко. И горло дерет наждаком. До того пить хочется. Пить кипяток невозможно. Почему? Если набрать в рот и подождать, он ведь остынет? Я мучаюсь этой проблемой. Долго. Внезапно надоело. Я проснулась и села.
Везде, куда ни глянь, простирался зеленый океан. Над головой яркое солнце горело в обесцвеченной зноем вышине. Подо мной гладкий щит из досок, выкрашенных светло-коричневой краской. Штанины над сапогами и края камзола пришпилены к дереву осколками стекла и металла. Я дрейфую в ритме Большой воды неизвестно куда.
Пары часов мне хватило, чтобы принять положение вещей. То есть. Я перестала бояться, ныть и выковыривать острые куски оконного стекла и непонятные обрезки чугуна из своей одежды голыми пальцами. Сняла шерстяной жакет, брюки и тонкую полотняную рубаху. Осталась в шелковой сорочке на бретелях. Потом чуть-чуть подумала и надела рубашку назад. Солнце жарило не по-детски. Длинные зимние панталоны я обкорнала перочинным ножиком по колено. Соорудила чепчик от солнца. Заодно обмотала остатками полотна руки и выдернула наконец осколки из одежды. Эти заботы заняли много времени, хотя неумехой и неженкой я себя никогда не считала. Мысли о питьевой воде постоянно бродили кругами в мозгу, но я делала вид, что их не замечаю. Пока получалось. Я призвала на память все, что читала о кораблекрушениях и спасениях на необитаемых островах. Вышла неплохая библиотека. Из камзола я мечтала соорудить навес. Но крайние доски не желали отрываться от куска пола коридора, который неведомо как стал моим плотом и единственной надеждой на спасение.
– Как дела, пупсик? – услышала я сквозь спасательные заботы знакомый баритон.
Не веря, обернулась.
Господин Ламберт в… я не знаю, как назвать кусок прозрачной от воды белой ткани на бедрах мужчины. Что-то вроде набедренной повязки тропических островитян. От срама не спасает, скорее наоборот. Привлекает к себе взгляд на раз. Зато если зубастый хищник океанский покусится на святое место мсье Хьюго, то тут могут быть варианты. Остальную одежду он смотал в небольшой тючок и нацепил себе на голову. Сапоги связал и повесил через плечо. Но самое главное! Ламберт стоял в воде. Та доходила ему примерно до середины бедра, плескаясь веселой волной на голый торс и остальное.
– Значит, тут мелко, господин Ламберт? – обрадовалась я.
– Мелко, да не очень, – поморщился мужчина, – не знаю, как ты, а я бреду в этой хёгговой воде часов шесть, устал, как верблюд. Можно, я присяду?
Я кивнула. Если честно, обрадовалась, что в океане я не одна. Конечно, Ламберт не производит впечатление порядочного человека, джентльменом его никак нельзя назвать. Особенно после крайнего нашего общения. Но все-таки…
– Прикидываешь, как будешь лопать меня в грустную минутку? – рассмеялся красавчик с тюком на башке, – предупреждаю, я не сдамся без бою, моя юная ведьмочка.
Я – ведьмочка? Я ооочень удивилась. Плот сильно перекашивало в сторону мужчины.
– Я лягу, ладно? Только не колдуй, умоляю, – он снова засмеялся.
Но глаза смотрят настороженно. И он знает, что я женщина. Хью вытянулся по диагонали плота, который сразу перестал подпрыгивать на мелкой волне и пошел ровнее. И протянул мне руку:
– Давай лучше познакомимся заново. Я – Хьюго Ламберт. Профессиональный игрок.
– И соблазнитель девушек по найму, – не удержалась я, блеснула знаниями, – за какие подвиги служители Всеблагой так крепко усадили тебя на поводок, Болт?
Я не спешила руку пожимать.
– Много будешь знать, ведьма, быстро выйдешь в тираж. Не хочешь со мной дружить? – он убрал руку, – зря. Мы очевидно идем по течению в Большом Халифатском заливе. Где-нибудь да к берегу пристанем. Халифат – мужская страна. Женщине одной там не выжить.
– Халифат?! – ужаснулась я, – это же на другом краю мира! Как нас сюда занесло?
– Тот же вопрос, – лениво согласился господин Ламберт. Положил одежду себе на грудь, чтобы не достала морская вода, и закрыл глаза.
Всеблагая! По-моему, он обиделся.
Хьюго
Я обиделся. Овца! На кой она мне сдалась? Пусть барахтается в стране беспредельных визирей, как хочет. Соблазнитель по найму! Это ж надо такое сочинить. Я-то, дурак, чуть не признался ей, кто я на самом деле. Да я просто выручить ее хотел. Чисто из общей любви к бабам. Ведьма! Недоделыш! Всей магии в ней – с наперсток, не больше. Однако. Я слишком хорошо помнил, как жестко скрутила меня похоть рядом с этой дурочкой накануне. Я чуть себя не потерял, так сладкими слюнями захлебывался. Она ведьмачила, больше там некому. Но зачем? Она меня на дух не переносит, слова доброго не услышал ни разу. Может быть, бессознательно творит? Я про подобное слыхал, но воочию видеть не доводилось.
Я следил за малюткой из-под опущенных ресниц. Как я так обмирал по ней? Из штанов выпрыгивал! Доска-два-соска. Ручки-ножки-спички. Штанишки зачетные до коленочек. Подсматривает за мной тоже, недоделанная. Мозг включила? Хочет диалога? Пусть первая начинает. В паху предательски потяжелело. Хёгг!
– Ой! – хихикнула бледнокожая ведьма тоненьким голоском.
Дорогой шиванский батист напрягся предельно на бедрах. Впился тонкими нитками в не вовремя очнувшегося меня.
Девчонка тихонько смеялась. Я разозлился:
– Не видела никогда?
– Нет.
– Ну и дура, – эпично высказался я. Сполз в воду и пошел рядом с плотом. На горизонте темнела тоненькая полоска. – Земля.
ГЛАВА 11. Ночь в пустыне
Мила
– Мы не успеем войти в город до заката. Ворота закроют, – со знанием дела заявил Ламберт.
Он взял за угол наш плот и втащил его на песок. Его мышцы здорово напрягались на сильном обнаженном теле. Я засмотрелась.
– Чо пялишься? Помог бы лучше, – хмуро заявил он, словно ему не нравилось мое любопытство, – я буду звать тебя, как раньше. Мики. Я решил, что парнем ты будешь мне выгоднее. Тем более, что на девчонку ты тянешь слабовато.
– У тебя нет татуировок, – поделилась я наблюдением с самозваным начальством, – что значит “мне выгоднее”? я не твоя собственность! Хватит командовать!
– Я сильнее, значит, я главный. Слушайся беспрекословно, Мики, и я, моооожет быть, помогу вернуться тебе обратно в Империю и не на закате жизни, – ухмыльнулся противно Хьюго Болт, оглядывая меня с ног до головы.
Я поняла, что спорить с этим ощипанным павлином сейчас бессмысленно. Да и небезопасно. Вернемся домой, тогда и посчитаемся.
Поэтому я решила сделаться окончательно простой и доброй.
Во-первых, действительно интересно, зачем белоручка Болт тащит обломок досок в сторону городских стен. Во-вторых, чем меньше во мне женского, тем проще жизнь рядом с сексуально озабоченным типом. Нового приступа близкого общения я не перенесу. Ну и третий аргумент: душка Ламберт действительно физически сильнее.
– А зачем нам плот?
Я выпустила любопытство на волю. Ответа не получила.
Город заметно приблизился. Тут и там в песчаных волнах, как по волшебству, появлялись пешеходы, всадники, палатки и костры. Ночь наступала. Тонкая бледно-красная полоска на западе становилась все уже. Мой спутник, казалось, ничего вокруг не замечал. Шел собственной дорогой.
– Самое странное, – заговорил после долгой паузы парень, – что у меня нет ни гроша. Я ведь до встречи с тобой основательно набил карманы. Я выиграл четыре раздачи! А это не кот начхал. Где деньги, ведьма?
Он так оглушительно рявкнул, что я подпрыгнула.
– Я не брала, – проблеяла я испуганно.
– Интересно, кто так над нами подшутил, а? – включил задумчивость Хью, – на досках мы переночуем, а утром загоним местным. Здесь дерево стоит денег.
Он пер плот к встающей впереди городской стене. Здоровенный он все-таки мужик. Хоть и прикидывается ломакой и дамским любимцем. Знать бы, что у него в красивой башке… может, это он как-то наколдовал и закинул нас сюда? И зачем? Может быть, ошибся?
Хьюго
Если бы я умел такие штуки крошить, зачем тащил бы доски по холодному песку?! Усвистел бы назад на Северную Гряду в постель милашки Ботаники.
Что эта фея о себе воображает? Разве можно думать такую фигню, да еще так громко?
– Как мне тебе помочь?
Я остановился и уставился на Мики. Как я мог запасть на это? Волосы склеились от морской воды…грязь под носом, что она им делала? Рыбой воняет…
– Не смотри так, Хью, – жалобно попросила барышня.
Никогда у меня не было младших. Ни сестры, ни брата. Я один по жизни. Подкидыш и нечисть. Всем обязан себе самому. Как ловкий парень по имени Фигаро. Да. Я бываю в столицах и театрах. Никогда не понимал, зачем они нужны.
Солнце окончательно село. Холодало до изумления быстро.
– Я не смотрю. Нужен ты мне. Слышишь?
Я бросил осточертевший плот на холодный песок. Где-то в пустыне неподалеку звенел ручей о каменистое дно. Пресная вода.
Темно, хоть глаз выколи. Мое зрение адаптировалось привычно быстро.
– Я ничего не вижу и ничего не слышу, – раздался тихий голосок, еще секунда и расплачется, – дай мне руку, Хью. Пожалуйста.
– Я схожу посмотрю, – начал я.
– Нет! Не бросай меня одну! Мистер Ламберт! Не уходите!
Она все-таки расплакалась.
– Но где-то есть вода, пить ты просила, – я попытался возразить.
Глядел, как девчонка слепо шарит в черном воздухе руками, боясь сделать хоть крошечный шажок. Вытянулась стрункой. Жалкое зрелище.
Я окончательно уверился, что лапал несчастную только по чьему-то зловредному навету. Но раньше я так не прокалывался. Никогда.
Ничего малыш Мики не хотел. Ни пить, ни есть, ни сесть, ни встать. Моя рука – все, о чем мечтал недавно гордый имперский прыщ.
– Ладно. Напяливай на себя все, что есть у тебя и будем спать.
Мики не ответил. Стоял беспомощно в двух шагах. Собственно, надевать нам было нечего. Все одежки мы натянули шустро, как только солнце коснулось края пустыни на горизонте. У меня остались сапоги на шее, а у малыша грязные и мокрые его штаны в кулачке.
Я взял несчастье за холодные пальчики, усадил рядом на доски плота. Жестковато, но это гораздо лучше, чем ледяной песок. Улегся сам и уложил Мики себе под мышку. Внутрь своей шубы, между прочим.
– Вы не могли бы, господин Ламберт, дать мне слово, что не станете покушаться… – раздался в ночи тонкий голосок.
Чой-то она запищала? Днем вроде нормально говорит.
– На что? – ухмыльнулся я, засовывая ее голые ступни себе между колен. Через толстый трикотаж чуял, как сильно она замерзла.
Я добрый, пусть греется.
– На меня, – малыш отважился закончить.
– Ничего подобного я делать не стану! – сказал я нарочито сердито, – вдруг мне приспичит?
Я на двести процентов был уверен, что не приспичит больше никогда:
– Что ж мне тогда собственное честное слово нарушать?
Плевал я на все слова, вместе взятые! Благородные игры меня не заводят.
Она уткнулась холодным носом мне в шею и захихикала. Потом поерзала и снова посмеялась тихонько. Я машинально прислушался к себе. Норм. Наважденья больше нет. Я спокоен, как угол дома.
ГЛАВА 12. Ошейник
Мила
Никогда я не был на Босфоре…(с)
Я растопырила глаза и вертела башкой на триста шестьдесят градусов. Всегда я мечтала побывать на настоящем востоке! Очередь на вход в город стояла длинная.
Мистер Ламберт, заметно возвышавшийся среди низкорослых местных, привлекал внимание. Да и я, откровенно говоря, тоже. Светила пунцовой, сгоревшей на вчерашнем морском солнце физиономией на весь арабский мир.
– Глаза в землю опусти, – твердил мне вполголоса Хьюго Болт, – нечего всем тут показывать, какого они цвета. Не надо впрямую глядеть. Здесь это не принято. Особенно на мужчин. Особенно, если они бьют жопы на арабских скакунах. Понял, Мики?
– Ага, – пробормотала я, не в силах отвести взгляда от потрясающей красоты и грации белоснежной кобылы, покрытой алой бархатной попоной с золотыми кистями. Копыта животного тоже не поленились выкрасить золотой краской. Нарядно! Всадник, немолодой и тучный, пялился на нашу парочку беспардонно и пощипывал ярко-рыжую бороду.
Господин Ламберт не заставил себя ждать, и звонкая оплеуха, обидная и болезненная прилетела мне в затылок.
– Ты что?! – возмутилась я, потирая пострадавшее место.
– Я с кем разговариваю?! – прошипел зло мой спутник, – оглох совсем?
Он вытянул из кармана блестящую, золотую по виду цепочку. Длинную, с ременной петлей на одном конце и тяжелым карабином на другом. Собачий поводок?
– Это что? – спросила я, невольно заражаясь шелестящим шепотом мужчины. Возмутительная догадка тревожила воображение.
– Самая дорогая такса на вход – туристическая, а самая дешевая – коммерческая для пешеходов. Денег у нас в обрез, поэтому пройдем таможню в торговом формате. Надевай на шею цепь, Мики. Хватит строить из себя имперского аристократа.
– Себе ошейник надень, Болт! Я свободный человек! – фыркнула я и отошла от верзилы.
Кстати. Он вытащил из внутреннего кармана шубы целую горсть сверкающих цепочек из желтого металла, разной толщины, с подвесками, кулонами, медалями, медальонами и без. Украсил всей этой ювелирной лавкой свою голую безволосую грудь в распахнутой меховой куртке. И на пальцы обеих рук нанизал десятка полтора перстней. Это называется: денег нет?
– Так, засранец, – Болт покончил с туалетом, выпрямился и уперся в меня пустым прозрачным взглядом, – либо ты слушаешься меня беспрекословно, и мы вместе ищем способ попасть обратно в Империю. Либо вали, как свободный человек, в жопу. Я знать тебя не желаю. Считаю до трех. Раз, два три.
Я смотрела на блестящий символ подчинения в его руках и не могла пошевелиться. Надеть рабский ошейник! Добровольно сунуть голову в петлю? Я не могу. Лучше пропасть тут пропадом. Можно с гибельным восторгом.
Внезапно Ламберт сделал короткое движение и обвязал мою шею цепью, защелкнув звонко карабин. Кожаную петлю надел на свое левое запястье и отвернулся.
Хьюго
Послушай, мальчик Болт! Я тебя не понимаю. Как брата спрашиваю. Нафига нужно это несчастье, чтоб я его еще уговаривал! Даже сожрать нечего в грустную минутку. Трахнуть? Что тут трахать? Загоню на невольничьем рынке и все дела.
Я натянул цепь, обмотав разок запястье. Мики уперся, но шажок ко мне сделал. Правильно. Дышать всем хочется. Я засунул руку в карман. Упрямый дурачок стал ближе еще на шаг. Глазки в пол убрала и носом шмыгает. Это опять правильно.
Мы вошли под арку в толстенной городской стене. Обдало прохладной волной разгорячённое лицо и тело. Ветер тревожил волосы на лбу и мех на шубе. Свистел, проносясь сквозняком из ворот в вентиляционные шахты в потолке. Продуманные ребята строили эту цитадель. Интересно, старые городские термы открыты? Я отдал чиновнику одну монету из двух, что выручил за плот.
– Если вы, сиятельный господин, пришли в наш благословенный город, чтобы совершить сделку на Северном Рынке, то можете не утруждать себя. Я готов предложить вам лучшую цену прямо здесь, – заявил безбородый таможенник, глядя в сторону и как бы не мне, – два имперских талера.
Ого! Выходит, белокожие пацаны пользуются спросом у местных ценителей живого товара. Сходу пару золотых дают. Я оглядел малыша на поводке с новым интересом. Мики напряженно прислушивалась к разговору. Понимает? И у нее, оказывается, хорошенький любопытный носик. Веснушки откуда-то выскочили. Не замечал.
Мила
– Ты за кого меня держишь, служба, – расхохотался Болт, – два золотых за белого невинного ребенка??? Ты меня не уважаешь.
– Хорошо, пять, – быстро и почти неслышно проговорил человек в чиновничьей форме.
– Пятнадцать, – ответил мой спутник.
Тут до меня дошло, что продают-покупают меня. Торговались сволочь Ламберт и офицер таможни на удивительной смеси многих языков. И я их понимала.
– Несусветная цена! Шесть.
– Товар свежий. Четырнадцать.
– Семь
– Абсолютно не тронут! Тринадцать.
– Восемь.
– Муха не сидела. Двенадцать. И это крайняя цена. Даже не бреется еще.
Свинья Болт ухмылялся. Длинный дядька замолчал. Очевидно, последний аргумент его сломил. Его глаза, глухо-черные, как дыры в пространстве, прочно приклеились к моему подбородку. Он протянул руку в мою сторону. Близко. Еще ближе. Я не знаю. Как это произошло. Я воспитанная девушка. Не дикарка с Островов. Никогда в жизни со мной такого не случалось. Я прокусила чужой вонючий палец до кости. Кровь попала в рот и потекла по подбородку. Я расплёвывалась соленой мерзкой гадостью во все стороны.
Офицер выл. Болт ржал до слез. Буквально валился от смеха на облезлую конторку, около которой вытянулся в поражении пострадавший, выпучив полоумные глаза.
ГЛАВА 13. Тринадцатая
Мила
– Я согласен, – зло проговорил таможенник. Очухался через минуту. Сунул кровавый палец в рот.
Лицо мужчины, к моему изумлению, отчего-то приняло мечтательное выражение. Всеблагая! Не дай узнать, о чем грезит этот тип. Тут он поднял голые веки и так посмотрел, что я невольно съежилась. Сожрет! На ремни нарежет!! Ну уж нет! Я расправила плечи. Вот не успеет! Сначала я сожру гада Хью! Нос точно откушуу!!
Хёггов Болт!!! Как смел он меня уговорить на рабский ошейник! Что ж, теперь каждый извращенец может торговать меня за пару монет!!! Такая злость во мне поднялась на предателя, аж затрясло.
Мистер Ламберт веселился до светлых слез под веками.
– Я передумал, – утирая чистую слезу чумазыми пальцами в сверкающих перстнях, прохрипел он, – такой темперамент мне самому пригодится. Я люблю веселых и живых ребят.
– Двенадцать талеров, бледный! Кто тебе еще такую пропасть денег даст! – задохнулся уплывающей мимо удачей чиновник.
– Не-не-не, – покачал головой свинья Хью, – я передумал.
Офицер покраснел, как свекла, схватился одновременно за саблю на поясе и свисток на шее.
Болт очень больно сжал мое плечо и оттолкнул к себе за спину.
Но тут в караульное помещение въехал давешний краснобородый мужчина на белой кобылице. Стало тихо. Я бы даже сказала, мертвецки благообразно. Заткнулись все, вплоть до сверчка в зеленом винограде за воротами. Обездвижились.
Я тоже ощутила сильную скованность во всем теле.
Наглец Ламберт спокойно вынул из одеревеневших пальцев таможенника гостевую бирку, взял меня за руку и вывел в город.
– Ноги, – скомандовал он.
И мы понеслись.
Я думала только о том, чтобы не потеряться. Народу кругом становилось все больше. Повозки, шатры и палатки. Животные. Люди всех цветов и занятий. Голосов и запахов море. Мы на бегу врезались в Большой Базар. Хью поймал меня за плечо и остановил. Я вспомнила о цепочке, болтающейся у меня на шее. Нащупала карабин и попыталась расстегнуть.
– Помоги мне! – заявила я. Громко и решительно.
– Оставь, – небрежно махнул рукой мой непростой спутник.
Глядел поверх голов, ища что-то. Не обращая внимания на мое возмущенное лицо, он взял конец цепи с ременной петлей и прицепил к шнурку на гульфике своих рейтуз.
– Ты не понимаешь, глупый Мики. Рабский статус защищает тебя надежнее всякой сабли. Никто не смеет прикоснуться к чужой собственности, это карается как воровство. И кстати! Заодно избавляет от любой ответственности. Чтобы ты не натворил, малыш, виноват буду я. Поэтому, расслабься и гуляй спокойно по базару. И не вздумай привередничать и дуться. Всыплю без предупреждения. Жрать хочу, как людоед!
По дороге нам попалась молоденькая разносчица крохотных дешевых булочек. Разумеется, нахалюга Ламберт тут же выдурил у нее парочку за поцелуй за ушком.
– Вообще-то, следует делать наоборот, – проворчала я, ожидая, что он поделится своей добычей. Слюна скопилась во рту мгновенно. Как же пахнет!
– Не понял, – он повернулся ко мне, с хрустом откусывая половину хлебца.
– Принято девушкам дарить что-нибудь за поцелуи, а не наоборот, – я невольно сглотнула голод и закашлялась.
– А, – ухмыльнулся сволочь Болт, забрасывая остатки булки себе в пасть, – можешь так и поступать, малыш. Я разрешаю.
И он небрежно с открытой ладони скормил мою долю вышагивающему мимо верблюду. И рассмеялся. Снял пригоршню черешни с лотка на голове у ничего не подозревающего мужика, торговца фруктами.
– Еще будут советы, указания, нотации, мой юный всезнайка?
Я промолчала. Я теперь точно знала, что бывают типы в жизни, которых не просто можно, а необходимо придушить.
Болт лопал солнечно-желтые ягоды, скусывая их с черенков белыми крепкими зубами. Торговка простоквашей, сметаной и молодым сыром загляделась. Он подмигнул женщине и облизал яркие сладкие губы. Та расхохоталась, что-то сказала. Я не поняла.