- -
- 100%
- +
– Что она сказала? – спросила я раньше, чем подумала.
– Ничего интересного, – небрежно отмахнулся Хью.
И пошел вперед. Поводок между нами натянулся. Мне ничего не оставалось, как прибавить шагу следом.
Я засмотрелась. На крохотном пятачке за торговыми рядами высохший как мумия старик заклинал змею в плоской корзине. Он скрипел ей на дудочке печальный мотив, она раскачивалась из стороны в сторону. Если дед отрывал инструмент от губ, его тварь вскидывалась и страшновато шипела. Третий участник представления плевался чем-то вроде керосина и поджигал. Я столько раз читала про уличный цирк, что, увидев воочию, остановилась, как вкопанная. Не хватало еще жонглера с апельсинами или яйцами на одноколесном велосипеде. Публики кругом стояло немного. Стайка ребятишек, несколько женщин с кувшинами, трое ленивых зевак, да я без гроша за душой.
– Ах ты, гаденыш! – раздался знакомый злющий возглас.
Хьюго поймал в своем кармане мальчишку лет девяти.
– Дяденька, пустите, я случайно! Я не хотеел.
– Какой умелец учил тебя, сопляк, работать холодными руками!
Мужчина вздернул за шиворот пацана на уровень глаз. Потом перевернул его вверх ногами и потряс. Из несчастного посыпались мелкие монеты. Одна, больше остальных размером, блестела отполированным ребром.
– Это что?
Болт подхватил монету из пыли и опасно прижал к щеке ребенка.
– Писка, – мальчик зарыдал огромными, просто нереальными слезами.
– Что ж ты, босота, инструмент из пятака точишь! Копеечкой надо работать. Чей воренок?
Тут дед-заклинатель поднял на мистера Ламберта глаза. Радужка там до того выцвела, что взгляд казался совершенно пустым. Если бы не пронзительные точки зрачков.
– Инкуб, – четко произнес факир, тыча корявым черным пальцем в моего спутника, крикнул: – инкуб!
ГЛАВА 14. Вопли и марши
Мила
Раздался женский визг. Бездельники как-то сразу выпрямились, растопырили руки и пошли на нас. Еще какие-то люди взялись из ниоткуда.
Хью отбросил мальчишку в деда со змеей. Сказал сквозь зубы, не оборачиваясь:
– Беги. Живо. Не оглядывайся. Беги!
Он сунул, не глядя, мне в руку свой конец поводка и еще что-то, развернул за плечо и наподдал для скорости под зад. Коленкой, что ли?
Я помчалась. За спиной раздавались крики, улюлюканье и снова женские вопли. Мелькали, проносясь мимо, полосатые халаты, атласные шаровары, бороды, хиджабы и чалмы.
Кто-то пытался меня хватать. Не для того, чтобы поймать. Отнюдь. Любопытный здешний люд хотел знать. Что случилось?? Кого ловят, лупят, спасают? Или, не приведи господь, пожар?
– Пожар! – завопил кто-то догадливый. Его тут же поддержали.
Люди, животные носились во всех направлениях сразу. Некоторые успевали пройтись по чужим торговым лоткам и карманам. Я забилась в щель между перевернутой палаткой и забором. Надо перевести дух.
Чья-то чумазая рожа пыталась втиснуться в мое укрытие, на ходу развязывая пояс штанов. Я заорала:
– Занято!
Рожа испуганно пропала.
Первым делом следовало избавиться от ненавистной цепочки на шее. Я разжала кулак, сжимавший кожаную петлю. Хью умудрился всунуть мне гостевую бирку и единственную нашу монету. Как он так успел все продумать за полсекунды?
Отщелкнуть карабин мне не удалось. Я смогла только слегка сдвинуть звенья в кольце и увеличить удавку. Обдирая свои бедные уши, я вырвалась на свободу. Наученная кое-каким опытом, я спрятала деньгу и бирку в панталоны. Цепью обмотала талию на манер пояса. Мне показалось, что вид у меня теперь гораздо более независимый и воинственный.
Шум на рыночной площади стих почти так же мгновенно, как разгорелся. Я выбралась из укрытия и пошла назад.
Торговцы меланхолично наводили порядок в рыночном царстве. Поднимали из пыльной брусчатки все, что уцелело, и не утащили воришки и бездомные собаки, обмахивали полой халата или просто ладонью и выставляли на продажу снова.
Я не совсем уверенно помнила, как и откуда бежала. То есть, совсем не помнила. Я решила довериться своим ногам. Насколько я помню историю своих отношений с господином Ламбертом, именно ноги почему-то несли меня к нему безошибочно.
В какой-то момент в голове очнулась мелодия. Не та, что звучала во мне на Северной Гряде, но что-то в том же духе. Барабанный марш и сентиментальный до слезливого припадка клавесин. Скрипка затаилась и помалкивала.
Хью
В одном мне повезло точно. Сапоги. Мягкие ичиги никто не озаботился подбить железками. Здоровенные мужики пинали меня с душой, но все же не до смерти. Я прятал лицо. Прикрывал башку руками и вертелся ужом на утоптанной в камень улице. Мелкий засранец напялил мою шубу и носился кругами, подзуживая:
– Давай, братаны, отделайте его под орех! Учить он меня будет, как по чхерам работать, ухорез выкопался!
Один из мужиков присел рядом с моей башкой и в двадцатый раз спросил:
– Слушай, бледный, може ты и вправду инкуб?
– Ага, так он тебе и признается! Чтобы мы его страже сдали? Чо, он псих? – ржал мелкий вор и мел моей шубой базарную пыль.
– Ты поучи отца детей рожать, мелочь! Какая стража!? Апа сказал инкуб, значит так и есть! Сбагрим его цирковым.
Старший пнул меня под ребра для порядка. Ребра затрещали. Был бы я человеком, давно уже дух испустил. На губах вылезла кровавая пена, и я решил, что бессознанка – это хорошо.
Мила
Я вышла на знакомые задворки Рынка. И точно не с той стороны, с какой убегала.
Мистер Ламберт валяется без сознания. Лицо в крови, тонкая кружевная рубаха изодрана. Никаких золотых украшений нигде нет. Знаменитой шубы нет. Штаны и сапоги вместо черных даже не серого цвета, они грязно-желтые от пыли и не знаю еще чего. Не двигается. И рядом нет никого. Только давешний дед сидит на своем месте. Размачивает в чашке с водой сухую лепешку и сует по кусочкам в беззубый рот. Где остальная банда?
Я выросла в большом господском доме. Я умею обращаться с прислугой. Ничего сложного: хами и тыкай всем подряд. Главное – ни секунды в своем праве не сомневаться.
– Эй, старик! Подойди и посмотри, этот пьяница живой?
Я выставила правую ногу вперед и подбоченилась. Ткнула пальцем в неподвижного Хью.
– Ты кто такой, бледный? – ответил дед в своей теме.
– Я младший барон Мариньяк из замка Мариньяк! – выступила я.
Между прочим, я могла выйти замуж за этого придурка и сидела бы сейчас живехонька-здоровехонька в пресловутом замке. – ты сделаешь, как я приказываю, или я стражу позову?
– Всемогущий! – воздел руки к небу старик с дудочкой на шее, – что за день ты сегодня послал? Снова кто-то хочет позвать стражу…
– Кто-то!!! – я заорала, потом завизжала: – я потомок Мариньяка Рыжего, Мариньяка Смелого, Мариньяка Хи-Хи и Толстой Берты!!!
Я отлично помнила генеалогию славного рода, много столетий служившего моим не менее странно звучащим предкам. Если бы здесь вдруг обнаружился знаток имперских провинциальных фамилий, ему не удалось бы поймать меня на враках. Я вопила. Дед не поднялся с места.
Вернулись давешние мужики, лениво прислонились спинами к забору. Слушали меня с интересом.
– Тебе что надо-то, парень? – спросил один, когда я взяла паузу, чтобы отдышаться.
– Хочу, чтобы старик посмотрел, живой мой слуга или нет, а он сидит, как пень, – высокомерно заявила я.
– Это твой слуга? – изумился второй, – да ну? А чем докажешь?
– Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? – я гнала весь Мариньякский пафос, какой помнила, – были бы мы в Империи…
Первый перебил:
– Хвала Всемогущему, мы не в Империи. Давай-ка, бледный, ты сам покажешь нам карманы.
ГЛАВА 15. Поводок
Мила
Здоровяки сделали разом шаг ко мне. На их коротких жирных шеях я узнала кое-что из ювелирной коллекции мистера Ламберта. Я набрала в грудь воздуху побольше и заорала:
– Стража! Стража! Сюда! Грабят!
Тут дед взял свою трубочку и заиграл. Все так же скрипуче и уныло, но чуть иначе, чем своей змеюке. Преступные дяди застыли. Да и я почуяла некое оцепенение.
Барабан и клавесин в моей голове, притихшие было от имперских начальственных воплей, бодро исполнили веселую тему Марша солдатиков. От неожиданности я рассмеялась.
Дед вздрогнул и выронил свою волшебную жалейку прямо в змеиную корзинку. Его подружка зашипела неприятно и высунула треугольную голову наружу.
Мой марш повторился, только украсился свадебными вариациями. Вышло до того смешно, что я хихикала, пытаясь заткнуться. Но выходило только хуже. Ненормальнее.
Змея встала столбиком и ритмично подрагивала. Слышит?
– Инкуб и колдунья! – проскрипел старик, не отрывая взгляда от своей змеи, – кто из вас хозяин, а кто раб, хотел бы я знать.
– Много будешь… – начала я было говорить.
Змея улучила паузу и сделала выпад, цапнув деда за рукав.
– Ой! – ойкнула я от неожиданности.
– Продолжай, прошу тебя, – взмолился дедушка.
– А ты меня слышишь? – мне удалось восстановить концерт в своем сознании и одновременно задать вопрос.
– Нет. Я просто чувствую, что ты колдуешь, но как? Я не понимаю.
– Дать ему по башке, апа? – подал голос кто-то из его банды, – давай прикопаем имперского, а инкуба сдадим цирковым.
В отличие от пресмыкающегося на них мой чудесный внутренний марш не действовал.
– Нет! – возопил дедуля.
Я сделала многозначительную паузу, и змея тут же ринулась в атаку.
Я сделала музыку громче. Добавила танцевальных нот. Что-то островитянское и заводное. Рептилия прочно утвердилась на хвосте, изгибаясь в ритме сальсы. Нарядно.
Дюжие ребята с неподдельным интересом глядели на меня.
Самое время сматываться. Пока дедуля в состоянии управлять своими ребятами. Как же мне поднять Хью? И может ли он идти? Отделали его, похоже, на совесть. Даже жаль такую красивую физиономию! Локоны и рубаху – просто угробили в говно…
Хьюго
В говно!? Целый час разглагольствовала, какая она вся из себя барыня, а выражается как кухарка! И музон в башке сегодня гонит странный.
Я открыл глаза и сел.
– Глянь-ка, живучий! – непонятно чему обрадовался тот бандит, что всегда начинал говорить первым, – апа не промахивается. Как есть нечистый! Ща я тебя угомоню…
И он вразвалку пошагал в мою сторону.
– Стой! – закричала Ми. Высоковато берет. По-девчоночьи. – или я велю змее убить вашего деда!
Мужик остановился. Дед завороженно глядел на невиданную пляску своей подопечной. Только поднял руку в запрещающем жесте.
Девчонка отвязала от пояса знакомую удавку и кинула мне.
– Это еще что? – прохрипел я. Давно ни с кем не общался.
– Надевай на шею. Ты мой раб и слуга, – объявила Ми. В открытую не радовалась, но не грустила, точно.
Я хотел вздохнуть и закашлялся. Повалился на землю в пыль. Не так уж сильно я пострадал, но притвориться стоило. Для всех зрителей.
Теплая волна сочувствия мгновенно прилетела ко мне. Обняла. Я глянул на Мики. В огромных глазах стояли слезы. Свадебные ноты в ее детском марше зазвучали сильнее. Украсились звонкими фанфарами.
Змея хлопнулась в обморок на дно своей корзины. Дед со скоростью звука накрыл ее крышкой. Мужики стояли, открыв рты.
– Уходите, – просипел дед, обнимая подпрыгивающую плетенку. Змеюка явно пришла в себя и не обрадовалась.
Я поднялся, подобрал цепь и хромая, пошел следом за девчонкой.
– Спасибо, малыш, – сказал я, когда мы миновали пару поворотов, – я не ожидал, что ты вернешься.
– Ошейник надел?
Она даже головы ко мне не поворачивала, чтобы проверить.
– Да зачем? – я ухмыльнулся. Угол рта лопнул, снова потекла кровь.
Фанфары в моей башке сменила флейта. Тонкий нежный голосок. Девичий. Я глянул на Ми. Берет свой потеряла, растрепа. Как воробушек. Ушки такие маленькие, розовенькие…
– Ты где уши поцарапала?
– Ошейник твой снимала! Надевай!
Она остановилась. Изволила поднять на меня глазки и топнула ножкой. Губки надула. Что-то не туда меня несет! Это флейта ее дурацкая виновата. Точняк! И на Гряде я ее слышал. Вот колдовка!
Мила
– В нашей бирке указано: один свободный, один раб. Сейчас раб ты. Надевай цепочку на шею!
Мсье Ламберт имел жалкий вид. Хромает. Грязный, ужас! Лицо в крови.
– Ладно, так и быть, но ты вырубишь чертову флейту! – неожиданно высказался Хью.
– А ты слышишь? – не слишком подумав, выпалила я. Может быть, стоило от всего отпереться?
– Я все слышу, – проговорил мужчина, отмыкая с усилием карабин, – я даже мысли твои дурацкие слышу.
– И что я сейчас думаю? – я не поверила.
– Если бы ты еще что-нибудь умное думала, – ухмыльнулся Ламберт, сооружая у себя на шее некое подобие украшения из поводка. Стал похож на адепта великой религии, имя которой запрещено называть вслух.
Я только хотела обвинить его во вранье.
– Ты постоянно ноешь о том, какой я грязный и страшный. И как ты со мной таким по городу пойдешь, – расхохотался Хью, – и флейта твоя плачет, жалея меня. Загаси ее, Ми. Иначе добром не кончится. Мне идет твой ошейник?
Молодцу все к лицу! И он наклонился ко мне близко-близко. Так, что коснулся губами щеки. И быстро лизнул острым языком. На секунду мне показалось, что я вижу шелковую кисточку. Ту самую, что уже мерещилась на Северной Гряде.
– Ой! – сказала я.
– Не ойкай, а флейту свою заткни, – проговорил мне в самое ухо Хью, щекотал дыханием кожу.
Я сосредоточилась. Приятель с любопытством вглядывался в меня. Его слишком полные для мужчины губы приоткрылись. Розовый быстрый язык коснулся нижней и облизал. И еще раз.
Внизу живота сделалось пусто. И сразу горячо. Этого еще не хватало!
– Отвернись, Болт, ты мне мешаешь! – рассердилась я.
И музыка погасла.
ГЛАВА 16. Термы
Мила
– Это мужская баня! – возмутилась я шепотом.
– Ну и что? – пожал плечами охальник Ламберт, раздеваясь до нага, – ты мужиков голых не видела?
– Во-первых, в таком количестве, правда, не видела. А во-вторых, я как тут пойду?
– Все очень просто, – улыбнулся Хью, обернул свои бедра полосатой простыней, а меня по шею завернул в такую же, только темно-синюю, – по сторонам не пялься. Я тебе еще раньше говорил: глазки в пол. На меня смотреть, малыш, не только можно, а даже нужно. Снимай свое бельище, все в стирку сдадим.
Я успела зацепить краем глаза его прелести, когда мы раздевались. Избит он крепко, а в остальном… Сам мистер Ламберт от меня вообще глаз не отлеплял. Но ему не повезло. Бельище! Это ж надо так сказать! Моя сорочка длиной до коленок, и панталоны под ней имеются. Я все аккуратненько сняла под простыней.
И я зря переживала по поводу обнаженных тел. Равнодушный работник собрал в корзину нашу одежду и проводил в обособленное помещение, где имелись два бассейна, горячие лежанки и еще разные штуки, про которые я могла лишь догадываться. Я первый раз в жизни парюсь в настоящей общественной бане. А уж в мужской наверняка и в последний.
– Хью, у нас денег хватит? – тихонько спросила я, – это ведь исторические термы. Их построили в период Великой Империи, когда легионы…
– Стоп! Я уже понял, что книжек ты прочитал больше, чем звезд на небе, – перебил меня Хью, – давай помоемся, как следует, а потом будет видно.
– А деньги? – не унималась я.
Моя единственная монета осталась в интимном кармашке панталон. И бирка, заменяющая нам двоим все документы, там же.
– Не страдай, все нормально.
Две черные блестящие девушки, совершенно обнаженные и такие глянцевые, что казалось в их тела можно смотреться, как в зеркало, вошли и сели на пятки у краев бассейнов.
– Это кто?
– Мойщицы. Лично я предпочитаю женщин. Если ты предпочитаешь мужчин, то я готов помыть тебя собственноручно. Никаких других мужиков рядом с тобой я не потерплю, Ми. Скажи спасибо своей флейте.
Я глядела на Хью. Он был серьезен до изумления.
– Какая еще флейта? Что ты придумываешь? – пролепетала я. На что он намекает?!
Сволочь Болт ржал до слез. Потом махнул девчатам рукой, сбросил простыню и улегся на горячую лежанку. Обе дамы подошли к нему. Подтянули за собой деревянную тележку с разными снадобьями. Синяки, ссадины, спутанные волосы до плеч. Опять же всякие переживания мужского тела. Процесс обещал быть долгим.
Никому не было дела до меня. Мне даже показалось, что Хью нарочно велел своим черным подругам не смотреть в мою сторону. Не мешать и не смущать. Я выдохнула и расслабилась. Я обнюхала все флакончики и бутылочки, попробовала разные терки и щипчики. Исследовала надписи и мозаики. Помылась и наплескалась от души. В финале влезла на лежанку, чтобы лучше разглядеть фрески на потолке. Высоко. Все-таки Империя всегда страдала манией величия. И гигантизмом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.