СТРИНГЕР специального назначения. Снять фильм в зоне контртеррористической операции

Догнать!

Дыхалка сбилась очень быстро – за темпом бойцов я просто не успевала. Ну зачем я попросила машину обогнать колонну? Как спецназовцы могли выдерживать такой темп в тяжелой сфере, бронежилете, с автоматом на груди? Я – налегке, с невесомой камерой в руках – догнать их не могла. Вот позорище-то. К счастью, они свернули с дороги для выполнения очередной задачи, а я успела перевести дух, включить камеру, снять переноску раненого и, не дожидаясь движения колонны, добежать до машины.

– Второй раз догнать не сумею, ждите меня, – попросила я водителя.

– Конечно, – весело ответил боец.

Дальше была выматывающая скачка по этапам. 12 километров в ускоренном темпе с постоянно меняющимися вводными – преодоление преграды, форсирование реки, газовая атака…

Кто-то сходил с дистанции. Мне тоже хотелось упасть, но я отбрасывала такие мысли – они бегут, я еду – ну не совсем же я вяленая вобла, неужели не выдержу? Сжимала зубы, и бежала следом, выискивая интересные ракурсы.

На одном из этапов бойцы надели противогазы и на ходу забегали в палатку. Меня поймали за шкирку у входа:

– Куда? Там газ “Черёмуха”! Ты же без противогаза! – и отправили в обход.

Трасса закончилась, но расслабляться было некогда: впереди – сложная полоса препятствий. Это один из самых зрелищных этапов. Ради красивых кадров я лезу в самую гущу огня, дыма, копоти. Лишь бы хватило аккумуляторов и ресурса носителей…

После трассы – проверка готовности оружия. Не у всех автомат смог выстрелить – значит, в бою такой человек уже бесполезен. Ещё несколько бойцов сошли с дистанции. А впереди измотанных бойцов ждали бои. Это был самый сложный этап для меня.

Бои велись по-серьёзному, без учёта веса противника – в боевой обстановке никто не будет сравнивать вес. Мне не хотелось смотреть, как лица превращались в месиво, но при этом нужно было сделать максимально яркий репортаж. Я зажмуривалась на особенно страшных ударах, стараясь не дёргать включённую камеру. Пару раз меня оттаскивали от ринга, когда отброшенный ударом боец летел в мою сторону.

Очень обидно было за парнишку, который выдержал все этапы, и ушел в нокаут от первого удара.

– Пятый раз уже сдаёт, – сказал кто-то из бойцов.

Из семи десятков, вышедших на первый этап, до финала дошли лишь семеро.

Бойцы, хромая, по одному выходили на награждение.

Прошедший все испытания бережно принимал берет из рук вручающего, становился на одно колено, целовал краповую ткань. Кепка вышвыривалась прочь, берет старательно центрировался на голове. Боец поднимался, отдавал воинское приветствие и громко заявлял:

– Служу Российской Федерации и спецназу!

Клип родился в ту же ночь и, видимо, именно он стал моим своеобразным пропуском в поезд специального назначения, увёзшим меня вместе с отрядом на Кавказ. Я тогда ещё не знала, что ехать в июле в Чечню – это несусветная глупость. Летом там дикая выматывающая жара, заставляющая чувствовать себя в палатке, как в микроволновке.

Поезд готов к отправке: закреплены на платформах БТРы и грузовые машины, в плацкартные вагоны заносят воду, сухпаи и снаряжение. Я лезу под ноги, протискиваюсь мимо бойцов и снимаю, снимаю, снимаю такие яркие кадры.

Последние объятья с родными, и военные грузятся в вагоны. Я запрыгиваю в купейный, где мне выделили место. Лучше бы, конечно, в плацкартный – поближе к бойцам, интересным моментам, но с начальством не спорят. Мне ещё нужно заслужить их снисходительность к моей персоне.

Грузимся

Напросившись с дежурными на обход вагонов, я поняла, что выжить в плацкартном мне было бы сложно: народу больше, чем в купейном, окна лишь немного приоткрываются, соответственно – очень жарко и душно.

Спецназ не расслабляется ни на миг: в вагонах проходит учёба по оказанию первой помощи, тактике, вооружению – всё то, что можно провести в условиях максимальной стеснённости. Любая остановка используется для тренировок и спаррингов.

Мы ещё не доехали до места временной дислокации, а у меня уже была масса яркого, событийного материала. Это вдохновляло и заряжало. Я стойко переносила все «тяготы и лишения армейской жизни», только немытая голова удручала очень: возникали мысли уподобиться солдату Джейн – обрить голову налысо.

К счастью, нас на полдня поставили на каком-то полустанке – напротив колонки с холодной водой. Переждав всех желающих поплескаться, я с наслаждением вымыла голову под холоднющей струёй. А через пару минут вспотела опять. Но это уже было не так важно.

Мне нравится моя военно-полевая жизнь. Пусть мы тут грязные, запыленные, но движемся в одном едином порыве. Мне уже ничего не стоит, например, отдежурить полночи. Хотя, конечно, я больше мешаю дежурству, чем помогаю, пытаясь периодически вывалиться в открытую дверь вагона с камерой. Меня тихо оттесняют от двери и уводят пить чай с вкусным печеньем.

Сегодня удалось напроситься в локомотив. Три часа я сидела на месте машиниста в задней кабине, снимая наш эшелон во всей красе.

Набежали тучи, пошёл дождь, снял жару. Облака громоздились красивыми громадами, пропуская сквозь себя лучи солнца. Я, заворожённая, снимала эту красоту. Потом незаметно подкрался вечер, и я смотрела на красивый огненный закат, на вереницу боевых машин, на наши еле видные с локомотива вагончики, и меня переполняло чувство радости, что я нахожусь на этом месте, и занята любимым делом.

С каждым днём ребята становятся ближе и понятнее. Стараюсь больше общаться, на любые темы. Голова порой пухнет от всех подробностей, но, думаю, что к тому времени, как я сяду за монтаж, всё уложится в голове в ясную и понятную картину, и родится достойный, хороший фильм.

***

Нас подняли очень рано утром, примерно полшестого – Моздок на подходе! Мы вскочили. Накануне нам говорили, что бронепоезд подадут только в понедельник. Была надежда решить вопрос с помывкой, и возможностью прошвырнуться по магазинам. Мы плющили носы у окон. И вот – резкая команда: собираем вещи и перебираемся в бронепоезд! Поднялась суматоха – вещи никто не собирал, все были уверены, что придётся провести в поезде ещё одну, а то две ночи. Но к бронепоезду стремительно перецепили вагоны с военными машинами и теплушки, потом достаточно резво распределили нас по вагонам.

Первый раз адреналин ощутимо булькнул, когда очень срочно весь отряд вооружили. Моим оружием были камера и фотоаппарат. Как говорится, остальное добудем в бою. Недолгая стоянка – и поезд уже катит в Ханкалу. Интересны здешние переезды: вместо шлагбаумов дорогу машинам перекрывает БТРы. Все встречные люди вооружены автоматами.

Говорят, на машине тут езды на три-четыре часа. А бронепоезд ползёт еле-еле, с остановками, поэтому доберёмся лишь к вечеру. Вот и сейчас стоим неизвестно где и плавимся от жары. Окна, правда, открываются, но на улице – ни ветерка, а ребята все в полной экипировке. Я одна позволила себе вольность остаться в сандалиях и футболке. Но даже это не спасает меня от града пота. Волосы не мыты несколько дней, тело – пропотевшее насквозь.

А впереди… Мы приедем, и будем три дня делить кров с не уехавшими ещё бойцами сменного отряда. Большой вопрос – где разместиться, и как спать. Даже машины разгрузят только завтра. В такую погоду можно спать и под открытым небом (забудем на время о комарах), но, вроде бы обещают дожди. В общем, начало многообещающее и захватывающее. Но мы стойко переносим все тяготы и лишения.

Первые впечатления

Прошла моя первая ночь в Ханкале. Впечатление можно отразить одним ёмким словом – ПЫЛЬ. Мелкая, вездесущая, она садится на лицо, волосы.

Сегодня ездила снимать разгрузку машин. С платформ аккуратно съезжали БТРы, грузовики, ребята выкатывали прицепы. Формировали колонну, и отправляли в место дислокации. Я тут же вскарабкалась на замыкающий БТР. Красиво – поднимая столбы пыли, идет колонна БТРов. Соответственно, всю пыль собираю именно я!

Навстречу изредка попадались легковые машины и военные грузовики. На меня смотрели, как на обезьяну в зоопарке. Я и в первый день обратила внимание, что на мою персону реагируют все водители, особенно кавказцы – практически вываливаясь из окон, а то и приоткрывая двери, а тут, на броне, с развевающейся по ветру копной волос (кепку скинула, чтобы её не сдуло), я, видимо, вызываю кучу эмоций. Командир посмеивается:

– Аварию не спровоцируй!

В пункте временной дислокации сообщают, что время от времени постреливают, особенно – в вертолёты. Девчонки некоторые весьма приуныли, ведь им жить тут до октября.

Мне же всё нравится, но для меня это экзотика-путешествие, а для них – пыльная во всех смыслах слова работа. Причём, если у ребят работа всё же окрашена ореолом славы и доблести, то девчонки за плитой даже такой малости не имеют. Их работа буднична и монотонна.

 Не позавидуешь…

Боевые будни

Дни идут, похожие друг на друга. Жара стоит нереальная – за 50 градусов. Пыль въедается в кожу и в волосы. Днём палатки напоминают микроволновку. Небольшую свежесть приносит вечер и утро – обычно утром небо закрыто дымкой облаков, и мы каждый раз лелеем надежду, что облака не рассеются, прикроют палящее солнце. Но облака тают с немыслимой скоростью, и парни плавятся под бронёй и касками, выполняя очередную поставленную задачу.

Мне легче – нет килограммов железа. Но нет и их опыта, силы и выносливости. Я плавлюсь под нещадно палящим солнцем. Уже давно забыта гражданская одежда – нет ничего удобнее тонкого маскхалата. Каждый день я удивляюсь стойкости бойцов. Гордость и уважение за наш спецназ растёт в моём сердце.

Вечером они превращаются в обыкновенных ребят, шутками и рассказами скрашивая наш монотонный быт. Как бы ни казалась жизнь однообразной – она бурлит. Мне не хочется обрывать этот процесс. Я решила чуть отодвинуть свой отъезд, перебив билеты впритык к следующему поезду, который увезёт меня на Север… Но для этого нужно попасть в столицу. Генерал пообещал устроить такую поездку.

На следующий день срочно собираемся, и генерал командует: грузитесь в машины! На площадке стоят два зеркально затонированных черных джипа. В один грузится историк Вадим с генералом, мне же машут – иди в следующую машину. Я робко открываю дверь, и ещё более робко туда протискиваюсь: на меня внимательно смотрят трое огромных, до зубов вооруженных бородатых бойца. Я в первый раз увидела «Калашников» не с магазином под патроны, а с диском.

Бородачи встретили приветливо: спросили, как меня зовут, назвали свои имена. В этот момент наш небольшой кортеж двинулся, и я прилипла к окну.

Нам устроили небольшую экскурсию по Грозному, потом, по моей просьбе, заехали в аэропорт. Кроме меня, билет еще нужен был подполковнику, который ехал в машине генерала. Нам выделили легковую машину с двумя провожатыми-чеченцами.

В здании аэропорта было непривычно пусто. Мы гуляли по гулким вестибюлям, оглядываясь по сторонам. К сожалению, тут была возможность купить билет только до Москвы, что меня абсолютно не устраивало. Поэтому попросила отвезти меня на вокзал.

Кассы оказались небольшой комнатушкой в здании станции. Меня выслушали, аннулировали старый билет и заказали новый: теперь мне необходимо всего лишь оказаться в нужное время в Кизляре. Зато теперь я успею с отрядом отправиться на боевой выезд!

Правда, по приезду в часть, дополнительно получила заслуженный нагоняй от командира – слишком неосмотрительно было гулять вдвоём по городу без прикрытия.

Боевой выход

Провожаю улетающих на задачу разведчиков. С этой группой сдружилась сильнее всего – тем волнительней провожать их в горы.

– Мы столько раз улетали и возвращались, что уже привыкли к этому, – излишне бодро говорит их командир. А я тихо скрещиваю пальцы.

Через пару дней колонной выдвигается весь отряд. Я собрала все вещи в неподъемный рюкзак. На этот раз решила ехать в «Урале», надеясь в какую-нибудь из остановок перепрынуть в другую машину.

Очень быстро я пожалела о своём решении: в машине мы болтались, как в консервной банке, и было очень жарко. Опять же – бойцам в полной экипировке тоже было несладко, пот ручьями струился из-под касок. Ехали долго. Потом ещё дольше стояли из-за поломки БТРа.

Затем резко поехали. Трясло сильнее, дорога в гору была очень крутой и узкой, и ощущать себя мышью в консервной банке было весьма некомфортно. Когда доехали, бойцы оперативно покинули машины, полковник выдал командирам групп задания, сверил карты и часы, и группа бесшумно исчезла в «зелёнке». Следом ушла вторая.

– Разбивайте лагерь, а я поеду, вторую часть колонны привезу, – командует командир, запрыгивая в УАЗик. Я оглядываюсь. Мы находимся на плато, окружённом горами – в самом сердце Чечни. Места очень красивые, но почему же так тревожно? Оглядываю оставшуюся команду, и сердце испуганно сжимается: все бойцы ушли на задание, осталось несколько водителей и медик. В спецназе даже группы материального и технического обеспечения – опытные, подготовленные бойцы. Но как же нас мало осталось…

Мне предлагают лечь спать в БТРе. Расстилают чей-то спальник на сиденьях – получается вполне себе уютная постель. Вот только тревога даст заснуть совсем нескоро. А рано утром, ещё затемно, разбудит шум подъезжающей колонны, и нет ничего радостнее этих звуков! Сразу же забурлила жизнь: вкопаны орудия, расставлены часовые, введены пароли. В сердце понемногу таяли ледяные иглы страха. Теперь главное, чтобы ребята вернулись с задачи без потерь.

Первая группа вернулась ранним утром, и я их появление не заметила. Уставшие, еще более загоревшие, они устраивали свой бивак в нашем лагере, а их командир пошёл на доклад к полковнику. Я тут же просочилась в командно-штабную машину следом.

– Было столкновение ночью. Вернее, просто наткнулись на кого-то в лесу. Я дал очередь, и уверен, что попал. Но ночью проверять не пошли, отступили. А утром не было никаких следов, – коротко доложил он полковнику. Далее они стали обсуждать что-то по картам, квадратам, а я тихо выскользнула из КШМки.

Сегодня должна вернуться вторая поисковая группа. Я промаялась ожиданием весь день. Выяснила направление, установила штатив, и дежурила наравне с часовыми.

– Идут! – крикнул кто-то. Я видела лишь чуть заметное шевеление на максимальном зуме камеры. Группа возвращается, ребята всё ближе.

«Все живые, никого не несут», – с облегчением подумала я. Уставшие, серьёзные, запылённые. Выполнившие свою задачу.

Осталось дождаться разведчиков, которых на день раньше забросили в нужный квадрат вертолётом. Но они появятся лишь через пару дней. А мне уже нужно будет выдвигаться, чтобы не опоздать на поезд. Очень надеюсь, что успею их встретить.

Возвращаются

Я успела. Даже понеслась к ним навстречу, с полторашкой воды. Её выхватили из моих рук, стали жадно пить. Только потом я дождалась сдержанных объятий. Бутылка стремительно опустела, но именно для этого её брала с собой – жара просто выматывала.

– Как вы?

– Всё хорошо, без потерь…

А у меня оставалось лишь несколько часов до поезда.

Вечером мне всё же рассказали, что один боец сорвался на перевале, и слетел с приличной высоты. Повезло: ничего не сломал.

В эту ночь мы почти не спали: я слушала рассказы об армейской жизни.

Утром к разведчикам подошёл командир и поинтересовался у соскользнувшего со скалы бойца, хорошо ли он себя чувствует, не кружится ли голова. Спецназовец отрапортовал, что всё в порядке.

– Семью восемь? – задал неожиданный вопрос полковник.

Настолько неожиданный, что даже я, обожающая математику, долго пыталась сообразить: сколько же это будет? Плавящиеся на жаре мозги работали со скрипом: 56. Я выдохнула: ещё что-то помню. У бойца же вопрос просто завис в воздухе.

– Похоже, не дождусь ответа? – резюмировал командир, развернулся, и пошёл к полевому штабу.

– Может, для чистоты эксперимента ещё у других спросите? – поинтересовалась я вслед.

Командир обернулся:

– Боюсь не получить ответа.

* * *

Почему я считала, что в мире нет романтики? Наверное, потому, что её неправильно описывали! Кто сказал, что романтика – это свечи, шампанское и прочая тягомотина? Нет!

Романтика – это когда ты спишь в спальнике под открытым южным небом, переливающимся россыпью звёзд, сдвинутых с привычных мест созвездий, чиркающих по небу падающих метеоров. Под головой лежит чья-то «РДшка».

Утром окажется, что в рюкзаке, среди прочего, лежала мина МК. «Она же с выкрученным запалом, что ты переживаешь?» – удивлённо спросит кто-то из бойцов, глядя на моё озадаченное лицо. Рядом, и слева, и справа – ряды ковриков, спальников. Автоматы в изголовье. БТРы перекрывают подходы. В окопанных позициях установлены орудия. Караульные сменяются каждые два часа.

А утром очень романтично проснуться рано-рано и пойти умываться на родник. Ручей неподалёку, только нужно спуститься в ущелье. Но с нами в охранение идёт автоматчик, а мой попутчик суёт в карман гранату и цепляет на плечо бесшумную снайперскую винтовку.

Безумно романтично умываться холодной родниковой водой, видя высоко над собою охрану с автоматом, а на соседнем камне – спецназ с винтовкой наизготовку, прикрывающего подходы к роднику. А ещё романтичнее, когда тебе в руки доверяют такое оружие – даже снятое с предохранителя! И я гордо держу в руках смертоносное железо, даже не рискуя положить палец на спусковой крючок, одним глазом любуясь загорелым торсом умывающегося бойца.

А какая романтика ехать на броне! За тобой – длинная вереница грозных машин, на броне – снайперы, сапёры, пулемётчики. По коротким командам они рассыпаются, занимая боевой порядок. Сапёры проверяют дорогу, охранение проверяет подходы. Короткая команда – и все опять на местах, и БТР набирает обороты, шутя преодолевая крутой склон, поднимая клубы пыли.

На одном из крутых изгибов серпантина раздаётся режущий уши визг тормозов: навстречу колонне выныривает на скорости раздолбанный «Жигулёнок», скрипя колодками. Сумел затормозить практически впритык к переднему БТРу. Вылез в окно, замахал руками:

– Нет претензий! Всё в порядке!

Бойцы сдержанно улыбались. Колонна пошла дальше.

Но почему-то всё хорошее заканчивается. Миг назад я была счастлива, обдуваемая на броне потоками пыльного воздуха. Но прошёл совсем малый промежуток времени – и я, уже одетая «по гражданке», тащу свой неподъемный РД на вокзал. Маскхалат убран к остальным вещам – лишний раз радуюсь, что рюкзак не камуфлированный, а синий, и даже кейс под аппаратуру – идейно-оранжевого цвета – не должен настораживать ничьих внимательных глаз.

Я убираю фото- и видеокамеру в багаж, влажной салфеткой стряхиваю пыль с лица, превращаясь в сугубо гражданскую личность (которая с трудом отыскала в своём гардеробе гражданские спортивные штаны защитного цвета и нейтрального цвета футболку). Даже кепочка-«прыжковка» на всякий случай запихивается в рюкзак. Я иду по прожаренным солнцем улицам Кизляра и пытаюсь привыкнуть к гражданской обстановке.

Через пару часов я запрыгиваю в вагон поезда.

– Кондиционер не работает, – вздыхает парень на полке напротив.

Я тихо усмехаюсь, наслаждаясь комфортом: кабинка туалета, вода, мягкая чистая постель – что ещё нужно для счастья?

Ночью под перестук колёс поезд увезёт меня в пресную гражданскую жизнь. Но ночами мне ещё долго будут сниться камуфляжные сны.

Часть 3. Поворот судьбы

Казалось, всё вернулось на круги своя. Я – в мирной гражданской жизни. Делаю фильм для садика. Читаю с дочкой по вечерам сказки.

Пресно как-то живётся «на гражданке». Поэтому поехала в Логиново, чтобы увидеться с друзьями-десантниками, и вместе совершить очередной прыжок с парашютом. И вот я вписана в лист прыжков, купол уложен и ждет меня.

В кармане тихо вибрирует телефон. Отвечаю на звонок. Вдруг весь мир переворачивается. В Чечне погибли ребята. Не знаю никаких подробностей, и от этого ещё тоскливее ноет сердце. Я начинаю строчить сообщения. Две доходят до адресатов, вселяя надежду. Третья зависает в воздухе. Пишу четвертую… и надеваю парашют. Я ничего уже не могу изменить в случившемся. Отказываться от прыжка – глупо.

Прыжок

Самолёт, разбег, взлёт. Взбираемся на высоту. Отгоняю мрачные мысли и смотрю в иллюминатор. Страха нет, есть уверенность, что сейчас встану и сделаю шаг за борт. Гудит сирена. Поднимается Шарин, следом встаю я. Звучит сирена, за ней – команда «Пошёл!». Женя кричит: «За ВДВ!» – и сигает за борт.

– Пошёл!

Сильно отталкиваюсь от борта и головой вперед ныряю в дверь самолёта. Чувствую, что переборщила с креном и лечу к земле вверх ногами. Но через мгновение стропы дергают меня вверх, с хлопком раскрывая парашют.

– Ириха! – кричит под наполненным парашютом переполняемый восторгом десантник, но я не вижу его – иду спиной вперёд.

Зато наблюдаю на кромке облаков ещё три парашюта, уходящих вниз. Опять я застряла на высоте? Вижу под ногами лес. Разворачиваюсь, осматриваюсь в стропах – Женя уже далеко внизу. Отработанным движением тяну вниз правые лямки, выходя из привычных мне восходящих потоков. И где я успеваю их найти? Приземляться позже всех – мой конёк. Вынырнула из невидимого воздушного течения, спускаюсь вниз, но всё равно – спиной вперед.

Разворачиваюсь на стропах, с усилием держу их. Всё равно иду боком! А высота стремительно падает! Отпускаю стропы, поворачиваюсь в другую сторону! Всё равно не получается дожать и развернуться лицом по ветру – только боком! Высоты уже не хватает! Принимаю положение к посадке, понимая, что встречу землю левым «бортом». Ветер, как назло, достаточно резкий! И нет возможности подтянуть задние стропы для снижения скорости падения – руки заняты!