Поход за миром 2.

Глава 0

Пролог

Мне тридцать. Тридцать долгих, невыносимо однообразных лет, каждый из которых, казалось, был мучительным, бессмысленным слепком предыдущего. Зовут меня Алёна, и я, кажется, одна из миллионов таких же, как я, непримечательных жительниц этого огромного, равнодушного к индивидуальности города. Моя жизнь – не кинофильм, сотканный из ярких событий и сильных страстей; не роман, полный загадок и глубокого смысла; даже не дешёвый детектив, где хоть какая- то интрига могла бы разогнать скуку. Нет. Это, скорее, затянувшийся до тошноты телесериал на провинциальном канале: скучный до зевоты, предсказуемый до последнего вздоха, неизменно унылый и лишённый всякого воображения.

Мой быт? О, я могла бы описать его в двух словах, что, в сущности, и делала всегда- скромная однушка. Снимаю я её уже лет семь, и за эти годы облупившаяся на потолке и стенах краска, вздувшийся пузырями линолеум, скрипучая, вечно ноющая входная дверь и тускло мерцающая лампочка на кухне стали мне роднее, чем кто- либо из когда- либо существовавших в моей жизни людей. Отсюда вечно пахло пылью, въевшейся в старые ковры, острой горечью одиночества, которое пропитывало каждый угол, и вчерашним ужином – всегда одним и тем же, всегда одинаковым. Ремонт здесь, кажется, делали ещё при Брежневе или, возможно, вообще никогда – просто красили поверх предыдущего слоя, пока он сам не начинал отваливаться кусками. Но хозяйка упорно запрешала делать тут хоть какой- нибудь ремонт, даже косметический. Самый максимум на что ее удалось уговорить, это замена смесителя, и то, потому что старый пробегал и грозился затопить соседей.

Работает Алена Николаевна, изволите ли знать, не менеджером по развитию перспективных направлений, не выдающимся учёным или художником – нет. Работает она продавцом. Да, тем самым, который каждый день натягивает на своё уставшее лицо ту самую дежурную, фальшивую улыбку, словно маску, приклеенную намертво к пересохшим губам. Семь дней в неделю – одни и те же лица: угрюмые покупатели, раздражённые коллеги, равнодушный директор. Одни и те же попугайские, до боли заученные фразы про акции, скидки и бонусы. Одни и те же жалобы на жизнь, на погоду, на рост цен, которые я выслушивала, кивая головой, изображая участие. И каждый день одно и то же, до зубовного скрежета:

– Пакет нужен? Карточку пробили? До свидания! Приходите ещё!– Тошнило от этого ещё. Мечталось, иногда, чтобы оно никогда больше не наступало. Работа – это отдельный вид пытки, медленной, изматывающей, превращающей душу в серую пыль, не оставляющей ни сил, ни желания на что- то ещё.

Партнёр по жизни? Ха. Это слово всегда вызывало у меня горький смешок, который быстро застревал в горле, прежде чем вырваться наружу. Где- то в глубине души, в самом потайном уголке под сердцем, там, где ещё могли бы ютиться последние, самые робкие ростки надежды на нежность и понимание, жила тонкая, почти невидимая ниточка тоски по кому- то родному, по теплому прикосновению, по простому

– как прошёл твой день?– Но реальность была сурова и не предполагала сентиментальности. Моё одиночество было старым, привычным одеялом, в которое я куталась вечерами, притворяясь, что мне так уютно, так спокойно, так привычно, что мне, в общем- то, никто и не нужен. Отсутствие друзей? Ну, это тоже часть комплекта, обязательный атрибут моего существования. Раньше как- то пыталась завязать знакомства, ходить на тусовки, улыбаться через силу, а потом махнула рукой. Одиноким, как оказалось, комфортнее не тянуть руки к людям, которые непременно отдёрнут их, сделав вид, что не заметили.

И внешность. Уж сколько раз за эти тридцать лет я проклинала её. Я никогда не была красавицей, той, что приковывает взгляды и заставляет сердца биться чаще. Низенькая, кругленькая, кровь с молоком, как говорила моя покойная бабушка, не понимая, что в моём случае молока там было явно больше, чем крови. Всегда эти дурацкие комплексы, которые, словно ржавчина, разъедали самооценку, не давая вздохнуть полной грудью. Отсутствие идеального тела, бездонных глаз, копны роскошных волос – всего того, что так щедро одаривает героинь книг и фильмов, которых я читала по ночам, сбегая от собственной реальности. Моё отражение в выцветшем зеркале моей однушки всегда подтверждало безжалостный приговор: ты обычная. Ты серая. Ты ничем не примечательна.

Моя жизнь была предсказуемой траекторией от скрипящей кровати до ненавистной работы, от работы до полки с зачитанными книгами, от книг до забытья во сне. И так день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Не было в ней ни ярких всплесков, ни драматических поворотов, ни хотя бы мимолётных проблесков чуда. Она была ровной, как прямая дорога в никуда, без единого перекрёстка, без единого поворота, без единого приключения. Она была абсолютно скучна и бессмысленна. Пока однажды ночью…

Пока мне не начали сниться. Сны. Сначала раз в неделю, потом раз в пять дней, все чаще и чаще, пока не стали ежедневными.

Они были… всем, чем не была моя жизнь. Яркие. Невероятные. Наполненные такими красками, такими образами, такими эмоциями, которых я не могла придумать даже в самых смелых фантазиях. Сны о мирах, где Древа не умирали просто так, а стонали от боли и ненависти. Где люди жили в неведомом счастье или в бесконечном страдании. Где были говорящие коты, рыцари, закованные в сияющие доспехи, маги, чья сила ломает стены, и Монархи, закалённые битвой и горем, но полные решимости. Сны настолько живые, настолько ощутимые, что просыпаясь, я долго не могла понять, где реальность, а где… та, другая жизнь. Та, что чувствовалась настоящей. И каждый раз, когда я засыпала, я знала, что вернусь туда. В мой сказочный, но такой реальный мир.

Теперь эти сны стали моей реальностью. Моей тайной отдушиной. Моим побегом от серой рутины. И, как оказалось, не только моей. Моей книгой.

Глава 1

Сны, поначалу зыбкие и ускользающие, становились все ярче, все отчетливее, словно кто- то медленно подкручивал ручку резкости. Исчезла та размытая, едва различимая грань, которая до этого надежно отделяла грёзы от яви, позволяя мне комфортно существовать в двух мирах одновременно, не пересекая их. Поначалу это пугало, вызывая холодный трепет где- то глубоко внутри, осознание того, что что- то необратимо меняется. Но потом, к моему собственному удивлению, сны стали единственным, что по- настоящему наполняло мою жизнь смыслом, дарило ощущение полноты и значимости.

Днём я продолжала играть свою привычную, до боли знакомую роль, казалось бы, вшитую в меня на генетическом уровне. Роль продавца- кассира в захудалом районном супермаркете, где каждый вечер пахло затхлыми овощами и несвежим мясом. Роль безымянного квартиросъемщика в такой же ветхой “однушке” на окраине города, чьи тонкие стены пропускали любой шорох из соседних квартир. Роль неудачницы по всем фронтам, той, что так и не смогла найти свое место под солнцем, затерявшись в лабиринте однообразных дней. Мой мир был серым, предсказуемым, лишенным ярких красок и сильных эмоций, иссушенным до последней капли. И в этом унылом существовании не было ничего, абсолютно ничего, что могло бы вырвать меня из этой смиренной обыденности.

А ночами… ночами все менялось. Ночами я погружалась в Нидус и Аквит – миры, которые, казалось, ждали меня, распахнув свои врата. Там я чувствовала себя живой, по- настоящему живой. Каждый вдох там был глубже, каждый звук отчетливее, каждый цвет ярче. Там я не была просто кассиром, я была частью чего- то грандиозного, частью истории, написанной не мной, но ставшей моей реальностью.

Портал, Древа, величественные и древние, хранящие в себе тайны веков. Безжалостное, непримиримое противостояние Кая и Монарха, чья борьба рвала на части сами основы мироздания. Невыносимая, щемящая драма Эрика и Киры, чья любовь и судьба были переплетены с самой тканью этих миров – всё это было настолько осязаемым, настолько реальным, что я не могла просто отмахнуться от этого как от обычной фантазии. Это было больше, чем просто фантазия; это было знание, опыт, живущий во мне.

Я начала записывать. Поначалу, чтобы просто не забыть, чтобы удержать ускользающие детали, которые грозили растаять с первыми лучами солнца. Каждое утро, продирая глаза сквозь остатки сна, я первым делом хватала блокнот и ручку, пытаясь зафиксировать мельчайшие подробности, пока они не испарились, словно туман. Я чувствовала себя археологом, раскапывающим древние артефакты, стремящимся сохранить их до последнего осколка.

Линия за линией, страница за страницей, мир из моих снов перетекал на бумагу. Я записывала, зачарованная, словно медиум, передающий послания из иного измерения. Рука не успевала за мыслью, а мысль – за образами, которые один за другим возникали перед внутренним взором, плотным потоком обрушиваясь на меня. Это было похоже на безумие, на одержимость. Мои пальцы болели от непривычной нагрузки, но я не могла остановиться. Каждое слово, каждая фраза, словно драгоценные камни, выкладывались на бумаге, создавая карту неизведанных земель. Иногда я не успевала дописать одно событие, как уже начиналось следующее, и приходилось метаться между сценами, пытаясь ухватить суть прежде, чем она растворится. Я описывала лица, архитектуру, ландшафты, звуки, запахи – все, что моя память могла удержать. Мой блокнот превращался в летопись, в дневник путешествий по мирам, которых не существовало… или существовали?

Моё тело днём продолжало свою механическую жизнь, не требующую особого участия разума. Я приходила на работу, улыбалась дежурной улыбкой, отработанной годами, улыбкой, которая ничего не выражала и ни к чему не обязывала. Я пробивала товар, отпускала его равнодушным покупателям, вздыхала, когда никого не было рядом. Мои движения были отточены до автоматизма, слова слетали с языка бездумно, а мысли…

А мой разум… мой разум был там. Он был с Каем, что вёл свою армию, закованную в сверкающие доспехи, к неприступным стенам Аквита, чьи шпили вонзались в низко висящие облака. Он был с рыцарями, теряющими рассудок от первобытного страха перед неведомым врагом, их лица были бледны как полотно, а руки дрожали, сжимая рукояти мечей. Он был с несчастным Эриком, несущим на своих хрупких плечах непосильное бремя знания и вины, его глаза были полны муки и самообвинения. И, конечно, он был с гордой, но сломленной Кирой, чья сила духа могла бы свернуть горы, но чье сердце было разбито невыносимой болью.

Эти персонажи стали мне ближе, чем любой живой человек, которого я встречала в своей реальной жизни. Я знала их мысли до мельчайших нюансов, их глубинные страхи, их сокровенные надежды. Я чувствовала их боль, словно свою собственную, на физическом уровне ощущая каждый удар, каждое разочарование. Я проживала их жизни, их победы и поражения, их радости и страдания. Иногда я просыпалась утром с ощущением жуткой усталости, будто только что пробежала марафон, или же с необъяснимой грустью, отражающей чью- то чужую скорбь.

И я знала, что за стенами Нидуса и Аквита существуют другие, неизведанные миры. Миры, куда Древа отправляют свои корни, миры, откуда черпают свою силу Монарх и Кай. Я чувствовала их присутствие, словно ветерок, дующий откуда- то издалека. Это ощущение неограниченных возможностей, бескрайних пространств, которые можно исследовать, заполняло меня энергией, которую я никогда не испытывала прежде. Моя настоящая жизнь казалась лишь тусклой прелюдией к этим грандиозным событиям.

Однажды, во время очередной смены, я стояла за кассой, рассеянно пробивая чеки. День тянулся бесконечно, вязкий и серый, как и большинство моих дней. За окном моросил мелкий, противный дождь, который превращал городские улицы в серое месиво, отражающее свет фонарей размытыми пятнами. Я услышала, как зазвенел колокольчик над дверью, возвещая о приходе нового покупателя. Обычно я поднимала глаза из- под опущенных ресниц с отрепетированной безразличностью и автоматически выдавала своё

– Добрый день! Пакет нужен?– не ожидая никакого ответа, кроме короткого хмыканья или кивка. Но в этот раз что- то было иначе, что- то было не так, как всегда. Воздух в магазине будто наэлектризовался.

Я подняла взгляд, и мир вокруг, казалось, замедлил свое вращение, а все звуки приглушились. И увидела… кота. Большого, невероятно пушистого, угольно- черного, с яркой белой манишкой на груди и аккуратными белыми носочками на лапах, словно он только что вышел от швеи. Он сидел прямо посреди зауженного прохода между стеллажами с рядами консервов и круп. Его шерсть была мокрой, взъерошенной, и от него исходила атмосфера неприветливой отчужденности.

Как же он попал в магазин? Обычно бездомных животных тщательно прогоняют, не давая им даже переступить порог. Менеджер, помешанный на чистоте, никогда бы не допустил подобного. Я уже собиралась сказать что- то вроде :

– Эй, кис- кис, иди- ка сюда.– чтобы выманить его наружу, предвкушая недовольство начальства. Но в тот же момент кот медленно поднял голову, и мои слова замерли на губах, не успев вырваться наружу.

Его глаза. Они не были просто кошачьими. В них горел тот самый ехидный, мудрый, всезнающий огонёк, который я так хорошо знала по своим снам. Тот самый огонёк, который всегда сопровождал Маркуса – кота, появлявшегося в каждом моём сне, загадочного существа, вечного спутника Кая, его циничного советника, его безмолвного наблюдателя, который появлялся в самые неожиданные моменты, чтобы дать ценный, хоть и зачастую саркастичный, совет.

Кот в магазине взглянул на меня, и в моей голове прозвучал голос. Это был не звуковой феномен, не голос, услышанный ушами. Это было скорее мыслеформой, чем- то, что я просто поняла, беззвучное сообщение, достигшее самого сердца моего разума.

– Ну что, Автор? – прозвучало в моей голове, и голос этот был точно таким, каким я представляла себе голос Маркуса: хриплым, чуть насмешливым, с выраженными нотками превосходства и легкой усталости от всего происходящего. – Пишется хорошо? Или вам ещё вдохновения не хватает?

Ручка, которую я держала, беспомощно выронила из моих ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на резиновый коврик за кассой. Я почувствовала, как кровь мгновенно отхлынула от лица, оставляя его ледяным и онемевшим. Колокольчик над дверью снова зазвенел, возвещая о выходе очередного покупателя – пожилая женщина, с недовольным ворчанием, оборачивалась, пытаясь безрезультатно привлечь моё внимание, чтобы получить свой чек. Я не отвечала. Я не могла ответить. Я смотрела на кота, не отрывая взгляда. Его глаза продолжали гореть тем же хитрым огнём, а голос в моей голове… он повторял одно и то же:

– Автор.

Я чувствовала, как паника начинает подниматься откуда- то из глубины живота, постепенно охватывая каждую клеточку моего тела, сжимая горло, не давая вздохнуть полной грудью. Это не могло быть правдой. Это был мой сон. Моё больное воображение. Вывих мозга от хронического недосыпания и переутомления. Так думал мой рациональный разум, пытаясь отчаянно цепляться за привычные объяснения.

Кот лениво моргнул своими нечеловечески умными глазами, словно подтверждая все мои худшие опасения. А потом, словно по какой- то невидимой команде, развернулся и так же спокойно, неторопливо, как и вошёл, вышел из магазина, растворившись в серой пелене дождя. Его силуэт исчез за стеклянными дверями, но его присутствие, его слова, его взгляд – всё это осталось со мной, отпечатавшись в сознании, как клеймо.

Остаток смены прошёл как в тумане. Я работала на автомате, движения мои были отрывисты и неловки. Мой мозг лихорадочно, в бешеном ритме перебирал варианты: Сон? Нет, я точно не спала. Галлюцинация? Но почему такая четкая, такая осмысленная? Я схожу с ума? Эта мысль была самой ужасной и самой вероятной. Но чувство реальности произошедшего было настолько сильным, настолько осязаемым, что я не могла от него отделаться. Я, которая всегда придерживалась логики и рациональности, которая высмеивала мистику и суеверия, вдруг столкнулась с чем- то, что не поддавалось никакому объяснению, никакой попытке систематизировать и понять. Мой, когда- то четкий и организованный мир, дрогнул до самого основания.

Я пришла домой, бросила сумку на пол, не раздеваясь, рухнула на свое старое кресло, продавившееся под грузом лет и несбывшихся надежд. Впервые сны, которые были моим убежищем, моим спасением от серой обыденности, стали источником непреодолимой тревоги. Мой мир, мой серый, скучный, но такой понятный мир, неожиданно дрогнул, дав глубокую трещину. Границы начали стираться, и я больше не знала, где заканчивается реальность и начинается сон. Или, быть может, сон начинался уже сейчас, а я просто не замечала этого? И что, если я сама была всего лишь персонажем чужого сна? Эта мысль вызвала новый, еще более острый приступ паники. Я внезапно почувствовала себя марионеткой в руках невидимого кукловода, и мне хотелось кричать от бессилия и ужаса.

Глава 2

После того случая с котом в магазине, моё рациональное Я одержало верх над крошащимися остатками фантазии. Дни потекли своим чередом, одинаковые и монотонные. Я убедила себя, что это было галлюцинацией от усталости, стресса, недосыпа. Ну, или просто кот, слишком похожий на Маркуса, прошёл мимо, а мозг, перегруженный моими же снами, дорисовал остальное. Постепенно, очень постепенно, яркие образы из моей головы начали тускнеть. Сны всё ещё были, но они уже не чувствовались такими живыми, такими осязаемыми, как раньше. Словно сам мир, который я творила ночами, отступил, устав стучаться в двери моей повседневности.

Я даже перестала каждый день записывать. Электронный блокнот с пометками лежал где- то в сети, всё больше и больше покрываясь виртуальной пылью. Мне казалось, что это был просто какой- то очень длинный, очень детализированный сон, возможно, вызванный переутомлением и желанием сбежать от реальности. И это было почти успокоительно. Лучше уж серая скука, чем поехавшая крыша.

Рутина засасывала меня с новой силой. Работа. Мой начальник, господин Пётр Семёнович, типичный представитель того, что я называла болотным менеджментом, устроил очередной скандал. Из- за какой- то ерунды! Неправильно расположенных батончиков на стеллаже или просроченного кефира, в котором никто не виноват, но кто- то же должен быть виноват. Он орал, размахивал руками, краснел, брызгал слюной, а я стояла, опустив взгляд, и впитывала его гнев. Это было унизительно. Жутко унизительно. Пожалуй, это был один из тех моментов, когда я ощущала себя особенно мелкой, ничтожной и абсолютно безысходной. После такого хотелось завернуться в одеяло и не выходить из дому неделю. Но пришлось возвращаться за кассу, притворяться, что всё хорошо, и улыбаться своей дежурной улыбкой.

Именно тогда, когда я была на пике своего отчаяния, когда душа болела от безысходности, когда казалось, что ничего хорошего в этой жизни со мной не произойдёт, пришло оно. Письмо. Не электронное, а настоящее, с тиснением и необычным логотипом. Я думала, это какая- то реклама или новый квест от банка. Открыла рассеянно, прямо там, у почтовых ящиков, и замерла.

Это был сотрудник крупного издательства. Их заинтересовала Моя книга. Ладно, тогда еще не совсем книга, просто наброски в сети, которые кто- то читал. Та самая, написанная по снам. Я перечитывала по нескольку раз, не веря своим глазам. Моё сердце впервые за много лет дёрнулось не от боли или усталости, а от чего- то похожего на надежду. Нет, не надежду – скорее, от неверия. Это была чудовищная ошибка. Не может быть. Такого просто не бывает. Созвон.

А потом Приглашение. На литературную премию. В номинацию «Прорыв года».

Началась подготовка. Нервы. Я не верила ни единому слову, пока не получила официальное подтверждение по телефону, потом по электронной почте. Мне помогал какой- то менеджер, который казался слишком воодушевлённым для человека, которому просто платят за организацию. Он объяснял регламент, спрашивал, что надеть (я понятия не имела), какие вопросы мне задавали бы (я боялась любых вопросов). Я жила в каком- то вакууме из недоверия, предвкушения и паники. Мне было страшно верить, что это правда, что мне, Алёне, обычной продавщице из однушки с несвежим ремонтом, дадут какую- то награду. Казалось, вот- вот кто- то рассмеётся, скажет:

– Ты что, поверила? Это розыгрыш! Иди работай дальше, продавщица!

Но розыгрыша не произошло.

Вечер пришёл, словно в тумане. Я надела то самое платье, которое мне посоветовал менеджер – оно было непривычно красивым, словно не на мне сидело. В нём я чувствовала себя неловко, как будто я была не в своей тарелке, а на какой- то чужой вечеринке, подглядывая из- за шторки. Всё вокруг сияло, жужжало, переливалось. Люди вокруг были красивые, уверенные, успешные. Я чувствовала себя мышкой на балу, но, странно, это ощущение уже не причиняло прежней боли. Оно было просто фактом.

Наконец, настал тот самый момент. Голос диктора прозвучал громко, разносясь по залу.

– А теперь, внимание! Мы переходим к самому ожидаемому моменту вечера! Наша победительница в номинации «Прорыв года», автор, чья фантазия перевернула представления о жанре, чья история заставила нас пережить весь спектр эмоций… Встречайте! Аплодисменты! Алёна Рокс!

Яркие софиты ударили в глаза, когда я вышла на сцену. Аплодисменты обрушились на меня, словно океанские волны, приветствуя нового героя в литературном мире. Я смущённо улыбнулась, приняла из рук ведущего сверкающую хрустальную статуэтку, такую тяжёлую, такую реальную, ощутимую в моей руке, которая обычно держала пакеты и сдачу. Затем, глубоко вдохнув, словно собираясь с силами для прыжка в бездну, я подошла к микрофону. И вот, с этого момента, когда мой голос, сперва дрожавший, постепенно набирал уверенность, я начала читать. Я читала о Нидусе и Аквите, о Кае и его боли, о безысходности и о свете. Я читала о мире, который я выстрадала в своих снах. История полилась, заполняя собой грандиозный зал.

– Глава 1… – начала я, и мир вокруг словно исчез, уступив место тому, что было намного реальнее.

Я зачитала короткую версию своей книги, на полную нам бы не хватило этого вечера.

Аплодисменты были оглушительными. Цветы, букеты, слова поздравлений – всё слилось в один мощный поток. Я ощущала себя опустошённой, но и невероятно наполненной одновременно. Счастливая, но донельзя уставшая, я, наконец, смогла покинуть свет прожекторов. Мне не хотелось никого видеть, с кем- то говорить. Хотелось тишины. Я сбежала.

Я шла домой, погружённая в приятную эйфорию от первого, настоящего успеха. За окном уже было совсем темно. Уходящий ноябрьский день сменился промозглым, холодным вечером. Начал накрапывать мелкий, противный дождь, который тут же превращал тротуары в скользкие, мокрые зеркала, отражающие неоновые вывески и мелькающие фары машин. Весь город словно погружался в тягучий, серый сон.

Шагая по залитым светом фонарей улицам, я крепче прижимала к себе ворох букетов, пахнущих совсем непривычно для моего мира, и заветную, ещё тёплую от прикосновений статуэтку. Она была абсолютно счастлива, эта Алёна. Этот вечер был доказательством, что её мечта, её труд, наконец, принесли свои плоды. Она шла по дороге, погруженная в свои мысли, где смешивались образы Аквита и воспоминания о рукописном блокноте, когда краем глаза заметила какое- то движение на проезжей части.

Прямо посреди мокрой, тёмной дороги сидел кот. Большой, пушистый, угольно- чёрный, с белоснежной манишкой на груди и белыми носочками на лапах. Он был промокшим, и его мех слипся, но тем не менее казался таким мягким, таким… знакомым. Он сидел совершенно неподвижно, не обращая внимания на редкие, но быстрые машины, проносящиеся мимо, их фары прорезали тьму, словно слепые глаза.

– О, боже, маленький! – выдохнула я. Вся моя рациональность, все мои мысли о триумфе улетучились. Я обожала котиков, и мысль о том, что это пушистое создание может попасть под машину, заставила моё сердце сжаться от страха. На мгновение я почувствовала себя той же беззащитной дурочкой, что и всегда, потерялась в этом мире. Аккуратно, но поспешно положив букеты и статуэтку на бордюр, я осторожно подошла к животному, пытаясь не напугать его.

– Кис- кис- кис, иди сюда, не бойся, миленький, – ласково позвала я, протягивая руку, стараясь сделать голос мягким и успокаивающим. Кот, не двигаясь, медленно поднял голову. Его глаза. В них полыхнул тот самый ехидный, мудрый, слишком человеческий огонёк, который я так хорошо знала по своим снам. Тот самый огонёк, который всегда сопровождал Маркуса, циничного советника Кая. И затем, совершенно отчётливо, из его пушистой морды, посреди визга шин и шума дождя, в моей голове прозвучал хриплый, насмешливый голос, тот самый, что гнул свою линию в моих грёзах:

– Привет, Автор. А я говорил, что будет весело.

Я не успела даже удивиться. Мой мозг ещё пытался осмыслить прозвучавшие слова, когда из темноты, со свистом рассекая воздух, внезапно вылетела машина. Её фары на мгновение ослепили меня, крик застрял в горле. Визг тормозов, затем глухой удар. Моё тело рвануло вперед, а сознание поплыло куда- то в темноту, увлекая за собой обрывки снов, миражи и обещания продолжения.