Необыкновенные приключения обыкновенного подкаблучника, или Почему овцы ходят за козлами

Глава 1. Из записок пастуха: овцы ходят за козлами

All the characters, spaces, universes or other quantum uncertainties – the property doesn’t manifest itself until trying spying on it – appearing in this text are invented by me. Any resemblance to real people, gods, or other beings, abstracting from the singularity, living, dead, or undecided yet, was, is and will be absolutely coincidental.[1]

– Простите! – робко попытался я обратить на себя внимание пробегавшей мимо меня миниатюрной официантки с наостро[2], подобно двум воронёным ятаганам, точёными бровками.

Энергичная и явно уже наученная жизнью знать себе цену юная леди, вскользь мазнув цепким, будто пропущенным сквозь цейсовскую оптику, взглядом из-под левой, деловито насупленной бровки по мне и окружающему меня в радиусе полуметра пространству, не сочла увиденное достойным снижения скорости своего тщательно выверенного перемещения.

Оно и понятно – простой, отчётливо пахнущий замкадьем российский инженер в грошовых джинсах из киргизской вискозы…

– Простите! – повторил я уже более настойчиво, сунувшись к паре о чём-то оживлённо спорящих неподалёку от барной стойки молодых людей в униформе заведения, – где здесь начальство?

– Официанта подождите, – вяло отмахнулась от меня, как от назойливой, но безвредной мошки та, что слева, скомканным в руке листом бумаги.

– Ты свои записи себе в ж… засунь! – не обратив на меня ни малейшего внимания, брызнул слюной ей в лицо тот, что был от меня по правую руку. – Доказывать вспотеешь!

Сами понимаете, стрелка моей если не симпатии, то, как минимум, эмпатии была мной ожидаемо обнаружена склонившейся азимутом влево. Во-первых, девочка[3], а во-вторых, она хоть как-то меня заметила.

– Лежать, морду в пол! – рявкнул я неожиданно даже для самого себя цитату из «Брата», быстро приблизив ротовое отверстие прямо к поросшей белёсым пушком дырочке левой ушной раковины оскалившего на собеседницу довольно недёшево ухоженные, надо отметить, зубёшки того, что был справа.

«Хм… – одобрительно заворочался внутри меня мой внутренний, – вот ведь можешь, когда захочешь».

Тот, что был справа, тут же споткнулся на полуслове, зачем-то вдруг слегка присел в коленках и, негромко пукнув, повернул-таки наконец голову в мою сторону. И немо выпучил на меня глаза.

Уверен, что ничего, оправдывающего его спонтанную капитуляцию, он во мне не увидел. По крайней мере, в моём экстерьере.

«Так ты что, уже на меня не дуешься?» – радостно приветствовал я возвращение своего внутреннего в наш с ним эфир.

«Дуюсь ещё», – лаконично возразил внутренний и снова ушёл в себя. То бишь, в меня. Нарыл там, понимаешь, внутри меня катакомб.

– Чего разорался, мужик? – невозмутимо покосилась на меня та, что слева. – Набрался? Выход показать?

– Ах, если бы… Собственно, я здесь примерно за этим, но нет же!.. Где тут начальство, спрашиваю я Вас, юная леди, повторно, коли Вы с первого раза услышать не соизволили?

– Юная кто?.. Хм… Ну, раз уж так приспичило, я – тут начальство, – произнесла она, ловко материализовав буквально из воздуха и тут же прикрепив себе на правую лямку тщательно отглаженного фартука бэджик с надписью «Администратор зала», – давайте кратенько, мужчина, мне тут некогда…

– Вы шутите? – Удивился я искренне. – Разве не он здесь директор? – кивнул я в сторону того, что был только что справа, а сейчас, молниеносно очутившись метрах в пяти от нас, выразительно тыкал в меня пальцем, что-то оживлённо излагая в кое-что повидавшее, судя по помятой, а местами и будто пожёванной форме, левое ухо коротко стриженого крепыша.

– Где директор? – в ответ не менее искренне удивилась она и начала осматриваться по сторонам.

– Ну а кто, как не директор, может приказать администратору сунуть себе в… э… интимное… э… скомканный лист бумаги? Это же… как минимум… э… негигиенично…

– А, вот Вы о чём! – усмехнулась она. – Успокойтесь, это – не директор. Это – непутёвый сынок нашего… короче, не Ваше дело, мужчина! – она сделала едва заметный жест пальцами правой руки, и крепыш, тут же потеряв интерес и ко мне, и к сынку их не моё дело кого, повернулся к нам спиной и отправился вразвалку куда-то по своим крепышовым надобностям, – чего хотели-то?

– Чтобы мне успокоиться, юная леди, надобно сначала разволноваться, а мне что-то лень нынче. Хотел я столик. Собственно, его я и продолжаю хотеть. Что ещё можно желать в такой день в таком месте? Видите ли, у нас с моими старыми друзьями всякий раз, как я приезжаю сюда, обычай…

– Ходить в баню, знаю, смотрела. Так туда и идите! – грубо прервала она меня, – мужчина, все столы расписаны по брони! У нас в сезон за сутки-двое принято столики бронировать. Раньше надо было думать! Всё, мне некогда!

– Так Вы ещё и неграмотная? – послал я ей вслед внятно прицеленную последовательность акустических волн. Аккурат в затылок, между двух её нежно розовых на просвет ушек.

– Чего? – обернулась она недоумённо на ходу.

– Не чего, а что, – ответил я, – столик, имя существительное, именительный падеж. Я его неделю назад забронировал. Итак, что больше, неделя или сутки-двое? Арифметика, второй класс начальной школы.

– Я Вас не понимаю. Обратитесь к официанту, он Вас проводит к Вашему столику.

– Окей. Вы и обратитесь, пусть проводит.

– Я не понимаю.

– Я заметил. Причём, Ваше непонимание носит отчётливо систематический характер. Итак, Вы предлагаете администрировать процесс мне? Тогда и вознаграждение за этот труд я попрошу выплатить тоже мне. Наличными можно? Авансом желательно.

– Я не пони… кто Ваш официант? – требовательно вопросила она, снова приблизившись ко мне.

«Вы не пони? – передразнил её мой внутренний, оживлённо вынырнув откуда-то из моих глубин. – А как правильно называется ваша порода?»

«Да погоди ты ёрничать, – одёрнул я внутреннего. – Девочка, как-никак».

– Кто наш официант? – не менее требовательно спросил её я.

– Вы что, не знаете официанта, обслуживающего Ваш столик? – прозвучало довольно искренне.

– Не имел чести быть представленным! Не соизволите ль восполнить сей пробел, сударыня? – потребовал я.

– Э… а какой у Вас столик?

– Наверное, заждавшийся меня. А у Вас?

– Так, мужчина, мне тут некогда с Вашим юмором…

– Это сатира, девушка. Итак, что с моим столиком, который я забронировал неделю назад?

– Номер столика мне назовите, мужчина!

– Вы мне его пока не называли, женщина!

– Я не пони… так… у нас же всё записано! – осенило её наконец.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она ринулась к стойке бара и, довольно-таки аппетитно перегнувшись, вытащила откуда-то потрёпанный журнал.

– Как, говорите, фамилия?

– Я её не называл. А вот мой номер телефона, – ткнул я пальцем в страницу. – Видите? Итак, столик имеет номер… 69. Хорошее число, мне нравится.

– Так занимайте!

– Так освободите его сначала! Нам что, на головы той пары садиться? Вторым ярусом?

– Каким ярусом? – вопросила она непонимающе, посмотрев наконец в нужном направлении. – А! Поняла… сейчас разберёмся… Света!

Откликнувшаяся на позывной «Света» девушка, немедленно подбежав к начальнице, сразу же бойко что-то начала той втолковывать, будто уже была в курсе, в чём смысл моей претензии. Может, по губам умеет читать?

«Где там Света? Скорее, Сайёра, – проворчал изнутри меня мой внутренний. – Интересно, на каком языке они сейчас находят понимание?»

«Тебе не всё равно?» – буркнул я рассеянно, с интересом ожидая развития ситуации.

– Всё ясно, мужчина! – вперив в меня укоризненный взгляд, заявила администратор спустя минуту. – Только время у нас отнимаете! Просто Ваш друг явился раньше Вас и занял ваш столик. Идите и присоединяйтесь наконец.

– Как её настоящее имя? – почему-то пришло мне в голову спросить, – Сайёра, правда?

– А… откуда Вы знаете? Вы что, с ней знакомы?

– А не скажу. Сие пусть будет тайною великою. Дело в том, юная леди, что трое из пяти моих друзей, коих я столь жажду лицезреть и с коими мечтаю тут нажраться, встретились на станции метро всего пару минут назад, о чём мне только что сообщили. Там они втроём ждут ещё двоих с минуты на минуту. То есть, будут все пятеро здесь минут через двадцать, не ранее. Пока я Вами понимаем в достаточной степени?

– Что-что мы понимаем?

– Столик. Одна штука. Давайте попробуем уложиться в упомянутый мной только что промежуток времени. Полагаю, Вы сумеете сконструировать новую реальность, в которой самозванцы отваливают, а столику быстренько возвращают девственную свежесть. Да, и можете сразу принести извинения за причинённые неудобства в виде шести кружечек свежего прохладного пивка.

– Ага, ща! Шнурки вот забыла погладить. Так, идите за мной! – произнесла она безапелляционно, решительно двинувшись в одной ей ведомом направлении, безошибочно меняя галсы и молниеносно огибая постоянно возникающие по курсу препятствия.

Я осторожно потопал за ней, то и дело вежливо уступая чему-то или кому-то дорогу.

Временами я просто чудом уворачивался от несущегося мне в голову подноса с невесть как умудряющимся не упасть графином водки с отражающимися многократно в его гранях мутно ошалелыми глазами обложенной кольцами наспех маринованного лука слабосолёной селёдки.

Вдобавок, мне приходилось постоянно аккуратно переступать там и сям торчащие в проходе ноги.

Что поделать: действительно, сезон, и место очень популярное.

В результате я, разумеется, от неё отстал.

Когда я наконец дошёл до места, администратор чуть не обнималась с верзилой, сидевшим за моим столиком.

– Вот видите! – заявила она, завидев меня рядом. – Всё норм! Обнимите друга!

– У кого «всё норм»? – Не понял я. – Ваш друг, Вы его и обнимайте! Мне бы столик в порядок при…

– А, это ты, чёли? – прервал меня верзила, глянув на меня подчёркнуто вскользь тем самым способом, что принято именовать незамысловато: бегло смерил ничтожество взглядом. Как несомненно уточнил бы Эрик Бёрн[4], мясо сходу оседлало позицию «сверху вниз». Без моего приглашения, если кому-то это интересно вообще.

Судя по повисшей паузе, мой экстерьер мясо не впечатлил.

– Ну всё, мальчики, я побежала, – донеслось до меня откуда-то уже издалека, – делайте заказ, мы тут не скамейка в парке для стакана томатного сока…

Спустя пару секунд вялого созерцания окрестностей оно, как бы вспомнив о моём существовании, протянуло-таки, не глядя больше в мою сторону, свою мясистую, ухоженную, с аккуратно оставленной и даже, кажется, отшлифованной половинкой миллиметрика на каждом ногтике, ладонь.

Я автоматически протянул в ответ свою.

«Ну ты и раззява! – заорал вдруг внутри меня мой внутренний, – ты что, не видишь, кто перед тобой?!»

Тем временем туша цапнула протянутую мной ладонь за самый её край тем самым изуверским, свойственным некоторым скрытым садистам подленьким способом, за пальцы, не дав моей ладони ответно охватить свою полностью.

Сжимая мои пальцы в трубочку, оно намеренно причиняет мне ощутимую боль незаметно для окружающих.

И ухмыляется.

Мол, что ты мне сделаешь.

Ты сам виноват.

Это ты, ботан, по-мужски здороваться не умеешь. Я же не виноват, что у тебя ладошки такие хлипенькие.

– Больно! – незамысловато и внятно констатирую я. – А за боль я отомщу, когда шанс отыщу.

– Чё?

– Оно меня услышало. Я констатировал факт: оно достигло своей цели причинить мне боль. Мне действительно больно. Как говаривали в средневековье, чем медленнее иезуит мыслит, тем короче его жизненный путь.

– Иезу… ты о чём, чучело?

– С чучелом увидитесь в ванной комнате – на мне зеркала не наклеены. Я о том садистском способе причинять боль другому человеку, неожиданно охватывая и сжимая ладонью его четыре пястно-фаланговых сустава, отработанность которого оно сейчас продемонстрировало. В этот раз оно наконец-то подвернулся я. Увы. Сегодня звёзды не на стороне оно.

– Ты чё?.. я не понял, ты чё, жалуешься, чёли?

– Нет, что оно. Я сдаю оно с потрохами. Кстати, на «ты» я только с умными людьми.

– Не понял… чё-чё ты там кому сдаёшь?

– Для начала, очередной спутнице оно. Теперь, когда мужчины, с которыми оно здоровается в её присутствии, продолжат выражать каким-либо способом своё неудовольствие процессом, она будет знать, что дело отнюдь не в физических данных оно, а совсем наоборот, в проблемах с его психикой.

– Чё? Надо же, борзая моль! Ну-ка – ну-ка, насекомое, чё ты там пропищал про мою психику?

– Боря, может, нам лучше?.. – попыталась проявить своё женское, примиряющее начало его спутница.

– Да заткнись ты, бл…[5] – грубо перебил свою спутницу верзила. – Не мешайся в мужской разговор! Закажи себе что-нибудь выпить там подороже. И мне тоже. Этот терпила заплатит… Так чё ты там бл… утверждаешь, у…к[6]тощий?

– Оно мне льстит. Это не я утверждаю. Опасная в социальном плане повторяемость аномальных отклонений психосоматического плана у людей, открыто демонстрирующих свою склонность к садизму, регистрируется с наводящим на размышления постоянством у подавляющего большинства исследуемых. Не мной, замечу, а профессиональным медицинским сообществом у долговременно наблюдаемых им пациентов.

– Чё ты там бормочешь? А, я понял! Нарываешься? Типа, борзый тут на центряке?

– Да что оно? Борзый, как оно, враг мой незваный, изволило выразиться, тут, кроме оно, не я, а… навскидку… ага, например, медицинский журнал Scalpel. Недавно я встречал одно из подобных исследований в ноябрьском номере 2020 года этого британского издания. Оно читает по-английски?

– Ну всё, ты достал, глиста! Ща я сделаю из тебя бифштекс. Пойдём-ка выйдем.

– Бифштекс из гельминта? Хм… чтобы оно знало, beef steak – это кусок говядины по определению. А говяжу тут отнюдь не я.

– Да ты чё?! Да ты у нас умник? – спросило мясо, угрожающе нависая надо мной всеми своими полутора центнерами, как минимум.

– Определённо нет. Умник я точно не у оно и не у оноподобных, осмелюсь я взять на себя ответственность аргументированно утверждать, ибо, оценив вероятность обнаружимости какой бы то ни было связи между моим нынешним уровнем интеллектуального развития и парнокопытностью демонстрируемой оно модели социального поведения, я не то что каузации, даже корреляции, мало-мальски достойной внимания, ни в первом, ни во втором, ни в последующих вероятностных порядках не нахожу и намёка на повод заподозрить.

– Чё-чё ты сказал? Ну, ты достал… Так, короче, я сказал, подпрыгнул и пошёл за мной!

– Оно что, канал «Агрокультура» никогда не смотрело?

– Чё?

– Животноводы утверждают, что за козлами овцы ходят.

– Чё ты сказал?

– Оно услышало. Адрес оно само найдёт или?..

– Чё-чё за адресок?

– Адрес ближайшего спортзала для тех, кто силой желает помериться с равными себе по возрастной и весовой категориям. На додзё, татами, ринге или в октагоне, неважно. Кстати, спасибо Маге!

– Чё?! Какому такому Маге?

– Ну, или человеку, носящему другое имя, но той же весовой и возрастной категории, которого оно так боится. Ибо, если оно в спортзале этого человека найдёт и поведёт себя также, как со мной здесь, тот человек нюх оно вкратце отаппроксимирует намного ближе к точке пересечения кривых самомнения оно и реально располагаемых оно возможностей.

– Ну всё, у…к, ты меня достал. А ну, пошёл за мной!

– В который раз уже?

– Чё?

– В который раз уже «ну всё, я оно достал»? По-моему, в третий? Или в четвёртый? Как оно предыдущие-то разы пережило?

– Ну всё, у…к, ты меня достал! Или идёшь за мной, или я тебя прямо здесь отму…ю[7]!

– В пятый раз? Оно это серьёзно? Ну и кто после этого у…к?

– Ну всё…

– Я в шестой раз достал? – перебил я его. – Какое оно легкодоступное. Кстати, да.

– Ё… чего да?

– Предпочитаю, чтобы оно попыталось осуществить свои преступные намерения нарушить закон[8]здесь, под видеокамерами и на глазах сотни свидетелей.

– Да… да ты чё… ты не мужик чёли? Короче, ты ссыкло! Да я тебе, уроду, ща бошку оторву и ничё мне не будет.

– Упс. А племяшка дяде звонит и звонит, дозвониться не может. Может быть, дядя ответит? Связьвот-вот прервётся, а дядя тупит и тупит.

– Чё?

– Батарея, говорю, разряжена. А розетка в избушке расшатана. Село на отшибе, пока пожарная команда доедет из области… Ну вот, сбросила звонок племяшка. Так ей тот подаренный дядей мышонок понравился, что оно в поезде у другого ребёнка украло.

– Да я… да я тя ща на части тут порву…

– Подобная самоуверенность не может не удивлять. Заявляю, что я очень серьёзно воспринимаю угрозу моей жизни, которую оно сейчас при свидетелях высказало. Кстати, мужик в понимании моего оппонента – это ведь определённая ступень в иерархии отбывающих наказание подопечных пенитенциарной системы, я не ошибся? Давно оттуда?

– Чё?

– Я спрашиваю, правильно ли я понял, что оно из тех сидельцев, что вставших с той или иной степенью искренности на путь исправления и сотрудничающих с администрацией заключённых зовут «мужиками»?

– Чё? Да ты…

– Понятно. Выполз по УДО и айда снова Фемиду на прочность испытывать. Вот и посмотрим в зале суда, кто из нас ссыкло. Один из нас двоих будет смело в глаза присутствующим смотреть и правду говорить, а другой станет трусливо лгать. Понимание, кто будет первым, а кто вторым, начинает зарождаться внутри черепа?

– Чё? Да ты чё… ты откуда такой борзый?

– Наряду оно будет чёкать. А они своё видение ситуации ответно изложат. – Улыбнулся я понимающе. – Там работают люди, специально обученные определять, кто и где борзый. И арсенал в патрульном автомобиле кое-какой имеется для приведения в чувство последних.

– Да ты…

– Тыкалка не выросла мне тыкать. Дознавателю оно потыкает, – перебил его я снова, – если смелости хватит. Но ведь не хватит. Одно дело, ботана с виду безобидного и явно уступающего в весовой категории трусливо задирать, а другое – отвечать за свои слова и поступки.

– Чё? Какому дознавателю? Лан, ты это… короче, далеко не уходи, – поднялся он с места, – я пойду отолью.

– Сайёра, клиент не расплатился, – произнёс я вполголоса в сторону официантки, вовремя мелькнувшей неподалёку.

В этот раз я проигнорирован ею не был.

Скажу больше: метрах в пяти позади молниеносно преградившей путь попытавшемуся улизнуть верзиле хрупкой девушки вдвое меньшего, чем он, роста с остро наточенными чёрными бровками невозмутимо вдруг материализовался тот самый с обманчивой флегматичностью жующий жвачку коротко стриженый смуглый крепыш.

– Я… это… в туалет – верзила завертел головой, – а где моя Галя?

– Ваша спутница покинула наше заведение несколько минут назад. Сначала расплатитесь за заказ, потом идите, куда хотите.

– Да вон, братишка мой заплатит, – кивнул он в мою сторону.

– Тот человек заказа не делал. Вы будете платить или отказываетесь?

– Ну ты чё, отлить мне не да… – кратко пересекшись взглядом с коротко стриженым крепышом, верзила вдруг осёкся и полез в карман, – и чё там натикало?

– Вот счёт.

– Скока-скока?! Да я за такое бабло… вот… сколько есть, – верзила достал из кармана брюк горсть смятых банкнот вперемежку с мелочью.

– Этого недостаточно.

– Блин, бумажник дома забыл. Братиш, добавишь, да? – полуобернулся он ко мне через плечо.

– Бумажник у него есть, довольно пухлый, в правом внутреннем кармане, – игнорируя просьбу верзилы, подсказал я всё так же негромко девушке.

– Да откуда ты выискался такой… нетронутый, – пробурчал мой непрошеный мясистый визави, нехотя доставая левой рукой из упомянутого мной кармана набитый битком бумажник.

Стоило ему за ним полезть, как откуда-то с отчётливым шлепком о пол вывалилась перетянутая ярко-жёлтой резинкой пачка купюр зелёного цвета с цифрой 100 и портретом не скрывающего особо своего презрения к представительницам лучшей половины человечества деятеля из истории Нового Света[9] на аверсе.

Сунув тут же бумажник на прежнее место, мужчина нагнулся, подобрал упавшую пачку и вытянул из неё несколько банкнот.

– Пойдёт, – проявила покладистость девушка, ловко выхватывая из пальцев верзилы три одинаково хрустких бумажки, – сдача по курсу будет у нас…

– Оставь себе. – Ответил тот, неожиданно быстрым движением вернув себе две из трёх уже, казалось бы, утраченных им купюр. – Так могу я в туалет сходить наконец?

– Да, пожалуйста! Вон туда и вниз по лестнице! Спасибо за визит! – с этими словами девушка повернулась ко мне, незаметно для неискушённого взгляда подавляя короткую вспышку раздражения. – Столик будет готов через пару минут. А сейчас я приглашаю Вас пройти в бар, где Вам будет предложен напиток за счёт заведения.

– Шести кружек свежего пива будет достаточно. Не в баре, а на этом столике, когда он будет готов. Как раз мои друзья подойдут. Я, пожалуй, тоже схожу вниз по лестнице. Переволновался, знаете ли. Кстати, окажись я на Вашем, Сайёра, месте, купюрку его я бы рассмотрел повнимательнее, пока он далеко не ушёл.

– Да, конечно! Один ноль три… ладно, ноль пять кружка бесплатно, остальные за деньги! Мы рады видеть Вас в нашем заведении! – сколь энергично, столь же и неискренне уверила меня девушка и тут же куда-то упорхнула, озабоченно нахмурив бровки и стиснув в ладошке упомянутый денежный знак.

– За ноль пять спасибо! – торопливым речитативом зарядил я ей вслед, пока слышит, – только пусть будут кружки литровые! И хорошо помытые! Все шесть! А то у меня не только язык острый! Обоняние тоже!

– Бопты[10]… – донеслось до меня еле слышимое в окружающем многоголосии.

«Ну?» – по обыкновению бесцеремонно влез в моё личное пространство мой внутренний.

«Почём?» – уточнил я, как бы задумавшись.

«Что «почём?» – с милой непосредственностью застигся внутренний врасплох.

«А что «ну»?» – улыбнулся наконец-то я ему незаметно для окружающих.

«Да ну тебя! Я ему о серьёзных вещах, а он!..» – неискренне всхлипнул мой внутренний и сделал вид, что ушёл.

Я ответно постарался сделать вид, будто поверил. Хотя, не мне ли знать, когда он действительно насупился и в катакомбы спрятался, а когда только притворяется, манипулятор. Чай, не чей-то там внутренний, а мой… родной… хочется верить…

«Ты знаешь, мне его поведение тоже не показалось в полной мере естественным… хотя…» – добавил я внутренней громкости, будто поверив, что внутренний уже глубоко от поверхности.

«Чего разорался?! Я не глухой! Что «хотя»? Чтобы этакая обезьяна тебя в пол втоптать не попыталась на первых секундах общения?! Особенно в этой твоей нынешней тушке?! Ты бы себя со стороны сейчас видел! Не-ве-рю! Да он бы даже подумать не успел, просто на рефлексе вмазал бы!»

«Можно подумать, ты нас с тобой со стороны видел. Разве мясистое мясо не может быть патологическим трусом? Ведь не вмазал же. А ты хотел бы, чтобы да?»

«Да пусть бы только попробовал! Тестикулы свои жевал бы ща на завтрак! Без соли! Сырыми! Мееедленно…»

«Ты себя-то слышишь?! – прервал я внутренне своего внутреннего. – Какой завтрак – солнце садится? Да и не собираюсь я никому скармливать его отростки. Оторв… э… функционально ограничить ещё туда-сюда… и то, коли совсем никак… В рамках обороны, так сказать. Это в самом крайнем маловероятном случае. Откуда у тебя такие плотоядные замашки?» – попытался я умерить пыл своего внутреннего, – «где твои манеры, наконец?»

«Так, не отвлекай меня давай… о чём я говорил?.. А! Я те грю, это были ОНИ!»

«ОНИ? Он вроде один был»

«Я те грю, ЭТИ снова нас выследили!»

«Да мало ли кто кого выследил… давай перестанем пугать окружающих нас отдыхающих неожиданными всплесками твоего бесноватого появления в глазах безобидного увальня? – воззвал я, мысленно начиная движение в задуманном направлении.

«Сам ты бесноватый! Кто бы говорил! Разве я в тот раз с зажатым в двух ошмётках недовыбитых зубов осколком бритвенного лезвия кидался на людей?!» – возмутился внутренний.

«Не было в тот раз там людей, – парировал я, – одна неизлечимая протоплазма. Не твоё дело, короче. Ты же тогда струхнул, пришлось мне одному… Ладно, шучу, не злись ты так часто. Обоссышь мне там всё кипятком».

«Обоссал бы давно, только чем?! Ты мне ни пить, ни жрать не даёшь испокон веков, сатрап!»

«То-то ты такой жирдяй с голодухи. Как затопочешь внутри меня часа в три ночи, не только я, и кошка просыпается в холодном поту. Хотя у неё потовых желёз природой не предусмотрено. И кто после этого сатрап?»

«Симке моё реверанс. Чего ты раньше-то не жаловался?»

«Жалобы я шлю в апелляцию, там чины заседают чай не всякие пройдохи с улицы вроде тебя, а советники юстиции всяческих присвоенных им классов. А у тебя какой присвоен класс, чтобы выёживаться внутри меня без спросу?»