Хранители Севера

Каменный зал. Это место не нуждалось в представлении – каждый воин знал его слишком хорошо. Где-то глубоко под крепостью, скрывалось это огромное подземное пространство. Там, где даже шёпот превращался в гулкое эхо, разлетаясь по чёрным стенам и возвращаясь к говорящему искажённым, чужим.

Стены зала были сложены из особого камня – тёмного, почти чёрного, с лёгким синеватым отливом. Он казался живым, впитывая не только свет, но и силы тех, кто осмеливался войти под эти своды. Лишь один-единственный луч пробивался сверху, падая ровным столбом точно в центр.

Факелы вдоль стен горели тускло, их пламя неестественно синее и слабое, будто и огонь боялся разгораться в этом месте. Массивные колонны по периметру были покрыты древними письменами. Эти символы, происхождение которых никто не мог объяснить, создавали невидимый барьер, сдерживая Хаос, когда тот вырывался из-под контроля.

Здесь проходили самые тяжёлые тренировки. Здесь новички впервые сталкивались с Хаосом лицом к лицу. Многие не выдерживали – их крики ещё долго звучали в памяти тех, кто остался. Мелисса помнила эти бесконечные часы, когда тело отказывалось слушаться, а разум затуманивался от боли. Как они спали прямо на холодном камне, просыпаясь от собственных стонов, когда Хаос начинал пожирать их изнутри.

В этом зале не было понятия дня и ночи. Время текло по-другому – медленно, тягуче. Даже тишина здесь была особенной – густой, насыщенной, словно кто-то огромный и древний дышал рядом, притаившись в тенях.

Световой столб в центре мог обмануть непосвящённого. Кому-то могло показаться, что это святилище, место силы и покоя. Но стоило задержаться подольше, и становилось ясно: свет здесь чужой, неестественный. А в темноте за колоннами что-то ждало, наблюдало, выжидало момент, когда можно будет ухватить за слабину и потянуть в глубину, откуда нет возврата.

Каменные ступени под ногами девушка были протерты до блеска – поколения воинов оставили здесь следы своих сапог. Каждый выщербленный край, каждый скол на этих древних камнях рассказывал историю тех, кто прошел этот путь до неё. Воздух сгущался с каждым шагом вниз, становясь тяжелым и влажным. Знакомый запах ударил в ноздри – смесь плесени, пота, крови и чего-то еще, чего она не могла определить, но что навсегда врезалось в память. Её дыхание участилось, а в груди что-то болезненно сжалось.

"Как давно я не спускалась сюда…"

Пальцы сами потянулись к стене, ища опоры. Шершавая поверхность камня была холодной. Вдруг ногти зацепились за неровность – искусственные бороздки, выцарапанные в камне. Талли. Бернар. И чуть ниже, отдельно – её собственное имя. Перед глазами поплыли образы прошлого:

…

Прошло четыре года с того дня, когда двенадцатилетняя Мелисса впервые столкнулась с Хаосом лицом к лицу. Она до сих пор помнила, как дрожали её худенькие ноги в слишком больших сапогах, как рубаха болталась на ней, как на вешалке. В тот день Каменный Зал казался ей огромным, как целый мир. Она стояла в центре, маленькая и хрупкая, а вокруг сгущалась тьма. Воздух вибрировал, искажаясь. Каждый мускул в её теле напрягся до предела, пытаясь сдержать бурю, что клокотала внутри. Её губы посинели от напряжения, а на висках выступили крошечные кристаллики льда – пот мгновенно замерзал под воздействием вырывающейся магии. В глазах, широко распахнутых от ужаса и боли, читалась отчаянная решимость. Сквозь стиснутые зубы вырывались только сдавленные стоны.

Тьма внутри рвалась наружу, скреблась под кожей, искала слабое место. Она чувствовала, как что-то чужое, древнее и дикое, пытается завладеть её телом. Всё, что она могла – это держаться, сжимая кулаки до крови, не давая Хаосу вырваться. Внезапно зал осветили вспышки – магический вихрь вырвался, рассыпаясь искрами по сторонам. Колонны вдоль стен вспыхнули золотым пламенем. Защитный барьер, окружавший площадку, замерцал, готовый рухнуть в любой момент. Полупрозрачная стена из магии дрожала, искрилась, и казалось, ещё мгновение – и она разлетится на тысячи осколков.

В эпицентре разбушевавшейся магической бури, где воздух дрожал от напряжения, а каменные плиты трещали по швам, стоял невозмутимый остров спокойствия.

Андрэ.

Его черная туника хлопала на ветру неистового вихря, но сам он оставался неподвижным. Тьма обтекала его фигуру, не смея коснуться, создавая вокруг него странную зону затишья. Этот высокий, почти худощавый мужчина с короткими белыми волосами и аристократическими чертами лица выглядел обманчиво спокойным. Прямой нос с едва заметной горбинкой, высокий лоб, тонкие скулы – все дышало холодной, почти отстраненной элегантностью. Но стоило взглянуть в его тёмно-синие глаза – глубокие, как ночное небо над зимней равниной – и становилось ясно: эта внешность лишь маска. Маска, скрывающая лезвие, готовое выскользнуть в любой момент.

Сейчас его обычно бесстрастное лицо выдавало лишь одно напряжение – правая рука, сжатая в кулак до побеления костяшек, сухожилия на запястье напряглись. Он мог вмешаться, должен был, но не делал этого. Его не моргающий взгляд был прикован к хрупкой фигурке девочки, сражающейся с внутренним демоном. Он видел, как её тело сотрясают судороги, как зубы сжаты до хруста, как слезы мгновенно замерзают на щеках. Видел, как в её глазах борются ужас и решимость. И понимал – наступает момент истины. Тот самый, когда рождаются или ломаются навсегда. Его пальцы сжались ещё сильнее, но он продолжал молчать. Потому что иногда самый страшный выбор – это не выбор вообще, а просто ожидание.

Хаос бушевал внутри неё, как дикий зверь, сорвавшийся с цепи. Он рвал её изнутри, когтями из тьмы скребя по самым уязвимым уголкам души. Каждый удар отзывался жгучей болью, будто кто-то вырывал её внутренности, оставляя лишь пустоту, наполненную яростью. Чёрные узоры расползались по её коже, как живые тени. Они извивались, словно змеи, оставляя за собой следы жжения. Лицо исказилось от муки – челюсть свело так сильно, что казалось, зубы вот-вот треснут. В груди сжалось, будто невидимая рука впилась когтями прямо в сердце, сжимая его в ледяном кулаке. Она попыталась вдохнуть, но вместо воздуха в лёгкие ворвался лишь хриплый стон. Глаза, ещё недавно ясные, затянуло мутной пеленой. Мир вокруг расплылся – стены, вспышки магии, даже силуэт наставника превратились в размытые пятна. Слёзы, горячие и солёные, тут же леденели на щеке, оставляя на коже ледяные дорожки. Тело трясло в конвульсиях. Пальцы скрючило судорогой, вены горели, словно по ним текла не кровь, а расплавленный металл. Огонь подбирался к самому нутру – к её воле, к тому, что ещё оставалось ею. Хаос уже не просто атаковал – он заполнял её, вытесняя последние крупицы сознания. Где заканчивалось её тело? Где начиналась тьма? Она больше не чувствовала границ.

Температура резко упала. Изо рта Мелиссы вырвался белый пар, тут же застывающий в воздухе. Камни под ногами покрылись инеем, пот на её висках превратился в крошечные кристаллики льда. Мир сузился до пульсирующей боли.

Андрэ, наблюдавший за ней, замер. В глазах появилось редкое для него напряжение. Он видел, как тёмные узоры на её коже смыкаются, как паутина, оплетая её целиком. Знал: сейчас решается всё. Один шаг, и она пропадёт. Один рывок, и хаос возьмёт вверх.

– Я… вся… горю…

Её голос звучал чужим, раздробленным. Боль пронзила каждую клетку: суставы, рёбра, даже зубы. Всё, что она знала, все воспоминания – лица, голоса, уроки – таяли в этом безумном огне.

– Не могу… больше… терпеть…

Она подняла голову. Её глаза, когда-то ясные, голубые, теперь были чужими. Алыми, горящими, полными ненависти. Не её ненависти, Хаоса. Мир вокруг залился кровавым светом. Боль исчезла, растворившись в злобной, всепоглощающей ярости. Она захлестнула сознание, как прилив, смывая последние остатки её воли. Где-то глубоко, в самом уголке разума, ещё теплился крик: это не я! Это не я! Но голос становился всё тише, а Хаос – всё громче.

Она цеплялась за воспоминания – за ту самую девочку с растрёпанными волосами, что боялась спать без света и прятала под подушкой гладкий камушек, принесённый из ущелья. Он был холодным и шершавым, и когда она сжимала его в ладони, ей казалось, что горы где-то рядом, что они защищают её. Но теперь даже этот образ расплывался, таял в вихре безумия, который кружил в её голове, вырывался наружу вместе с хриплым дыханием. Она чувствовала, как её саму медленно и неумолимо затягивает в эту трясину. Горло горело, каждый вдох был будто глоток раскалённого песка, мышцы сводило судорогой.

“Терпи!”

Голос наставника прорвался сквозь шум в голове, резкий, как удар кнута. Он раскатился по Каменному залу, ударился о высокие стены, покрытые древними рунами, и эхом вернулся к ней, пытаясь встряхнуть:

– Верни контроль. Ты владеешь Хаосом, а не он тобой!

Она сжалась в комок, впилась пальцами в виски, будто могла выдавить из головы этот гул, этот вой, что разрывал её изнутри. Но звук был везде – в костях, в крови, в каждом ударе сердца, которое колотилось так бешено, что казалось, вот-вот разорвёт грудную клетку.

Тук. Тук. Тук.

Каждый удар отдавался болью. Губы, бледные, потрескавшиеся, шептали одно и то же, снова и снова: "Я сильнее, сильнее…" – но слова уже не помогали, в них не было веры. А Хаос, почуяв слабину, рвался вперёд, как голодный зверь, рвал её изнутри, заливал глаза багровой пеленой. Тьма сгущалась вокруг, обвивала её, как змея, сжимала, пытаясь добить последнее, что оставалось от неё самой.

– Больно…

Андрэ стоял неподвижно, но на миг что-то дрогнуло в его лице – едва уловимая тень. Его челюсть напряглась, губы сжались так сильно, что побелели. Он знал, чем это может закончиться. Знал и всё равно остался, не шагнул вперёд. Это было правило. Их правило.

– Помоги мне… кх… папа… – из её горла вырвались лишь хриплые звуки.

Глаза мужчины на миг потускнели. В них вспыхнула вина, боль, сожаление, но тут же погасло. Он не мог помочь, не имел права.

“Прости, дочка, но это твой путь.”

Вскинув голову, он резко выкрикнул:

– Запомни: помочь себе можешь только ты сама!

Слова ударили сильнее, чем плеть. Мир вокруг пошатнулся, словно под её ногами внезапно исчез пол. Отчаяние обрушилось на неё, накрывая с головой. Горло свело спазмом. Слёзы больше не лились, их просто не было.

“Он не придёт. Никто не поможет.”

Слова вонзились в неё острее стали. Мир закачался, пол ушёл из-под ног, и она почувствовала, как падает – не вниз, а куда-то внутрь себя, в черноту, что разверзлась под ней. Отчаяние накрыло с головой, горло свело так сильно, что она не могла вдохнуть. Слёз не было, только сухая, обжигающая пустота.

"Он не придёт. Никто не поможет."

Эти слова резали её изнутри, как тонкие ножи, оставляя рваные раны в душе. Разум трещал, готовый рухнуть в любую секунду. Сердце колотилось в такт одному-единственному слову: "Прекрати… просто прекрати…" Всё, чего она хотела сейчас – исчезнуть, перестать чувствовать, раствориться в этой тьме, которая уже обнимала её, звала, сулила покой.

Но в тот миг, когда тьма уже почти поглотила её, когда казалось, что нет пути назад – в самой глубине души, под слоями страха, боли и смирения, дрогнула крошечная искра. Не та ядовитая злоба, что разъедала её изнутри, подпитываемая Хаосом. Нет. Это было нечто иное – её собственное, настоящее, глубоко запрятанное. Оно прорвалось наружу, как пламя, задыхавшееся в тесной пещере и наконец вырвавшееся на свободу. Это была злость – чистая, острая, ослепительная. Злость на отца, который стоял и смотрел, как она сгорает заживо, но ни разу не протянул руку. Злость на мать, чьи холодные глаза всегда говорили: “Ты недостаточно хороша”. Злость на Хаос, который украл у неё право выбора. И больше всего – злость на саму себя. За то, что верила. За то, что ждала. За то, что так отчаянно цеплялась за надежду, что однажды, если будет стараться изо всех сил, её наконец полюбят.

Но всё это было ложью.

Каждая слеза, каждая рана, каждое “ещё чуть-чуть” – всё рассыпалось в прах. И в этот миг её осенило. Ей ничего не нужно: ни спасения, ни чьей-то любви, ни разрешения быть собой. Ей нужна была только свобода. Свобода от чужих ожиданий, от страха не соответствовать, от боли быть “не такой”. И тогда девочка сделала выбор. Она приняла свою судьбу. Приняла себя – такую, какая есть. Когда она открыла глаза, в них уже не бушевал Хаос, там горело нечто иное: её огонь, её воля, её ярость.

Она подняла взгляд на мужчину перед ней. И вдруг он показался ей маленьким, хрупким. Потому что она больше не нуждалась ни в нём, ни в его одобрении, ни в его холодной, безмолвной любви. Мелисса закрыла глаза, на мгновение погрузившись в ту самую тьму, что ещё недавно пыталась сломать её. Но теперь тьма была её, и она больше не боялась.

– Хаос, ты подчиняешься мне, – её голос, низкий и звонкий одновременно, ударил по каменным стенам, заставив воздух дрожать.

Тьма, что ещё секунду назад обвивала её, словно живая, вдруг замерла – почувствовала, впервые за всё время она усомнилась.

– Я хозяйка этой силы. Я призвала тебя, и я контролирую тебя!

Каждое слово обжигало язык, как лезвие, накалённое до бела. Но с ними в груди разгоралось нечто новое – власть. Тьма дёрнулась, забилась, как пойманный зверь, завизжала пронзительно, бешено закрутилась в вихре – и рассыпалась. Искры, как золотистые капли дождя, осыпались вниз. Защитный барьер вспыхнул, затрещал, ослепив даже каменные стены. Андрэ резко прикрыл глаза рукой, но даже сквозь пальцы свет резал зрение.

А потом…

Тишина.

Силы покидали её. Ноги подкосились, и она рухнула на холодный, жёсткий пол. Грудь вздымалась прерывисто, каждый вдох давался с хрипом. Мышцы горели, тело ныло, но, несмотря на это, на её лице проступила широкая, искренняя улыбка.

“Я справилась”

Но мир не дал ей передышки.

– Вставай. Сейчас же!

Голос вонзился в сознание, как ледяная игла под рёбра. Она дёрнулась, пытаясь поднять голову, но тело больше не слушалось – мышцы превратились в мягкую, бесформенную массу, будто кто-то вытащил из неё все кости.

“Встать. Надо встать.”

Но даже мысль об этом казалась невозможной. Магия, ещё минуту назад клокотавшая в жилах, исчезла, оставив после себя только выжженную пустоту. Сквозь слипшиеся ресницы она увидела расплывчатые очертания зала. Горло горело, язык прилип к нёбу, во рту стоял вкус крови и пепла.

И вдруг – прикосновение. Холодные пальцы впились в щёку, и по спине пробежали мурашки. Она медленно подняла взгляд, преодолевая туман в голове. Наставник смотрел на неё. Но это был не тот взгляд, которого она ждала: ни тени одобрения, ни намёка на гордость, только плоская, безжизненная усмешка, растянувшая его губы.

– Слабачка.

Он резко отдёрнул руку, будто обжёгся. Её голова беспомощно упала набок. Пальцы наставника медленно вытерлись о грубую ткань брюк, потом он развернулся. Шаг. Два. Уходил так же спокойно, как приходил. Спина прямая, шаги ровные. Уходил, потому что был уверен – она не поднимется.

Но он ошибался.

Воздух с хрипом ворвался в её лёгкие, обжигая изнутри. Челюсти сжались до хруста – металлический привкус крови разлился по рту. Алая струйка сочилась из разбитой губы, падая на чёрный камень пола.

Кап. Кап. Кап.

Не то с воплем, не то с мычанием, она упёрлась ладонями в холодный пол. Пальцы скользили по гладкому камню, оставляя кровавые полосы. Ноги дрожали как в лихорадке, но – поднимались. Мир закружился в вихре, когда она встала. Пот заливал глаза, смешиваясь с кровью на губах. Каждый вдох обжигал, каждый выдох вырывался со стоном. Она смотрела ему в спину. Смотрела так, будто могла прожечь дыру между лопаток одним лишь взглядом. Наставник замер не оборачиваясь, но его плечи слегка дёрнулись

“Всё ради тебя, дочка… Когда-нибудь ты поймёшь.”

Но вслух сказал лишь:

– Хорошо. Тренировка ещё не закончена. Начинай сначала, – и повернулся к ней, скрестив руки на груди. В его глазах не было ни одобрения, ни жалости, только холодная, безжалостная выдержка.

Она выпрямилась во весь рост, стиснув зубы. Кровь продолжала течь по подбородку, капая на тренировочную одежду.

– Да. – прошептала она хрипло, и приняла боевую стойку, хотя каждый мускул в теле кричал от боли.

…

Мелисса шагнула в просторный каменный зал, и холодный воздух обжёг легкие. Камни под ногами, отполированные тысячами шагов, скользили, отражая дрожащий свет факелов. Их колеблющиеся тени плясали по стенам, будто живые существа, наблюдающие за ней. Она остановилась в центре зала, резко развернувшись к наставнику. Его тёмные, как безлунная ночь, глаза изучали её безмолвно. В этот момент тяжёлые железные двери захлопнулись с глухим, окончательным скрежетом, и он провёл ладонью над замком. По стенам тут же побежали золотистые символы, вспыхивая, как звёзды на вечернем небе. Защитный контур активировался. Теперь никто не сможет ни войти, ни выйти.

Шаги наставника глухо отдавались в тишине, каждый удар подошв о камень врезался в сознание Мелиссы, сливаясь с бешеным стуком её сердца. Широкая ладонь лежала на рукояти меча.

Шаг.

Ещё один.

Меч вылетел из ножен с резким свистом, и клинок вспыхнул синим пламенем. Удар был смертельным. Её тело среагировало раньше, чем разум. Она рванулась в сторону, но лезвие всё равно задело её – острая боль рассекла плечо, и горячая кровь тут же пропитала ткань рукава, растекаясь липкой тенью. Она даже не вскрикнула, стиснула зубы, чувствуя, как капли крови падают на камень. Лестар не улыбнулся, не сказал ни слова. Он просто принял боевую стойку, и его глаза сказали всё за него: "Покажи мне, на что ты способна."

Девушка медленно выпрямилась, и достала свой клинок. Тренировка началась. Она цокнула языком, раздражённо поджав губы. Плечо горело, но не от пореза – в глубине раны копошилось что-то, крохотные щупальца, впившиеся в плоть. Она резко встряхнулась, сгоняя оцепенение.

Вокруг вспыхнули золотистые письмена, трепеща в воздухе, пытаясь удержать невидимый напор. Наставник больше не сдерживался. Его глаза налились кровью, превратившись в два алых омута. Лицо исказилось: скулы заострились, кожа натянулась, обнажая оскал. Даже дыхание изменилось – стало тяжёлым, прерывистым, наполненным звериным рыком. Чёрные жилы выползли по его рукам, извиваясь под кожей, как ядовитые корни. Они пульсировали, наполняя его силой, которая не принадлежала этому миру.

Взмах.

Лезвие просвистело в сантиметре от её головы. Она увернулась, чувствуя, как ветер от удара рвёт волосы.

Резкий выпад вперёд. Атака.

Клинки столкнулись с оглушительным звоном. Удар отозвался в запястьях тупой болью. Ещё удар – куда мощнее предыдущего. Она парировала, стиснув зубы, с яростным криком оттолкнула наставника, и, не давая ему ни секунды передышки, напала. Её клинок пронёсся в опасной близости от его шеи.

“Чуть— чуть… Ещё бы чуть— чуть…и задела бы.”

Лезвие её меча зависло в воздухе, и Лестар поймал его голой рукой. Но это уже не была рука человека. Кожа потемнела, словно покрылась инеем, пальцы обросли синеватой бронёй, скованной изо льда. Он дёрнул клинок в сторону, и её швырнуло назад. Подошвы сапог скользнули по камню, высекая искры. Она едва удержалась, не потеряв равновесие, и замерла. Капля пота скатилась по виску. Но в её сознании не осталось ничего, кроме одного – противника. Тишина в зале была гнетущей, прерываемая только её тяжёлым дыханием и низким, животным рыком, доносящимся из груди мужчины.

– Где твой хаос?! – рявкнул он.

Голос его прокатился по коже, поднимая мелкие волоски на затылке. Он не давал времени. Каждый новый удар был тяжелее, быстрее, смертоноснее.Он двигался с нечеловеческой яростью. Его шаги были порывами ветра, удары – ударами бури. Хаос и плоть слились воедино, превращая его в безжалостного зверя.

Мелисса едва поспевала. Сталь визжала в её руках, рукоять меча скрипела в пальцах. Суставы горели, будто ломались изнутри. Если бы не годы изматывающих тренировок – её тело уже давно бы лежало бессильное и окровавленное. На шее вздулась жила. Её лицо оставалось собранным, почти спокойным. Но в глазах пылала ярость.

– Хочешь поиграть? – прошептала она, почти ласково. – Хорошо.

То, что ещё оставалось страхом —исчезло. Внутри осталась пустота, в которую она шагнула осознанно. Она позвалаего.

Хаос.

Он ждал этого. Всегда ждал. Загнанный, заточённый, Хаос теперь поднялся – медленно, с наслаждением, как зверь, наконец сорвавший цепь. Он растёкся по её венам, заполнил мышцы, напитал каждую клетку. По коже поползли чёрные знаки. Они извивались, сплетаясь в узоры, которые невозможно было запомнить – стоило отвести взгляд, как линии уже менялись, жили своей жизнью. Её глаза вспыхнули алым, зрачки сузились в вертикальные щели. Сегодня Хаос был голоден, и она – тоже. Грудь вздымалась в такт бешеному сердцебиению. В ушах стоял грохот прибоя собственной крови. Мир раскололся, стал слишком чётким – она видела каждую пылинку в воздухе, каждый микросдвиг мышц на лице наставника. Слышала, как грохочет его сердце, как шумит кровь в его венах, как дрожит воздух от его выдоха. Из её горла вырвался хриплый рык. Губы растянулись в хищной ухмылке, и на них сверкнули клыки. Она лениво провела языком по острию, смакуя вкус будущей крови.

Защитные символы на стенах вспыхнули ослепительным золотом. Магия барьера завыла, воздух задрожал от напряжения.

Удар слева – он парировал.

Справа – промах.

И снова удар, и снова мимо.

Клинки звенели, сталкиваясь с яростью, в которой не осталось ни капли тренировки. Это был не бой ученика и наставник. Это был танец – жестокий, рваный, каждый шаг мог стать последним. Металл визжал, воздух звенел, каждый выпад рвал пространство между ними. Мелисса двигалась как на инстинктах, то уклонялась, то рвала дистанцию, снова бросаясь вперёд. Всё было на пределе. Сухожилия горели, грудь вздымалась в бешеном ритме.

Хаос шептал.

С каждым ударом, с каждым взмахом меча она уходила всё глубже. Разум —таял, сомнения – исчезали. Боль превращалась в наслаждение. Сила бурлила в венах, разливалась огнём, и в этом было опьяняющее удовольствие. Чем дольше длился бой, тем очевиднее становилось: если она не остановится сейчас, то уже не сможет. Но она не хотела останавливаться, хотела только больше. Каждый взмах меча наполнял её животным восторгом. Пальцы онемели от напряжения, сжимая рукоять так, что кости хрустели. Клинок стал продолжением её руки, её воли, её ярости.

"Еще!" – нашёптывал Хаос, заполняя сознание.

"Еще!" – вторило её тело, жаждущее боя.

Она уже заносила меч для решающего удара, когда на мгновение замешкалась. Этого мгновения хватило. Лезвие Лестара со всей силой врезалось ей в бок, отбрасывая на каменный пол. Воздух вырвался из легких с хриплым стоном. Спина пронзительно заболела от удара о камень. Ладони, разодранные о шершавую поверхность, оставили кровавые отпечатки.

– Хватит. На этом всё, – прозвучало над ней.Звяканье стали – меч возвращался в ножны.

Мелисса лежала на спине, судорожно хватая ртом воздух. В ушах звенело. И сквозь этот звон пробился мерзкий шепот: "Слабачка. Слабачка. Слабачка…" Она зажмурилась, но голос не умолкал.

– Нет! – Вырвалось у нее. Голос сорвался на крик— Я не слабачка!

Рывком поднявшись, она снова сжала рукоять меча. Кровь сочилась между пальцев, но боль только подстегивала ярость. Хаос вскипел в жилах, требуя продолжения. Первым же ударом она рассекла наставнику рубаху, оставив на груди кровавую полосу.

– Что ты творишь?! – взревел он. – Остановись! Контролируй себя!

Но она уже не слышала. В ушах гудела кровь, сознание затягивало красной пеленой. Удар следовал за ударом, каждый мощнее предыдущего. Лезвие свистело в воздухе, выписывая смертоносные дуги. Лестар отступал, парируя с нарастающим усилием. Его глаза, ещё минуту назад холодные, теперь расширились от тревоги. Он видел – ученица теряет контроль. Видел, как черные прожилки расползаются по её шее, как ногти впиваются в рукоять, оставляя в дереве кровавые борозды.

– Мелисса! – в его голосе впервые прозвучала настоящая тревога. – Верни контроль!

Но было уже поздно. Последний удар со звоном сломал клинок наставника пополам. Осколки стали, сверкая, разлетелись по залу. Её меч с мокрым хрустом вошёл в плоть, и тёмное пятно начало расползаться по его простой льняной рубахе, пропитывая ткань. Внутри неё что-то дико завопило от восторга, но этого оказалось мало. Дыхание перехватило, глаза прилипли к тонкой алой струйке, ползущей по его боку. Руки сами просились нанести ещё удар, ещё, чтобы увидеть больше этой тёплой красной влаги.

– Нет… – вырвалось у неё хриплым шёпотом.

Она зажмурилась так сильно, что в глазах зарябило, пытаясь выдавить из себя эту липкую, чужую жажду. Грудь ходила ходуном, будто внутри действительно бились два сердца – её собственное и то тёмное, что поселилось в глубине. В ушах стоял гул. Меч в её руке дрожал, лезвие медленно опустилось, и окровавленный кончик мягко чмокнул о каменный пол. Пальцы то сжимались в судороге, то разжимались, не понимая, кому они принадлежат – ей или той тьме, что заполнила её изнутри. С каждым неровным выдохом сознание прояснялось, оставляя после себя только горькую правду – она поддалась. Чудом вырвалась обратно, но… Меч