Берта сдаваться не умеет

Пролог

Прехорошенькая девочка лет десяти с воздушными золотыми локонами, порхает по траве словно бабочка, заливаясь звонким, как колокольчик смехом. Она играет в салки, искрясь зачинающейся женственностью, заметной кукольной красотой и лёгким нравом. Уже сейчас понятно, что пройдет буквально несколько лет и девочка превратится в светловолосую стройную красавицу, на которую будут заглядываться лорды да князья. А как не заглядываться? Красавицу видно сразу, да и сейчас вся она будто светится. Среди других детей именно эту девочку выбирают мальчишки, ухватывая то за голубой подол платьица, то за тонкую розовую ручку. Темноволосый мальчишка из рода Быка, который поймал и держит ее сейчас – улыбается, не скрывая торжества. Девочка взвизгивает и легко вырывается, невесомая, словно лепесток цветка. Сил в ней не больше чем в котенке. Сильному мальчишке очень легко удержать свою лёгкую добычу…

О нет, это не я.

Увы, в свои десять я больше похожа на бочонок. Крепкий и плотный бочонок, который хмуро наблюдает за салками и именно в тот момент осознает всю пропасть между собой и Ею. Здесь на встрече высокородных, пока взрослые общаются, дети имеют возможность узнать друг друга и сыграть вместе. Насупившись, я сравниваю и понимаю, что тоже так хочу.

«А я почему-то не такая», – я с огорчением глядела на худые коленки маленькой змейки. По случаю дружеского пикника, меня нарядили в пышное розовое платье, так что я могла без препятствий оценить и продемонстрировать свои колени. Посмотрела вниз. У меня коленные чашечки крупные, даже мощные, я скачу по траве как молодой теленок. Бабочка, цветок, котенок? Эти определения не для меня. Мрачнея, продолжила сравнение. Волосы у меня не воздушные золотые локоны, а пышные курчавые и темно-рыжеватые, жёсткие как палки. И носик не тонкий, не точеный уголок, а похож на маленький розовый клубень молодой картошки.

А еще Сила. Про это старались не говорить при мне, но я-то слышала, как матушка плакала, что дочка вышла бракованной, сильной словно бычок, а не телочка. Я сильнее не просто всех девочек, даже и с мальчиками могу помериться. Из-за этого мальчишки ко мне относится иначе: уважают, конечно, но ещё – дразнят. Мы соревнуемся с ними, и я часто побеждаю.

Услышать дразнилку «Берта – бычок!» – обычное дело.

Но я не сдаюсь. Я тоже хочу невесомо летать по траве и быть такой… нежной, хрупкой. С этой мыслью я вступила в игру, азартно наблюдая за водящими и косясь на мальчишек. Странно, но мне нравятся волчата: они не такие здоровые, как наши, но сильные, ловкие. Ловчее нас. Смутно хотелось, чтобы за мной побегал один, темноволосый… Он, в принципе, не маленький. Схож со мной по габаритам. Ну и что, что я все равно крупнее. Ну и что, что он из Волков. У всех свои недостатка.

Стараясь порхать как бабочка, невесомо взмахивая руками и ногами, я попыталась изменить и свой смех с баском на тот, что потоньше.

«Вроде получается. Ладно, Берта, дело практики, скачем дальше».

Уворачиваясь от руки водящей змейки, случайно толкнула одного из мальчишек, и он мигом улетел на землю как листок, подхваченный ветром. Хотя мы одного возраста, я больше его раза в два.

– Ос-сторожнее, корова! – зло прошипел худой и костлявый змееныш, потирая ушибленное плечо.

Да, пусть я из рода Быка, но «корова» из его тонких жестоких губ звучало так обидно, что я мгновенно забыла о невесомых бабочках. Глаза налились кровью.

Бычок во мне угрожающе навострил рога.

– Ах, ты червяк! Да я тебя сейчас по колено в землю вобью, посмотрим, как ты заговоришь! – громко воскликнула. Мой настоящий голос такой же, как и я – низковат и значителен, на писк не похож. Как из бочки.

Чего мне бояться? Опыт по вбиванию других в землю у меня большой: два старших брата, две младших сестры. А ярость… Ярость – это свойство рода. Не будет Бык терпеть оскорбления.

Змееныш не успел убежать, как я подхватила его за шкирку.

– Осторожно, кто? – проревела я, легко поднимая тельце над землёй. Худосочный мальчишка гибко извивался, царапая ногтями мою руку, но куда уж ему?! Никто не сравнится по силе с родом Быка. А меня силой Порядок одарил вдвойне, а то и втройне, даже взрослые удивляются.

Встряхнула глиста.

– Осторожно, КТО?! – настаиваю и он опять зашипел, понимая, что помощи ждать неоткуда, а сам не вырвется. Забыв про игру, дети встали кружком и похохатывали. Картина открывалась довольно забавная: большая разъяренная девочка, в огромном розовом платье, держит на весу худого мальца в аристократичном змеином костюме.

– Ха-ха! Словно шнурок повис на розовом кусте, – сострил бычок.

Сравнение с розовым кустом терпимое, даже приятное. Да и маменька сказала, что платье мне очень идёт. Благосклонно покосившись на остряка, я немного утихла, уже добродушно тряхнув свою жертву. В конце концов, это я его случайно уронила. Бедный тонкий шнурочек.

– Миса, – подсказала, все ещё держа его за шкирку и с удовольствием ощущая на себе взгляды остальных. Пусть видят мою силу. Я уже позабыла о том, что хотела быть словно бабочка. Нет, я хочу вести себя достойно, как истинная высокородная. Возможно, он просто запамятовал о манерах в пылу игры. – Осторожно, МИСА.

Мне легко держать его на весу.

Осознав моё преимущество в физической мощи, змееныш перестал извиваться.

– Осторожно, миса, – послушно произнес он, и я удовлетворенно поставила его на ноги.

– То-то, – гордо произнесла вслух.

Поняв, что представление закончено, дети разочарованно выдохнули и волчонок мгновенно хлопнул по плечу соседа, тут же отпрыгивая.

– Теперь ты водишь!

Все тут же со смехом разбежались в стороны, забыв о стычке. Я нацелилась на то, чтобы встать рядом с волчонком, и уже побежала в его сторону, как почувствовала, что в мой шаг что-то вмешалось, ноги запутались друг об дружку, и я с грохотом рухнула на траву.

Кажется, все содрогнулось. Веса-то во мне много.

– Подрубил шнурок розовый куст, – смешливо прокомментировал бычок, и я с досадой глянула вверх.

Сверкая широкой злой улыбкой, змееныш показал мне неприличный жест. Вот глист! Подножку подставил! Стало обидно и из-за коварного приема, и от жеста, и из-за комментария, и из-за того, что валяюсь сейчас на траве в нарядном платье, и никто не подает мне руку, будто я не благородная миса, а…

– Розовый хряк! – озвучил мысль змееныш. – Больше всего ты похожа на розового хряка, миса.

Последнее слово он произносит издевательски вежливо. У меня бы слёзы брызнули из глаз, но, слава Порядку, есть исконная ярость. Ярость, которая заставляет меня рывком вскочить на ноги и сбивая детей, словно лёгкие игрушки, броситься в погоню за обидчиком.

Затопчу глиста!

– Берта! Стоп! – отец возник словно из ниоткуда. На этот раз за шкирку подхватили уже меня. Я брыкалась, орала, ревела раненым зверем. В этом виде меня и передали матушке. Ну а потом и вовсе отсадили к пожилым в наказание.

Я видела, как змееныш издалека ухмыльнулся и сказал одними губами что-то.

У меня не такое хорошее зрение, чтобы читать по губам, но я почему-то уверена, что он сказал: «Корова».

Ненавижу Змей!

– Берта… – уже вечером матушка вздохнула, пытаясь собрать мои взлохмаченные волосы в приемлемый пучок. – Ты должна учиться держать себя в руках. Не показывай свою Силу мальчикам, они этого не любят. Просто будь как нежная телочка, понимаешь? Мирная, ласковая… Вот посмотри на сестер: они мальчикам уступают, поэтому их никто не дразнит и не обижает. Наоборот, помогают и выручают. А тебя… Сколько же синяков на коленях!

Она бессильно всплеснула руками, и пошла к шкафу за мазью.

– Угу, – буркнула я, ковыряя оторванное кружево.

Сестрам легко уступать, они же даже близко не могут победить. А я-то могу! Это же глупо, не побеждать, когда можешь, разве нет?! Это как не смотреть, если у тебя есть глаза, разве нет?! Я насупилась.

Матушка подтянула поближе мои подбитые коленки и нежно прикоснулась губами к синякам.

– Ради меня, Берта. Попробуй, это очень важно – для меня, для тебя, для твоего будущего, рыжуля, – заглянула мне в глаза. Глаза у мамы огромные как озера с бесконечными пышными ресницами. – Просто, когда тебе покажут силу, ты свою не показывай, а скромно улыбнись и изо всех сил восхитись, понимаешь? Так надо стараться делать.

– Угу, – с неохотой согласилась я, жалея, что огорчаю, и честно намереваясь с завтрашнего дня начать вести себя как нежная миса.

***

Послушный день с утра не задался. Я помнила про обещание, но, как назло, когда спустилась из спальни вниз, обнаружила, что отец велел братьям пройти в кабинет для урока. Девочкам урок не полагался, но мне настолько хотелось послушать, что я округлила глаза и мигом шмыгнула в кабинет, пока туда никто не зашел. Ворвавшись вовнутрь, залезла под стол, и уже на месте начала соображать, нарушила ли я уже чего или еще нет.

Хм…

Тут же по полу пошла еле слышная вибрация.

«Идут…» – поняла, и приникла к деревянному полу, стараясь не дышать и не шевелиться. Слух и нюх у Быков хорошие, но, если не дергаться, вряд ли обратят внимание на присутствие моего запаха. Я же сюда нередко захожу, так что волноваться не о чем. Ощущая вместо страха радостный азарт, замерла.

Отец и оба брата зашли в комнату. Хлопнув, закрылась тяжелая дверь. Я съежилась. К счастью, отец садиться за стол не стал, а это означало, что урок будет коротким. Пока мне везло. В комнате повисла, как мне показалось, виноватая тишина.

– Вчера я заметил ваше поведение, и мне оно не понравилось, – грозно начал отец. Присесть сыновьям не предложил, так что они тоже стояли.

«Точно, провинились!» – я в очередной раз похвалила себя за чуйку. Она у меня работает.

– Хорошо, что вы не уступаете другим родам, хорошо, что показываете Силу. Неплохо, что ты приструнил того Волка, Зар, – отец хвалил, но по-прежнему не смягчал голос.

Брат довольно хмыкнул, а я под столом насупилась, понимая, что мне говорили прямо противоположное за те же действия.

«Так нечестно!» – я сжала зубы, пытаясь умерить задрожавшие от обиды и гнева руки. – «Несправедливо!»

– …однако важно стараться не пересекать грань, а грань тонка. Ты приструнил Волка, а он начал насмехаться над тобой. И что ты сделал, Зар?

Я навострила уши.

– Прости, отец… – Зар уже не хмыкал.

– Поддавшись гневу, ты уронил собственное достоинство. Это неприемлемо! – низкий голос отца грохотнул так, что зазвенели стекла. – Кодекс велит нам прежде всего думать о чести и только потом – обо всем остальном. Именно честь отличает высокородных от низкородных. Для последних она не на первом месте. Знайте, если вы однажды поставите честь после любого своего желания, вы пали. Ты поставил впереди своей чести гнев.

Братья не издавали ни звука, как и я. В возникшей тишине слышно, как посвистывает за окном полевая пичужка.

– Всем ясно?! Вы обязаны помнить: честь и достоинство – то, что вы должны сохранить при любом исходе. Тебя это тоже касается, Берта. Что такое честь?

Я дрогнула, услышав свое имя.

Ой…

Краснея, поползла, на коленках вылезая из-под стола. Братья с облегчением хихикнули, ощущая как тяжелый отцовский взгляд перемещается с них, весомо придавливая к полу уже меня.

– Отвечай, – лицо Быка было серьезным.

Помедлив перед ответом, я шмыгнула носом и выпрямилась. До груди отцу я пока не доставала, так что, чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось задрать голову. Не чувствуя страха, упрямо выдвинула подбородок. Мне показалось, что губы отца дрогнули в еле заметной улыбке.

– Доблесть, честность, чистая совесть, благородство… – твердо перечислила. Он кивнул.

– Да. Но есть еще одно: соблюдение долга. Ты должна была поставить его впереди доблести. Какой у тебя долг, Берта?

– Земля. Защита своей земли! – воинственно проговорила.

Огромный Бык так тяжело вздохнул, что ткань его вышитой рубахи обречённо затрещала. Братья же ехидно ухмыльнулись, и я еле удержалась, чтобы не погрозить им кулаком.

– Это долг Быка. А ты – дочь Быка. Что велит долг тебе?

Я упрямо сжала зубы, не отвечая, и отец заговорил за меня:

– Жизнь, Берта. Ты должна защищать жизнь. Продолжать жизнь. Быкам нечего защищать без семьи. А теперь живо к матери! – рыкнул он, и меня сдуло из комнаты. Тут же на выходе меня сдала матушке сестра, громко возопив:

– Берта! Я нашла Берту!

Уже через полчаса, вся перемазанная мукой, с ошметком морковки, застрявшим на щеке, я сидела на кухне и недовольно сжимала непослушное тесто, представляя, что у меня в руках тот змееныш. Это немного успокаивало. С отцом я была не согласна. Точнее, не со всем согласна. Почему у женщин и мужчин разные долги? Я от братьев никак не отличаюсь, ну почти не отличаюсь! Почему они там учатся, а я должна сидеть с сестрами и лепить кнедлики?

«Вот так тебе!» – пальцы впились в кнедлик. Липкое тесто поползло под пальцами. – «Моли о пощаде! Ах, не хочешь?! Тогда превратишься в лепешку!» Липкий змееныш под пальцами уже мысленно просил меня перестать, когда мою медитацию нарушил голосок младшей сестры Арины.

– А мы же будем каждый свои кнедлики есть? – просительно уточнила она, подозрительно взирая огромными глазами на потрепанную армию моих горбатых, косых и расползающихся от пыток творений. Ее кнедлики, аккуратно начиненные картошкой с морковкой, идеально ровными мешочками стояли на столе. А ведь сестра на два года младше!

Бросила на нее хмурый взгляд. Сердить меня никому из домашних не рекомендовалось, потому Арина говорила аккуратно, не называя имен. Но я все поняла и предупредительно сощурилась.

– Какие попадутся, дорогая, – сочувственно сказала матушка, которая уже полчаса терпеливо стояла только надо мной, пытаясь заставить мои неловкие руки быть хотя бы немного ловчее. Выходило слабо.

Арина огорченно повела носом, куксясь, и собралась уже хныкнуть, как в комнату вихрем ворвался Зар.

– Быстрее! Мама! Бери всех, быстро уходите! Хаос идет… Рядом!

«Хаос?!». Я мгновенно бросила недобитый кнедлик и резко сорвалась со стула.

– Берта! – раздалось мне вслед, тут же испуганно заныли плаксы-сестры. Братья их пугали Хаосом, рассказывали страшилки на ночь: «Однажды придет к твоей двери клыкастый Хаос, завоет и сожрет тебя!». Те визжали. Я же, прихватив со двора маленький топорик и любовно схоронив его за изголовьем, была готова к любому незваному гостю.

Когда-то нашему роду не повезло: портал Хаоса был открыт на наших землях, наших лугах. Периодически просыпаясь, он извергался уродливыми страшными тварями, которые то ползли, то бежали, то летели. Я сама никогда не видела ни одной, но отец рассказывал, что у них не было одной формы. Иногда Хаос создавал бесформенную массу, а порой ужасных зубастых чудовищ – предсказать стихию было невозможно. Уничтожить же портал не смог и сам Верховный маг. Единственное, что у него получилось сделать – запечатать вход, и мы давно жили спокойно. Но, похоже, сегодня впервые за много лет Хаос сорвал печать.

Страшилки, которыми нас пугали, внезапно начали сбываться.

«Дело плохо…» – своим детским разумом поняла даже я, остановившись в гостиной и ошеломленно наблюдая, как мечутся домашние. – «Нужно оружие!»

Наш обычно спокойный дом задвигался, заворочался, словно потревоженная оползнем гора. Привычно мирный уклад пополз, расползаясь по швам… Да весь дом пополз по швам, будто был не незыблемой твердыней, а каким-то… кнедликом! Я уже кинулась вверх по лестнице за своим топором, когда меня прихватили за пояс и бесцеремонно понесли на выход. Отец.

– Отпусти! Папа! – я сопротивлялась. – Я не уйду! Я сильная, помогу!

– Берта, слушайся мать! На повозку, с сестрами срочно! Без шуток, быстро, я сказал! Это приказ!

Подняла злые глаза на отца. Даже не смотрит на меня, глядит за горизонт. Он, наверное, шутит. Я рванулась, но куда там? Из лап отца я вырваться не могла.

– Это не просьба, дочь. Глава рода приказывает тебе! Подчиняйся! – повторил, нетерпеливо поводя огромными ручищами.

– Я никуда не собираюсь, – наливаясь яростью прорычала. Пусть мне и десять, я такая же как он, и сейчас меня точно не интересуют различия долга у быков и телочек. – Отец! Бурые Быки не отступают со своей земли! Сколько бы тварей Хаоса не пришло к нам, мы не сбежим. Я – такая же, как ты! Со своей земли не побегу!

На его губах появилась усмешка. Наконец, переведя глаза на меня, он потрепал меня по волосам, приподняв повыше, боднул мой лоб своим лбом. Головы у нас крепкие.

– Я горжусь тобой, моя сильная девочка, – хрипло шепнул он. – Прости, времени нет. Помни о долге.

Краем глаза я заметила, как мне в висок летит его кулак.

Дальше темнота.

***

Сознание возвращалось постепенно… Темно. Пытаясь понять, что происходит, и с трудом разлепив веки, я повела руками, ощупывая вокруг. Очень громко пахло смертью. Я попыталась приподняться.

Лежу на траве. А сверху что-то тяжелое… Повозка? Да, кажется она… Я уперлась руками в доски, но так просто приподнять не смогла.

– Эй! – крикнула. – Есть кто? Я тут! Меня придавило!

Никто не ответил.

Угу, понятно. Мы на этой повозке овощи возим, она легкая, подниму… Я сосредоточилась, концентрируя Силу. Бычья родовая мощь влетела в кровь, махом наполняя меня собой настолько, что я одним рывком откинула перевернутую повозку. Та отлетела и с грохотом приземлилась на все четыре колеса.

Довольная своей маленькой победой, я приподнялась и пальцы тут же вступили во что-то липкое. Ноздри шевельнулись, чувствуя кровь.

В груди тревожно застучало, заныло. Я бы захныкала как сестры, но я не такая, я сильная, сначала сражаться буду.

«Плакать потом, Берта, потом…»

– Мама? – я прикусила щеку, настороженно оглядываясь.

Мне никто не ответил. Осенний луг под серым небом шумел тоскливо, безнадежно. Я начала рассуждать:

«Отец всех в повозку сажал, значит… Где сестры? Где буйвол? Повозку ведь буйвол должен везти, он-то где? Где все?», – осмотрелась. На траве стояла только одинокая повозка, валялось несколько тряпок, виднелись лужицы крови, да стояла я.

Ничего не понимая, я побрела по лугу, стараясь идти по следам повозки. Пока шла, поняла, что платье перепачкано. Это значило, что будут ругать. Но у меня же уважительная причина: повозка перевернулась, буйвол – сбежал.

«…и сестры, наверное, вместе с ним», – я продолжала думать. – «А мама за сестрами побежала, точно. Они же маленькие восьмилетки, неразумные ещё. Домой пойду. Времени много прошло, Хаос отец наверняка уже победил, а если еще осталось что-то, я помогу».

Логичные рассуждения подбодрили, и я энергично потопала назад. Прошло около часа, прежде чем я дошла. Почти дошла… Вокруг нашего большого дома расстилались луга и сам дом можно было разглядеть издалека. Первой всегда показывалась вызывающая ярко-красная точка: крыша. Под ней виднелась белая точка стен. Шагая, я выискивала глазами эти две точки, но их всё не было и не было. Я недоуменно хмурилась, понимая, что они уже должны были показаться, но первой заметила не крышу, а свежую трещину на лугу. Земной разрыв, обнаживший под зеленой травой влажную бурую землю, вел к дому.

Сердце будто сжала чья-то огромная тяжелая лапа, так что дышать стало тяжело.

Я молча побежала вдоль разрыва, ощущая как по щекам катятся слезы. Разрыв все разрастался, разрастался, постепенно превращаясь в огромный провал, от которого веяло темнотой, холодом и опять смертью. Через несколько минут я поняла, что в центр провала и упал наш дом. Это означало только одно: отец с братьями не смогли победить и позвали на помощь землю, а та… А та откликнулась, и забрала сразу всех.

Присыпанный комьями почвы, на земле лежал только топор. Взрослый, не маленький, потрепанный. Наклонившись, я подняла его, отряхнула и сжала толстое древко в ладони. Остановившись как вкопанная, посмотрела на небо, понимая, что они уже там, уже оседлали огромных красных буйволов и смотрят на меня сверху. Отец, Зар, Грегор… Все? И даже мама? И сестры? Я себе всегда казалась большой и сильной, а сейчас вдруг ощутила, как стала слабой и крошечной, будто враз отобрали всю силу и отрезали от тела все значительные кусочки, оставив только… Что? Что осталось?

Чье-то утробное урчание заставило меня оглянуться. По нашей земле с трудом ковыляла огромная зеленая тварь. На трёх длинных ходулях-ногах неуклюже возвышалось толстое тело, ещё три ноги уже было отрублено. Уродливая морда, испещренная красными полосами, представляла собой мощную зубастую пасть. Глаз не было.

Тварь Хаоса.

Может, иная бы побежала от нее, но не я.

«Наконец-то».

Чья родная рука отрубила ей ноги? Отец? Братья? Я закончу начатое.

Мой бычок взрыл копытами землю, навострил подросшие рога и взревел. Не ощущая страха, я рванулась вперед. Прежде чем чужой побежал на меня, я, не колеблясь накинулась на него первой, растерзывая, разметывая, разрезая ненавистную плоть. Успели ли его зубы хоть оскалиться? Не знаю. С Силой рода я тяжелею сразу в несколько раз, не чувствую боли, страха, а руки наливаются такой мощью, что я могу согнуть металлический прут не поморщившись. Яростно махая топором, я подрубила чудовищу оставшиеся ноги, вырезала кишки и разорвала пасть, прежде чем меня отпустило.

Прискакавшие через полчаса соседские Быки нашли меня всю перемазанной в зеленой слизи. Я безучастно сидела на краю свежего оврага, и категорически не хотела выпускать из рук топор. Наш дом был стерт с лица земли. В тот день по лугам Быков разбрелись десятки тварей, и их еще долго вылавливали, уничтожали. Тела моих родных так и не нашли, но это было ожидаемо. Как их найдешь, если они уже на небе?

Глава 1. Удачное бревно

10 лет спустя

Тетя велела заготовить дров, и я нехотя засобиралась на поиски. А что делать? Раз сказала, надо исполнять. В конце концов, только она согласилась меня приютить после того, как я не ужилась с семьями имеющихся родственников. Не знаю, в характере ли было дело или в том, что я просто не могла смотреть на их семьи, вспоминая свою… А может и в том, и в другом.

– Берта! – тетя окликнула меня уже у двери. Быстро утянув непослушные волосы в косу, я залезла в дырявые сапоги, подтянула штаны и накинула старую меховую жилетку. Близилась осень, по утрам становилось прохладно.

– А?

– Заговор-то прочитай! – потребовала она высоким голосом, и в своем вязаном чепце выглянула из кухни. Голос старшей двоюродной сестры отца резко контрастировал с ее крупной фигурой, по очертаниям напоминающей груженую повозку.

– Угу, – недовольно согласилась я и скороговоркой забормотала. – Куда иду, туда и удача спешит, на пути помогает, преграды с него убирает.

– Три раза! – тетя не отстала.

Она у меня «того» слегка, но не злая, просто своеобразная. Помню, отец говорил, что ее лошадь в детстве в голову лягнула. Мне кажется, что лошадь лягала тетю каждым копытом, а это раза четыре: слишком уж много причуд. Заговоры все эти бормочет постоянно… Но я терплю, знаю, что сама не сахар. Да с меня и не убудет, если заговор проговорю, пусть и три раза.

Помыкавшись по близкородственным семьям, последние девять лет я смогла жить только с тетей. Надо сказать, эта жизнь не была особенно легкой. Мнительная старая леди, так и не нашедшая пары, одиноко обитала в дряхлом домишке на небольшом клочке собственной земли, не держала ни буйвола, ни лошади, выращивая только овощи в огороде. Когда появилась я, надобность в буйволах и лошадях у нее окончательно отпала. Отнеси, принеси, подними… – сильная племянница отлично подходила вместо скотины. Не сказать, что меня ситуация совершенно устраивала, но быть нахлебницей мне никогда не хотелось, так что старалась быть полезной, одновременно составляя план.

Я ведь, хоть и высокородная леди, но нищая. После смерти семьи за мной остались лишь титул, да земли рода. Последние почти ничего не стоили: действующий портал Хаоса превратил мою землю в общественную. Именно по ней топтались воины, по-очереди дежурившие у портала, который периодически изрыгал всякую нечисть, именно на ней лежали сотни убитых тварей. И именно на этой земле покоились кости моих родителей, сестер и братьев, поэтому какой бы ни была земля, она казалась мне бесценной. Я бережно лелеяла всего три мечты: убить тварей Хаоса, восстановить луга и построить дом. Первая мечта сбылась в этом году: дочь Скорпиона закрыла портал Хаоса. Кончено! Я весь день плакала от счастья и рассказывала о новости небу. Тетя говорит, родные слышат, если хорошо рассказывать. Я рассказывала так хорошо, как могла.

Земля свободна, а значит осталось самое элементарное: найти деньги на свой дом и луга. Но где? Над этим я ломала голову уже несколько недель. С этой же мыслью и сейчас тащила на плече бревно из ближайшего подлеска.