Берта сдаваться не умеет

Глава 4. Когда вспыхивает ярость

Ух! Вода казалась ледяной. Ещё бы, осень на дворе, северная граница: предпосылки к теплу появятся только месяцев через восемь.

Стиснув зубы, я плыла вперед, борясь с течением. К счастью, оно не такое сильное, чтобы не справиться. Тихо добежать до реки у меня не получилось, потому что пришлось двигаться вслепую. Сама знаю, что могло быть и тише. Но, как вышло.

Крис держался за мной, я не видела, но чувствовала его слабый запах. Чего от него ждать, я не знала, поэтому не ждала ничего.

А вот нас на другом берегу уже поджидали. Не успела я задуматься над тем с какой скоростью выбегать и крушить, как совсем рядом у плеча тихо заговорил незнакомый мужской голос:

– Подожди здесь… – он помедлил. – Пожалуйста. Я выйду первым. Свистну.

С трудом сдержала пораженный вопль.

Говорит! А дохляк-то – говорящий! Ого! И «пожалуйста» знает?! Изумленно вытаращив глаза и помедлив, я решила попробовать послушаться.

«Посмотрим, на что ты способен».

Вслух я содержательно произнесла:

– Угу.

Слабый плеск свидетельствовал, что Крис поплыл вперед. Плавал он как угорь: быстро и неслышно.

Усиленно прислушиваясь, я держалась на воде, стараясь не думать о том, как пробирает до костей. Время тянулось медленно. Так всегда бывает, когда ждешь. Стараясь не замерзнуть, я сосредоточилась на задаче накопить и сконцентрировать ярость, чтобы извергнуть ее в нужный момент.

Ветер донес чье-то тихое: «Э!». Навострив уши, я на цыпочках застыла в воде. Больше не было ни звука.

«Если через минуту он не… О!»

Тихий свист возвестил, что можно выбираться на берег. По-прежнему ничего не видя и ориентируясь только по носу и ушам, я наткнулась на Криса. В воздухе витал густой запах свежей крови.

«Прирезал и очень тихо», – одобрительно поняла и сделала вывод. – «Змей всё-таки».

Пусть я испытываю неприязнь к этому роду, но Змей сейчас – это неплохо. Надеюсь, не так уж он и проклят.

– Они хорошо видят, но плохо чуют. Переодевайся, иначе увидят чужих, не пройдем, – тем временем еле слышно шепнул Крис и пнул тело, уже шурша одеждой. – Твой внизу.

Вновь приятно удивилась. Кажется, у меня все-таки есть настоящий партнер, а не бессильная помеха на хвосте.

– А ты не дурак! – не удержалась от похвалы.

Хитро придумал! Не зря все Змеев опасаются и дел с ними не имеют. Мы, Быки, уж точно.

– Т-с-с, – мрачно отозвался Крис.

Не разговорчив, как всегда, но я не обиделась. Поспешно перевоплощаясь, выбросила в воду свой плащ, быстро нащупав тело мануарца, сорвала с него пахнущую дымом длинную куртку и напялила на себя. Сапогами с ним тоже поменялась. Почти в размер.

«Уф. Так теплее…»

Куртка была славно подбита кроличьим мехом. Я натянула капюшон на голову. Настроение сразу поднялось.

– Копье, – проворчал из темноты Крис. Деревянное древко лежало рядом с телом. Я нащупала копье ногой и пристроила его в левую руку, оставив правую для топора. «Правильно, какой же мануарец без копья?» – нежданная разумность спутника продолжала поражать.

– Спокойно. За мной, – приказал спутник и двинул вперед.

Вдоль берега раздавались чужие голоса. Мануарцы беспрестанно перекликались. Я не понимала ни слова: чужой лающий язык.

Их лагерь был разбит недалеко от берега и, к моему огорчению, не освещен. В царстве мануарцев все отлично видят в темноте. Я недовольно вздохнула, ощущая только бесконечное множество запахов, доносящихся от лагеря. Их там сотни… Крис, похоже, в темноте видел, потому шагал бесшумно. Слишком бесшумно. Мог бы тихонечко пошуметь исключительно ради меня. Я не натыкалась на идущего впереди Змея только от того, что нюхом отслеживала степень его близости. К сожалению, степень близости ям и сучков под ногами нос не ощущал.

– Сучки-палки! – я тихо выругалась, опять провалившись ногой в какую-то траншею.

Худосочный, мерно шагающий впереди, вдруг резко остановился.

– Тихо, – его голос был холоден и безэмоционален. – Ты прикрываешь. Я поджигаю. Без шума.

Последнее он выделил. Я почуяла некий намек и осуждение своего громкого появления за стеной.

– Поняла? – уточнил Крис.

– Угу, – буркнула я.

У дохляка явно командные замашки. Это слегка раздражало. Как можно не понимать, что я поднимаю шум не по своей воле?! Больно мне надо шуметь! Я ж не тупая, просто тяжелая и не вижу ничего.

Мысленно ругаясь на непонятливого спутника, я молча следовала за ним. Как назло, казалось, что все имеющиеся на этой земле сухие сучки, бросались именно под мои ноги.

Что ни шаг – то хруст.

Хруст. Хруст. Хруст.

Злосчастные ветки!

Под ногами же Криса не хрустело ничего.

«Да он невесомый что ли?» – я уже мысленно психовала. Лицо пылало. Есть такая примета: если лицо горит, значит тебя кто-то ругает. Это Крис нехорошо обо мне думает, точно он.

В отместку я тоже мысленно ругалась. Пусть и у него горит лицо.

Мы уже подходили, когда лагерь мануарцев задвигался. Это как поползшая насыпь: ты просто чувствуешь, как огромная масса земли неудержимо устремилась вниз. Так и армия перед нами пришла в движение.

«Наступают», – с содроганием поняла я.

С таким количеством врага мне не справиться, сколько ярости не концентрируй… Крис резко дернул вперед, я припустила за ним, уже как следует разогнавшись, когда он резко остановился. Я от души наступила партнеру на ногу и тут же зацепилась копьем за что-то сверху. Раздался треск.

– Ш-ш-ш! – прошипел он. Не добавил ничего, но мое лицо запылало сильнее. Ругается. По-любому ругается.

– Угу… – извинительно пробормотала я, поспешно убирая ногу и вытаскивая зацепившееся в ткани копье.

Мы оказались в пустой палатке.

Судя по всему, мануарцы опять собирались в атаку на нашу маленькую крепость. Только сейчас я поняла, как же много их и как же мало нас… Сколько голов в гарнизоне? Двадцать четыре. Сколько мануарцев? Сотни…

«Если подожжем лагерь, то сорвем их атаку», – осознала и поняла, что поджечь надо. Во что бы то ни стало: надо!

– Ждать, – очень тихо прошептал Крис, не отрываясь от щели

Я сжала руку на гладкой рукояти своего топора. То, что нужно ждать, я и сама понимала. Поджигать сейчас было рано. Армия должна переправиться через реку и только там обнаружить, что лагерь горит. Тогда у нас будет шанс выжить.

Скорее всего не очень большой…

Несколько десятков минут мы молча стояли по обе стороны от входа, дожидаясь, когда враг уйдет на штурм.

Шум удалялся, удалялся и, наконец, стало почти совсем тихо.

Крис пошевелился, уже собираясь выскользнуть наружу, но я услышала шаги и заволокла его назад, бесцеремонно прихватив за толстую куртку. Слух-то у меня что надо.

«Точно невесомый! Ну, прости, стебелек», – подумала я, слушая очень злое шипение. Он махнул на меня рукой, отталкивая, но скоро и сам понял, в чем дело.

Несколько мануарцев шли именно сюда. Оставшиеся караульные проверяли лагерь.

Нож, который вытащил Крис, еле слышно разрезал воздух. Я положила руку на топор.

Сердце ускоряло стук с каждым секундой, пока враг подходил ближе. Уверенные шаги, тяжелые. Я потянула носом: не меньше пяти мужчин. Нехорошо. Может, пройдут мимо?

Мы застыли.

Полог отодвинули. Нет, не мимо…

Свистнул нож Криса и раздался хрип.

– Кхкх-х-хр… – вот последние слова, когда перерезают горло..

Сразу раздался вскрик второго. Он перестал кричать, когда я опустила топор на его голову. Череп под лезвием хрустнул, мой топор жадно пил кровь, но я тут же выдернула его из вязкой плоти.

«Нет, дружок, это только начало… Сейчас мы продолжим».

Оставшиеся сзади мануарцы заорали во все глотки и… началось.

Сила Быка взорвалась в моих жилах, глаза закрыло ало-красной пеленой, я вылетела наружу и понеслась по чужому лагерю, отбрасывая попавшихся в разные стороны топором и просто руками. Бык в ярости не чувствует ни боли, ни страха, почти неуязвим, может бежать и со стрелой в сердце. Упадет замертво только, когда остановится. Поэтому я продолжала нестись.

Сзади вспыхнула, разгораясь, первая палатка.

Я – дочь Быка. Я не остановлюсь, пока не разметаю все.

– Налево! – раздался крик Криса.

Я почти не могу думать, когда в ярости, но могу послушаться. Если захочу.

«Налево…» – факелом вспыхнуло в голове. Почему нет?

Свернула влево, попутно выбрасывая копье в сторону и удовлетворенно услышала вскрик. Попала!

«Дело. Надо сделать дело», – в висках забилась мысль.

Я резко развернулась назад, успевая достать зажигательную смесь. Конец фитиля промаслен. Нужен только огонь.

– Берта!

Не обращая уже внимания ни на Криса, ни на кого, я вернулась к горящей палатке, по пути разбрасывая в стороны трех бегущих на нами мануарцев. Они не успели среагировать, не ожидали. Легкие как перышки! Обожаю свою ярость.

«Быки непредсказуемы, не знали?» – мысленно расхохоталась я, успевая зажечь фитиль, и помчалась назад, сжимая в ладони маленькую колбу с горящим шнуром. Бросишь такую, и из нее мгновенно развернется голодное жадное пламя, так похожее на мою силу.

Подожгла следующую и бросила первой.

Огонь! Наконец я могу видеть!

Вспыхнувшее злое пламя пожирало ткань и сухие ветки, в обилии разбросанные на земле, поедало лагерь из тонкой ткани и весело перекидывалось на соседние палатки. Ветер с реки был на нашей стороне.

На меня, свистя, полетели несколько копий. Мимо! Замахиваясь копьем, ко мне подбежал крупный мануарец, рассчитывая достать до меня острым наконечником. Через мгновение я выдернула древко у него из рук и воткнула металлический конец копья в мощную грудь, с громким хрустом сломав длинное древко пополам.

Еще!!!

Где Крис, я уже не знала. Знала, что направо – моя крепость, перед ней река, а у реки – чужая армия, с которой мне не справиться.

«Ух ты, армия!» – Бык во мне ярился, требуя свернуть направо. Он дышал огнем, бил копытами и требовал, чтобы я направилась туда. Единственное, что хочет мощный зверь – это врезаться в толпу ненавистных врагов, растерзать, разбросать их как кукол, пока не иссякнет ярость и кровь, пока тело не насадят на несколько копий и принудительно не остановят. Только тогда Бык успокоится и с улыбкой закроет глаза.

Но я уговариваю своего зверя подождать.

«Ещё будет время… А сейчас: налево!».

Разбив вторую колбу и позволяя огню делать свое дело, я побежала налево, не разбирая дороги, удаляясь от реки и от армии, от пылающего лагеря. Помчалась на чужую территорию, чтобы спастись. С каждой минутой, пока бежала, ощущала как сила ярости иссякает. Теперь я чувствовала, что быстро и нервно колотится сердце, остро колет под боком, устали руки, и все тяжелее передвигать ноги. Одышка беспощадно забивала дыхание, а под ногами опять стоял оглушительный хруст. Я не умею бегать тихо, никогда не умела. Вряд ли это изменится.

Впереди кто-то был, я слышала его… их, но свернуть не успела. Свист рассекаемого воздуха сзади возвестил о том, что меня достали. В то же мгновение я почувствовала, как что-то непреодолимо сильное толкнуло меня вперед.

«Кажется, все», – успела подумать, прежде чем земля ушла из-под ног, и я повалилась на холодную землю.

«Берта! Хорошие девочки так не поступают», – строго прозвучал надо мной огорченный голос матушки. Уже теряя сознание, я удивилась.

«Откуда ты здесь? Ты же уже на небе».

Глава 5. Хорошие девочки так не поступают

«Хорошие девочки так не поступают», – если бы мне давали по цветку, каждый раз как это говорят, я бы уже засадила весь луг. Ненавистную фразу впору выбить у меня на лбу, потому что, похоже, это мой девиз.

«Берта! Девочки так не делают!» – заявила матушка, когда я сиганула через забор вместе с братьями, да только случайно сшибла пару досок. Ну сильная я, разве виновата? Мне Порядок силу даровал. Не моя вина, что ездовые быки гуськом потянулись на волю и их потом долго загоняли назад. Не хочу я носить платья! В них неудобно сигать через забор, вот поэтому и быки разошлись. А они опять: «Берта-а-а!».

«Хорошие девочки так не делают», – говорит мне уже тетка, после того как я заявляю, что хочу отправиться на войну с хаосом, убившим мою семью. Как можно жить в ее доме, вышивать на подушках, когда нужно мстить за гибель родных, когда можно не допустить ещё чью-то гибель? С моей-то силой?! Хорошие так не делают… Да тьфу на вас!!!

Я от души плюнула, и почувствовала, как по щеке потекла струйка слюны. Пошевелившись, вытерлась и недоуменно двинувшись поняла, что лежу на боку. Я открыла глаза. Темно.

– Очнулась? – спокойно спросил мужской голос, порой чуть подтягивая «с». Это голос Криса.

Звучит гулко, словно мы в колодце.

– Где мы? – пробормотала.

– В отстойнике, – усмехнулся.

– Ничего не вижу… – вздохнула, неуклюже пытаясь сесть. Подо мной солома. С тревогой ощупала голову. Цела. Затем руки, плечи, грудь, пояс. Так и есть! Сняли мои топоры! Будто руки отняли!

– Нас поймали. Оружие, разумеется, забрали, – Крис только хмыкнул.

Занявшаяся передо мной искра превратилась в небольшой язычок пламени, осветив лицо Криса и подсветив впадины щек, дуги бровей. Я заметила подбитый глаз.

– Сказали кое-что. Молиться до рассвета, – он усмехнулся на слове «молиться», подбрасывая огоньку сучков, которых было в изобилии. – Религиозный народ. Предполагаю, что, как закончится ночь, придут. Может даже подарят относительно легкую смерть.

– Сказали? – я сморщила лоб, пытаясь понять, как мануарцы могут что-то говорить, когда они вечно лают.

– Один говорит по-нашему. Плохо, несколько основных слов, – Крис слегка поморщился от боли приподнимаясь. Попало ему.

Я встала и огляделась. Мы оказались в какой-то деревянной избушке со странной крышей. Загляделась наверх, пытаясь понять, почему крыша похожа на… ворота.

– Могу сломать стену, если буду достаточно злой, – я решительно сузила глаза уже набирая ярость. – И мы выберемся.

– Мы сидим в земляной яме, которая укреплена бревнами, Берта, – невозмутимо констатировал мой тощий партнер и спокойно сел подальше от меня.

«Берта» из его уст опять звучала как «дура». Вроде бы не намекает, однако хитро произносит мое имя так, что это определение как-то подразумевается. И упрекнуть его при этом не в чем… Одно слово: Змей!

– Бычий хвост! – выругалась я вслух на мануарцев, на Криса и вообще… всех и все, все же чувствуя облегчение что ещё жива.

– Предполагаю, что ты всё же попробуешь освободиться, когда нас будут вытаскивать отсюда? – теперь темные глаза Криса изучающе смотрели на меня.

– Конечно, попробую! – возмутилась. – Естественно попробую! Я всю силу приложу!

– Хорошо, – Крис не улыбнулся. – Я тоже не планирую легко отдавать жизнь.

Он откинул голову, и прикрыл глаза. Одобрительно поглядела на него. Крис вел себя спокойно, не психовал, не паниковал. Это мне понравилось. Достойно. Да и как партнер он неплох, неглуп. Ножом владеет. Имя мое только произносит как-то раздражающе, да и смотрит будто свысока, но это же Змей, ладно…

Я тоже села и задумалась, глядя на огонек. Одной думать не хотелось, и я тихо позвала:

– Крис!

Он ничего не ответил. Уснул? Я повысила голос:

– Крис!

Дохляк даже не открыл глаз.

– Я все слышу, Берта, – спокойно ответил. «Берта» вновь звучало с неприятным намеком. – Не надо просто произносить мое имя и ждать отклика. Сразу задавай вопрос.

– Крис, ты – зануда? – язвительно спросила и сразу задала настоящий вопрос. – Думаешь, у нас получится выбраться?

Он ответил мгновенно, не меняя тона.

– Мы находимся на территории врага. Когда нас будут вытаскивать, вокруг будут воины, разумеется, нас не оставят одних, побега будут ждать. Вероятность сбежать все же есть. Сейчас она небольшая. Скорее всего только у одного из нас.

Я сглотнула, ощущая, как резко уменьшается внезапно вспыхнувшая надежда. Как бы я не хотела думать обратное, занудный Змей говорил все верно.

А если так, я, наверное, умру до рассвета.

От этой мысли в груди неприятно защемило.

«Глупо умирать девственницей», – эхом повторил внутренний голос, и я вспомнила красный уголёк солнца. Я еще подождала, прислушиваясь к себе. Что я могу сделать, кроме этого? Что я могу успеть сделать?

Толкового ответа не нашла. В мыслях копаться, да думать о последних словах не интересно. Какая разница, что я скажу, когда мою голову размозжит чей-то молот? «Ах-х-х-х-р-р», – вот что я скажу. Все, кому в голову попадает молот, говорят это слово. А те, кому в грудь попадает стрела, сипло говорят: «Й-й—й-а-а-а». Тут раскрывается тема легких.

Вот и все последние слова.

Шаркнула по полу ботинком – под соломой темное бревно. Немного напомнило дом, Быки тоже всегда предпочитали дерево камню. Оно теплее, что ли… Вспомнила зимние вечера дома, когда под свечку мы собирались вместе, братья задирали меня, а я их. Сестренки выли. Тогда это всё казалось глупым и раздражающим, а сейчас – бесценным. Забавно…

Робкий огонек вился, стремясь наверх, чуял откуда шел воздух. Я подбросила ему пару сучков.

«Я тоже глотнула бы свежего воздуха, огненный дружок».

Не уверена, что хочу плотских утех. Место не особо удобное, да и ситуация… Заткнуться и смотреть на огонь, дожидаясь рассвета? С другой стороны, а я пробовала утехи, чтобы их не хотеть? Все вокруг меня только о том и говорили, да так, словно секс – то единственное, что следует пробовать в жизни.

Крис молчал, не изъявляя желания беседовать. Вот так и пройдут последние часы? В тишине и мыслях?

Ну нет. Бык во мне фыркнул.

«Сколько можно? Ты решишься уже?»

Я перевела взгляд на Криса. Кроме него вариантов нет. Он, конечно… не Бык. Высок, худощав и, кажется, совершенно холоден. Из огня в нем только интересные глаза, в которых порой мелькает темно-красный блеск. В безопасности я бы на такого и не посмотрела даже, но сейчас какой выбор? А ведь он все же… из мужского рода.

Так получилось, что я не очень-то в этом разбираюсь. Откровенно говорить было как-то не с кем, родных у меня почти и не осталось, а тетка… тетка молчала. Правда я и не спрашивала: не принято у нас говорить о таких вещах. В целом, я и так прекрасно понимаю, как и чем оно делается, не маленькая. У мужчин между ног как бы огурчик, а у женщин… м-м-м, теплица, куда этот огурчик удобно входит. Слышала, что мужчины и в соседний подсобный сарайчик не брезгуют огурчик складывать, но думать об этом выше моих сил. Мне бы с теплицей разобраться. И огурец подобрать.

Недавно меня немного просветила Фэа. Периодически скалясь широкой улыбкой, которую почти не портил один выбитый зуб, она вдохновленно хлебала из фляжки и с удовольствием делилась опытом.

– Для мужиков это вообще просто. Как руку пожать, – Фэа продолжала говорить, небрежно щелкая сухими пальцами. Устроившись на широкой скамье за столом, она вольно положила ногу на ногу. – Ну прям совсем легко, ничего не стоит. Инструмент свой достают и все, готово. У женщин иначе, нам нужно время, условия…

Я усиленно жевала морковку, притворяясь, что слушаю от нечего делать. Пусть думает, что понимаю в деле. Пока всё ясно. Огурец всегда готов, теплица открыта не всегда. Логично.

– …поэтому у мужиков одна проблема: женщину уломать. А когда женщина согласна, проблемы нет никакой. Им-то все равно – где, с кем. Это мы выбираем. Так что, когда захочешь, когда будешь готова, любого выбирай. Тащи в укромное место и всего делов. Я так делаю.

«Выбирай и тащи».

Инструкция звучала как-то просто и совсем невежливо. Вот мне бы не понравилось, если бы меня брали и тащили. Но Фэа была опытной, спала с любым, кого хотела, потому придется поверить, тем более времени миндальничать нет.

Я повела плечами, стряхивая сомнения.

Как там Фэа говорила? Они всегда готовы, нужно просто предложить? По виду Криса не сказать, что он особо хочет соития… Или надо просто предложить и он сразу захочет? Я ведь никогда никому не предлагала, не знаю, как мужики реагируют… Надо пробовать.

Я прикусила щеку и решительно шагнула к нему. Дочь Быка не боится.

– Эй.

Он молча поднял на меня странные с темно-красным оттенком глаза.

– Я согласна на секс, – прямо сообщила, сделав вид, что мне ничего не стоило выдавить фразу из себя. – Давай быстро займёмся… пока не поздно.

Секунду подумав, я вежливо и с достоинством добавила:

– Пожалуйста.

Звучало странно и чужеродно. Но, может, так и надо?

Брови Криса поползли вверх. Он странно наклонил голову и уставился на меня так, будто я позеленела. Даже рот у него недоуменно приоткрылся, от чего Крис приобрел весьма забавный вид. Я почуяла, что все идет не так легко и гладко, как говорила Фэа, но отступать было поздно.

– Ты слышал? Я согласна на секс… с тобой, – максимально уверенно повторила я, опять прикусив щеку.

Что-то и второй раз говорить неловко… Скрывая замешательство, я опустила глаза к пустым ножнам, в подтверждение своих намерений демонстративно расстегивая пояс.

Верх снимать не вижу нужды. Все инструменты для работы снизу, смысл? Надеюсь, в штанах у него не все так худо, как в остальных местах.