Люди в горах. Рассказы

© Диамар Наумович Пясик, 2021

ISBN 978-5-0055-6686-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Д. Н. ПЯСИК

ЛЮДИ В ГОРАХ

РАССКАЗЫ

БЕЙТ ШЕМЕШ

ИЗРАИЛЬ

2015

© Все права принадлежат автору.

Телефоны для связи с автором:

9722-9910-984, 97254-6940-167+

ЛЮБОВЬ ИСЦЕЛЯЕТ…

РАССКАЗЫВАТЬ ХОРОШИЕ ИСТОРИИ-

ЭТО ПРОЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ.

ПОЭТОМУ Я ПИШУ КНИГИ

Я ХОЧУ ИСЦЕЛИТЬСЯ

Харуки Мураками

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Не потому ли моё поколение в Европе больно, что мы, мечтая о приключениях, довольствуемся домиком с садом?» (Р. Месснер)

Кавказ. Мы идём на восхождение к вершине Чанчахи – хох под руководством известного харьковского альпиниста, «снежного барса» Юрия Ивановича Григоренко-Пригоды. Дорога удобная для разговора. Юра развлекает нас своими рассказами о приключениях в горах, преподнося их как забавные, смешные истории. Рассказчик он хороший, слушать его интересно. Вся сознательная жизнь Юры, 45 лет в альпинизме – это сплошное захватывающее приключение…

Тропа закончилась, мы вышли на ледник. Перед нами во всём великолепии встала скальная пирамида Чанчахи – хох. А Юра продолжает свои смешные истории. Я вдруг для себя открываю их глубокий и поучительный смысл.

– Юра! Нужно записать и издать замечательные байки, которые ты нам сегодня рассказал! Это будет самый полезный, самый интересный и самый доступный учебник по альпинизму! «Правила Игры» для альпиниста в художественной форме!..

Юра задумчиво посмотрел на меня и почему-то ничего не ответил…

…Мне импонируют сильные, мудрые и добрые люди. Я во многом солидарен с такими людьми, как писатели Д. Лондон и Р. Киплинг, лётчики М. Галлай и А. Экзюпери, поэты Н. Гумилёв, Б. Окуджава и Б. Чичибабин, велогонщик Л. Армстронг, альпинисты М. Эрцог, Д. Хант, К. Маури, Р. Месснер, Ю. Григоренко-Пригода, С. Бершов и др.

Данная книга – это как бы логическое продолжение идей указанных выше авторов, это логическое продолжение моих предыдущих трёх книг. Я не альпинист – профессионал, как Р. Месснер, С. Бершов или Ю. Григоренко-Пригода. По образованию и по профессии работник науки, исследователь, а альпинизм – моё хобби…

В моих рассказах нет выдумки. Чаще всего – это мой опыт жизни в горах, плод обработки моих путевых дневников, которые я писал и пишу до сих пор в горах. Больше всего я боюсь, чтобы рассказы не были скучными. Почему я пишу свои рассказы? Замечательный альпинист Д. Л. Меллори писал: «Смысл нашего существования – это… радость жизни… Горовосхождение – величайший источник радости». А радость возникает тогда, когда ты можешь поделиться ею, ибо зачем человеку радость одному?

Я был участником восхождений примерно на 70 вершин и 300 перевалов на Кавказе, Карпатах, Кольском полуострове, на Алтае и Урале, на Памире и Тянь-Шане, в Альпах Швейцарии, Италии, Франции, Германии, Австрии. Это не были рекордные вершины по альпинистским понятиям, но каждая из этих вершин и перевалов мне дорога, каждая мне что-то сообщила новое обо мне и моих товарищах. Надеюсь, рассказы мои принесут радость читателям, заставят задуматься и позовут в горы…

Человек, попадая в высокие горы, хочет он этого или нет, невольно становится испытателем самого себя, своей физической закалки, альпинистского умения, выносливости, технической готовности, надёжности в связке. Попав в экстремальную ситуацию, которых в горах в изобилии, альпинист проходит проверку готовности собственной силы воли, умения превозмочь боль, страх, умения концентрации внимания, умения управлять своим состоянием в любых погодных условиях.

Аналогично тому, как многие писатели и поэты строят иерархию ценностей в обычной жизни через призму своего военного опыта (Э. Хэмингуэй, Б. Окуджава и др.), альпинисты свою иерархию ценностей в обычной жизни меряют сквозь призму поведения своих товарищей в горах при горовосхождениях. В. Высоцкий писал: «Самое прекрасное, что есть в горах – это альпинисты… Я увидел настоящую мужскую дружбу… Таких людей внизу на равнине нет…» Быть настоящим Мужчиной, Джентльменом и Человеком, доказывая это каждую минуту своей жизни – чертовски соблазнительная вещь!

РОЖДЕНИЕ ПЕСНИ

«Когда, убрав газ, лётчик скользит к посадочной

площадке и смотрит на город – средоточие людских

дрязг, денежных забот, низменных страстей, зависти

и обид – он чувствует себя чистыми и недосягаемым.»

(Антуан де Сент – Экзюпери)

В моём рюкзаке ничего нет, кроме четырех кг личных вещей и двадцати кг сливочного масла, плотно упакованного в обычном металлическом ведре. Масло – самое ценное, что есть в группе из 20 человек, ибо на дворе – голодный 1952 год, а идти нам 20 дней. Собственно мой рюкзак и не рюкзак вовсе, а армейский вещмешок. Узкие лямки впиваются в плечи, руки из-за этого немеют. В спину давит дужка от ручки ведра. Я подкладываю под узкие лямки ладони, выгибаю в разные стороны спину, чтобы уменьшить нестерпимую уже боль в позвоночнике…

Наша группа только что вышла из турбазы Соколиное около Симферополя по направлению к Бахчисараю.

Это мой первый переход в моём первом в жизни туристском походе. Сколько мы будем идти до привала? Хватит ли терпения выдержать эту боль в спине? Вот дойду до этого дерева и сниму этот противный рюкзак. Нет, не до этого, а вон до того дерева, что чуть дальше… Солнце, жарко… От напряжения и боли в спине пот заливает глаза. Понимаю, что нужно терпеть, но уж очень больно от этого проклятого ведра с маслом. Вот дойду до того дуба и упаду. Будь что будет… Вот так, идя от одного дерева к другому, я дошёл до состоянии, когда идти стало невтерпеж.

И тут объявили привал…

Я с отвращением снял свой вещмешок и тупо, автоматически начал разминать свою спину и руки. Наш руководитель, красивая кареглазая Инночка Оскнер попросила нас построиться с рюкзаками впереди. Она подходит к каждому, берёт в руки его рюкзак и таким образом оценивает его вес и удобство при переноске.

Когда очередь дошла до меня, Инна подняла мой вещмешок, сказала – «Ого!» и с интересом уставилась на меня. Потом нагнулась, ощупала со всех сторон ведро с маслом и очень громко провозгласила:

– А ну-ка давайте сюда все лишние мягкие вещи! У Димы здесь безобразие творится!

Вскоре под умелыми руками Инны мой вещмешок стал похож на рюкзак. Он уже нигде больно не давил, а я, наученный впечатлениями моего первого перехода, всё делал для того, чтобы было удобно нести моё ведро с маслом и дальше…

Мы, девчонки и мальчишки, только-только вышедшие из непростого военного детства во взрослую жизнь, уже во всю хотели свободы, той духовной свободы, о которой мечтает любой нормальный человек. Многие, в том числе и я, видели несоответствие между красивыми лозунгами и жуткой реальностью: антисемитизм, преследование инакомыслящих, уничтожение еврейской культуры. Во многом, не отдавая себе отчёт, мы инстинктивно искали выход из духовного тупика к возможности самовыражения. Я совершенно неожиданно для себя открыл эту возможность в туризме и альпинизме. 20 дней похода раскрыли передо мной нечто большее, чем просто первое знакомство с прекрасной природой горного Крыма и весёлое общение с моими ровесниками. И это на первых порах моё хобби довольно скоро превратилось в единственно возможный для меня образ жизни.

Мы все были студентами, кроме Инны. Она уже была аспирантом института иностранных языков. Мы только-только пришли в спортивный туризм, а Инна уже имела опыт горных и таёжных походов. Мы только-только пробовали сочинять стихи, а Инна уже печаталась в альпинистских сборниках. Для неё туризм был не хобби, а мировоззрение. Она пережила смерть отца в сложном таёжном походе на одной из могучих рек в Саянах. Непримиримая к пошлости и духовному уродству, она очень дорожила дружбой, оценивая её по какой-то для нас тогда казавшейся чрезмерной шкале. Она даже отказалась поэтому от защиты готовой кандидатской диссертации!

Легко ранимая Инна как-то особенно остро видела разницу между людскими дрязгами, завистью и интригами, царившими в советских городах, особенно среди сильных мира сего, и в вольной вольнице, которая называлась спортивный туризм или альпинизм. Друзья, которых я приобрёл в моём первом походе, и до сих пор мои верные друзья…

…Прошло 27 лет. Как-то мне позвонили на работу и сказали, что у одной из наших подруг Ирочки Кириченко Юбилей. Не хотел бы я вместе со всеми отметить эту дату в лесу на берегу красивого озера? А если хочу, то нужно быть там с гитарой.

Меня туда привезли, когда все уже были в сборе. Пять палаток живописно расположились на берегу круглого озера с чистейшей водой. Вокруг – нетронутый хвойный лес. Моросит дождик. Озеро в тумане. Посреди поляны – большой костёр.

Боже мой – здесь весь цвет нашей крымской группы: Витя, Слава, Моисей, Нелля, Света, Мирра. Я давно не видел Инну Оскнер – моего первого инструктора: не изменилась почти, такая же изящная, красивая, приветливая. Именинница – Ира хлопочет, у неё много сегодня забот. Филолог по образованию, до сих пор красивая, она несколько лет была вторым редактором одной из областных газет, но не ужилась, ушла. Умница, артистичная натура. Мы её почему-то раньше, в юности называли «Голубка»…

Мне наливают штрафной стакан водки. А я и не отказываюсь: во-первых зябко из-за дождя, а во-вторых… Смешно сказать, но я, уже 47—летний мужик, мастер спорта, кандидат наук, с устойчивой репутацией в науке и в спорте, до сих пор, как и 27 лет назад, чуть робею перед своими по-прежнему очень активными подругами. Некоторые из присутствующих здесь мужей моих подруг не понимают ни моего смущения, ни реакции на шутки четвертьвековой давности…

Наскоро поев, я привычно беру гитару и 5 часов подряд пою у костра одну песню за другой. Кто-то на меня заботливо накинул накидку, кто-то обнял. Идёт непрерывный мелкий дождь. Но он не мешает. Я среди своих. Мне очень хорошо, спокойно и уютно, и я подозреваю, что мои друзья и подруги тоже с удовольствием окунулись в нашу молодость, в наши песни, стихи и шутки, в нашу нерастерянную ещё романтику.

…Никто не хотел уходить от тёплого костра спать в палатки, но завтра утром нужно было возвращаться в город…

На следующий день Ира предложила нам вечерком собраться у неё дома на чай. Каждый из нас принёс букетик цветов, а Инна Оскнер принесла стихи:

– Я приняла горячий душ, но всё равно вся пахну дымом костра!

Я с приятелем подобрал к этим стихам незамысловатую мелодию, и появилась песня, которая была зачата в далёком 1952 году в Крыму, а окончательно оформилась только сейчас. Вот она:

Дни дождливые проносятся мимо,

Мы вернулись в городские квартиры,

Только волосы мои пахнут дымом,

Пахнут памятью об очень любимом.

Я под тяжестью годов не меняюсь,

Повторяю снова те же ошибки,

Если в горле комом боль – улыбаюсь,

И морщинки все мои от улыбки.

Не меняю ни друзей, ни привычек,

С окружающей средой не меняюсь,

Бью наотмашь подлеца, не стесняюсь,

Уж такой у нас сложился обычай.

Ледники нас научили молчанью,

Горы петь нас научили и драться,

Нам не страшно на года расставаться —

Всё равно ведь слышишь рядом дыханье.

Седина наша – предутренний иней,

Мы не вечны – зато вечно движенье,

Потому что наша жизнь – восхожденье

Не к чинам и не к достатку – к вершине.

Дни дождливые проносятся мимо,

Мы вернулись в городские квартиры,

Только волосы мои пахнут дымом,

Пахнут памятью об очень любимом…

ОЧКИ

В нашей послевоенной мужской школе я долгое время стеснялся носить очки, хотя даже с первой парты плохо видел написанное на доске… На улице я впервые решился одеть очки одним тёплым апрельским вечером. Я только что вышел из бани и попал на центральную площадь Харькова – Павловскую. Накануне прошёл дождь. Площадь была в свежих лужах, в которых отражались фонари. Прищурившись близорукими глазами на расплывчатый пейзаж, ждал, пока проедет трамвай. Вдруг вспомнил про недавно купленные очки, непривычно водрузил их на переносицу – и обмер!

Мне открылся новый мир, в котором были доселе неведомые мне подробности и детали, мир объёмный, сверкающий, непривычно контрастный и очень живой. Зеркала луж, аквариумы движущихся трамваев, фейерверки лучей от каждого фонаря, знаменитая уходящая в тёмное небо лестница к старому университету, сверкающий праздничными огнями тяжёлый комод универмага, тяжёлая масляная вода в реке, подсвеченные афиши кинотеатра на другой стороне реки и люди. Каждого из людей можно узнать, посмотреть в лицо, оценить одежду, походку, определить профессию… С непривычки чуть кружится голова, шаги неуверенные. Глядя на землю в очках, я казался себе очень высоким…

Я вспомнил свои занятия в секции бокса, мне тренер всё время кричал:

– Держи дистанцию, дистанцию держи!

Откуда ему было знать, что мне, близорукому, держать дистанцию было трудно. А в боксе, как известно, очки не носят… Позанимавшись год, я вынужден был оставить бокс. В этой же детской спортивной школе была секция гимнастики. Мой приятель и сосед по парте Юра Катков давно уговаривал меня заняться гимнастикой. У него уже был третий разряд!

Третий разряд по гимнастике я получил, так ни разу не одев очки. Как выяснилось, пока это мне не мешало работать на снарядах, выполнять вольные упражнения под музыку. Вот разве что прыжки через коня, где нужен точный расчёт по разбегу и толчку.

Всё стало совершенно иначе, когда я начал готовить программу 2-го и особенно 1-га разряда по гимнастике. Соскоки сальто на кольцах, на перекладине, на брусьях, связка рандат – фляк – сальто в вольных упражнениях и особенно различные прыжки через коня требуют точного расчёта, глазомера. Пришлось надеть очки. И здесь началось…

Однажды в зале я с ребятами тренировал прыжок через коня в длину. Разбежался. оттолкнулся о пружинный мостик, полетел и… приземлился на очки. Одно стекло разбилось на мелкие кусочки, всё веко в крови, глаз уцелел чудом!

В другой раз тренировал рандат – фляк – сальто на полу без мата. Повторяя эту связку перед соревнованиями в очередной раз, низко выпрыгнул и очками приземлился на пол. На этот раз разбил оба стекла, снова веки в крови и снова обошлось…

Но без очков я уже не мог… В 10 – м классе я постоянно носил очки везде – на улице, в школе, в спортзале, на велосипеде. Мне нравилось видеть мир таким, каков он есть на самом деле. Мне нравилось смотреть людям прямо в глаза, и не каждый выдерживал мой взгляд. Мне нравилось любоваться красивыми телами гимнастов и гимнасток на тренировках. Мне нравился плотный воздух перед очками на крутом велосипедном спуске. Я даже плавал часто в очках, крепко привязав их резинкой, потому что в море это было интересно: рыбки, медузы, водоросли, раки. Пути назад уже не было…

R институте в мою жизнь вошёл альпинизм. Значок «Альпинист СССР» я заработал благодаря зимнему восхождению на высшую точку Карпат – Говерлу. А потом был альплагерь «Торпедо». Для меня, к тому времени перворазряднику по гимнастике, лазание по скалам не представляло труда: как у всякого гимнаста, у меня руки были относительно веса тела очень сильные. И вот однажды…

Наше отделение тренируется на скалах высотой 20 метров недалеко от альплагеря. Моя очередь лезть. Я, как и все, в тяжёлых обитых металлическими триконями ботинках, готов лезть. Инструктор Эдик Греков проверил мою страховочную систему и кричит другому` инструктору Пете, страхующему меня сверху:

– Страховка готова?

– Готова!

– Я пошёл! – кричу уже я.

Против всех правил, я лезу на руках, так мне легче и надёжней. Эдик посмотрел на мою «новую технику» скалолазания и удивлённо произносит:

– Ну, ты даёшь, Дима!

Однако я лез быстро, без срывов. Мне было легко и приятно. Страхующий наверху Петя, не видя меня, чувствовал по слабине верёвки, что я иду в хорошем темпе, и едва успевал выбирать мою верёвку…

Я пролез метров 17- 18. Оставалось 2 – 3 метра до конца маршрута. И тут – трудное место: вертикальная щель шириной в ладонь. Я в недоумении – опыта скального ещё нет. Остановился в раздумье. Уже высоко. Эдик с земли мне подсказать не может, так как не понимает моих затруднений.

– Думай сам! – приказываю я себе.

Висеть очень неудобно – заняты обе руки. И в этот момент Петя, верхний инструктор, уже привыкший быстро выбирать верёвку и готовый сейчас увидеть меня наверху рядом с сoбой, недовольно дёргает мою верёвку, которая идёт от грудной обвязки между руками наверх. Как говорят, «верёвка делает волну» и ударяет меня прямо по непривязанным очкам. Очки висят на одной дужке, слегка раскачиваются и вот – вот улетят вниз. Я в лёгкой панике – если очки разобьются, запасных у меня нет. Без очков я не смогу пойти на вершины, не смогу сделать третий разряд по альпинизму…

– Не дергай! – кричу я.

Потом осторожно прислоняюсь носом к скалам и кое-как возвращаю очки на нос. Затем (сообразил же!) вставляю раскрытую правую ладонь в вертикальную щель, сжимаю в кулак и чуть разворачиваю его. Пробую – держит? Держит! Теперь можно левой рукой как следует поправить очки. Все! -Я подтягиваюсь на правой руке, достаю левой рукой удобную зацепку чуть выше щели, и вот уже я наверху!

– В чём дело? – спрашивает Петя.

– Очки не привязал, а ты их чуть не сбил, – отвечаю.

Как говорил наш соотечественник Губерман:

Опыт наш – отнюдь не крупность

истин, мыслей и итогов,

а всего лишь совокупность

ран, ушибов и ожогов.

Мой небольшой опыт жизни и деятельности в очках навёл меня на ряд размышлений, которыми готов поделиться. Мне кажется, что человек, шагающий по жизни в очках, отличается от других людей, неочкариков. Почему?

У него должна быть совершенно особая походка, не способная сбросить его очки с переносицы. При фотографировании он должен так наклонить физиономию, чтобы не было ненужных бликов и зайчиков. Он не должен падать в трещину в горах или попадать в лавину, ибо при этом невинном занятии можно потерять или разбить очки. Он должен везде и всюду иметь запасные очки, а основные очки крепко привязывать или иметь специальную оправу. Он должен уметь ремонтировать очки в полевых условиях, а при дожде и снеге должен ходить в шапке с большим нависающим козырьком. Он может вступить в драку, только предварительно сняв очки и спрятав их в надёжное место. Всё это выполнимо. При этом есть ряд мелких, несущественных неудобств в жизни очкариков. Плохо очкарику в бане, особенно в парной, ибо не видно ни себя, ни других. Плохо также очкарику целоваться, если оба в очках… А в остальном – всё хорошо!

ТРЕНИРОВКА

«Если бы меня попросили одним словом охарактеризовать настоящего альпиниста, я бы выбрал слово – «надёжность» (С. Бершов)

Где её взять, эту надёжность? – Тренировать!!!

Я пришёл в альпинизм из горного туризма, пройдя более 300 горных перевалов различной сложности и высоты. А в горный туризм я пришёл из спортивной гимнастики, где получить высокий разряд можно, тренируясь по 3 – 4 раза в неделю. Я привык много тренироваться!

Начиная с 70- х годов горный туризм неуклонно приближался к альпинизму: резко повысилась техническая сложность планируемых перевалов, в цене стали впервые пройденные перевалы, в маршрут группы, кроме перевалов, стали включаться восхождения на вершины. Для участников соревнований, претендующих на призовые места в Союзе и республике, предпочтение отдавалось перевалам со скальными и ледовыми стенами и высотой порядка 5000 – 6000 метров.

Тренировка – часть образа жизни альпиниста. Регулярные и круглогодичные, интересно проводимые тренировки в лесу или на скалодроме привносят в нашу жизнь радость общения с товарищами и с природой, романтику неожиданных ситуаций, умение преодолевать боль, опыт разрешения проблем в группе, длительный групповой бег делает нас часто неуязвимыми в вопросах устойчивости нервной системы, физической и психологической выносливости!..

В бумагах, привезенных из Харькова, нашёл стихотворение. Листочки уже пожелтели от времени… Начинается стих так:

Перечитал, и сразу куча воспоминаний… Я в Харькове работал на трёх работах одновременно – на турбинном заводе в лаборатории газодинамики турбин, читал лекции в институте и был тренером по альпинизму по вечерам. Обычно народу собиралось 30 – 40 человек. Тренировка начиналась с десятикилометрового бега прямо по улицам в любую погоду. Потом – разминка в зале, игра в баскетбол и горячий душ.

Но иногда в очень плохую погоду на тренировку приходил один я. Меня это, помню, совершенно не смущало, я спокойно переодевался и бежал в ночь, в темноту по мокрому от дождя или снега асфальту. «Мне иначе поступать нельзя. Такова доля тренера. В горах бывает и похуже…» – рассуждал я.

Я очень редко уговаривал своих ребят регулярно ходить на тренировки, но сам ходил аккуратно. Может быть поэтому степень тренированности ребят, особенно тех, кто готовился к сложным восхождениям, была очень высокая. Это позволяло мне планировать в сжатые сроки отпуска (25 – 30 дней) маршруты, обильно насыщенные сложными восхождениями и в довольно труднодоступных местах на Памире и Тянь – Шане. Экспедиции в эти края были очень дорогими: самолёты в оба конца, автобусы, вертолёты, дорогие продукты – всё это требовало немалых по тому времени денег.

Мы, как и большинство альпинистов, готовящихся к далёким и длительным экспедициям, должны были на это зарабатывать деньги сами. Обычно это были работы на большой высоте, сопряжённые с некоторым риском. Например, шпаклёвка швов между панелями двенадцатиэтажных жилых домов, или мытьё стёкол на потолках высоких цехов завода. Как правило, такие работы проводились в выходные дни – субботу и воскресенье.

Висишь, бывало, на уровне 8го- 9го этажа на верёвке, на тебя с удивлением и опаской смотрят жители из спальни, в то время как из кухни несутся невозможно вкусные запахи свежеиспеченных пирожков с картошкой. Иногда видишь руку хозяйки с любезно предлагаемым пирожком. И хотя мои руки грязные от краски и шпаклёвки, но трудно отказаться…

Нужно сказать, что такого рода высотные работы, кроме заработка, были полезны ещё и потому, что выполняющий их человек привыкает к работе на большой высоте (12 этажей – это порядка 40 метров) и к организации надёжной страховки для себя и товарищей… Это тоже тренировка, где ошибиться нельзя!

Однажды наша группа подрядилась покрасить несколько очень круто наклонённых крыш двухэтажных домов на территории завода биопрепаратов на окраине города в районе Пятихаток. Утром мы зашли на завод, подняли на одну из крыш первые два ведра краски и начали работать. Каждый имел свой участок и свои обязанности. К концу дня все крыши были уже почти покрашены, оставался небольшой участок, который заканчивал красить Миша. Над ним стоял Гриша с ведром краски. Работа эта была привычной, мы уже таким образом покрасили много крыш. И вдруг порядком уже уставший Григорий делает одно неловкое движение, привязанное верёвкой ведро падает на крышу, и жидкая краска летит мгновенно сверху вниз Мише под ноги. Удержаться на крутой крыше и так трудно, а если ещё под ногами краска…

Я обомлел: Миша летит с высоты 7 метров вниз кувырком… В голове жуткие мысли. Бросаюсь к лестнице и вниз!.. Мишино счастье – он упал на густую траву буквально рядом с каким-то металлическим ломом! Обошлось… Пришлось принять необходимые меры и сказать несколько резких фраз: