Книга чая

Я ужасно люблю чай. Разный – от черного терпковатого до зеленого, цветочного и какие там они еще бывают. Поэтому книга Окакуры – великолепного японского ученого, художественного критика и учителя, не могла меня не заинтересовать.Здесь действительно можно почерпнуть много знаний, плюс полюбоваться гравюрами. Исторические сведения описаны замечательно – от появления самого напитка в виде лекарства от многих болезней до возведения его в культ с вытекающими философскими мотивами.Да-да, чай – это своего рода эстетизм. Он побуждает к чистоте, учит комфорту, который выражается в простых повседневных вещах.Это японская культура, образ жизни, способ мышления.Например, про человека бесчувственного в Японии можно услышать, что «у него нету чая».Или наша пословица «поднять бурю в стакане воды» тут произнесут, как «буря в чашке чая».Забавно, какую роль играет этот напиток в жизни местных жителей.Интересные главы о школах чая, о чайных церемониях. Очень подробно описана чайная комната. Оказывается, что в ней можно вмещать не больше пяти человек – Больше, чем граций, меньше, чем музИ строится она из материалов, которые должны производить впечатление «утонченной бедности». Есть и особенности поведения в ней.Также чай повлиял на религию и искусство. Отдельное место автор отвел цветочным мотивам – они тоже тесно переплетены с королем напитков:)Книга очень поэтичная, написана красивым языком. Мне кажется, что теперь я лучше стала понимать японцев – вроде и немного информации подано, но вся она емкая и по делу. В чае спрятана душа этого народа, поэтому кому интересно углубиться в этот вопрос, без книги Окакуры не обойтись.

Чай был сначала лекарством, а после сделался напитком.Все пьют чай, кто-то реже, кто-то чаще. Но практически никто не задумывается о том, что из себя представляет этот напиток, какими свойствами он обладает и какое место занимает в культурах разных стран. Удивительно, как мало мы о нем знаем. «Книга чая» не многостраничный труд, но краткий и ёмкий обзор восточных чайных традиций. Приготовление чая – это искусство, и оно нуждается в руке мастера, который способен выявить самые благородные качества этого напитка. Бесполезно пересказывать содержание. «Книгу чая» надо читать, разумеется, попивая при этом чай. Можно зеленый, можно черный, можно красный или даже белый. Каждая страница буквально пропитана ароматом чайной церемонии, неторопливыми движениями мастера, тишиной и спокойствием. Эта книга расслабляет и успокаивает. Написано все без занудства и излишней академичности, скорее похоже не на научный труд, а на беседу с другом.

В этой книге под одной обложкой опубликованы две работы писателя и художественного критика конца XIX – начала XX века Окакура Какудзо: «Книга чая» и «Идеалы Востока: дух японского искусства». Изначально обе они были написаны на английском языке (и также изобилуют фразами на французском), поэтому естественно рассматривать их как адресованные западному читателю – начиная с 1904 года Окакура работал в Музее изящных искусств в Бостоне. При этом в первую очередь он известен как поборник сохранения традиционной японской культуры (для Японии начала прошлого века тема это была остроактуальная).«Книга чая», как легко догадаться, посвящена не чаю в его обыденном понимании и даже не японской чайной церемонии, как можно было бы ожидать, несмотря на то, что Окакура рассматривает отдельные её аспекты: историю возникновения, убранство чайного домика и долженствующую царить в нём атмосферу, цветы, утварь. Нет, Окакура наполняет слово «чай» и производный от него термин «чаизм» (который, насколько я могу судить, за пределы этой работы так и не вышел) другим, абстрактным смыслом: в его изложении «чай»/«чаизм» – что-то вроде синтеза философских и эстетических положений, уникального мировоззрения, характерного для национального японского духа. Не буду врать, что я до конца поняла, что хотел сказать автор; возникает подозрение, что он и сам не до конца понял – у меня всегда возникает такое подозрение, когда я вижу обильные нагромождения красивых и пафосных фраз в нехудожественном произведении.«Книга чая» – произведение скорее поэтичное, нежели программное, читать её легко и приятно. И я как любительница чая в самом что ни на есть обыденном смысле всегда готова поддержать и разделить любование чайной эстетикой и привнести в свою жизнь немного – а лучше много – «чаизма». Но я совершенно точно не стала бы использовать «Книгу чая» как источник сведений – о чае ли, чайной церемонии, или же о традиционном японском мировоззрении; для этого есть источники намного более внятные и информативные.«Идеалы Востока», если судить по оглавлению, содержат в себе краткий обзор традиционного японского искусства по периодам. Если же судить непосредственно по тексту, который представляет собой всё то же нагромождение красивых и пафосных фраз друг на друга, то это опять что-то вроде манифеста, долженствующего представить Японию, объединившую в себе достижения индийской науки и китайской духовности (а также индийской духовности и китайской науки), как флагман паназиатской культуры. Для обоснования своей позиции автор вдохновенно и беспорядочно использует факты из истории философии, искусства и религии, а также из истории вообще. При этом пытаться составить по этой книге представление о японском искусстве крайне – крайне! – неудачная затея. Во-первых, потому, что автор нередко добросовестно заблуждается: с момента написания «Идеалов Востока» прошло более ста лет, за это время прояснились многие неясные на начало XX века вопросы. Во-вторых, там, где автор не заблуждается, он практикует творческий подход, не всегда уместный в вопросах истории; мне на самом деле очень понравилась идея о скифском происхождении Будды Гаутама – «Да, скифы – мы!» – но реальных оснований она под собой, увы, не имеет. В-третьих, видимо, в стремлении сделать книгу более понятной для западного читателя, автор приводит нелепые и неуместные параллели с европейской культурой, отождествляя Минамото-но Ёсицунэ с королём Артуром, а культ Прекрасной Дамы – с феноменом восточных гаремов(!). На мой взгляд, книга стала бы более понятной, если бы автор отказался от пассажей вида «китайский разум, представленный неоконфуцианцами, а следом за ними и японцы времен Асикага, шагнули в область индийской духовной сущности и прониклись гармоническим коммунизмом конфуцианской мысли», но это моё личное мнение, я его никому не навязываю. В общем и целом можно сказать, что Окакура Какудзо отбирал только те факты, которые ему удобны, интерпретировал их так, как ему нравилось, и получилось то, что получилось.Я уже упомянула, что Окакура Какудзо был активным поборником сохранения японской национальной культуры. Так вот, в процессе чтения я пришла к мысли, что слово «поборник» было бы уместнее заменить словом «проповедник» – пыл он демонстрирует практически религиозный, и уровень аргументации, к сожалению, соответствующий.