Молчун

Под схемой было написано: «Цель: Трансфер. Сознание – в новую оболочку. Старое – стереть».

Артём почувствовал, как земля уходит из-под ног.

Это был не просто проект контроля. Это было нечто большее. Нечто чудовищное.

Вдруг сзади раздался скрежет. Тяжёлая дверь в подвал с грохотом захлопнулась. Они услышали щелчок замка.

Они были в ловушке.

Из темноты в дальнем конце коридора послышались шаги. Медленные, размеренные. И тихий, спокойный голос, который они оба узнали – голос Марии, библиотекаря.

«Артём Викторович, Вера… – голос звучал ласково, почти матерински. – Я так рада, что вы нашли дорогу. Вы сделали именно то, что от вас ожидали. Вы вошли в центр лабиринта. Теперь… теперь начинается самое интересное».

Из тени вышла её фигура. В руке она держала небольшой, похожий на фен прибор.

«Спасибо, что активировали «Протокол Эхо», – улыбнулась она. – Михаил был сентиментален. Он думал, что правда освободит. Но правда… правда лишь делает вас идеальными кандидатами на трансфер. Ваши воспоминания, ваши травмы, ваша боль… это идеальный фундамент для нового, совершенного сознания. Сознания Ирины».

Она сделала шаг вперёд, поднимая прибор.

«Пора стереть старое. Пора стать частью системы навсегда».

ГЛАВА 6

Протокол «Эхо»

Ласковый голос Марии висел в спёртом воздухе подвала, словно ядовитый газ. Артём инстинктивно отшатнулся, заслонив собой Веру, которая, казалось, окаменела от ужаса. Луч его фонаря выхватил из тьмы лицо женщины – то самое, улыбчивое и румяное.

Теперь же в её глазах читалась холодная, безразличная уверенность.

«Мария… – голос Артёма прозвучал хрипло. – Что всё это значит? «Трансфер»? «Сознание Ирины»?»

«Всё гениальное просто, Артём Викторович, – она сделала ещё шаг, не опуская прибор. – Тело – всего лишь сосуд. Хрупкий, стареющий, подверженный болезням. Сознание же… сознание можно перенести. Сохранить. Улучшить. Ваш отец и Михаил работали над интерфейсом. Ирина… – она почти благоговейно произнесла это имя, – …предоставила философию. А я… я помогаю с материалом».

«Материалом?» – прошептала Вера, и в её голосе послышались слёзы. «Мы для вас просто… материал?»

«Не просто материал, дорогая, – поправила Мария. – Вы – избранные. Дети участников проекта. Ваша психика с детства готовилась к принятию нового сознания. Это великая честь – стать сосудом для вечности».

Артём сгрёб в кулак всю свою волю. Страх отступал, уступая место ярости. Холодной, сосредоточенной ярости учёного, столкнувшегося с чудовищной гипотезой.

«Вы ошибаетесь, – твёрдо сказал он. – Сознание – это не программа, которую можно скопировать. Это пережитый опыт – прожитый опыт, эмоции, память, сшитые в уникальную нейросеть. Вы не перенесёте сознание. Вы убьёте одну личность и создадите её жалкую пародию».

Мария снисходительно улыбнулась.

«Слова, слова… Такие же наивные, как и у вашего отца в конце. Он тоже пытался спорить. А потом… потом мы стёрли ему память и сделали из него примерного сторожа этой развалины. Он даже не помнит, что у него был сын».

У Артёма перехватило дыхание. Отец… был жив? И он… он был здесь? Стражем этого ада?

«Вы… вы стёрли ему память?» – слова застряли в горле.

«Конечно. Неудачный эксперимент подлежит утилизации. Но Ирина милостива. Она дала ему шанс служить. Как и вам».

Внезапно Вера выпрямилась. Её дрожь прошла. В её глазах, полных слёз, вспыхнул огонь.

«Я… я вас помню, – тихо, но чётко сказала она. – Вы были здесь. В белом халате. Вы держали мою руку и говорили, что всё будет хорошо. А потом… потом включали эти звуки…» Она закрыла глаза, её лицо исказилось гримасой боли. «Вы говорили, что единственный способ остановить боль – это перестать быть собой. Вы… вы обещали, что я всё забуду».

Мария на мгновение смутилась. «Протокол не должен был дать таких глубоких воспоминаний… «Эхо» срабатывает слишком рано…»

««Протокол Эхо»… – Артём ухватился за эту нить. – Это ловушка, которую подстроил Михаил. Не для нас. Для вас. Правда – это вирус. И вы сами нас заразили, приведя сюда».

Он посмотрел на Веру. «Вера, что ты ещё помнишь? Всё, что угодно!»

«Я помню… комнату с зеркалом, – она говорила, глотая воздух. – И женщину… она стояла за стеклом и смотрела на меня. Холодная… с глазами, как у змеи…»

«Ирина… – выдохнул Артём. – Ты помнишь Ирину».

Мария поняла, что теряет контроль. Её лицо исказилось. «Довольно! Пора заканчивать этот непредвиденный сеанс терапии!»

Она резко двинулась вперёд, нацеливая прибор на Веру. Артём бросился между ними.

И в этот момент из темноты за спиной Марии возникла тень. Высокая, стремительная. Рука в чёрной перчатке с силой выбила прибор из её руки. Он с грохотом отлетел в угол.

Мария вскрикнула от неожиданности и боли, развернулась и замерла. Перед ней стоял мужчина в тёмной одежде, с капюшоном, натянутым на голову. Его лицо было скрыто в тени, но видна была лишь жёсткая линия сжатого рта.

«Лекса… – прошипела Мария, отступая. – Что это значит? Ты вышел из повиновения?»

Мужчина, которого называли Лексой, не ответил. Он медленно повернул голову, и его взгляд скользнул по Артёму и Вере. В его глазах не было ни злобы, ни сочувствия. Была лишь всепоглощающая, леденящая пустота.

«Система дала сбой, – наконец произнёс он глухим, безжизненным голосом. – Протокол «Эхо» активирован. Ирина приказала ликвидировать угрозу».

«Так сделай это!» – крикнула Мария.

Лекса повернулся к ней.

«Угроза исходит от вас, куратор. Вы нарушили протокол. Вы позволили воспоминаниям просочиться. Вы – ошибка».

Прежде чем Мария успела что-то понять, Лекса совершил одно молниеносное движение. Раздался глухой удар. Мария беззвучно сложилась и рухнула на пол.

В подвале воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Артёма и сдавленными всхлипами Веры.

Лекса стоял над телом Марии, словно машина, выполнившая команду. Потом он медленно поднял голову и снова посмотрел на них.

«Вы – не цель. Вы – инструмент, – произнёс он. – Михаил был прав. Правда – это оружие. И теперь оно у вас есть».

Он повернулся и начал уходить в темноту коридора.

«Стой! – крикнул ему Артём. – Кто ты? Почему ты помог нам?»

Лекса остановился, не оборачиваясь.

«Я – первое «Эхо». Они стёрли мой страх. Но не смогли стереть вопрос «Зачем?». Найдите ответ. Пока система не нашла его для вас».

И он растворился во тьме, оставив их в подвале с бездной новых вопросов и телом их несостоявшегося палача.

Артём опустился на колени, пытаясь отдышаться. Он посмотрел на Веру. Она смотрела на него, и в её глазах читался уже не просто страх, а нечто большее – решимость.

«Они стёрли память твоему отцу, – тихо сказала она. – Они превратили его в тень. Мы не можем позволить им сделать это с нами».

Артём кивнул. Лабиринт только начинался. Но теперь у них был проводник – призрачное «Эхо» в лице Лексы. И оружие – правда, которая оказалась страшнее любого прибора для стирания памяти. Они нашли центр лабиринта. Теперь им предстояло найти из него выход.

ГЛАВА 7

Первое эхо

Тишина, наступившая после ухода Лексы, была оглушительной. В ушах у Артёма стоял звон, а перед глазами всё ещё стояло выражение ледяного спокойствия на лице человека-призрака, когда тот обезвреживал Марию. Он сидел на холодном каменном полу, прислонившись к стене, и пытался привести в порядок разбегающиеся мысли. Рядом, укутавшись в своё пальто, сидела Вера. Она не плакала, просто смотрела в одну точку, её плечи время от времени вздрагивали.

«Он… он убил её», – наконец прошептала она, не отрывая взгляда от неподвижного тела под брезентом.

«Или предотвратил то, что было хуже смерти для нас», – мрачно ответил Артём. Его врачебный инстинкт кричал, что нужно проверить пульс, оказать помощь. Но инстинкт выживания был сильнее. Эта женщина была винтиком в машине, которая стремилась стереть их личности. Была ли она теперь просто ошибкой системы, подлежащей исправлению?

«Он назвал себя «Эхом», – тихо проговорила Вера, ломая молчание. Её голос был хриплым, но твёрдым. – Первым Эхом. Что это значит?»

Артём закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. «Михаил не просто заложил бомбу замедленного действия. Он создал… противоядие. Он понимал, что система, построенная на подавлении, не может быть вечной. Рано или поздно в ней должны были появиться сбои. Лекса… он был одним из первых, кого они попытались «усовершенствовать», выжечь в нём страх. Но они не учли, что природа не терпит пустоты. На месте выжженного страха может вырасти что-то иное. Холодный, рациональный вопрос. «Зачем?». И этот вопрос, похоже, оказался сильнее любого их программирования».

Он поднялся, чувствуя, как затекли ноги, и подошёл к классной доске. Схема «трансфера» с глазом в центре казалась теперь ещё более зловещей.

«Они не просто хотели контролировать умы, – продолжил он, водя пальцем по стрелке, ведущей от глаза к схематичному человеку. – Они хотели вечности. Ирина, эта… идея, облечённая в плоть, хотела пересадить своё сознание, свою «сущность», в новые, молодые тела. В тела детей своих же сотрудников. В нас. Мы для них – всего лишь сосуды. Биологическое оборудование для загрузки нового программного обеспечение».

Вера содрогнулась, обхватив себя за плечи. «Значит… всё, что было в моей жизни… мои страхи, мои сны, это ощущение, что за мной наблюдают… всё это было подготовкой? Чтобы я стала… удобным, предварительно отформатированным сосудом?»

«Да, – горько подтвердил Артём. – И мой отец, Виктор, понял это слишком поздно. Он помогал строить фундамент, а потом увидел, какое чудовище должно вырасти на нём. Он попытался остановить машину. И поплатился за это… собой». Он сжал кулаки, чувствуя, как гнев и жалость сдавили ему горло. Мысль о том, что его отец, тот самый добрый и спокойный человек, чьи фотографии стояли дома, был где-то здесь, в этом лабиринте, но не помнил ни сына, ни самого себя, была невыносимой.

Внезапно в дальнем конце коридора послышался скрип. Не шаги, а скорее… шелест, перемешанный с мягким шарканьем. Артём схватил фонарь и направил луч в темноту, сердце заколотилось в предчувствии.

В свете мелькнула фигура. Низкая, сгорбленная. Старик в потрёпанной, засаленной телогрейке, с метлой в руках. Он медленно, с механической точностью, передвигал ею по полу, сгоняя невидимую пыль. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, седые волосы редкими прядями падали на лоб. Но самым ужасным были его глаза. Они смотрели пусто и отрешённо, словно окна в заброшенном доме.

«Отец…» – сорвалось с губ Артёма шёпотом, полным неподдельного ужаса. Старик не отреагировал. Он не вздрогнул, не повернул голову. Он продолжал свою бессмысленную работу, двигаясь словно заводная кукла. Он подошёл совсем близко, и Артём смог разглядеть каждую морщинку на его знакомом, но до неузнаваемости чужом лице. В этих глазах не было ни капли осознанности. Ни любви, ни ненависти, ни удивления при виде сына. Просто… абсолютная пустота. Стертая память. Утилизированный эксперимент, оставленный доживать свой век в подземелье, которое он когда-то помогал создавать.

Старик, не глядя на них, прошёл мимо, скрипя своей метлой по каменным плитам, и скрылся в боковом ответвлении коридора, унося с собой часть души Артёма.

Артём стоял, не в силах пошевелиться, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. Он видел призрак своего отца, и этот призрак был страшнее любого монстра из кошмаров.

«Мы должны убираться отсюда, – сказала Вера, вставая. Её голос, полный решимости, вернул его к реальности. – Лекса нас не выдал, но это ненадолго. Они знают, что мы здесь. Они знают, что «Эхо» сработало».

«Куда? – с горькой усмешкой спросил Артём, разводя руками. – Они везде. Библиотекарь, который десятилетиями ждал сигнала, чтобы вручить мне папку… Кто следующий? Мой сосед? Коллега по работе? Пациент? Мы в паутине, Вера. И паук только что почувствовал вибрацию».

«Туда, где они не будут искать, – Вера подошла к тому месту, где стоял Лекса, и наклонилась. Она подняла с пола маленький, смятый клочок бумаги. Видимо, он выпал у него из кармана во время короткой схватки. – Он что-то оставил. Нарочно или случайно?»

Артём взял бумажку. Это был обрывок старой, пожелтевшей газеты. На свободном поле кто-то (скорее всего, сам Лекса) нарисовал шариковой ручкой схематичный план, напоминающий лабиринт тоннелей. В одном из них была помечена крестиком дверь. И подпись, выведенная тем же корявым почерком: «Убежище. Ищи того, кто помнит воду».

«Помнит воду? – переспросила Вера, нахмурившись. – Что это значит? Загадка?»

«Не знаю, – Артём тщательно сложил бумажку и спрятал во внутренний карман пиджака. – Но это единственная ниточка, брошенная нам человеком, который знает правила этой игры. Лекса дал нам шанс. Вопрос – почему?»

Он подошёл к тяжёлой двери, через которую они вошли. Замок был сломан, но дверь по-прежнему не поддавалась.

«Задвижка с другой стороны, – понял он, пошатывая массивную металлическую створку. – Мы заперты. Как в клетке».

Отчаяние снова начало подступать, холодной волной заливая разум. Они были в ловушке с трупом их мучительницы и призраками прошлого, а часы неумолимо отсчитывали время до прибытия «группы зачистки».

И тут раздался новый звук. Глухой, металлический удар с внешней стороны двери, словно по ней ударили кувалдой. Ещё один. Затем скрежет отодвигаемой массивной задвижки.

Артём и Вера инстинктивно отпрянули в тень, готовясь к худшему. Артём сжал в руке единственное подобие оружия – тяжёлый металлический фонарь.

Дверь со скрипом отворилась. На пороге, освещённый бледным светом луны, пробивавшимся с улицы, стоял Лекса. На этот раз он сбросил капюшон.

Его лицо оказалось молодым, с жёсткими, словно высеченными из камня чертами, коротко стриженными пепельными волосами и бледной кожей.

В его глазах по-прежнему не было ни страха, ни волнения, но теперь в них читалась холодная, неумолимая целеустремлённость.

«Разговор окончен, – без предисловий сказал он, его голос был ровным и безэмоциональным. – Система зафиксировала потерю связи с куратором. Через семь минут здесь будет группа зачистки. Идите за мной, если хотите жить».

Не дожидаясь ответа, он повернулся и быстрым, бесшумным шагом направился по тёмному коридору, ведущему вглубь здания, а не на выход.

Артём и Вера переглянулись. В её глазах читался тот же вопрос, что вертелся и в его голове. Доверять ли этому человеку-призраку, этому оружию, которое обернулось против своих создателей? Было ли это спасением или просто переходом в другую, более изощрённую ловушку?

Щёлчок секундомера в голове Артёма был громче любого слова. У них не было выбора.

«Идём», – коротко кивнул он Вере.

Они вышли из подвала в холодную, влажную ночь. Лекса, не оглядываясь, вёл их не к главному выходу, а через заросший бурьяном заброшенный двор, к едва заметной дыре в прогнившем заборе. Город спал, в окнах домов горели редкие огоньки. Никто не видел, как трое теней, словно призраки, скользнули по спящим улицам, унося с собой страшные секреты системы, горечь утраты и первую искру надежды, разожжённую «Эхом».

Лекса шёл впереди, безмолвный и неотвратимый, как сама судьба. Он вёл их в неизвестность. К убежищу. К тому, кто помнит воду. К следующему, ещё более опасному витку лабиринта.

ГЛАВА 8

Тот, кто помнит воду

Лекса вёл их по задворкам города с безошибочной уверенностью хищника, знающего каждую тропу в своём лесу. Они избегали освещённых улиц, двигаясь через тёмные переулки, пустыри и промзоны. Артём, привыкший к кабинетной тишине, едва поспевал. Вера дышала прерывисто, но упрямо шла за ними, сжимая в кармане пальто тот самый ключ от подвала – теперь уже как талисман.

«Он не просто так выбрал этот путь, – анализировал Артём, пытаясь отвлечься от нарастающей усталости. – Он избегает камер, проверяет, не следят ли за нами. Он действует как… солдат на вражеской территории. Какой же чудовищной силы воли требует каждый его шаг, если система выжгла в нём даже инстинкт самосохранения, оставив лишь холодную логику?»

Наконец они спустились в овраг на окраине города, где ржавые трубы сливали в ручей мутную воду. Воздух пах сыростью и ржавчиной. Лекса остановился у массивного круглого люка, почти невидимого в зарослях лопуха.

«Внизу», – коротко бросил он, вставляя в скважину какое-то приспособление, похожее на отмычку. Люк с глухим стуком отскочил.

Перед ними зияла чёрная дыра, откуда пахнуло затхлым холодом и чем-то ещё – озоном и металлом.

«Куда мы идём?» – спросила Вера, не в силах скрыть тревогу.

«В место, которого нет на картах, – ответил Лекса, его голос эхом отозвался в шахте. Система считает его уничтоженным. Михаил знал правду».

Он первым начал спускаться по скобам, вбитым в бетонную стену. Артём и Вера, пересилив страх, последовали за ним.

Внизу оказался просторный тоннель, освещённый тусклыми аварийными лампами. Воздух был чистым, явно была налажена вентиляция. Стены были оплетены проводами и трубами. Это было не заброшенное убежище, а… действующий объект.

Лекса повёл их по лабиринту коридоров. Наконец он остановился перед дверью, похожей на дверь в банковское хранилище. Набрал код на панели. Дверь отъехала в сторону с тихим шипением.

Внутри их ждала комната, больше похожая на гибрид лаборатории и библиотеки. Мониторы, серверные стойки, но также и стеллажи с бумажными папками и книгами. И у одного из столов, в кресле-качалке, сидел седой как лунь старик. Он был одет в простую домашнюю одежду, а в руках держал старую морскую раковину, прикладывая её к уху.

Он поднял на вошедших ясные, пронзительно-голубые глаза.

«Алексей, – тихо произнёс старик. – Ты привёл гостей. Чайник только что закипел».

Лекса, которого старик назвал Алексей, лишь кивнул и отошёл к серверам, начав проверять показания.

«Проходите, не стесняйтесь, – улыбнулся старик. Его улыбка была тёплой, но в глазах таилась бездна знаний и боли. – Меня зовут Степан. А вас, я полагаю, зовут Артём и Вера. Я вас ждал».

Артём и Вера осторожно вошли, ошеломлённые.

«Вы… вы тот, кто помнит воду?» – спросила Вера, вспомнив записку.

Степан рассмеялся, и его смех был похож на шум прибоя.

«Воду помнят все, дитя моё. Кровь на девяносто процентов – вода. Без неё нет жизни. Но я… я помню не просто воду. Я помню «Проект «Родник»».

Артём замер. «Родник»? Отец никогда не упоминал такого.

««Молчун» был лишь видимой частью, фасадом, – Степан поставил раковину на стол. – Его истинной целью был отбор и подготовка носителей. «Родник» же… это был проект по созданию самого сознания для переноса. Изначальный код. Ирина была не просто женщиной. Она была первым успешным экспериментом по переносу сознания. Сознания великого учёного, моего учителя – Сергея Ильина. Она – его «Эхо», его бессмертие, достигнутое ценой утраты человечности».

От этой информации у Артёма перехватило дыхание. Ирина – это не философ, не идеолог. Это… цифровой призрак, стремящийся к новому воплощению.

«А вы… кто вы?» – спросил Артём.

«Я был биоинженером в «Роднике». Я отвечал за… совместимость. Пока не понял, что мы создаём не бога, а чудовище. Я попытался уничтожить данные. Меня объявили сумасшедшим, стёрли часть памяти, но… – он постучал пальцем по виску, – …вода всегда находит лазейку. Я сбежал. А Виктор, помог мне скрыться и сохранить этот архив. Он был храбрее меня. Он остался внутри, чтобы бороться изнутри».

Внезапно Лекса, не отрываясь от монитора, произнёс:

«Группа зачистки на месте. Обнаружили тело. Запущен протокол «Каратель». Они идут по нашему следу. У нас меньше часа».

Степан вздохнул. «Время пришло. Алексей, подготовь «Последний аргумент». – Он посмотрел на Артёма и Веру. – Дети, вы – живое доказательство провала системы. Вы – незапланированная переменная. Ваша память, ваша воля – это вирус, против которого у Ирины нет защиты. Но чтобы победить, вам нужно сделать то, на что у меня не хватило духу».

«Что?» – в один голос спросили они.

«Вернуться в самое сердце системы. Не в подвал. В главный серверный зал. Он находится в здании Фонда развития когнитивных исследований. Ирина готовится к первому полноценному «трансферу». Она выбрала себе новый сосуд».

Лекса повернулся. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах что-то промелькнуло.

«Цель трансфера – испытуемый номер семь. Я – новый сосуд Ирины».

В комнате повисла гробовая тишина. Они не просто боролись с системой. Они боролись за душу своего единственного союзника.

ЧАСТЬ III

Ученик без учителя

ГЛАВА 9

Последний аргумент

Тишина в подземном убежище стала тягучей и звенящей после слов Лексы. Артём смотрел на него, пытаясь осознать чудовищность услышанного. Этот человек, этот идеальный солдат, чью волю пытались сломать годами, был не просто инструментом. Он был целью. Венец творения системы, предназначенный стать вечной тюрьмой для сознания его создательницы.