Дом призрения для бедных сирот

Возможно, всё не так и плохо, как мне вчера показалось. И у того, что из приюта за мной не приехали, есть причина. Дождусь попутчика в Сосновый бор и уговорю взять меня с собой. Или же пристроюсь на задке почтовой кареты, то есть кибитки, когда возница отвернётся. Снаружи, конечно, будет холодно, зато доберусь до места.

Выход всегда есть, из любой ситуации, какой бы безвыходной она ни казалась. Нужно только поесть, выспаться и вымыться – сразу будущее заиграет яркими красками.

Я не спеша оделась, напевая незнакомый мотивчик. Конечно, платье и остальная одежда были не первой свежести, но я не позволила себе на этом зацикливаться.

Всё будет хорошо. Просто чуть позже.

Уже на лестнице уловила аромат жарящейся яичницы с салом. Ну вот, я же говорила, что жизнь налаживается.

– Доброго утречка, барышня, – поприветствовала меня Асинья, возившаяся у печи. – Вы в горницу проходите, сейчас накрою.

– Да я могу и здесь, если вы не возражаете, – я кивнула на стол, где уже скворчала сковородка, заставляя сглатывать набегающую слюну.

– Ну, если не побрезгуете, садитесь здесь, – хозяйка смотрела на меня удивлённо, а потом достала из печи ухват и поставила себе на ногу. Зашикала, зашипела и выругалась: – От окаянная! А всё нерадивость моя. Как чуть забудусь, так курьёз какой приключается. Вы садитесь, садитесь, не обращайте внимания.

Я сделала что-то не так? Надо было завтракать в горнице? Но здесь теплее, к тому же я хотела расспросить Асинью о других путешественниках. Надо же мне как-то добраться до города.

Яичница оказалась сытной и вкусной. Я даже съела все кусочки жареного сала, быстро проглатывая, чтобы не растекались жиром по зубам. Тут и помнить не надо, это точно не моя любимая еда. Но я не в том положении, чтобы перебирать. А если представить, что каждый кусок – это лишний день жизни, то и вовсе отвращение отступает.

К тому же хозяйка не предложила мне добавки, даже когда увидела, как я подчищаю куском хлеба тарелку. Видимо, у оплаченных Монтом услуг был предел.

Однако я не собиралась роптать. Напротив, была благодарна. В желудке поселилась приятная сытость. Я обхватила ладонями глиняную кружку, куда Асинья подлила горячего чая. И задала вопрос, который теперь больше всего меня волновал:

– Как ещё я могу добраться до города?

Хозяйка меня не обрадовала. Ближайший почтовик будет вечером, а сами по себе путники не докладываются. Могут через пять минут приехать, а могут и несколько дней носу не казать.

– Вы не отчаивайтесь, барышня, кто-нибудь да проедет, – утешила меня Асинья, громко отхлебнув.

Для неё чаепитие представляло настоящий ритуал. Сначала она переливала чай в блюдце, макала туда кусочек сахара с острыми неровными гранями. Ждала, пока он немного размокнет, затем откусывала и клала на стол. Поднимала блюдце, ставила на растопыренную пятерню и цедила его маленькими глотками.

Потом ставила блюдце на стол, громко отдувалась, вытирала выступивший пот и снова бралась за сахар.

Кажется, для хозяйки почтовой станции утреннее чаепитие было одним из главных удовольствий в жизни.

Несмотря на то, что перед Асиньей стояла креманка с колотым сахаром, мне она не предлагала. Просить я не стала. И так спасибо, что ночлег предоставили да накормили.

Громкий стук в дверь прервал ритуал на середине – хозяйка только поставила блюдце на растопыренные пальцы. Она посмотрела на дверь, затем бросила говорящий взгляд на печь, а потом перевела его на блюдце, из которого не успела отхлебнуть.

– Стешка! – позвала она. На печи послышалось невнятное шевеление, чуть качнулась занавеска, и всё стихло. Асинья укоризненно покачала головой: – От паразит! Енто ж он у нас смотритель станционный, а всем мне заправлять приходится. Ленивец…

Она тяжело вздохнула, собираясь отставить блюдце.

– Сидите, Асинья, я открою, – я легко вскочила из-за стола, не дожидаясь её ответа, и направилась к двери.

– Задвижку дёргай сильней, заедает! – крикнула мне жена станционного смотрителя, переходя на «ты». – А как щеколду откинешь, за гвоздик зацепи, спадает она.

Видимо, сев с ней за один стол и потом отправившись за неё открывать дверь, я автоматически перешла из барышень в служанки. Я усмехнулась. Недолго же в госпожах продержалась.

Засов действительно сидел в пазах плотно. Дёрнув несколько раз, я навалилась всем весом, и он неохотно пошёл в сторону. Щеколда представляла собой огромный кованый гвоздь с квадратным сечением, согнутый в форму крюка.