Нашла себе принца

Глава 1.

Всё началось с дождя. Тот самый осенний, противный дождь, что превращает город в размытую акварель и заставляет жалеть о том, что ты вообще вышла из дома. Катя стояла под подтекающим козырьком остановки, сжимая в руках портфель с чертежами и думая лишь о том, как бы не промокнуть насквозь. Её жизнь была расписана по клеточкам: институт, работа над дипломом, вечерний чай в одиночестве. Никакого намёка на сказку.

Именно поэтому, когда из тумана и струй воды возникла тёмная фигура, она не подумала ни о чём романтичном. Просто кто-то ещё, кому не повезло с погодой. Но потом этот кто-то остановился рядом, под большим чёрным зонтом.

«Кажется, мы тонем с разной скоростью, но в одном и том же море», – сказал он. Голос был низким, спокойным, без тени насмешки.

Катя подняла взгляд и встретилась с глазами цвета тёплого шоколада. Они смотрели на неё не как на забавную диковинку, промокшую под дождём, а с лёгким, почти профессиональным интересом. В его взгляде читалась какая-то глубокая, неподдельная ясность.

«Просто я не ожидала, что зонт может быть таким большим», – выдавила она, чувствуя себя идиоткой.

Он улыбнулся. И это не была та приторная, отработанная улыбка, которую она видела на свиданиях, что ей иногда назначали подруги. Нет, это была улыбка, которая медленно тронула уголки его губ и на мгновение сделала его глаза ещё добрее.

«Можно составить вам компанию? До того момента, пока море не схлынет?»

Он был в длинном пальто, капли воды скатывались по ткани, и от него пахло дорогим парфюмом и свежим ветром, которого не было в этом промозглом городе. Всё в нём кричало о другом мире – мире, где не ездят в переполненных автобусах и не считают копейки до зарплаты.

И всё же Катя кивнула. Просто потому, что в его предложении не было ни капли жалости. Была лишь странная, внезапная уверенность, что стоять с этим незнакомцем под одним зонтом в осеннем ливне – это самое правильное, что она могла сделать в своей размеренной жизни сегодня.

Она ещё не знала, что этот человек, представившийся просто Марком, перевернёт её мир с ног на голову. Она не подозревала, что за этой улыбкой скрываются тайны, способные разрушить любую сказку. Она просто стояла и слушала, как дождь барабанит по ткани зонта, превращаясь из назойливого шума в саундтрек к чему-то новому. К чему-то важному.

Она продержалась три дня.

Семьдесят два часа, которые растянулись в бесконечную череду автоматических действий. Она чертила линии, пила чай, пыталась читать, но слова расплывались перед глазами, превращаясь в один и тот же набор цифр – номер телефона и загадочную семёрку. Бумажка лежала на столе, сначала как случайный сор, потом как артефакт из другого измерения. Она перекладывала её с места на место, прятала в книгу, снова доставала.

Она искала подвох. Должна же быть цена у такой внезапной встречи, у этого внимания со стороны человека, явно из другого мира. Может, он хочет её просто развлечься? Может, это какая-то странная, изощрённая шутка?

На четвертый день, когда за окном снова пошёл дождь, Катя взяла телефон. Палец дрожал, когда она набирала номер. Она представляла себе секретаря, голосовое сообщение, трубку, которую бросят. Но звонок взяли на второй гудок.

«Алло?» – это был его голос. Тот самый. Спокойный и тёплый. В нём не было ни удивления, ни нетерпения.

«Это… это Катя. С остановки», – выпалила она, чувствуя, как глупо это звучит.

С другой стороны конца провода повисла короткая пауза, и ей показалось, что она слышит его лёгкую улыбку.

«Катя с остановки. Я вас помню. Я рад, что вы позвонили».

«А что значит цифра семь?» – спросила она, сжимая трубку так, что кости побелели.

Он тихо рассмеялся.

«Это номер моего лифта.Я живу на последнем этаже. Думал, вам будет проще сориентироваться».

И тогда она поняла, что игра уже началась. И ход теперь был за ней.

Лифт был стерильно-белым и бесшумным, как капсула космического корабля. Когда двери раздвинулись, она оказалась в преддверии другой реальности. Прямо перед ней была единственная дверь, дубовая, массивная, без номера. Та самая, седьмая.

Она ещё не успела постучать, как дверь открылась. На пороге стоял Марк. Без пиджака, в простой белой рубашке с расстёгнутым воротником, и это делало его менее недосягаемым, более человечным.

«Точна как швейцарские часы», – сказал он, пропуская её внутрь.

Квартира оказалась не просто большой. Она была огромной, но не от роскоши, а от пустоты. Минимализм, граничащий с аскетизмом. Панорамные окна во всю стену открывали вид на ночной город, будто кто-то разбросал у их ног горсть светящихся бусинок. Ни безделушек, ни картин, ни намёка на личную жизнь. Только несколько дизайнерских кресел, низкий стол и абсолютная, звенящая тишина.

«Здесь… очень чисто», – глупо произнесла Катя, чувствуя себя грубым пятном на этом безупречном фоне.

«Я не люблю лишние вещи. Они отвлекают», – ответил он, направляясь к кухонному острову, где уже стоял заварочный чайник. – «Улун подойдёт?»

Они пили чай, разговаривая о ни о чём – о книгах, о музыке. Но Катя ловила себя на том, что за каждым его словом скрывается какая-то глубина. Он задавал вопросы, которые заставляли её думать, раскрываться, как бутон. И всё это время её взгляд снова и снова возвращался к единственной странности в этой стерильной квартире – массивной, старого вида двери в дальней стене. Она явно вела в кабинет или спальню, но выглядела чужеродно, как артефакт из прошлого.

Марк заметил её взгляд.

«Моё убежище»,– коротко пояснил он, и в его голосе впервые прозвучала лёгкая сталь. – «Единственное место, куда не ступает нога уборщицы».

Позже, когда он провожал её к лифту, его рука на мгновение коснулась её локтя.

«Спасибо,что пришли, Катя с остановки».

И когда лифт увозил её вниз, к её реальности, она понимала, что всё только усложнилось. Он был не просто загадкой. Он был лабиринтом. И та дверь в его квартире была самым большим, самым манящим и самым пугающим входом в этот лабиринт. Она ещё не знала, что за ней, но уже не могла остановиться. Ей нужно было найти ключ.

Всю следующую неделю Катя жила как во сне. Сообщения от Марка были редкими, но точными – короткое предложение встретиться, вопрос о её делах, который чувствовался не формальностью, а искренним интересом. Каждый раз, видя его имя на экране, она вздрагивала. Он вёл себя идеально: предупредительно, остроумно, с лёгкой, ненавязчивой нежностью. Но тень от той запертой двери в его квартире лежала на всём.

Она пыталась искать информацию о нём. Соцсети? Ноль. Профили либо отсутствовали, либо были заброшены годы назад. Упоминания в интернете? Скупые строчки в деловых реестрах на непонятные ей компании. Он был призраком.

Именно поэтому, когда он сам предложил прийти к ней – «Хочу увидеть место, где рождаются твои чертежи» – Катя, после секунды паники, согласилась. Это был шанс. Шанс выманить его из его стерильной крепости и посмотреть, как он будет вести себя на её территории.

Он пришёл с дорогим вином и горшком белых орхидей. И он был другим. В её тесной гостиной, заваленной книгами и чертежами, он казался менее гладким, более живым. Он расспрашивал о каждой безделушке, смеялся над историей про треснувшую чашку, которую она ни за что не выбрасывает, и его восхищение её работами выглядело настоящим.

Именно в этот момент, когда она почти начала верить в сказку, её взгляд упал на его пиджак, небрежно брошенный на спинку стула. Из внутреннего кармана торчал край знакомого белого листка. Того самого, с цифрой «7». Сердце ёкнуло. Почему он до сих пор носит его с собой?

Когда он ушёл, оставив после себя лёгкий шлейф своего парфюма и ощущение нереальности происходящего, Катя подошла к стулу. Рука дрогнула. Она вытащила бумажку.

Это был не тот листок. На нём тоже была цифра «7», но ниже, другим, более нервным почерком, было написано: «К. Переулок Строителей, 12, кв. 14. 18:30».

Её адрес. Её расписание. Он знал, где она живёт, ещё до их встречи под дождём. Возможно, знал, что она будет на той остановке.

Сказка с треском разбилась. Ледяной ужас пополз по жилам. Она была не случайной находкой. Она была целью.

И теперь ей предстояло решить, что делать с принцем, который оказался не спасителем, а охотником.

Ледяное спокойствие, странное и неестественное, опустилось на Катю. Она не стала рвать бумажку, не стала ему звонить с криками и упрёками. Она аккуратно положила её обратно в карман пиджака, как будто ничего не видела. Потом подошла к окну и смотрела, как его тёмная машина исчезает в потоках вечернего света.

Страх был, да. Глубокий, животный, сковывающий. Но сильнее страха было жгучее, всепоглощающее любопытство. Почему? Зачем человеку его уровня понадобилось так тщательно устраивать эту сложную постановку для неё, простой студентки? Что он мог от неё хотеть?

Мысли метались, как пойманные птицы. Деньги? У неё их не было. Связи? Её круг общения ограничивался однокурсниками и парой подруг. Сама она? Но он вёл себя как джентльмен, не было ни одного намёка на что-то непристойное.

Она вспомнила его стерильную квартиру. Запертую дверь. Фразу «я не люблю лишние вещи». И её осенило. Возможно, она и была для него такой же «лишней вещью». Сложным, но временным проектом. Игрушкой, которую он выбрал для какой-то своей игры.

На столе зазвонил телефон. Марк. Она посмотрела на экран, и её пальцы сжались. Она взяла трубку.

«Катя, я только доехал. Спасибо за вечер».

Его голос был тёплым и искренним.Играл ли он или она была параноиком?

«Спасибо, что зашёл», – её собственный голос прозвучал удивительно ровно. – «Это было… неожиданно приятно».

Они поговорили ещё минуту, ни о чём. Когда разговор закончился, Катя опустила телефон и медленно выдохнула.

Страх никуда не ушёл. Но теперь у неё была цель. Она не собиралась быть вещью. И не собиралась сбегать.

Она решила играть. Играть его же правилами. Узнать, что скрывается за его идеальной улыбкой. Что за дверью в его кабинете. И почему он выбрал именно её.

Она посмотрела на своё отражение в тёмном окне. В её глазах горел новый огонь – не романтичный, а решительный. Охота только началась. Но теперь охотник и жертва поменялись местами. Или, по крайней мере, жертва решила дать бой.

Она стала идеальной спутницей. Отвечала на его сообщения с лёгкой, чуть насмешливой нежностью, соглашалась на встречи, смеялась его шуткам. Но внутри она превратилась в сейсмограф, улавливающий малейшие вибрации лжи. Она изучала его: как он морщит лоб, думая над ответом, как палец его левой руки непроизвольно постукивает по столу, когда он что-то недоговаривает.

Она сама начала задавать вопросы. Сначала лёгкие, бытовые.

«Марк,а где ты научился так разбираться в чае?»

«В Китае,несколько лет назад», – следовал плавный ответ. – «У них этому учатся годами».

Она кивала,запоминая: Китай. Годы назад.

Потом вопросы стали острее.

«А почему в твоей квартире нет ни одной фотографии?Неужели нет семьи?»

На мгновение в его глазах что-то вспыхнуло— не боль, а что-то острое, настороженное.

«Семья— это сложно. Лучше без напоминаний».

Очередной кирпичик в стену его тайны.

Она ждала своего часа. И он настал, когда Марк, сидя в её кухне, получил срочный звонок и вышел на лестничную клетку, оставив свой планшет на столе. Экран был не заблокирован.

Сердце Кати заколотилось так, что звенело в ушах. Это была ловушка? Проверка? Неважно. Она скользнула пальцем по экрану. Открылась почта. Деловые переписки, счета… Ничего. Она лихорадочно искала любое упоминание своего имени, того дня под дождём. И тут её взгляд упал на папку с безобидным названием «Архив».

Внутри было одно-единственное письмо. Отправленное ей самой неделю назад. Точнее, в её университет, на общую кафедру, с просьбой предоставить список студентов старших курсов архитектурного факультета для «возможной стажировки». Письмо было от одной из его компаний.

Он искал её. Целенаправленно. Системно.

В этот момент дверь приоткрылась.

«Катя,мне придётся уе…» – он замолк, увидев планшет в её руках. Его лицо не исказилось гневом. Оно стало холодным и пустым, как стены его квартиры.

Она не стала оправдываться. Она подняла на него глаза, и в её взгляде не осталось ни капли притворства.

«Зачем я тебе,Марк?»

Он медленно вошёл, закрыл за собой дверь. Тишина в маленькой кухне стала густой и тяжёлой.

«Ты не представляешь,как всё сложно», – тихо сказал он.

«Объясни. Или я сама найду ответы», – её голос не дрогнул.

Он смотрел на неё несколько долгих секунд, и в его взгляде шла борьба. Наконец, он обречённо вздохнул.

«Хорошо.Но не здесь. Завтра. В семь. У меня».

Он взял планшет и вышел, не оглядываясь. На этот раз он ушёл по-другому – не как призрак, а как человек, потерпевший поражение.

Катя осталась одна, дрожа от адреналина. Она заставила его отступить. Она вырвала у него право на правду. И теперь боялась этой правды больше, чем когда-либо. Потому что завтра ей предстояло открыть ту самую дверь. И она уже знала – что бы за ней ни было, её жизнь уже не станет прежней.

Она стояла перед его дверью ровно в семь, сжав в кармане пальто крошечный карманный нож – глупый, детский талисман, но он придавал ей уверенности. Марк открыл сразу, будто ждал за дверью. Он был бледен, и под глазами лежали тёмные тени. В квартире царил идеальный порядок, но в воздухе витало напряжение, густое, как перед грозой.

«Проходи», – сказал он тихо и повёл её не в гостиную, а прямо к той самой двери.

Он достал из кармана маленький ключ, старомодный и тяжёлый. Замок щёлкнул с глухим, окончательным звуком. Дверь отворилась, впуская их в темноту. Марк щёлкнул выключателем.

Комната оказалась не кабинетом. Это был архив. Или святилище. Стены от пола до потолка были завешаны фотографиями, схемами, газетными вырезками. В центре стоял большой стол, заваленный папками и ноутбуком.

И на каждой стене, на каждом листе – была она.

Её детские школьные фотографии. Снимки её матери, молодой, улыбающейся, которую Катя почти не помнила – та умерла, когда ей было семь. Чертежи её дипломного проекта, испещрённые пометками. График её занятий. Фотография её отца, ушедшего из семьи давным-давно.

У Кати подкосились ноги. Она схватилась за косяк, чтобы не упасть.

«Что…Что это?» – выдохнула она, и голос сорвался на шёпот.

Марк стоял посреди этого безумия, сгорбившись, с выражением мучительной вины на лице.

«Это правда»,– прошептал он. – «Твоя мать… Лена. Я любил её. Больше жизни».

Катя смотрела на него, не в силах понять.

«Она…Она погибла в аварии».

«Это не была авария», – его голос стал твёрже. Он подошёл к стене и тронул пальцем пожелтевшую вырезку из газеты с сообщением о ДТП. – «Её убили. Потому что она что-то узнала. Что-то, связанное с моей семьёй. С моим отцом».

Он повернулся к Кате, и в его глазах стояла бесконечная усталость.

«Я искал тебя,чтобы защитить. Потому что тайна, которая погубила твою мать, теперь может погубить и тебя. Ты – её живое напоминание. Её главное наследие. И они… они этого не простят».

Он подошёл к столу и взял старую, потрёпанную фотографию. На ней были молодые Марк и её мать, они смеялись, обнявшись. Они были счастливы.

«Всё, что я тебе говорил, кроме этого, – было правдой. Мои чувства… они настоящие, Катя. Но они выросли не из ничего. Они выросли из долга. Из вины. И из надежды, что я могу всё исправить».

Катя медленно скользнула по стене на пол. Её мир, который только начал обретать новые очертания, снова рассыпался. Принц оказался не охотником. Он оказался тенью из прошлого, хранителем могильной тайны. И её жизнь, её любовь, её будущее – всё это было лишь продолжением чьей-то старой, неоконченной истории. Истории, которая, возможно, снова должна закончиться кровью.

Она сидела на холодном полу, вжавшись спиной в стену, усыпанную фотографиями своего прошлого. Воздух в комнате был спёртым и пыльным, пахнущим старой бумагой и горем. Слова Марка висели между ними, тяжёлые и неоспоримые.

«Убили?» – это было всё, что она смогла выжать из себя. Голос звучал чужим, сдавленным.

Он кивнул, его плечи были ссутулены под невидимым грузом.

«Мой отец…он не тот человек, каким кажется. Его империя построена на вещах, которые нельзя прощать. Твоя мать… Лена… работала у него. Она была бухгалтером. Она что-то нашла. Попыталась меня предупредить. А через неделю её не стало.»

Катя смотрела на фотографию матери. На её счастливое, ничего не подозревающее лицо. Всё её детство, вся боль утраты – всё это оказалось ложью. Всё было замешано на чьей-то жадности, на чьём-то преступлении.

«Почему ты ничего не сказал раньше?» – в её голосе послышались стальные нотки. – «Почему вся эта… эта пантомима? Свидания? Ужины?»

Марк сгорбился ещё сильнее.

«Я боялся.Боялся, что ты не поверишь. Что сбежишь. А они следят, Катя. Я должен был быть уверен, что ты… что ты сможешь это вынести. И что ты мне поверишь.» Он посмотрел на неё, и в его глазах была бездонная мука. «А потом… потом я в тебя влюбился. По-настоящему. И стало только сложнее.»

Влюбился. Это слово отозвалось в ней странным эхом. Всё, что она чувствовала к нему – это доверие, влечение, зарождающуюся нежность – всё это было отравлено. Выросло на почве, полной костей и лжи.

Она медленно поднялась на ноги. Ноги дрожали, но она держалась прямо.

«Что мы будем делать?»– спросила она. Не «что ты будешь делать», а «мы».

На его лице мелькнула надежда, быстрая и болезненная.

«У меня есть доказательства.Не все, но часть. Она спрятана. Но им что-то стало известно. Они начинают подозревать. Тебя втянули в это просто потому, что ты существуешь.»

Он подошёл к одной из папок на столе, вынул конверт.

«Здесь билеты.Завтра. В другую страну. Новые документы. Всё готово.»

Катя смотрела на конверт, как на змею. Бежать. Оставить свою жизнь, свою учёбу, свои мечты. Стать беглецом.

«А твой отец?» – тихо спросила она.

Лицо Марка окаменело.

«Я собираюсь его уничтожить.Это единственный способ остановить это. Навсегда.»

Она подошла к нему, выхватила конверт из его рук и швырнула его на стол.

«Нет.»

Он смотрел на неё в полном недоумении.

«Катя…»

«Я не собираюсь бежать, – её голос звенел, как сталь. – Я двадцать лет жила с тенью несчастного случая. Я оплакивала её, как жертву судьбы. А она была героиней. И я не позволю им стереть её память. И не позволю тебе нести это один.»

Она посмотрела на стену, на улыбающееся лицо матери. Гнев был чище и яснее страха. Он жёг всю неуверенность, всю боль.

«Ты дал мне правду. Теперь дай мне план. Не план бегства. План мести.»

Марк смотрел на неё – хрупкую, но несломленную, с глазами, полными огня. И впервые за многие годы в его душе что-то сжавшееся и мёртвое начало медленно отпускать.

«Это будет опасно», – предупредил он, но в его голосе уже слышалась твёрдость.

Катя улыбнулась. Это была невесёлая, холодная улыбка.

«Тебе не кажется,Марк, что я уже давно в самой гуще опасности? Просто не знала об этом.»

Она сделала шаг к столу, к папкам с доказательствами. Её путь был выбран. Она больше не была девушкой, нашедшей принца. Она была дочерью, нашедшей правду. И она была готова за неё сражаться.

Они работали всю ночь. Комната-архив превратилась в штаб. Катя, отбросив первоначальный шок, с холодной яростью впитывала информацию. Она изучала финансовые отчёты, расшифровки переговоров, фотографии людей из окружения его отца – Арсения Волкова. Она запоминала имена, лица, связи. Её ум, отточенный на сложных чертежах, схватывал схемы откатов и махинаций с пугающей скоростью.

Марк наблюдал за ней с болезненным восхищением. Он видел, как её страх превращался в топливо. Как её мягкие черты заострялись концентрацией.

«Вот здесь», – Катя ткнула пальцем в распечатку электронной переписки. – «Он говорит о «активе в Цюрихе». Это же тот самый счёт, который мама пыталась отследить?»

Марк кивнул, поражённый.

«Да.Я шёл к этому месяцами. Ты нашла это за три часа.»

«Когда знаешь, что ищешь, всё проще», – сухо ответила она, не отрываясь от листа. – «У нас есть достаточно, чтобы обрушить его биржевые котировки. Но не посадить. Ему нужен громкий, публичный провал. Что-то, что он не сможет замять.»

Она подняла на него взгляд.

«Ты сказал,завтра благотворительный вечер твоего фонда. Он будет там?»

«Обязательно. Для него это важно – поддерживать образ мецената.»

«Значит, это наша сцена», – тихо сказала Катя.

Они закончили на рассвете. Серое утро застало их за столом, заваленным бумагами. У них был план. Хрупкий, опасный, почти самоубийственный.

Когда Катя собралась уходить, Марк взял её за руку.

«Катя…Я… Я пойму, если ты передумаешь. Я могу отвезти тебя в аэропорт. Ты не должна идти на это.»

Она посмотрела на его руку, потом ему в глаза. В её взгляде не осталось ни капли сомнения.

«Моя мать не сбежала.Она попыталась остановить его. И я не сбегу. Ты дал мне правду, Марк. Теперь я дам тебе справедливость.»

Она ушла, оставив его одного в комнате с призраками прошлого. Марк впервые за долгие годы почувствовал, что он не один. И это было так же страшно, как и всё остальное. Потому что теперь ему было есть что терять.

Весь следующий день Катя провела в лихорадочных приготовлениях. Она связалась с единственным человеком, которому могла доверять – своей старой подругой-хакером, передав ей зашифрованные файлы с чёткими инструкциями: «Если со мной что-то случится – всё опубликовать».

Вечером она стояла перед зеркалом, надевая простое чёрное платье. Она не выглядела героиней. Она выглядела как девушка, идущая на свидание. Только взгляд выдавал её. Взгляд стал твёрдым, как сталь, и холодным, как лёд.

В кармане её платья лежала маленькая флешка. Крошечный кусочек пластика, на котором была записана смерть одной империи и, возможно, их собственная.

Она вздохнула и посмотрела на своё отражение.

«Пора,мама», – прошептала она. – «Пора зажечь свет.»

Дверь её квартиры закрылась с тихим щелчком. Представление начиналось.

Глава 2.

Зал сиял хрустальными людьми и бриллиантовыми улыбками. Благотворительный вечер был в самом разгаре, и Катя, прижавшись к руке Марка, чувствовала, как каждый её нерв натянут как струна. Она улыбалась, кивала, её пальцы холодными щупальцами впивались в его локоть.

И вот он появился. Арсений Волков. Невысокий, подтянутый мужчина с седыми висками и улыбкой хищника, замаскированной под отеческую доброту. Его окружала свита, он легко жал руки, похлопывал по плечу. Владелец этого зала, этого вечера, этой жизни.

Марк напрягся, став рядом с ней скалой.

«Готов?»– едва слышно спросила Катя, не меняя выражения лица.

«Нет.Но это неважно», – так же тихо ответил он.

Они двинулись навстречу. Волков-старший увидел сына, и его взгляд на мгновение стал оценивающим, холодным, прежде чем снова наполниться искусственным теплом.

«Марк!А вот и твоя новая пассия? Очаровательна.»

Его глаза скользнули по Кате, быстрые, как удар змеи. В них не было ни капли узнавания, лишь плохо скрываемое пренебрежение к «новой игрушке» сына.

«Отец, разреши представить. Катя», – голос Марка был ровным, но Катя чувствовала, как дрожит его рука. – «Катя, это мой отец, Арсений Волков.»

Катя подала руку. Её собственная не дрогнула.

«Очень приятно,Арсений Петрович. Марк так много о вас рассказывал.»

Ложь была сладкой и ядовитой на её языке. Волков что-то говорил, какой-то стандартный комплимент, но Катя уже не слушала. Она смотрела на этого человека, который отнял у неё мать. Который превратил её жизнь в ложь. Гнев, холодный и острый, как бритва, придавал ей сил.

Именно в этот момент по сцене прошёл луч света, призывая к тишине. Начинался аукцион. Марк по плану должен был сделать щедрое пожертвование, чтобы привлечь внимание.

Но Катя поняла – этого мало. Публичного скандала с флешкой будет недостаточно. Нужно было ударить тоньше. Глубже.