Падение белого короля

Хруст стекла

Утро триумфа пахло озоном, свежесваренным кенийским кофе и деньгами. Не шелестом купюр, а тем самым тонким, почти неосязаемым ароматом власти, который источали кожаные кресла, панели из карельской берёзы и безупречно чистое стекло панорамных окон. Артём стоял у своего стола, но не садился. Он наблюдал, как на шестьдесят втором этаже начинается новый день его империи. Сотрудники скользили по коридорам, словно заряженные частицы в идеально отлаженном коллайдере. Их голоса были приглушены, движения точны. Никакой суеты. Система работала. Его система.

Он провёл пальцем по холодной поверхности столешницы. Вчерашний вечер, предложение, холодный блеск бриллианта на её пальце – всё это казалось кадрами из хорошо срежиссированного фильма о чужой жизни. Его жизни. Он не чувствовал радости, только глухое, ровное удовлетворение. Словно поставил последнюю галочку в длинном списке задач. Империя. Королева. Династия. Все переменные были на месте. Уравнение было решено.

В девять ноль-ноль на его планшет пришло уведомление – официальный пресс-релиз о слиянии с «Horizons Corp» ушёл по всем ведущим информационным агентствам. Через несколько секунд телефон ожил, забился в вибрирующей агонии. Поздравления, запросы на интервью, восторженные сообщения от партнёров, ещё вчера державших его на расстоянии. Он сбросил все вызовы, не читая. Информационный шум. Белый шум успеха. Он был выше этого. Он был источником этого шума.

Дверь в кабинет тихо открылась. Вошёл Вадим. Он выглядел так, будто не спал всю ночь, но глаза его лихорадочно блестели. В руках он держал планшет, на котором светились биржевые котировки.

«Началось, – выдохнул он, и в его голосе смешались восторг и благоговение. – Наши акции взлетели на тридцать семь процентов на предторгах. Тридцать семь, Артём! Телефоны в приёмной плавятся. Нас рвут на части».

«Ожидаемо, – Артём не повернул головы, продолжая смотреть на город. – Рынок реагирует на синергетический потенциал».

«К черту потенциал! – рассмеялся Вадим. – Мы богаты, друг! Неприлично, сказочно богаты! Ты это понимаешь? Ты теперь не просто король, ты бог этого города!»

Артём медленно обернулся. Он посмотрел на возбуждённое, раскрасневшееся лицо партнёра. На его слегка помятый пиджак. И снова, как и вчера ночью, поймал в его взгляде что-то чужеродное. Не зависть. Что-то глубже. Почти болезненное восхищение, смешанное с… облегчением? Словно Вадим только что сбросил с плеч непосильную ношу.

«Боги не занимаются операционным управлением, – холодно заметил Артём. – У нас впереди интеграция систем. Это будет ад».

«Пусть! – Вадим махнул рукой. – Сегодня мы можем позволить себе не думать об аде. Сегодня мы празднуем. Я заказал столик в «Белом Кролике» на вечер. Весь наш золотой состав. И Ксению твою, конечно. Она уже знает?»

«Знает», – коротко ответил Артём, вспоминая их выверенный, деловой разговор о будущем.

«И?..» – Вадим выжидательно приподнял брови.

В этот момент за пределами кабинета что-то изменилось. Привычный, ровный гул офиса сбился с ритма, как часы, в механизм которых попала песчинка. Донёсся какой-то глухой, отрывистый звук, похожий на удар по металлу, а затем – короткий женский вскрик, тут же оборвавшийся.

Артём напрягся. Его мозг, натренированный на поиск аномалий в коде, мгновенно зафиксировал сбой в реальности. Вадим тоже замер, его улыбка сползла с лица.

«Что это?» – прошептал он.

Артём шагнул к двери. Он не успел коснуться ручки. Дверь из тонированного стекла и стали распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, оставив на ней паутину трещин.

Первое, что он увидел – чёрное. Чёрные шлемы с глухими забралами. Чёрная тактическая форма. Чёрные стволы автоматов, нацеленные ему в грудь. В кабинет ворвались трое. Движения отточенные, хищные, бесшумные. За ними – человек в штатском, с усталым, бесцветным лицом.

Мир сузился до размеров его кабинета. Время загустело, превратилось в вязкий, мутный кисель. Его мозг, привыкший мгновенно классифицировать угрозы, завис, не находя для происходящего подходящего протокола. Пожарная тревога? Террористическая атака? Нелепая шутка?

«Корнеев Артём Игоревич?» – голос человека в штатском был таким же серым, как его лицо. Не вопрос, а утверждение.

Артём молчал, пытаясь проанализировать ситуацию, найти логическую ошибку. Этого не могло быть. Это нарушало все законы его вселенной.

Один из бойцов в чёрном сделал шаг вперёд. «На пол! Руки за голову! Живо!»

Крик вырвал его из ступора. Артём не пошевелился. Не из храбрости. Из чистого недоумения. Он – на полу? В своём кабинете? Это была настолько абсурдная концепция, что его сознание отказывалось её обрабатывать.

«Я не понимаю, что…»

Его не дослушали. Удар в солнечное сплетение был коротким, профессиональным, выбивающим воздух и спесь. Он согнулся пополам, хватая ртом воздух. Вторая пара рук грубо заломила ему руки за спину. Холодный металл наручников обжёг запястья. Щелчок замка прозвучал оглушительно громко в наступившей тишине. Его бросили на пол, лицом в дорогой бельгийский ковролин, пахнущий пылью и озоном.

Он лежал, прижатый коленом к спине, и видел мир под странным углом. Ножки своего кресла. Разбросанные Вадимом бумаги. И ботинки Вадима. Дорогие, из крокодиловой кожи. Они не двигались.

«Что происходит? Что вы себе позволяете? Это какая-то ошибка!» – голос Вадима дрожал, но в нём слышались правильные, возмущённые ноты. – «Вы знаете, кто это? Это Артём Корнеев!»

Человек в штатском не обратил на него внимания. Он присел на корточки рядом с Артёмом. «Старший следователь по особо важным делам ГСУ СК РФ, капитан Петров. Вы задержаны по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью четвёртой статьи сто пятьдесят девятой Уголовного кодекса Российской Федерации. Мошенничество, совершённое организованной группой в особо крупном размере. Вам всё понятно?»

Слова падали, как камни. Мошенничество. Организованная группа. Особо крупный. Это был бред. Набор случайных слов, не имеющих к нему никакого отношения. Он строил, а не воровал. Он создавал, а не отнимал.

«Это абсурд, – прохрипел Артём, его щеку царапал жёсткий ворс ковра. – Мои адвокаты…»

«Будут, – равнодушно перебил следователь. – Всё будет. И обыск будет. И очные ставки. Поднимайте его».

Его рывком поставили на ноги. Голова кружилась. Кабинет, его святая святых, был осквернён. Ящики его стола были вывернуты, бумаги летели на пол. Второй боец уже подключал к его компьютеру какое-то устройство для снятия данных.

Он посмотрел на Вадима. Тот стоял у стены, бледный, с широко раскрытыми глазами. В них плескался идеально сыгранный ужас.

«Артём, держись! Я сейчас же позвоню… я всё решу! Это недоразумение!» – крикнул он ему вслед, когда Артёма повели к выходу.

И в этот момент, всего на долю секунды, их взгляды встретились. И Артём увидел. За пеленой ужаса и паники, в самой глубине зрачков Вадима, он увидел то самое облегчение, которое заметил утром. Только теперь оно было всепоглощающим. Облегчение финишировавшего марафонца, который отдал все силы и наконец-то может рухнуть на землю. Этот взгляд длился меньше мгновения, но отпечатался на сетчатке Артёма выжженным клеймом. Его мозг зафиксировал аномалию, но всё ещё отказывался строить выводы. Система давала критический сбой.

Путь из его кабинета до лифта превратился в унизительное шествие сквозь руины. Его вели по опенспейсу, мимо сотен стеклянных взглядов его подчинённых. Люди, которые ещё час назад ловили каждое его слово, теперь жались к стенам, прятали глаза, отворачивались. Он видел страх, недоумение, злорадство, любопытство. Он видел, как его аура власти, которую он так долго и тщательно выстраивал, осыпается с него, как штукатурка со старой стены. Его вели мимо переговорной, где вчера они с Вадимом подписывали документы. В отражении в стеклянной стене он увидел себя – высокий, сильный мужчина в дорогом костюме, согнутый, с заломленными за спину руками, ведомый двумя безликими фигурами в чёрном. Отражение было искажённым, неправильным. Это был не он. Это был кто-то другой, укравший его тело.

В лифте он остался наедине с конвоирами и следователем. Молчание давило. Холод, не имеющий отношения к температуре, просочился под кожу, осел на костях ледяной пылью. Он всё ещё пытался анализировать. Кто? За что? Конкуренты? Попытка рейдерского захвата через силовиков? «Horizons Corp» решили сбить цену? Он перебирал варианты, как программист, ищущий баг в коде. Он не мог допустить мысль, что ошибка могла быть в самой архитектуре его мира.

Внизу, у выхода из башни, их уже ждали. Несколько человек с камерами. Кто-то слил информацию. Вспышки фотоаппаратов били по глазам, слепили, выхватывали из реальности его лицо, искажённое злобой и унижением. Он низко опустил голову, но объективы были безжалостны. Завтра эти снимки будут везде. «IT-гений Артём Корнеев арестован…». Хруст. Это был первый, самый громкий хруст ломающегося стекла.

Машина без опознавательных знаков пахла бензином, табачным дымом и чужим страхом. Его втолкнули на заднее сиденье. Дверь захлопнулась, отсекая его от мира небоскрёбов, от его мира. Машина тронулась. Он смотрел в окно на проплывающие мимо витрины бутиков, на спешащих по своим делам людей. Они жили в другой реальности. В той, из которой его только что вышвырнули.

«Телефон, – потребовал он, его голос звучал чужим и надтреснутым. – Я имею право на один звонок».

Следователь, сидевший впереди, не оборачиваясь, бросил через плечо: «Всё потом. В отделе».

Часы ожидания в тесном, обшарпанном кабинете следователя слились в один серый, тягучий кошмар. За окном сгущались сумерки. Ему наконец дали телефон. Руки слегка дрожали, когда он набирал номер Ксении. Он не знал, что скажет. Но ему нужно было услышать её голос. Голос из его прежней, правильной жизни.

Длинные гудки. Один. Второй. Третий. Он представил, как её телефон вибрирует на столике из оникса в её идеальной квартире. Она видит его номер. Четвёртый гудок. Пятый. Затем щелчок и холодный, записанный голос автоответчика: «Здравствуйте. Вы позвонили Ксении Волковой. В данный момент я не могу ответить…».

Он сбросил вызов. Сердце сделало глухой, болезненный толчок. Она не взяла. Может, занята. Может, не слышит. Он набрал снова. Тот же результат. И снова. И снова. После пятого раза его номер, очевидно, занесли в чёрный список. Звонок срывался после первого же гудка. Хруст. Тихий, почти неслышный, как трещина на лобовом стекле от попавшего камня.

Он начал звонить другим. Людям, которые обязаны ему своим положением. Людям, с которыми он вчера пил шампанское. Высокопоставленному чиновнику из министерства цифрового развития, которому он когда-то помог с «личной проблемой». Заместителю председателя правления банка, где кредитовался «Nexus». Владельцу медиахолдинга, с которым они обсуждали совместный проект.

Результат был один и тот же. Секретари вежливо сообщали, что шеф на совещании. В отъезде. За границей. Что он обязательно перезвонит. Никто не перезвонил. Некоторые номера, ещё вчера доступные, внезапно перестали существовать. Его вычёркивали из всех записных книжек. Его стирали из реальности, как неудачную строчку кода. Хруст, хруст, хруст. Стекло его мира покрывалось сетью трещин, готовое вот-вот разлететься на тысячи острых осколков.

Он позвонил Вадиму. Тот взял сразу.

«Артём! Господи! Где ты? Что происходит? Я уже обзвонил всех, кого мог! Мои люди пытаются выяснить…» – его голос был полон паники и участия.

«Вадим, мне нужен адвокат. Лучший. Немедленно», – перебил его Артём.

«Да, да, конечно! Уже ищу! Я найду, Артём, я вытащу тебя! Это какая-то чудовищная подстава! Ты только держись!» – прокричал Вадим, и связь оборвалась.

Этот звонок был единственной опорой. Вадим был рядом. Вадим всё решит. Несмотря на тот странный взгляд, он был единственным, кто остался. Система ещё не была полностью разрушена. Был шанс на откат к предыдущей версии.

Адвокат появился через два часа. Немолодой, полный мужчина в помятом костюме с усталым и циничным взглядом. Он не был похож на «лучшего». Он был похож на человека, который видел слишком много подобных историй и ни одной с хорошим концом.

Они остались вдвоём в комнате для допросов. Адвокат, Семён Маркович, разложил на столе свои бумаги.

«Итак, Артём Игоревич, – начал он без предисловий, его голос был скрипучим, как несмазанная дверь. – Ситуация у вас, прямо скажем, аховая».

«Это ошибка. Подстава», – твёрдо сказал Артём.

Адвокат вздохнул. «Они все так говорят. Давайте к фактам. Вас обвиняют в хищении средств компании «Nexus Dynamics» путём вывода их на счета однодневных фирм в офшорах. Сумма – около трёх миллиардов рублей. По версии следствия, вы делали это на протяжении последнего года, готовя себе «золотой парашют» перед сделкой с «Horizons».

«Это ложь! – Артём ударил кулаком по столу. – Каждая копейка в компании на счету! Я лично контролировал все финансовые потоки!»

«Вот именно, – кивнул Семён Маркович, и в его глазах блеснул профессиональный интерес. – В этом-то и проблема. Все проводки, все платёжные поручения, все договоры с этими фирмами-пустышками подписаны вашей электронной цифровой подписью. Оригинальной. Не поддельной. Экспертиза это подтвердит в два счёта. Вы лично санкционировали каждый транш».

Артём замер. ЭЦП. Ключ хранился на защищённом токене, который всегда был у него. Доступ к нему был только у…

«Этого не может быть…» – прошептал он.

«Может, – адвокат пододвинул к нему лист бумаги. – Это список фирм, на которые уходили деньги. «Велес-Консалт», «Гелиос-Трейд», «Мираж-Инвест»… Вам знакомы эти названия?»

Артём тупо смотрел на список. Бессмысленный набор слов. Он никогда их не видел.

«Более того, – продолжал адвокат, нанося удары методично, как патологоанатом скальпелем. – У следствия есть свидетель. Главный свидетель обвинения. Он уже дал исчерпывающие показания. Рассказал, как вы посвятили его в свои планы, как хвастались, что обведёте вокруг пальца и партнёров, и американцев из «Horizons». Он предоставил следствию доступ ко всем серверам и внутренней документации, которая подтверждает его слова».

Холод в груди Артёма сгустился в ледяной шар. Он уже знал ответ, но ему нужно было услышать его.

«Кто… этот свидетель?»

Адвокат посмотрел на него долгим, сочувствующим взглядом. Взглядом врача, сообщающего смертельный диагноз.

«Ваш партнёр и друг. Орлов Вадим Павлович».

Хруст.

Это был уже не хруст. Это был оглушительный, всепоглощающий грохот. Словно небоскрёб, в котором он жил, работал и правил, сложился, как карточный домик, и все шестьдесят два этажа стекла, стали и бетона обрушились на него одного.

Он не дышал. Он просто смотрел на адвоката, на обшарпанные стены, на тусклую лампу под потолком, а в ушах стоял звон лопающегося, разлетающегося на микроскопические осколки мира.

Вадим.

Взгляд в кабинете. «Позволь хоть раз мне сделать грязную работу до конца». «Скромный оруженосец». Рукопожатие. Кейс с документами. Папка «Компенсация» на его рабочем столе.

Все аномалии, все сбои, которые его мозг фиксировал, но отказывался анализировать, мгновенно сложились в единую, чудовищную картину. Это не был баг в системе. Это был троянский конь, которого он сам, своими руками, впустил в самое сердце своей крепости. Иуда, продавший его не за тридцать сребреников. За три миллиарда и целую империю.

«Он… сдал меня?» – голос Артёма был тихим, как шелест пепла.

«Он похоронил вас, Артём Игоревич, – безжалостно поправил Семён Маркович. – Учитывая объём доказательной базы, которую он предоставил, и его статус ключевого свидетеля, вам светит лет десять. В лучшем случае. И то, если мы заключим сделку со следствием и вы во всём признаетесь».

Признаться. В том, чего не совершал. Признать, что его обыграли. На его поле. По его правилам.

Артём медленно поднял голову. Он посмотрел на своё отражение в тёмном стекле окна, за которым уже была ночь. Он увидел бледное, осунувшееся лицо незнакомого человека с пустыми, выгоревшими глазами. Король был мёртв. Он ещё не знал этого, но его фигурку уже смахнули с доски. И игра продолжалась без него.

Он откинулся на спинку стула и рассмеялся. Тихим, сухим, безрадостным смехом. Смехом человека, который поставил всё на одну клетку и только что увидел, как она проваливается в бездну.

Нулевой этаж

Смех был сухим, как треск ломающейся ветки в мёртвом лесу. Он вырвался из горла Артёма непроизвольно, одним сиплым толчком, и застрял в спертом воздухе комнаты для допросов. Семён Маркович, адвокат с лицом побитого молью портфеля, вздрогнул и посмотрел на него с профессиональным сочувствием, которое было хуже откровенного презрения. Он видел этот смех раньше. Смех человека, чей мозг, столкнувшись с реальностью, несовместимой с жизнью, выполнил аварийное отключение всех систем.

Артём смотрел на свои руки, лежащие на испещрённом царапинами столе. Дорогие часы исчезли ещё при оформлении. Остались только белые, ухоженные ладони с длинными пальцами. Пальцами, которые могли набрать тысячу строк безупречного кода за час, но сейчас не могли даже сжаться в кулак. Его тело ещё было здесь, в этой коробке из грязно-бежевых стен, но сам он выпал из него, провалился куда-то в гулкую пустоту между ударами сердца. Вадим. Ключевой свидетель. Это было не предательство. Это была полная, тотальная аннигиляция. Его не просто вычеркнули из уравнения. Его самого, всю его жизнь, использовали в качестве неизвестной переменной, чтобы решить чужую задачу.

Первая ночь в камере была похожа на погружение в холодную, грязную воду. Его втолкнули в тесное, перенаселённое пространство, пахнущее хлоркой, немытыми телами, дешёвым табаком и безысходностью. Этот запах, плотный и многослойный, въелся в него мгновенно, заполнил лёгкие, пропитал одежду и, казалось, саму кожу. Он больше никогда от него не избавится.

Его костюм от Zegna, ещё утром бывший его бронёй, здесь выглядел нелепым театральным реквизитом. Четверо пар глаз – мутных, колючих, пустых – лениво ощупали его с ног до головы. Он стоял посреди камеры, как экспонат под стеклом, а его мозг, по инерции, продолжал анализировать. Два яруса нар. Тусклая лампочка в металлической сетке под потолком. Дыра в полу, огороженная щербатой бетонной перегородкой – «дальняк». Стол, прикрученный к полу. Он классифицировал объекты, пытаясь навести порядок в этом хаосе, но порядок не наводился. Это была чужая система, с неизвестной ему архитектурой.

«Новенький, – прохрипел кто-то с верхней шконки, не меняя позы. – С воли, что ли? Фраерок?»

Артём промолчал. Любой ответ здесь был бы неверным. Его учили вести переговоры, убеждать инвесторов, давить на конкурентов. Его не учили говорить с людьми, для которых вся жизнь – это игра с нулевой суммой.

Он выбрал свободное место на нижних нарах, стараясь ни к чему не прикасаться, и сел. Пружины под тонким, комковатым матрасом протестующе скрипнули. Он сидел прямо, как на совещании, и смотрел перед собой, в серую, испещрённую нецензурными надписями стену. Он пытался думать. Просчитывать ходы. Но шахматная доска исчезла. Фигур больше не было. Была только эта клетка, четыре на шесть шагов, и её непреложные, животные законы.

Первые дни слились в один тягучий, серый сон. Ранний подъём под лязг металла, от которого сжималось всё внутри. «Баланда» – мутная, тёплая жижа с запахом варёной капусты, которую он не мог заставить себя есть. Прогулка в каменном мешке под открытым небом, где такой же серый, как и всё вокруг, клочок неба был затянут ржавой сеткой. Он ходил по кругу, как заведённый, и его мозг, лишённый привычной пищи – информации, данных, задач – начал пожирать сам себя. Он снова и снова прокручивал в голове последний разговор с Вадимом, каждое его слово, каждую улыбку, пытаясь найти тот самый момент, тот ключевой байт, где система дала сбой. Но всё было безупречно. Вадим сыграл свою роль идеально. Он не был оруженосцем. Он был гроссмейстером, который много лет притворялся пешкой.

Он похудел. Осунулся. На лице проступили резкие скулы, а под глазами залегли тени, похожие на кровоподтёки. Его статус, его миллионы, его интеллект – всё, что составляло его идентичность во внешнем мире, здесь превратилось в пыль. Он был просто телом. Единицей учёта. «Следственным». Его больше не звали Артём Игоревич. Его звали по фамилии, и то не всегда.

Через неделю его перевели в другую камеру, двухместную. «Спецблок». Видимо, Семён Маркович всё же чего-то стоил. Его соседом оказался пожилой, тихий человек по фамилии Гришин, бывший бухгалтер какого-то треста, попавшийся на махинациях. Гришин научил его основам тюремного быта: как правильно заваривать чифир, как не смотреть в глаза конвоирам, как отличить звук открывающейся «кормушки» от звука ключа в замке. Он говорил об этом спокойно, буднично, как о правилах корпоративного этикета. Артём слушал и молча впитывал. Его аналитический ум переключился с бизнес-стратегий на тактики выживания. Он учился спать под неусыпным светом лампочки. Он учился не вздрагивать от каждого крика в коридоре. Он учился быть незаметным. Превращаться в часть серой стены.

Семён Маркович появлялся раз в несколько дней, принося с собой запах воли – запах морозного воздуха, табака и дешёвого одеколона. Он приносил и новости, каждая из которых была очередным ударом молота по остаткам его старого мира.

«Счета арестованы. Все, – сообщил он во время второго визита, равнодушно листая бумаги. – И личные, и корпоративные. До копейки. Имущество тоже. Квартира, машина, загородный дом. На всё наложен арест в рамках обеспечения иска».

Артём слушал молча. Это было логично. Предсказуемо. Он кивнул.

В следующий раз адвокат выглядел ещё более усталым. «Ваш бывший партнёр, Орлов, избран новым генеральным директором «Nexus Dynamics» единогласным решением экстренного совета директоров. Сделка с «Horizons» приостановлена, но, по моей информации, они ведут переговоры о новых условиях. Более выгодных для Орлова, разумеется».

Артём сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Он представил Вадима в своём кабинете. В своём кресле. Его крепость не просто пала. Её захватили и подняли над ней чужой флаг.

Самый страшный удар Семён Маркович нанёс на третьей неделе. Он долго мялся, подбирая слова, что было на него не похоже.

«Тут ещё одно дело… личного характера. Ваша невеста, Ксения Андреевна Волкова, подала гражданский иск. О разделе совместно нажитого имущества».

Артём поднял на него глаза. «Мы не были женаты».

«Были в гражданском браке, как она утверждает, – вздохнул адвокат. – У неё хорошие юристы. Они требуют половину всего, что было приобретено за последние два года. Картины, антиквариат… автомобиль, который на неё оформлен, она, разумеется, считает своим. И… э-э-э… помолвочное кольцо. Она рассматривает его как залог несостоявшейся сделки и отказывается возвращать».

Артём снова рассмеялся. Тем же сухим, мёртвым смехом. Конечно. Ксения тоже была игроком. Она просто поняла, что поставила не на ту фигуру, и теперь пыталась компенсировать убытки. Всё логично. Ничего личного, просто бизнес.

«Передайте ей, что она может забрать всё, – сказал он ровным голосом. – Мне ничего не нужно».

Он думал, что достиг дна. Но дна не было. Было только бесконечное падение. Его личность распадалась на фрагменты. Ночами ему снились кошмары: не тюрьма, нет. Ему снились его прежняя жизнь, совещания, небоскрёбы, лицо Ксении. Но во сне всё было искажено, как в кривом зеркале. Графики на презентациях превращались в тюремные решётки, а Ксения смотрела на него глазами Вадима. Он просыпался в холодном поту, и ему требовалось несколько секунд, чтобы понять, где он. И каждый раз реальность оказывалась страшнее сна.