Криминальная психология. Как эксперты составляют психологический портрет убийцы и находят неочевидные связи между уликами

В чем разница между судебно-медицинской практикой в больнице и в IRCGN?

Это как день и ночь. В IRCGN судмедэксперт в основном занимается танатологией и медицинской экспертизой документов. У нас нет необходимости проводить судебно-медицинские экспертизы при жизни, и у нас есть преимущество – мы не занимаемся массовыми вскрытиями, как в больницах.

Во время моего первого опыта работы в больнице я проводил консультации каждые 15 минут с 8 утра до 6 вечера, что означало 30–40 пациентов в день, и на каждое вскрытие у нас было недостаточно времени, в результате чего мы попадали в суд с делами, в которых толком не успевали разобраться.

В судебной медицине на первое место ставится не интерес пациентов – в отличие от здравоохранения, – а общественный интерес. Другими словами, цель вскрытия – предоставить доказательства, объясняющие причины смерти, чтобы дело можно было довести до суда.

Если судмедэксперт ставит интересы пациента на первое место, он не будет производить вскрытие. Это неверный подход, который ущемляет интересы общества. Интересы общества имеют приоритет в уголовном процессе. Тем не менее нельзя забывать и об интересах пациента. Это настоящая дихотомия – следовать главному интересу, уголовному, не забывая о других, в частности о чувствах жертв и их семей. Восстановление кожных покровов является этической обязанностью и имеет важное значение.

В IRCGN

Наша главная задача – предоставлять технические консультации полиции по всей Франции. Мы также выполняем миссии по идентификации жертв катастроф, что привносит в нашу работу оперативный аспект и отличает нас от больничных судмедэкспертов.

У нас не существует типичной недели. Каждая неделя отличается от другой. Мы проводим учения и встречи с другими партнерами. Департамент поведенческих наук (DSC) часто обращается к нам за разъяснениями по проведенным вскрытиям.

Как другие люди реагируют на вашу профессию?

Моя семья реагирует очень положительно, тем более что все мы работаем в сфере медицины. С другой стороны, для меня было болезненно и даже трудно говорить о своей профессии, со временем я перестал это делать. Есть два типа реакции: либо полное отвращение, либо чрезмерное любопытство, иногда переходящее во что-то, казавшееся нездоровым. После такого мне казалось, что я становлюсь фриком. Патологоанатом не лечит, он лишь изучает. Многие врачи не понимают задач и трудностей нашей специальности.

Какие навыки вы считаете важными для проведения вскрытий трупов?

Важно уметь четко рассуждать и понимать цели работы с телом умершего человека. Быть дихотомичным. Уметь переключаться из одного состояния в другое. Когда я вижу труп, я должен напоминать себе, что это больше не человек, а телесная оболочка, которую необходимо уважать, но без эмоциональной привязки к тому, кем она (оболочка) когда-то была. Нужно уметь отстраниться, другими словами, быть в состоянии смотреть на труп, не представляя себя на его месте. Нельзя сравнивать это тело с собой или с кем-то из своих близких.

Чтобы быть хорошим судебно-медицинским экспертом, необходимо оставаться объективным и не поддаваться эмпатии. Мы – чисто технические специалисты, и не можем позволить себе сопереживать, потому что это приведет к когнитивным искажениям и субъективности. Прежде всего нам нужно ответить на вопрос: имеются повреждения или отсутствуют? В результате со стороны мы можем выглядеть как «извращенные» или «психопатические» врачи, тогда как на самом деле судебная медицина – это человеческая форма медицины. Ее цель – предоставить информацию для определения, от чего умерли люди, как долго они страдали и т. д. Мы должны уметь отвечать на эти вопросы, и мы должны уметь отвечать на эти вопросы наилучшим возможным способом. Профессор Софи Громб утверждает, что судмедэксперт – единственный, кто способен вернуть мертвым их последние минуты жизни.

Примечания