У креста за пазухой

Вообще-то я работаю в одиночку, – ответила я, про себя подумав, что начинаю по-настоящему входить в роль частного детектива, – но от помощи не откажусь.

Да-да, Георгий мой секретарь, он очень порядочный человек. Мы будем поддерживать связь через него. Тот телефон, который я вам дал, одновременно является и телефоном Георгия. И еще, Елена, я очень прошу вас информировать меня о ходе расследования, я должен быть в курсе всех событий.

Да, безусловно, я будут вас информировать, – согласилась я и только теперь стала понимать, что втянулась в новое дело, даже и не предполагая, чем оно может обернуться для меня.—У меня тоже есть к вам одна просьба.

Я слушаю вас.

Мне нужен доступ к храму, я должна встретиться с его служителями. Я надеюсь, что мне никто не будет препятствовать.

Разумеется, какие могут быть вопросы. При посещении храма, при вас всегда будет Георгий, он исполнит любую вашу просьбу.

Тогда у меня нет больше вопросов, – я поднялась из-за стола и стала укладывать деньги в сумочку.

Господи ты Боже мой! – думала я.—С утра еще не было в кармане ни гроша, а теперь такие деньги.

Отец Василий, как мне показалось, нажал какую-то кнопочку под крышкой стола и через минуту в кабинет вошел инок Георгий.

Проводи Елену, пожалуйста, – распорядился настоятель храма.

Мы молча простились и вскоре уже шли вместе с Георгием по улице. Я решила не терять времени и попросила Георгия показать мне место, где хранился крест.

Церковная ризница оказалась заурядной комнатой, единственным достоинством которой была массивная дубовая дверь обитая полосами стали. Георгий куда-то исчез, а уже через минуту пришел и привел с собой ключаря храма.

Седенький старичок долго суетился у двери, пока, наконец, не подобрал нужный ключ.

Сигнализацию я отключил, – сказал он в ответ на мой недоуменный взгляд.

Ризница представляла собой небольшое помещение, единственное окно которого выходило на внутрицерковный двор. Окно было наглухо зарешечено, по крайней мере я не заметила никаких следов взлома. Тот, кто проник в ризницу, вероятно, воспользовался ключем, которым сумел завладеть.

Вообще-то, при храмах редко бывают ризницы, – сказал ключарь, продолжая звенеть связкой ключей.—Обычно все самые ценные церковные вещи хранятся у владыки. Да у нас и не было ничего ценного. Церковные облачения, чаши с позолотой, редкие книги.

А крест, он где лежал? – спросила я.

А вот здесь и лежал, – ответил ключарь, указывая перстом в угол, где стоял массивный окованный железом сундук.

Скажите, ключи от ризницы хранятся только у вас?

Да, я обычно закрываю ризницу, а ключи оставляю в сейфе у настоятеля.

У отца Василия?

Да-да, у него.

И в тот раз вы оставили ключи в том же месте?

Конечно, конечно, – затряс он седой бородкой.—Так положено.

А почему крест не был перенесен в ризницу владыки?

Дак, понимаете, кто мог подумать, что он кому то понадобиться. Он ведь хранился при храме еще с тридцатых годов, – не сводя с меня своих маленьких бесцветных глаз ответил ключарь.

Наш храм не подвергался ограблению со дня своего основания, – сказал молчавший до сих пор Георгий.—Если бы кто-то хотел его ограбить, то внутри самого храма имеются очень редкие иконы с золотыми окладами, некоторые из них были написаны еще в XVII веке. Чего стоит, например, икона преподобной мученицы Варвары.

Да-да-да, – оживился ключарь, – очень редкая и дорогая вещь, ей нет цены.

Понятно, – многозначительным тоном ответила я.—

Давайте вспомним все по порядку, – обратилась я к ключарю, – простите, как вас величать?

Отец Николай, – скороговоркой ответил тот.

Когда вы в последний раз видели крест? Только постарайтесь вспомнить все до мелочей.

М-м, когда-когда,– он почесал свою редкую седую бороденку, – дай Бог памяти… Так, это было, дочка, аккурат в прошлую пятницу. Вечером я осмотрел все вещи и закрыл ризницу, крест лежал на своем месте. в другой раз ризницу я открыл в понедельник, и только тогда обнаружил пропажу креста.

Дело в том, что в субботу в некоторых помещении храма велись подготовительные работы, – уточнил Георгий, – к ремонту. Строители завершили все дело к полудню, а в воскресенье храм был закрыт и служба в нем не велась.

Да-да, ключи я сдал в пятницу и взял их только рано утром в понедельник, – сказал отец Николай.

Выходит, что крест мог пропасть или в в пятницу ночью, или в субботу, или в воскресенье. Скажите, Георгий, а отец Василий в эти дни был у себя?

В том-то и дело, что он уезжал в Хвалынский район по делам епархиального управления. После того как в субботу я закрыл храм, мы и поехали с отцом Василием в Хвалынск, откуда вернулись только в понедельник к обеду.

И все это время, надо полагать, ключ лежал у вашего настоятеля в сейфе?

Да, разумеется, – кивнул головой Георгий.

А сторож храма, я могу его увидеть?

А я и есть сторож, – ответил отец Николай.

Значит, и в субботу и в воскресенье вы были при храме.

Это не обязательно, – ответил за него Георгий, – сторож дежурит в храме только в ночное время.

Я, дочка, дежурил и в субботу и в воскресенье, – уточнил ключарь отец Николай.

И не заметили ничего подозрительного? – не скрывая собственного удивления, спросила я.

Я, как и положено, делал обход, проверял окна двери, подходил и к ризнице, но ничего такого необычного не заметил. Чтобы там шум какой, треск, все было как обычно.

Дрых ты, наверное, батюшка, дрых без задних ног, – подумала я про себя, вопросительно глянув в сторону Георгия.

Георгий, а кто еще имеет доступ к сейфу настоятеля?

Только сам отец Василий.

Ну а если, он в отъезде, а в храме—служба, что тогда?

Да ведь вещами, которые хранились в ризнице мы и не пользовались, все необходимое для службы находится в храме и только если служба особенная, отец Василий дает распоряжение взять кое-какие вещи оттуда, – слегка дребежащим голосом ответил отец Николай.

А нельзя ли как-нибудь проникнуть в ризницу без ключа?

Исключено, дочка, – отрицательно замотал головой отец Николай.—Здесь только одна входная дверь и окно.

Интересная получается картина, – в слух подумала я.—

Выходит, что крест, как это обычно бывает, исчез сам собой. Но в том то и дело, что так обычно не бывает. Могли ли преступники взломать сейф у отца Василия? – спросила я у Георгия.

Если бы это произошло, то настоятель обязательно бы об этом узнал, – потупив взгляд ответил он.—Кроме того, в его доме постоянно находится сестра Марфа,

Кто это?

Его экономка, та самая женщина, которую мы с вами встретили, когда шли к отцу Василию.

Ну что ж, дело ясное, что дело темное, – сказала я словами, которые обычно говорил мой отец, когда сталкивался с трудно выполнимой задачей.—И последнее, отец Николай, не могли бы вы подробно описать крест, как он выглядел?

От чего же, могу, очень даже могу, – его лицо стало сосредоточенным и серьезным.—Стало быть так, – он почесал свой седой затылок и продолжал: – Серебряный купольный крест представляет собой массивную вещь длиной около одного метра и весом в один пуд. Возможно, что когда-то давно он имел позолоту, но сейчас это доказать трудно. На кресте не было никаких украшений за исключением клейма мастера. Нижняя его часть или ножка до перекладины имеет круглую форму диаметром, около 4-5 сантиметров, а перекладина и верхняя часть имеют прямоугольную форму. Такие кресты—большая редкость, он мог быть отлит не позже XVI века. Вот, пожалуй, и все, если не считать, что крест перед водружением на один из куполов возрождаемого храма Петра и Павла собирались вновь покрыть позолотой.

Все что я могла выяснить в данных условиях, я выяснила. Если какие-то детали и ускользнули от меня, то я смогу в спокойной обстановке восстановить всю картину целиком. Делать здесь больше было нечего. Я простилась с отцом Николаем, пообещав, что еще зайду в храм и попросила Георгия проводить меня до остановки.

Всю дорогу мы шли молча и только во время спуска с горы, разговорились.

Ума не приложу, кому он мог понадобиться? – недоумевал Георгий.

А мне, кроме этого, не понятно, как его могли украсть? – заметила я в ответ.—Следов взлома не обнаружено, ключи хранились в сейфе, но крест, тем не менее пропал. Послушайте, Георгий, а не могли бы вы мне сделать список всех служителей храма, вплоть до самых незначительных должностей, но эти люди должны быть при храме постоянно?

Хорошо, к какому времени вам нужен этот список?

Меня устроит если завтра он будет у меня в руках.

Вы верите, что крест можно найти? – неожиданно спросил он и этот вопрос показался мне странным, так что я даже и не сразу смогла ответить.

Ну вы же знаете, что нет ничего тайного, что не стало бы явным, – улыбнулась я.—Простая логика подсказывает, что если пропала вещь, значит должен быть и тот, кто способствовал ее пропаже.

Нет, я не о том, – смутился Георгий, – вы же понимаете, Лена, – он впервые назвал меня по имени, – что от того, найдете ли вы его зависит судьба отца Василия. А он прекрасной души человек, умница. Такие люди не переносят позора, даже в мелочах. Как он будут смотреть в глаза владыке, если тот узнает, что крест просто украли.

Он не скрывал, что сильно переживает за карьеру своего настоятеля, выдавая в себе его ярого поклонника. Я и сама еще не представляла, как буду распутывать это дело, но все же поспешила успокоить его.

Георгий, вы не волнуйтесь, я сделаю все возможное, чтобы найти пропажу.

В ответ он так посмотрел на меня, словно никогда не давал обет безбрачия.

Я очень надеюсь на вас, – прошептал он.

В это время к остановке подошел автобус.

Завтра я вам позвоню, – крикнула ему я уже на ходу.– Не забудьте про список!

Глава третья

Исчезнувший чтец

Вернувшись домой, только теперь я поняла, каким был этот день. У меня в сумочке лежала куча денег. Я снова была богата. С другой стороны, загадка исчезнувшего креста оказалась не так проста, как это могло показаться на первый взгляд. Смутные предчувствия, надо сказать, одолевали меня уже с того самого момента, когда ко мне на квартиру явился инок Георгий. Что-то здесь не так, – размышляла я, словно и не замечая, какое радостное чувство поселилось во мне, после того, как кончилась моя нищета.

По пути домой я успела обменять сотню долларов, заскочила на рынок и развернулась больше чем на тысячу рублей. Теперь у меня был настоящий кофе, мои любимые сигареты, полно всяких деликатесов и всего такого, из чего можно было бы приготовить разных вкусностей.

Я суетилась, бегала по квартире, все что-то искала, а мысли тем временем не давали мне покоя, к тому же, мое одиночество продолжалось, его никто не отменял. Но я все же набралась решительности и смирилась, послав мое одиночество к черту.

Только поздно ночью, управившись со всеми делами, я заварила себе крепкий кофе, достала сигарету и уселась на диван.

Телевизор я включать не буду, – решила я про себя, – побуду в тишине, так лучше думается, а выпуск криминальных новостей посмотрю позже, они в конце даже интереснее. Главное—не забыть о последовательности мыслей, – настраивала я себя, – дедуктивный метод, понимаешь. В первую очередь я позвонила моему знакомому ювелиру, который когда-то собирался сделать мне на заказ сережки, но у Вадика вскоре пропало желание спонсировать его тонкую работу и дальше разговоров дело не пошло.

Меня интересовал простой вопрос почем ныне не фунт лиха, а обычный килограмм серебра. Слава Богу, мой знакомый был дома, и без лишних вопросов сообщил, что если я собираюсь сдать в качестве лома серебро, то за пуд мне могут дать около двадцати тысяч рублей. Но цена может колебаться, хотя плюс минус пять тысяч принципиально ничего не меняют.

Двадцать тысяч по нашим временам не такие уж большие деньги, если допустить, что воры решили украсть крест исключительно для того, чтобы сдать его в переплавку. Однако при всей заманчивости этой версии, она мне не нравилась. Интуитивно я понимала, что крест украден ради чего угодно, но только не ради банальной цели—снести его в пункт приема цветных металлов. Так поступить могли какие-нибудь бомжи, но неужели они способны были проникнуть в храм, предварительно стащив из сейфа отца Василия ключи от ризницы. Бред какой-то!

В чем же ценность креста? Только ли его древность и то, что он отлит из чистого серебра? Может быть его украли, чтобы продать какому-нибудь сумасшедшему коллекционеру? Но больше трех-четырех тысяч баксов он бы за него все равно бы не дал, да и то, сомнительно, чтобы за обычный крест, без всяких украшений, драгметаллов и прочего отвалить несколько штук зеленью. Опять же кража. За последнее время, мне что-то не приходилось слышать, что воры стали грабить храмы. Иконы ныне не в такой цене, как это было раньше, да и к церкви отношение изменилось. Храм, надо полагать, хорошо охраняется, несмотря на то, что старенький ключарь, скорей всего, любитель слегка вздремнуть. Далее, ризница. Отдельное помещение с мощной дубовой дверью, надежной системой сигнализации, доступ возможен только с церковного двора, но тогда надо пройти через несколько помещений, а окно—оно же почти бронированное, в старину так строили, что простым ломиком не взломаешь.

Что же остается? Крест могли украсть только свои. Они могли сделать это для того, чтобы дискредитировать отца Василия, для которого пропажа креста может означать конец карьеры. Как только высшее церковное руководство узнает об этом и сделает соответствующие выводы, крест можно вернуть. В противном случае зачем вообще его нужно было красть. Опять политикой попахивает. Но здесь есть одно маленькое «но», которое может испортить всю версию. С момента пропажи креста прошла целая неделя, а о том, что он исчез знает только узкий круг лиц. Злоумышленники могли бы уже давно сообщить тому же владыке. Тот вызвал бы отца Василия на ковер и сделал бы оргвыводы. Тем не менее, похитители молчат. Выходит, что это не совсем политика?

Да-а, Ленка, детектив из тебя никудышний, – заключила я про себя, – простую головоломку решить не можешь. Ну и пошли они все к черту! А я буду спать, утро вечера, как известно, мудреннее, а завтра начнем с того, что более близко познакомимся с персоналом Духосошественского собора.

Спалось мне хорошо, только все время казалось, что мне кто-то звонит. Несколько раз я просыпалась от телефонного звонка. Но едва я открывала глаза, как он замолкал, а когда засыпала, звонил снова. Это было похоже на то, словно кто-то следит за мной и специально набирает номер моего телефона в тот момент, когда я вижу какой-нибудь сон.

Последний раз я проснулась где-то около шести часов утра и теперь уже не могла заснуть. Накинув на плечи халат я пошла к телефону и стала ждать.

Интересно, сколько времени эта сволочь даст мне на то, чтобы я заснула? – спросила себя. Телефон молчал ровно полчаса и потом пронзительно так зазвонил. Я не ошиблась, мне действительно кто-то звонил всю ночь. Я схватила трубку, но в ответ услышала лишь короткие гудки. Какое-то время я еще ждала, надеясь, что звонки будут продолжаться, но телефон молчал. Конечно, сон мой пропал, хотя в это время особенно хотелось поспать.

Я отправилась на кухню и стала заваривать кофе, то и дело поглядывая на телефон. Вероятно, мой мучитель тоже утомился и перестал звонить. Тем не менее эти странные ночные звонки насторожили меня. Если бы кто-то проверял дома я или нет, то он бы не стал названивать всю ночь, а здесь словно кто-то специально решил лишить меня сна. Да брось ты, – стала я успокаивать себя, – может быть это кто-то звонит по межгороду и не может дозвониться, а тебе все мерещится, что это козни злоумышленников.

За окном уже светало. Обычно по утрам я просыпаюсь в хорошем настроении, а теперь на душе было тревожно и муторно. Сейчас я была готова наброситься на любого с кулаками и впервые за последние дни вдруг поняла, что элементарно соскучилась по мужчине.

Это что, я так и проживу одна без мужика? – спрашивала я себя.—И ведь, действительно, придется жить одной, несмотря на то, что я многим нравилась и, если бы захотела, то хоть сейчас десяток мужиков валялись бы у моих ног. Но ведь иногда хочется прямо сейчас, немедленно, сию минуту, забыв про все, упасть в объятия, и быть его всей без остатка…

Как побитая собака я побрела в зал, села в кресло и так, размышляя о своей нелегкой бабьей доле, незаметно уснула.

Я проснулась от резкого телефонного звонка. Ничего не понимая, буквально на автопилоте, я бросилась к телефону. Звонил Георгий. Мои большие настенные часы показывали одиннадцать. Вот это вздремнула, – подумала я.

Георгий сообщил, что список он составил и ждет меня у храма Утоли Моя Печали. Все еще пребывая в полусонном состоянии, я отправилась в ванну и только приняв душ, пришла в себя. Пока я сушила и укладывала волосы, пока одевалась, приводя в порядок свой невыспавшийся фейс, я все время думала об этих ночных звонках. Надо же, как они меня задели! Но в голове моей, как пел в свое время Винни Пух, почему-то роились одни опилки. Только выйдя на улицу я немного пришла в себя.

На это раз я решила не прибегать к услугам общественного транспорта, а отправилась на стоянку и взяла машину Вадика, которой не пользовалась еще с тех пор, как он уехал в свою так называемую командировку. Машина была в полном порядке, правда, за все время стоянки мне пришлось выложить здоровенному амбалу кругленькую сумму денег. Слава Богу, они у меня были, а то пришлось бы вскоре расплачиваться машиной.

Уже через полчаса мы с Георгием сидели в парке Липки. Глядя

на нас со стороны можно было подумать, что молодая девушка

прямо здесь решила исповедаться священнику. По крайней мере наша пара вызывала недоуменные взгляды прохожих. Жутко хотелось курить, но я почему-то не решалась это сделать в присутствии Георгия. Эта проклятая стеснительность испортила мне немало крови и часто мешала в жизни. Наверное так и придется помирать с румянцем стыда на щеках за бесцельно прожитые годы.

Георгий передал мне список и кратко охарактеризовал каждого из членов клира.

Я переписал всех двенадцать человек. На сегодняшний день они живы и здоровы за исключением одного, – тихим голосом стал говорить Георгий.—Церковный чтец Афанасий вот уже трое суток не появляется на службе.

Стало быть он исчез в субботу? – спросила я.

Выходит, что так, но, как я вам уже говорил, в субботу храм был закрыт, поэтому он мог не появляться на службе.

А что он из себя представляет?

Афанасий служит в храме больше десяти лет и за это время у него не было ни одного нарекания. Родом он из Самары, а в нашем городе живет больше двадцати лет. У него была тяжело больна жена. Ровно два года тому назад она умерла. С тех пор у Афанасия появились какие-то странности. Он сторонился других членов клира, был неразговорчив, малообщителен. О его жизни вне церкви мало, что известно. Он был рукоположен владыкой, но карьера священослужителя его не прельщала. Собственно говоря, – продолжал Георгий, – у него трагическая судьба. Много лет назад его дочь-подростка изнасиловал и убил маньяк. После этого события слегла жена, а Афанасий, который работал преподавателем в Самаре, все бросил и поступил в духовную семинарию. Живет он один на окраине города, – Георгий назвал адрес.

Я поеду к нему, – решительно заявила я.—Может быть Афанасий и станет тем самым «золотым ключиком», который позволит нам открыть каморку папы Карло.

В ответ Георгий улыбнулся, – продолжая все также ласкать меня взглядом. Какие бури сейчас бушевали в его груди, можно было только догадываться. Интересно, а давали ли он обет безбрачия? – пришел мне в голову такой вопрос.

Я бы поехал с вами, но у меня очень важное дело в семинарии, сегодня заседает редакционная комиссия, которая следит за выпуском сборника истории святителей нашего края, я приглашен туда, как специалист в истории местных церквей.

Ничего, я найду его сама и если что я вам позвоню. Когда вы освободитесь?

Я буду на связи не раньше шести часов вечера, – ответил Георгий.

Мы простили и вскоре моя, то есть Вадика, то есть моя машина неслась по улицам города. Мне пришлось долго петлять среди трущеб Индустриального района в поисках квартиры, где проживал чтец Духосошественского собора, загадочный Афанасий.

Предприятия, некогда составлявшие гордость нашего города и области все стояли, Динамично развивавшийся в прошлом Индустриальный район переживал эпоху оскудения. Дома давно не ремонтировались, повсюду встречались пролы с синими пропитыми лицами. Громадные кучи мусора, мерзость запустения, окраина.

Вскоре выбившись из сил, я остановила машину у нечто слабо напоминавшее собой скверик, где несколько деревьев уже успели засохнуть от тоски, а кустарник был завален мусором я вышла, чтобы расспросить прохожих. Первым мне на встречу попался синюшного вида мужчина, возраст которого определить было невозможно.

Здравствуйте, – обратилась я к нему, – вы не подскажете, где здесь дом номер четыре?

Чо? – он уставился на меня мутными глазами, слабо соображая чего от него хотят.

Это улица Садовая?

Ну, – буркнул он в ответ.

А дом номер четыре где?

А-а, дом, ну дом не знаю где, – промычал он.—Из ствола будешь? – мужик вынул из-за пазухе бутылку то ли водки, то ли самогона, разобрать было невозможно.

Из чего?

Пить будешь? – рыкнул он.

Спасибо, не пью, ответила я и поспешила подальше от этого типа.

Из прямо таки дурацкого положения меня спасла бабулька божий одуванчик, которая сидела одна на лавочке. Оказывается четвертый дом был совсем рядом, за поворотом. Я без труда нашла квартиру Афанасия и, не найдя на двери звонка, негромко постучала. За дверью было тихо, хозяев, по всей вероятности не было дома. Я постучала громче.

Чего ломишься? – услышала я за спиной чей-то голос.—

Нет его дома.

Я обернулась и увидела здоровенную тетку, которая, казалось, такой и родилась на свет Божий. По крайней мере, сказать сколько ей лет не мог никто.

А вы откуда знаете? – робким голосом спросила я.

Тебе что ль Афанасий нужен? Так его уже дня три как нет дома. Крыша у него на этот раз поехала, пошел, наверное, странствовать. Бедняга, – вздохнула женщина и стала спускаться вниз.

Вы его знаете, что с ним? – бросилась я следом за ней и настигла только у входа в подъезд.

Тебе то зачем этот несчастный? – пробасила она.

Меня из храма прислали, интересуются, что с ним могло случиться, – соврала я.

Ты, что, монашка?

Нет, но…

Странный он этот ваш Афанасий, – снова вздохнула она и плюхнулась на скамейку.

Как из-под земли рядом с ней появились еще две женщины бальзаковского возраста. Пожирая меня своими любопытными взглядами, они бесцеремонно встряли в разговор, словно ждали, когда же придет кто-то, чтобы рассказать ему об Афанасии.

Из милиции? – насторожилась одна из кумушек.

Из монастыря, – пробасила в ответ толстая баба.

А что, монашки теперь красятся?

Да я не монашка, –стараясь побороть собственную неловкость, стала отнекиваться я.—Вы что нибудь знаете о нем?

Знаем, знаем, – в один голос ответили женщины.—Вот Клава, ты с ним через стену живешь.

Не живу, а мучаюсь, – вздохнула та.—Он же фанатик. То песни начинает петь, то во весь голос Бога хвалит, Библию читает.

Да пьет он, наверное, – вмешалась толстая тетка.—Все они мужики жрут горькую, как воду.

Не правду ты говоришь, Вера, он не пил, а то, что у него крыша давно уже поехала все знали. Надо было давно вызвать скорую и отправить его на Алтынку.

Жену то он схоронил и с тех пор все началось, – констатировала Вера.—Все к нам приставал, литературу всякую предлагал про Господа, да про ангелов с архангелами, говорил, о конце света, ну они все об этом говорят. Все говорил, что дочка его зовет, что он к ней уже собрался, и что скоро они встретятся.

А когда вы его видели в последний раз?

В воскресенье. Утром я собралась за молоком сходить, он мне и встретился в подъезде. «Час близится»—так и сказал. А какой час я так и не поняла. Куда, говорю, собрался? В скитания, матушка, в скитания. Так и и сказал.

Ой, Вера, все они такие, кто на религии помешан.

Женщины принялись в захлеб обсуждать поведение Афанасия, а я уже думала о другом. Чтец исчез. Причины его исчезновения не совсем ясны и где его теперь искать я не знаю. С тоской я посмотрела на окно квартиры Афанасия. Может быть в ней хранится нечто такое, что позволит мне хотя бы немного продвинуться по пути расследования этого дела. Буквально рядом с балконом его квартиры проходила пожарная лестница.

Если воспользоваться ею, то можно проникнуть на балкон, а там и в квартиру. Но было два обстоятельства, которые затрудняли осуществление задуманного мною. Во-первых, от земли до начала лестницы было не меньше двух метров, во-вторых, с самой лестницы до балкона надо было еще дотянуться.