Частицы случайности

С каждым новым блюдом разговор становился свободнее. Даже Николь расслабилась и начала понемногу улыбаться шуткам, но в ее глазах по-прежнему читалась печаль и тревога. Официантка, пряча улыбку, в третий раз меняла приборы. Похоже, никто не собирался торопиться.

Она рассказывала о подготовке к выставке, о том, как искала помещение, как рекламщики перепечатывали холсты из-за недостаточной интенсивности черного.

Кирилл поймал себя на том, что заслушался. Не те, что она говорила. Её голосом. Он был странный. Не мелодичный. Не глубокий. Он был слегка детский, как будто ему не хватало то ли силы, то ли объема. Из-за того, что гласные она произносила с разной громкостью и высотой, он иногда звучал немного резко, но не отталкивающе. В ее речи был какой-то слабый, едва уловимы дефект. Какой точно – было довольно сложно сказать, но это только добавляло ей особого шарма.

– Надо отдать должное, ты проделала колоссальную работу! – Юрий обратился к столу, – твой профессионализм всегда был на высоте, надеюсь мы теперь будет более тесно сотрудничать?

Она кивнула, продолжая эмоционально рассказывать, но Кир заметил легкую тень, пробежавшую по ее лицу.

Николь закашлялась и подняла стакан с водой глядя на нее и улыбаясь одними глазами.

– Спасибо тебе, – если слышно прошептала она и чуть громче добавила, – за тебя! Без тебя это все было бы просто невозможно.

Она смутилась и опустила глаза вниз.

Альбина подхватила разговор уводя его в обсуждение завтрашнего открытия, рассказывая какая программа ожидает гостей.

Она рассеянно водила пальцем по запотевшему бокалу с вином, внимательно слушая разговор Альбины и Сергея, который предлагал устроить на следующий день отдельную сессию интервью для Ники, ссылаясь на ее самочувствие. Он поймал себя на том, что следит за этим движением, пытаясь угадать, о чем она думает.

Пока Альбина увлеченно что-то рассказывал Сергею и Юрию, она обратилась к Киру:

– Я бы, наверное, еще что-нибудь заказала, передайте мне пожалуйста меню, – сказала она, накручивая на палец локон волос.

– Пожалуйста, – он посмотрел на нее и улыбнулся, – если честно, я думаю к вам присоединиться.

Кирилл наблюдал за ней. Она листала меню, наклонившись к нему настолько, что он почувствовал запах ее волос. Точнее почти полное отсутствие запаха. Его это удивило. Она не пахла ничем неестественным. Ни запаха шампуня, ни парфюма – ничего, кроме какого-то нежного и едва уловимого аромата. Но что это – Кир не мог понять, как ни старался.

Юрий наблюдал за этой сценой с плохо скрываемым раздражением.

– Интересно наблюдать, как быстро находят общий язык люди… из разных миров, – произнес он, обращая внимание Альбины кивая голове в их сторону.

Она изучала названия блюд, и Кирилл уловил, как кончик её языка слегка коснулся губ. Это движение не должно было привлекать внимания, но почему-то он не смог сразу отвести взгляд. «Странно», – подумал он и быстро вернулся к своему бокалу.

Её локоть почти касался его руки, и в этот момент он чувствовал странное спокойствие. Он редко задумывался о таких мелочах, но сейчас эта близость была почти физически ощутимой и такой… естественной, что казалось ее даже никто не замечал. «Интересно, всегда ли она такая открытая?» – мелькнула у него мысль.

Она водила пальцем по строчкам, останавливаясь на незнакомых названиях блюд. Кирилл наблюдал за этим детским любопытством к кавказской кухне.

Она пролистала пару страниц, посмотрела на него.

– Вы что-то выбрали? – спросила она. Ее голос показался особенно теплым.

– Думаю, вот это, – он кивнул на картинку с салатом и снова посмотрел на неё. В её взгляде не было смущения или желания создать дистанцию, только лёгкая улыбка, как будто они знали друг друга годами.

– «Бадриджан»? – в её голосе прозвучал вопрос.

– Баклажаны, – пояснил он.

– Здесь все такое аппетитное, – она показывала фотографии блюд. – Все хочется попробовать.

– Давайте возьмем разные блюда и попробуем каждое? Я просто уже наелся, а попробовать что-то еще хочется.

Кир еще раз нажал на кнопку вызова.

– Девушка, нам пожалуйста бадриджан и еще вот этот салат, – Кир показал на картинку в меню. – И пиво всем повторите.

Она снова протянула руку к бокалу, чтобы сделать глоток, Кирилл чуть сдвинул его ближе к ней. Когда их пальцы случайно соприкоснулись у бокала, по её руке прошла лёгкая дрожь. Она быстро убрала руку, надеясь, что никто не заметил. Её тихое «спасибо» прозвучало почти неслышно.

Другие за столом невольно наблюдали этот своеобразный танец. Никто не сказал ни слова, но Юрий чуть заметно поднял бровь, прежде чем сделать глоток пива.

– А вы давно в этом городе? – обратился он к Киру. – Наверное, по работе много ездите… Такая кочевая жизнь.

– Достаточно давно, чтобы оценить местную культуру, – спокойно ответил Кир. – А что касается кочевой жизни… она дает свободу. Не каждый может себе это позволить.

– Согласен, согласен, – сказал Юрий несколько раз кивнув головой и о чем-то размышляя.

Столы уже ломились от еды, когда официантка принесла еще одно большое блюдо с ассорти – баклажаны, фаршированные орехами, зелень и рулетики из лаваша.

– Пробовали это? – Кирилл аккуратно подвинул тарелку ближе к ней.

– Нет ещё. А это точно вкусно? – она улыбнулась и, не дожидаясь ответа, взяла вилку.

– Попробуйте, а я тем временем у вас вот это позаимствую, – он указал на её тарелку и без спроса взял ломтик сыра.

Она рассмеялась.

– Похоже, что это становится традицией, – произнесла она, но в её голосе было что-то тёплое, как будто этот момент был ей особенно дорог.

– Традиции – это прекрасно, – вмешался Юрий. – Но они должны строиться на… понимании. На общих интересах, на давней дружбе…

– Похоже на то, – ответил Кир, откинувшись на спинку стула игнорируя слова Юрия. – У вас отличный выбор, – Кирилл кивнул на её тарелку.

– Спасибо. А вы уверены в своём? – её взгляд задержался на его тарелке с полуулыбкой.

Он ненадолго замолчал, будто обдумывая ответ, и аккуратно переложил кусочек из своей тарелки в её.

– Я не «не уверен», – он сказал эту фразу, шутя, улыбаясь и почти смеясь, но как-то странно, особо выделяя первое «не».

– Уверенность – хорошее качество, – Юрий не мог больше молчать. – Но иногда она граничит с самонадеянностью. Особенно когда речь идет о вещах, в которых… не хватает глубины понимания.

Сергей и Ия переглянулись. Атмосфера за столом сгустилась.

– Кирилл, может уже тост? – неожиданно предложила Ангелина, чувствуя напряжение.

– А почему бы и «да»! У всех налито? – спросил он, наполняя два бокала вином

– Мне на сегодня достаточно, спасибо, – остановила она Кира и подняла бокал за токую ножку облокотившись рукой на стол.

Все посмотрели на Кирилла.

– Тогда тост! – поднял бокал Кирилл и чуть замедлил темп, по очереди обводя всех взглядом.

– Любая выставка, любая организация или проект – это прежде всего люди. Без тех, кто создает, координирует, договаривается, контролирует, переживает за каждый нюанс и каждую деталь, любое дело станет просто пустышкой, – Кир посмотрел на Юрия, а затем на нее. – Но настоящая ценность не в звании или должности. Она в искренности. В готовности понимать, а не демонстрировать понимание. – Он поднял бокал выше. – Я хочу выпить за тех, кто делает любое дело живым! За тех, кто вдыхает в него душу. Друзья, за тех, кто сделал эту выставку такой, какая она есть!

Николь одобрительно кивнула. В зале на мгновение стало тише. Даже Юрий не смог сразу найти слова для ответа. Его лицо слегка покраснело.

– Очень… философски, – произнес он наконец. – Хотя в реальной жизни все несколько сложнее. Искусство требует не только души, серьезного подхода и профессионализма. Но и понимания контекста, и, хочу заметить, на минуточку, еще и финансирования.

– Юрий, – она впервые за вечер обратилась к нему напрямую и ее голос стал жестче, – не стоит сегодня поднимать этот вопрос, хорошо?

– А ты хочешь поделиться тонкостями отбора проектов? – Кир прищурил глаза.

– Знаешь, что, Кирилл, – голос Юрия стал жестче, – интересно наблюдать, как люди, которые лишь отдаленно знают, что такое настоящее искусство, начинают рассуждать о том, что такое понимание и давать советы как организовывать выставки.

За столом повисла тишина. Николь сделала глоток и прикрыла глаза. Сергей перестал жевать и положил вилку.

Кир медленно поставил бокал на стол и посмотрел на Юрия. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах что-то изменилось.

– Юрий, – его голос звучал тихо, но каждое слово было отчетливым, – я понимаю ваше беспокойство. Искренне понимаю. – Он сделал паузу. – Но знаете, в чем парадокс? Настоящее искусство не требует специального образования для понимания. Оно говорит на универсальном языке.

Ветер из приоткрытых окон колыхал занавески, создавая причудливые тени на лицах. В соседнем зале поредели голоса. Большинство столиков уже опустело, и их разговор звучал отчетливее в наступившей тишине. Официанты двигались бесшумно, как тени, убирая посуду с соседних столов.

Кир взял бокал, сделал небольшой глоток и продолжил:

– Что касается советов… я их не давал. Я просто поделился наблюдением. А наблюдение это простое: иногда именно свежий взгляд помогает увидеть то, что привычка не дает заметить. – Его губы тронула едва заметная улыбка. – Впрочем, возможно, я ошибаюсь. Что может знать о глубине человек, который всего лишь создает инфраструктуру, позволяющую существовать в цифровую эпоху всему, что нас окружает, в том числе и искусству? – Кир сделал паузу, словно действительно размышляя над этой загадкой. – В конце концов, мы же только устанавливаем оборудование и пишем алгоритмы, которые определяют, увидят ли ваши работы миллионы людей или они останутся в безвестности серверных подвалов.

– Видите ли, Кирилл, – Юрий снисходительно улыбнулся, – цифровые технологии, конечно, имеют своё место. Но настоящее искусство создаётся руками, душой, а не алгоритмами. Фотография – это ещё куда ни шло, но когда люди начинают говорить о «цифровом искусстве»… – он презрительно поморщился.

– Интересная позиция, – Кир медленно поставил бокал. – А скажите, этот прекрасный каталог для выставки печатался на деревянном станке XV века? Или всё-таки цифровыми технологиями? И фотографии Николь обрабатывались в химической лаборатории или в «Lightroom»?

Свет играл на его лице, делая черты то резче, то мягче, словно режиссер экспериментировал с освещением. В полумраке ресторана его глаза казались какими-то зловеще зелеными.

– Знаете, в чём парадокс? – продолжил Кир. – Вы отрицаете цифровые технологии, но без них ваша выставка просто не состоялась бы. Социальные сети для продвижения, цифровая печать для каталогов, LED-освещение в галерее… Мы живём в мире, где «традиционное» искусство существует благодаря цифровой инфраструктуре.

Сергей откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Ия приподняла бровь и отложила телефон. Сейчас для нее реальность оказалась интереснее ленты. Альбина инстинктивно подалась ближе к Николь, словно готовясь защитить подругу.

– Я не это имел в виду… – начал Юрий.

– Конечно, не это, – кивнул Кир. – Просто иногда, когда мы слишком долго находимся в одной среде, нам начинает казаться, что мы владеем истиной. А истина в том, что искусство принадлежит всем. И у каждого есть право на собственное восприятие. – Впрочем, – Кир наклонился вперед, и его улыбка стала почти дружелюбной, – возможно, я просто завидую тем, кто может так легко отмахиваться от чужого мнения. Ведь для этого нужен особый талант – умение не слышать неудобные вопросы. А я, простой технарь, привык думать, что любая система работает лучше, когда в нее встроена обратная связь.

Юрий сидел, сжав зубы, его пальцы с нарастающей силой сжимали бокал. Скулы напряглись так, что Кир мог различить игру мышц под кожей. В висках едва заметно пульсировали сосуды.

– Знаешь, Юрий, – Кир откинулся на спинку стула, его голос стал тише, опаснее, – есть два типа людей в искусстве. Те, кто создает, и те, кто стоит у касс. Угадай, к какому типу относишься ты?

Тишина за столом была такой, что слышно было, как звенят бокалы в соседнем зале.

Николь подняла бокал и чуть поклонилась в знак уважения, Кирилл почувствовал, как лёгкое тепло разлилось внутри.

Сергей отложил телефон, на котором что-то записывал, и посмотрел на Николь:

– А скажи мне, как фотограф журналисту, – его голос приобрел профессиональную интонацию, – не кажется ли тебе, что современное фотоискусство слишком зависит от коммерческого успеха? Галереи хотят продавать, кураторы думают о посещаемости…

Ия оторвалась от своего телефона, где она явно листала ленту:

– О боже, Сережа, ты опять про искусство и деньги? – она махнула рукой, браслеты мелодично звякнули. – Посмотри правде в глаза: если работа не набирает лайков, ее никто не увидит. Хоть ты трижды гений.

Альбина наклонилась вперед, поправляя очки:

– Но ведь есть разница между популярностью и качеством? – в ее голосе звучала деликатная поддержка подруги. – Николь снимала не для лайков. Результат – Кир вчера пол вечера у одной из работ простоял.

Она медленно покрутила бокал в руках, наблюдая, как вино играет в свете свечи:

– Знаете, за годы работы я поняла одну вещь, – ее голос был спокойным, почти отстраненным. – Публика делится на три типа: те, кто приходит посмотреть на «красивенькое», те, кто ищет повод для светской беседы, и те редкие, кто действительно готов к диалогу с произведением.

Кир усмехнулся, неторопливо вращая ножку бокала между пальцами:

– А к какому типу относятся руководители в фондах, которые ставят резолюции, не выходя из офиса? – в его голосе прозвучали стальные нотки. – Те самые, что потом формируют общественное мнение, основываясь на пресс-релизах и фотографиях с открытия? Впрочем, иногда все-таки спускаются с небес почтить своим присутствием простых смертных…

Юрий поморщился, словно от зубной боли.

Николь рассмеялась – звонко и искренне:

– А ты, господин айтишник, похоже, знаешь нашу кухню лучше, чем мы сами.

– Просто наблюдаю, – Кир пожал плечами, но в глазах мелькнуло что-то хищное. – Цифровой мир обнажает многие иллюзии. Когда видишь статистику кликов и потоки данных, понимаешь, что интересует людей на самом деле.

За окнами веранды город постепенно засыпал. Редкие машины проезжали по пустеющему проспекту. Их фары на мгновение освещали витрины закрытых магазинов. Кондиционер тихо гудел, смешивая ароматы кофе, вина и дорогих духов в единый коктейль уходящего вечера.

Было около полуночи, когда Юрий посмотрел на часы и произнес:

– Друзья, сегодня мы отлично отдохнули, но завтра нас ждет очень ответственный день, – он выдержал паузу. – Предлагаю еще тост и по домам. – Он поднял бокал, но энтузиазма в голосе уже не было, – за всех нас!

– За нас, – эхом отозвался Сергей, будто очнувшись от своих мыслей.

Все встали. Раздался звон бокалов. Пришла официантка с кассовым терминалом и принесла счет.

Юрий взглянул на цифры в чеке, и его лицо на мгновение застыло. Веко чуть дернулось. Он медленно покачал головой. Пальцы слегка дрожали, когда он доставал карту.

Николь тоже взглянула на счет. Кир заметил, как уголки ее глаз сморщились от сдерживаемого смеха. Альбина прикрыла рот ладонью, но плечи ее мелко тряслись. Даже Ия оторвалась от телефона, чтобы мельком глянуть на цифры, и присвистнула.

Николь что-то шепнула Альбине не ухо, и та задорно улыбнулась.

– Юрий, в конце концов, мы всех пригласили, поэтому счет наш, – в голосе Ники проскользнула какая-то особая интонация, будто она хотела победить в споре, когда он еще не начался.

Юра удивленно посмотрел на нее и запротестовал:

– Ни в коем случае! – он вложил в эти слова больше эмоций, чем требовала ситуация, – В конце концов, я могу себе это позволить!

Терминал пискнул. Официантка улыбнулась и растворилась между столиками, оставив после себя лишь легкий шлейф усталости после длинного рабочего вечера.

Альбина, слегка наклонив голову.

– Тогда давай так, следующий раз платим мы.

Юрий кивнул с явным облегчением:

– Отлично! Тогда предлагаю выдвигаться, – он поднялся, избегая смотреть на часы.

Она медленно встала, взяла сумку и пошла в сторону выхода.

Когда все вышли на уличу, Юрий обратился к ней:

– Ты как до дома будешь добираться? – в его голосе звучала какая-то покровительственная забота.

– Пешком. Я тут живу недалеко…

– Может все же на такси? – Когда Кир услышал собственные слова о такси, он мысленно усмехнулся. – Давайте я вам машину вызову.

– Нет, правда, здесь недалеко, – она взглянула на него с едва заметной усмешкой, будто проверяя что-то.

Кир внимательно посмотрел на нее. Она прочитала этот взгляд и добавила:

– Давайте я вас до гостиницы провожу, а оттуда уже уеду.

– Вот! Другое дело, – Юрий удовлетворенно кивнул головой, – Кирилл, а ты в какой гостинице остановился?

– В самой высокой в этом городе, – ответил Кир с невинным видом. – Знаешь, есть что-то символичное в том, чтобы смотреть на «эту» столицу сверху вниз. Особенно когда ты всего лишь «простой айтишник» – он сделал едва заметные кавычки пальцами и особенно выделив слово «эту».

Ночной воздух ударил в лицо прохладой. Улица была пуста, лишь желтоватый свет фонарей создавал островки света в темноте.

Компания постепенно растягивалась по тротуару, распадаясь на маленькие группки. Впереди маячила худощавая фигура Сергея. Иногда он оборачивался, торопил всех, чтобы не отставали и снова двигался вперед. Было непонятно, то ли у него еще масса сил, то ли он настолько хорошо отдохнул в кафе, то ли изо всех сил торопится домой, чтобы наконец то отдохнуть.

Юрий чуть отставал. Он что-то активно обсуждал с Альбиной и Николь, которая пародически обращалась к уже буквально бегущему впереди Сергею с какими-то вопросами. Их голоса то затихали, то вновь становились слышны, когда порыв ветра доносил обрывки фраз.

Кирилл и она шли следом. «Странно всё это», – думал Кир, наблюдая за идущей впереди группой. Ещё утром я не знал никого из этих людей, а сейчас, после нескольких часов в кафе, после совместной прогулки по ночному городу, что-то неуловимо изменилось. Появилась какая-то общность, словно все мы стали участниками одной истории, значение которой ещё предстояло понять.

Алкоголь согревал изнутри, создавая странный контраст с прохладным воздухом, который обволакивал тело. Каждый вдох освежал, отрезвлял, но где-то внутри продолжало теплиться приятное, уютное тепло от проведённого вечера.

Куртка, который днём казался лишней, теперь едва спасал от прохлады. Кир чувствовал, как холодный воздух проникает под воротник футболки, остужая разгорячённую шею. Контраст между внутренним теплом внешним холодом создавал странное, почти эйфорическое состояние.

Ночной город дышал по-особому. Где-то вдалеке слышался шелест одиноких машин и звук двигателей стритрейсеров разносящийся эхом по пустеющим улицам.

Молодые березы и старые тополя вдоль проспекта шелестели листвой, их кроны сливались с тёмным небом. Свет фонарей пробивался сквозь листву причудливыми узорами, расчерчивая тротуар подвижной мозаикой теней. Где-то вдалеке мигала красная точка светофора, подмигивая городу, словно маяк в ночи.

Холодный свет фонарей создавал причудливые тени на брусчатке. Их силуэты то вытягивались, то сжимались, когда они проходили между световыми пятнами. Неоновые вывески бросали на тротуар разноцветные отблески, превращая ночную прогулку в калейдоскоп световых пятен.

Он не думал, что в Сибири летние ночи могу быть настолько холодными. Кир не помнил, как жил с родителями в нескольких часах езды от этого города. Но он помнил, как приезжал в Сибирь с отцом, когда был маленький.

В памяти всплыл запах хвои и смолы, такой густой, что, казалось, его можно было потрогать руками. Маленький Кир собирал шишки под огромными соснами и пытался залазить на деревья. Теперь, спустя столько лет, запах остался прежним, только деревья стали будто чуть ниже.

Особенно ярко вспомнилось, как отец учил его различать следы на песке. «Смотри», – говорил он, присев на корточки, – «видишь, как расположены отпечатки? Это белка». Тогда весь мир казался бесконечной книгой, полной загадок, а отец – главным толкователем всех её тайн.

Тогда вечерами тоже было холодно и отец кутал его в теплую вязанную кофту и заставлял одевать колготки. Тогда все было по-другому. И Сибирь была совсем другой.

В детстве тот, другой город пах совсем иначе. Там было больше деревянных домов, от которых шёл особый дух – смесь нагретого солнцем дерева и свежей смолы. Отец водил его за руку. Теперь многое изменилось, но иногда, особенно в такие ночи, Киру казалось, что он всё ещё может уловить те, детские запахи, путь даже в другом городе.

А вот ели и сосны были очень похожими. Правда он не помнил, какие они были высокими. В детстве все деревья кажутся высокими. Здесь деревья очень высокие. И невероятно ровные. Кир заметил это еще в прошлом году, когда Светлов вез их по какой-то объездной дороге. «Корабельная роща» – пошутил тогда Кир.

Рядом шла Ия и рассказывала ей какую-то историю. Она засмеялась. Наверное, в мозгу сработали зеркальные нейроны, потому что он улыбнулся. Она смеялась очень заразительно и настолько искренне, что хотелось улыбаться.

Каждый раз, когда она поворачивалась в его сторону, что-то внутри замирало. Он ловил себя на том, что непроизвольно ищет её взгляд, пытается уловить интонации её голоса. В её движениях была какая-то особая легкость.

Она умело лавировала между темами умудряясь участвовать во всех разговорах одновременно. Когда речь шла о делах, её голос становился чётким и собранным, но стоило разговору уйти в более неформальное русло, как в нём появлялись игривые нотки.

Она двигалась между ними легко и свободно, как будто танцевала свой собственный танец. Иногда замедляла шаг, оказываясь рядом с Киром, и тогда воздух между ними словно электризовался. А потом снова ускорялась, догоняя Альбину и Юрия, чтобы прокомментировать очередную идею, но в каждом таком движении чувствовалась какая-то недосказанность.

В те моменты, когда она думала, что на неё никто не смотрит, её лицо становилось задумчивым, почти мечтательным. Иногда она украдкой бросала взгляды в сторону Кира, но тут же отводила взгляд, словно одёргивая себя.

«Что со мной происходит?» – думал Кир, ловя себя на том, что снова и снова возвращается взглядом к её фигуре. Он давно не чувствовал такого – этого подросткового волнения, когда каждый взгляд, каждый случайный жест кажется наполненным особым смыслом. И эта внезапная реакция собственного тела и удивляла, и забавляла одновременно.

Сергей теперь явно боролся с усталостью. Его спина сутулилась сильнее чем обычно, а глаза то и дело слипались. Юрий, напротив, казался преисполненным энергии, хотя его речь уже начинала терять обычную чёткость. Ия сохранял представительность, но и в ее движениях проскальзывала какая расслабленность, которую даёт хороший вечер и изрядное количество пива в приятной компании.

Город словно застыл между эпохами: типовые панельки соседствовали с современными торговыми центрами, чьи стеклянные фасады отражали огни ночного города. Широкие проспекты дышали простором, но в переулках ещё сохранились островки самовольно установленных гаражей.

Слева стоял книжный магазин. Четырехэтажное здание с панорамным фасадом и вертикальной надписью «Книжный мир» объемными зелеными буквами. «Не скучный фасад» – подумал Кир.

Прохладный воздух холодил разгорячённое лицо, и Кир чувствовал, как постепенно проясняется сознание. Каждый шаг по брусчатке отдавался где-то внутри, заставляя острее ощущать собственное тело, его реакции, его желания. Он давно не испытывал такого – когда каждый нерв словно оголён, когда всё вокруг воспринимается с какой-то юношеской остротой.

Дойдя до кинотеатра, вся компания повернула налево и минова уже знакомый бульвар оказалась напротив гостиницы. Дождавшись зеленого сигнала и пройдя через проспект, разделенный трамвайными рельсами, обрамленными каменной брусчаткой и поднявшись на несколько ступенек все добрались до стоянки гостиницы, забитой автомобилями.

– Завтра после выставки надо будет собраться чуть ближе к гостинице, – Юрий указал в сторону кинотеатра и добавил с неожиданной теплотой, – я слышал там внутри есть очень приличный бар и вкусное пиво.

– Поддерживаю, – Сергей произнёс это таким тоном, словно сам удивился своему согласию.

Она стояла и рассеянно смотрела по сторонам.

– Мальчики, девочки, я машину вызываю, – сказала Альбина и посмотрела на нее, – тебя отвезти?

– Не, все в порядке, – она покачала головой с едва заметной улыбкой, – я сама доберусь.

Аля пожал плечами, но взгляд ее на секунду задержался на Кире, будто спрашивая о чём-то.