Частицы случайности

Она открыла глаза. На ее лице сияла улыбка от предвкушения продолжения вечера.

– Давай не будем торопить события, – сказал Кир. Его голос звучал тихо, медленно, неохотно, как будто эти слова говорил кто-то другой. – Давай пить чай.

– Давай, – сказала она довольная тем, какой эффект производит на него, – могу заварить травяной. Хочешь?

«Она точно ведьма, – подумал он, переводя дыхание, – Еще ни с одной женщиной я так не терял голову».

– Да, травяной будет, кстати. Не хочется на ночь пить крепкий чай, – улыбнулся он, наблюдая как она застегивает шорты и просовывает голову в футболку поправляя волосы.

– Только к чаю ничего нет. Я же с выставкой все эти дни, да и не готовила ничего, – виновато сказала она.

– Надо было ко мне в гостиницу идти. У меня есть печение, – Кир улыбнулся, чувствуя неловкость, и продолжил, пока она наливала чай. – Хотя, в гостинице нам было бы не так хорошо, как у тебя дома… А может быть… было бы еще лучше… – сказал он мечтательно. – Кстати, про печенье. Надо тебе завтра отдать упаковку. Я не открывал еще. С детьми чай попьешь. Не повезу же я их с собой в самолете.

Она налила чай в большие керамические кружки.

– Ого как много! – заметил Кир, делая глоток. –Ты всегда так много пьешь?

«Надеюсь это не приворотное зелье», – подумал он, ставя тяжелую кружку на стол и рассматривая плавающие на дне травинки.

– Да, я стараюсь пить много жидкости, – она загадочно улыбнулась, – женскому организму требуется много воды.

– Следишь за здоровьем?

– Чаще просто лежу в этом направлении…

Она вернулась к столу и села напротив.

Они сидели разговаривали о работе, о детях, о ее родителях, родственниках. Она рассказывала, как они проводили время, что она уже два или три для забывала выпить таблетки, которые ей прописал психотерапевт. Он слушал не перебивая, задавал вопросы и снова слушал. В какой-то момент зашел разговор о муже и на ее глазах мгновенно появились слезы. Она попыталась скрыть их, но не успела. Она делала глотки травяного чая, держа кружку двумя руками, будто пытаясь согреться, вздрагивала от всхлипов, говорила как ей больно и обидно, а по щекам катились крупные капли со следами туши.

– Знаешь, – сказал Кир глядя ей прямо в глаза, – я очень плохо переношу женские слезы. Особенно твои.

Она улыбнулась, вытирая заплаканные глаза и оставляя черные разводы на лице.

– Хорошо, – сказала она, все еще всхлипывая, – я постараюсь при тебе не плакать.

Тема ее отношений с мужем всплывала еще несколько раз. Каждый раз она снова пыталась плакать и каждый раз вовремя останавливалась.

Кир чувствовал усталость. Нервное напряжение и события последних дней лавиной накатил на него и теперь от сидел, опершись рукой на стол и клевал носом. Он не хотел уходить. Он боялся, что если сейчас уйдет, то магия волшебного вечера исчезнет и этот вечер не проворится никогда. Ему было хорошо с ней. Но остаться он не мог. Сделав еще один глоток, он посмотрел на нее и с неохотой произнес:

– Поздно уже, думаю мне пора. Покажешь мне город завтра?

– Напиши мне, как освободишься, погуляем вместе, – сказал она зевая.

Кир встал и прошел в коридор. Обул кроссовки и накинул ветровку. Она стояла перед ним. Босиком. Такая хрупкая. Такая беззащитная. И такая… Настоящая… «Сейчас я уйду, а она останется одна в этой огромной пустой квартире. Ляжет на свою кровать и будет спать. Или плакать до утра. А завтра будет новый день», – думал он.

Она всхлипнула. По ее щеке скатилась слеза. Она быстро смахнула ее в надежде, что он не заметит.

У него сжалось сердце. Он строго посмотрел на нее и улыбнулся.

– Ты же обещала не плакать.

– Извини, просто… Просто нахлынуло.

– Ну что, до завтра? – он сделал шаг вперед, взял ее за руку и притянул к себе.

Она шагнула навстречу. Их тела соприкоснулись, и он снова ощутил тепло, исходившее от нее. Она стояла, опустив руки и молча смотрела на него. Он обнял ее, наклонил голову, убрал несколько растрепавшихся прядей волос, поцеловал в шею, опустил руки и попытался отстраниться. Она снова тяжело выдохнула, подалась вперед, вкинула руки, обвила его шею и поцеловала его в губы. Он снова ответил на поцелуй. На этот раз он целовал ее так, как будто она была его девушкой. Его женой. Была его. Он целовал ее без первобытной страсти. Не жарко. Нежно, тепло, не торопясь. Он чувствовал, как ее язык ласкает его губы. Время снова остановилось. На несколько мгновений они растворились в этом поцелуе. Две одинокие души посреди целого мира, запертые обязательствами, обещаниями и штампами в паспорте.

– До завтра…, – еле слышно прошептала она, – напиши мне, пожалуйста.

В ее словах он слышал одновременно мольбу и безмолвный крик о помощи.

Он повернулся, открыл дверь, переступил порог и оглянулся.

Она стола на том же месте. Не двигаясь. Лишь глаза полные слез смотрели на него. Нет, он не мог больше этого видеть. Его сердце рвалось на части. Он вышел, закрыл дверь и не оборачиваясь направился к лифту. В голове шумело. Он почти наощупь дошел до лифта и нажал кнопку.

Она стояла и еще долго смотрела на закрытую дверь. Ждала, что он сейчас вернется, откроет дверь, набросится на нее в приступе животной страсти и наконец то погасит огонь, бушующий внутри. Заполнит собой все ее одиночество. Но он не возвращался. Она услышала, как открылись, а потом закрылись двери лифта, подошла к двери, повернула ключ, вернулась в гостиную, села на подоконнике, обняла руками колени и дала волю слезам. Она плакала молча. Она давно привыкла плакать молча, чтобы никто не слышал и лишь изредка шмыгала носом и всхлипывала.

Сквозь слезы она смотрела во двор, пытаясь увидеть его фигуру. Его не было. «Где же он?» – думала она, продолжая выглядываться в предрассветную тьму.

Она сидела на подоконнике, облокотившись спиной на откос, поджав ноги, и смотрела в темноту. В окнах соседних домов кто-то тоже не спал, за тонкими занавесками мелькали тени, но ей не было до этого дела. Она просто сидела. И ждала. Хотя чего? Он не вернётся. Это было понятно сразу.

Но почему тогда внутри всё так скручивает? Почему это ощущение – будто её оставили, бросили, хотя он ничего ей не обещал?

«Господи, почему мне так пусто? Почему он ушел? Что я сделала не так? Неужели я ему не нравлюсь? Почему? Он мне так нужен! Он… Его тепло… Его руки… Нежные, умелые

Да какая разница… У него есть жена. У меня – муж. Пусть давно не рядом, пусть не любящий, пусть чужой, но всё ещё мой. Хотя… Какой он «мой»? Уже давно – чужой. Ушел к какой-то мымре. Он ни разу за последние годы не прикоснулся ко мне, не посмотрел так, как смотрел Кир. Да и не очень-то и хотелось. После всего, что он сделал, после всех его измен, лжи, манипуляций… Я думала, что вообще разучилась хотеть. Но сегодня… Сегодня во мне снова что-то проснулось…

А Кир, он не такой, он не бросается в омут с головой, у него есть принципы. Только почему тогда у меня ощущение, что всё это было по-настоящему? Почему я чувствую, что он был ближе, чем муж за все эти годы брака?»

Она вздохнула и прислонилась лбом к холодному стеклу. Послезавтра он улетит. Всё вернётся на круги своя. А этот вечер… просто сон, который уже тает с неминуемо приближающимся рассветом.

Она коснулась плеча, туда, где ещё недавно были его руки и вздрогнула как от удара током. Как же тепло. Будто его прикосновения всё ещё остались на коже. Она закрыла глаза. Вспомнила, как он смотрел на неё. Как тяжело дышал, как сжал губы, когда уходил. Он хотел её. Хотел, но ушёл. Может, стоило быть настойчивее? Просто взять его за руку и не отпускать? Она снова почувствовала, как кровь приливает куда-то вниз живота, укусила губу и улыбнулась.

***

Он спустился на лифте, проскочил через подъезд и вышел на улицу. Его трясло. Нет, с ночной прохладой отлично справлялась ветровка. Дрожь шла изнутри. Сознание было спутанным, поток мыслей захлестывал его.

Он не совсем помнил дорогу, по которой пришел, поэтому повернул на лево, обошел дом и пошел по улице. Прошел кругами несколько кварталов пытаясь понять, где находится. Понял, что окончательно заблудился. Достал смартфон и вбил маршрут. Карта повела его через дворы, мимо старых одноэтажных домов.

Несмотря на позднее время, возле кафе на перекрестке было многолюдно. Со стороны доносились смех, громкие разговоры на смеси русского и какого-то из ближневосточных языков, ветер приносит резковатый запах дешевого табачного дыма. Кир поспешил в другою сторону. Миновав несколько частных домов, фруктовых киосков, расположенных рядом с серыми панельками, он вышел к проспекту. Сверившись с картой, он повернул на лево и направился в сторону гостиницы.

«Да, Кир, – думал он, – вот это ты вляпался. И как ты теперь все расхлебывать будешь. Ты же видишь, что нравишься ей. Больше, чем нравишься. Что же ты натворил! А если она уже влюбилась? Что ты с этим будешь делать? Ты же понимаешь, что теперь ты за нее в ответе. Не, дружище, так нельзя. Завтра вам надо поговорить и расставить точки над «и». Это нельзя продолжать. У тебя есть обязательства. Что ты хочешь от этих отношений? Вы же знакомы всего несколько дней. Да и она замужем. Ну и что, что муж не живет с ней. Формально он ее муж, а она его жена. Пока ты женат, а она замужем, ты не можешь с ней встречаться. Ты влез на чужую территорию. Ты позволил себе прикоснуться к женщине, которая тебе не принадлежит. Ты же понимаешь, что это неправильно… Да, формально ты не перешел границу, но вот вопрос, что назвать границей. Нужно ли переспать с человеком, чтобы измена была засчитана? Или для этого достаточно просто физического контакта. Да, ты позволил себе лишнее, но вовремя остановился. Сделал выбор не продолжать. Остановиться. ».

Пока сердце бешено колотилось и трепетало от наплыва небывалых эмоций, разум отчитывал его как мальчишку на школьной линейке.

Город спал. Общую тишину нарушали лишь шелест листьев редких деревьев, ритмичный шорох резиновой подошвы его кроссовок и тяжёлые выдохи. Дойдя до перекрестка, он огляделся. Здания вокруг показались знакомыми. Они вчера уже были здесь. Вдалеке виднелись очертания какого-то странного здания. Похожего на старый замок в романском стиле с круглыми башнями. Он вспомнил, что видел его из окна гостиницы.

Миновав перекресток, он увидел силуэт паровозика, сделанный то ли из металла, то ли из фанеры. Он напоминал киоск и ночью казался сплошным нечетким темно серым пятном. Пройдя еще несколько десятков метров, он увидел знакомые витрины магазинов. Гостиница была рядом.

«Нормальный такой крюк сделал…, – он мысленно усмехнулся, – чего не сделаешь на гормонах… в измененном состоянии сознания…».

Около половины пятого он был возле гостиницы.

Оказавшись в номере, он отправил сообщение:

«Я в номере. Все в порядке. Немного заблудился. Спокойной ночи».

Поставив телефон на зарядку и включив будильник на 8 утра, он лег в кровать. Экран мигнул. Он взял телефон и прочитал сообщение:

«А я все думала, куда ты пропал… Спокойно ночи и спасибо за сегодняшний вечер». В конце стоял смайлик с воздушным поцелуем.

Он отложил телефон и закрыл глаза.

Телефон вздрогнул. Кир улыбнулся и посмотрел на сообщение. Лева… Сон испарился.

«Кир, у нам проблемы! Я выяснил, что серваки скучают не только по Эмиратам. Они вообще своей жизнь живут… Приезжай завтра как сможешь».

Он крепко сжал телефон и выругался вслух:

– Твою ж..! И почему я совсем не удивлен?!

О том, чтобы уснуть речи уже не было.

***

Проснулась она медленно, не сразу понимая, где находится. Она уже забыла, когда просыпалась так рано. Свет утреннего солнца оставался за плотными шторами и в спальне было привычно темно. Она потянулась, ощущая в теле приятную истому, и только потом осознала – снова думала о нём.

Всю ночь он не выходил у неё из головы. Не просто лицо, не просто голос, а сам момент их прощания – как она плакала, как он смотрел, как поцеловал в шею. Как он не хотел уходить, молчал, будто собирался сказать что-то важное, но не сказал. И в этом молчании было что-то большее, чем если бы он говорил. Всю ночь его образ отдавался тяжелым томлением внизу живота.

Она отбросила одеяло, встала и раздвинула шторы. Солнечный свет тут же наполнил комнату, заставив её прищуриться. Город ещё был полон утренней прохлады, воздух за стеклом казался по летнему хрустальным и свежим.

Сегодня она увидит его снова.

Мысль об этом вызвала лёгкую дрожь внутри – приятную, живую. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз чувствовала что-то подобное? Сколько лет она жила, будто в тумане, без настоящих эмоций? Теперь всё иначе. Теперь мир снова обретает краски.

Дети у отца, а значит, у неё есть день для себя. Для него. И, может быть, для них?

Она улыбнулась собственным мыслям, обхватила себя руками, словно обнимая эту новую, почти пугающую радость. Но вместе с радостью пришли и сомнения. Страшно ли это? Может ли она доверять себе? Или это снова иллюзия, самообман, за который потом придётся дорого платить?

Ответа у неё не было. Но был человек, которому можно позвонить. Спросить совета. Поделиться, как раньше, когда они могли говорить обо всём. Подруга. Единственная близкая подруга.

Она взяла телефон и нашла нужное имя в списке контактов. Сделала глубокий вдох. Нажала кнопку вызова.

– Привет, Катя…

– Ну привет, подруга! Жалуйся, – начала Катя поучительным тоном, словно была строгой матерью.

– Не буду, – буркнула она, – хвастаться буду.

– Ну давай, мать, жги!

– Помнишь, я тебе пару дней назад про выставку говорила? Ну так вот, я там кое с кем познакомилась, – ее голос буквально мурлыкал в трубку.

– Так… Началось… Мне это уже не нравится. Ну рассказывай, кто он? – в ее голосе слышался смех.

– Его зовут Кир. Он айтишник. В командировке здесь. И… – она на секунду замялась…

– Что, и? Ты так и будешь молчать или из тебя всё клещами вытягивать надо?

– И я, кажется, влюбилась!

– Мать, ты таблетки сегодня не забыла выпить? А вчера? Иди как ты лучше поспи. Влюбилась она! Когда кажется… ну дальше ты сама в курсе.

Она, будто не слушая весь этот словесный поток, сливающийся в трубку, продолжала:

– Ты бы видела, как он смотрел на меня, Катя… – её голос был мягким, полным тихого, почти детского восторга. – Не просто смотрел, а… будто видел меня. Знаешь, как бывает? Как будто в этот момент в мире нет ничего, кроме тебя.

– Ох, только не начинай, – протянула Катя, и в её голосе уже слышалась насмешка. – Ты каждый раз так говоришь.

– Нет, не так, – она покачала головой, хотя Катя этого не видела. – Это другое.

– Конечно, другое. Как и все предыдущие.

Она говорила, и внутри всё наполнялось теплом. Вспоминала, как нежно обнимал ее, как они сидели напротив друг друга и пили чай, как он чуть склонил голову, как в его глазах появилось что-то тёплое, невысказанное, но ощутимое. Она чувствовала это кожей, каждой клеткой.

– Мы разговаривали… О чём угодно, обо всём. Вроде бы ничего особенного – работа, поездки, какие-то глупости… но мне казалось, что каждое слово – это больше, чем просто слова. Это было… настоящее. Он меня слышал! Он меня понимал!

– Господи, ты себя слышишь? – фыркнула Катя. – Разговаривали. Как мило. Может, ещё держались за руки?

Она улыбнулась, прикрывая глаза.

– Я не помню, когда в последний раз так смеялась. Ты же знаешь, я редко смеюсь… А с ним – легко. Просто. Как будто, так и должно быть.

– Да-да, а потом он проводил тебя до двери, и ты надеешься, что в следующий раз он уже не уйдёт, верно?

– Катя, ты не понимаешь. Он был у меня дома! Мы с ним чуть не занялись любовь!

– А чего ж не занялись? Не встал?

Она замолчала на секунду, не зная, как сказать дальше. Как признаться даже самой себе, что всё это для неё уже нечто большее.

– Мне кажется, Катя… – голос её был тихим, будто она боялась разрушить хрупкость этих слов. – Мне кажется, я нашла его. Того самого…

– Того самого, – эхом повторила Катя, протягивая слова с лёгким оттенком усталости. – Ты хоть понимаешь, как это звучит?

– Да, понимаю, – тихо ответила она, но Катя уже не слушала.

– Очередная влюблённость. Очередные бабочки в животе. Ты всегда так, сначала на седьмом небе, а потом – в слезах. Неужели ты сама этого не видишь?

Она сжала телефон крепче.

– Это не то же самое, Катя. Я чувствую, что это не так.

– Ты много чего чувствуешь. Последний раз даже двоих детей родила от своих «чувств». А потом в послеродовую свалилась. А мне теперь удовольствие нянчиться с тобой.

На секунду ей стало больно. Слишком просто, слишком легко Катя обесценивала всё, что для неё было важным.

– Зачем ты так? Ты же знаешь, как все было на самом деле. Там не только роды…, – она всхлипнула и слезы покатились по ее щекам, – и Матвей… Он, он… – она замолчала.

– Что и требовалось доказать! – ты снова ревешь. Вот скажи, мне опять тебя успокаивать? – голос Кати звучал безжалостно.

Она еще несколько раз всхлипнула, собралась с силами и вытерла слезы.

– Ладно, не хочу с тобой спорить, – выдохнула она. – Давай просто… не будем.

– Как знаешь, – сухо отозвалась Катя. – Потом расскажешь, как всё пошло по старому сценарию.

Она нажала на кнопку завершения вызова, прежде чем услышала что-то ещё.

Тишина в комнате вдруг стала давящей. Эйфория, наполнявшая её с утра, испарилась, оставляя за собой пустоту. Она посмотрела в окно. Полотно июньского неба затягивали рваные, беспорядочно летящие клочья низких серых облаков. Казалось, всё вокруг стало не таким ярким, как ещё несколько минут назад.

Неужели Катя права? Неужели это просто очередная иллюзия? Она ведь столько раз думала, что вот оно, счастье, а потом… Её ладонь бессознательно сжалась в кулак. Почему слова Кати так действуют на неё? Почему так больно?

Она провела рукой по лицу и глубоко вздохнула. Вспомнила его. Вспомнила, как он смотрел, как его пальцы расстегнули пуговицу и скользнули под шорты. Как он чуть улыбался, наблюдая за ней. Это было по-настоящему. Она же чувствовала. Не могла ошибаться.

Она взяла телефон, посмотрела на экран. Пусто. Сердце сжалось. Наверное, еще рано? Может, он занят? Может, просто не может написать прямо сейчас?

Она положила телефон рядом, но через минуту снова взяла его в руки. Экран погас, и от этого казалось, что в комнате стало ещё темнее. Почему он не пишет? Он ведь должен написать. Должен.

Она почувствовала, как волнение сменяется нетерпением, а потом тревогой. Что, если он передумал? Что, если это всё – просто игра её воображения?

Она сжала телефон в ладони, ощущая его холодный корпус. Надо подождать. Просто подождать.

Бросив телефон на смятое одеяло, она прошла на кухню и включила чайник. Она посмотрела на стул, где он сидел вчера. Затем перевела взгляд на диван, где она его поцеловала. «Ловко я придумала, взять и поцеловать его первой… Только… ну почему я такая дура? Ну почему я не проявилась так как хотела? А могла бы!».

Она налила чай. Вернулась в спальню. Взяла телефон. Увидела на экране уведомление. Это он.

Сердце на мгновенье замерло, а потом тяжело ударилось о грудную клетку. Внезапно ей показалось что еще удар, и оно выпрыгнет из груди.