Любовь прилипает сама

Полистала-полистала свои записи, наткнулась на заголовок «Смелость»;

Твой взгляд говорил о нежности,

Мой взгляд говорил о тебе.

Мне не хватало смелости,

Хватало тебе вполне.

Я была гордячкою,

Ты был гордым вдвойне,

Мне не хватало смелости,

Хватало тебе вполне.

Ты был красивым парнем,

Была симпатичной я.

Мне не хватало смелости,

Была она у тебя.

Помню, когда писала эту «Смелость», такое упоение испытывала, а сейчас чтение этой «Смелости» улыбку только вызывает. И почему так по прошествии времени происходит? А ещё там продолжение есть:

Однажды видела вечером,

Видела я тебя,

Ты был смелым парнем,

Несмелой была я.

Ты под руку шёл с девчонкой,

Рассказывал ей, смеясь…

Ты был смелым парнем,

Несмелой была я.

Вы поравнялись со мною,

Покраснев, ты взглянул на меня.

И я, улыбнувшись, подумала:

«Всё-таки смелая я!»

И о чём эта «Смелость»? Так зарисовка какая-то получилась с неясными, смутными ощущениями, с тривиальным повтором слов, единственное дельное проглядывает, что лирическая героиня неравнодушна к этому субъекту – красивому парню.

В моей записной книжке насчитала сорок стихотворений. Для сборника стихов достаточно? Оказывается, нет. Надо, чтоб больше сотни было. Почему я так решила? Взяла самый тоненький сборник стихов Михаила Найдича и сосчитала. Немного расстроилась: публикация не вырисовывается, отодвигается на неопределённое время. А стихи-то по заказу не сочиняются, я пишу тогда, когда вдохновение находит. Я не права? Ну, вот такая я: всё делаю спонтанно, вдохновения жду!

Глава 3. Первый раз в Перми (два года назад)

Ах, мой милый дневничок-сундучок, я его представляю таким крепко сбитым из деревянных планок, окованным железными пластинками. Откроешь крышку-обложку, и оттуда посыплются воспоминания, например, под названием «Пять дней в Перми».

Сегодня я и мама едем в Пермь. В этот город еду впервые. Радостно и в то же время тревожно: я еду сдавать экзамены. Хорошо, что мама со мной поехала, с ней спокойнее, не так страшно. Для учёбы я выбрала геологоразведочный техникум, хочется быть геологом. Хотя мама не одобряет мой выбор, она считает, что я должна учиться на библиотекаря – вот это якобы по мне. В поезде мы, кроме чаепития, разгадывали кроссворды. Когда мама беседовала с другими пассажирами, я читала. У меня была с собой книжка стихов Михаила Найдича. Пока ехали, я почти все стихи запомнила наизусть.

В Пермь мы прибыли в первом часу ночи. Ночной вокзал удивил количеством пассажиров и ослепил огнями. А ещё очень хотелось спать, глаза невольно сами закрывались. Я же росла послушной девочкой, соблюдающей режим дня, поэтому всегда находилась по вечерам в кровати и засыпала в десять вечера. Благо идти было до ночлега недалеко, а то не знаю, как бы я добрела. Ночевали мы в комнате матери и ребёнка, на втором этаже вокзала. Я спала как убитая, видимо, дорога сказалась, на такое большое расстояние я до этого не ездила.

А утром сели на трамвай и приехали в техникум. Это оказалось трёхэтажное здание на улице Ленина. А потом на другом трамвае, взяв направление из техникума, поехали в общежитие. Вот это здание было высотой в пять этажей, находилось на бульваре Гагарина.

Какие я испытывала ощущения? В первый же день меня оглушили трамваи. И я даже сказала маме предложение, которое запомнила из одного упражнения по учебнику русского языка: «Трамваи, звеня, подлетали, к площади». В этот же день мы чуть не попали под машину. Встали на середину дороги и смотрим по сторонам… Что выглядывали, что разглядывали?

Оказывается, моя мамочка мысленно перенеслась в 1949 год, когда она впервые попала в этот город – город её юности и учёбы в институте. Как давно это было, страшно представить, всего четыре года после войны прошло.

– Мама, тут тоже война чувствовалась?

– Да нет, об этом я как-то не думала, в нашем городке тоже военных действий не было, а тут тем более, мы же здесь восточнее находимся. Единственное, много молодых людей ходило в военной форме. А сейчас этого нет. Вон как люди хорошо одеты в светлые одежды. И город весь в цветах утопает. Тогда, конечно, он был серенький, неухоженный. Но всё равно для меня милый – город моей юности. Вот и для тебя, доча, этот город, наверно, тоже останется в памяти надолго.

Правда, жила я на квартире, то есть во флигеле. А ты будешь жить в общежитии, в светлой комнате с большим окном, с отоплением, печку топить не надо. Помню, мой папа приезжал меня проведать с гостинцами, так вот ему квартира не понравилась, он сказал, что на курятник похоже, в котором у него куры с петухом гнездятся. Поэтому он мне другую квартиру подыскал, хотя и подороже. Конечно, трудно было: денег не хватало, продуктов тоже. Но отец регулярно наведывался, благо у него по железной дороге билет бесплатный был. Ещё его сестра приезжала, она тоже на железной дороге работала, а я ж её любимая племянница была, так вот она тоже мне помогала. Вот так я и выучилась. Да, ещё брат, твой дядя, тут работал начальником стройки, вот он тоже мне деньжат подбрасывал.

Ту мама свою речь закончила, а я опять стала всё разглядывать, чтоб потом записать в свой дневник, который я веду со школьной скамьи.

Ещё вспоминается, как сияло солнце, и город казался очень светлым и красивым, отражаясь в огромных окнах зданий. Меня удивляло всё. Как говорится, ходила разинув рот, оглохнув от шума города, расширив и без того свои круглые глаза. Меня впечатляло многообразие различных магазинов, музеев, многоэтажных зданий, асфальт от жаркого солнца на улицах плавился, цветники радовали взор, деревья аккуратно подстрижены, толпы людей снуют во все стороны – от этого глаза разбегаются.

Во второй день я уже привыкла к грохоту трамваев, но ездить в них мне не хотелось, и поэтому мы с мамой ходили пешком.

В этот же день у меня и других абитуриентов была консультация по математике. Познакомились с преподавательницей Ниной Ивановной, миловидной женщиной лет сорока с небольшим с замысловатой причёской из кудрявых волос. Костюм голубой красиво облегал её фигуру. Мне она понравилась с первого взгляда, а вот я, видимо, ей не особо приглянулась. Решали в основном примеры. Я решила всё, что задали, а вот другие абитуриенты, в основном юноши, плохо решали, запутывались в обыкновенных дробях, особенно при умножении, не говоря уж о делении. Смешанные дроби им тоже ужас внушали. А при умножении десятичных дробей переносили запятую не туда. И чему их учили? Или они так плохо учились? Или учителя плохо объясняли?

После математической консультации сходили в областной краеведческий музей – здание бывшего архиерейского дома, что на Комсомольском проспекте, был основан 15 ноября 1890 года, инициатива исходила от Пермской комиссии Уральского общества любителей естествознания. В семнадцатом веке территория, на которой сейчас расположена Пермь, принадлежала Строгановым. Первые документальные упоминания о поселениях на территории исторического центра Перми встречаются в переписных книгах воеводы Елизарова. Год 1647. Я пыталась устно сосчитать, сколько лет этому старинному городу. Запуталась, приду в общежитие – сосчитаю. А потом мама спросила экскурсовода, в какие годы Пермь называлась по-другому. Экскурсовод ответила, что с 1940 года по 1957 год, в то время название было Молотов, соответственно, и область называлась Молотовская. Так вот мама, оказывается, училась не в Перми, а в Молотове! Вот это мне удивительным показалось.

Данный музей является самым большим «хранителем старины» Пермского края: меня заинтересовали старинные карты Пермской губернии, редкие книги семнадцатого века тоже впечатлили, глаза разбежались при виде такого количества минералов и полезных ископаемых Урала, конечно, всё нам не удалось посмотреть. Ещё нам предлагали увидеть коллекцию древкового оружия, коллекцию по истории этнографии, этот край издавна населяли другие национальности, а русские, как оказалось, пришли позднее, то есть, в моём понимании, это пришельцы.

      Потом двинулись в картинную галерею. Она находилась в здании кафедрального собора, там мы увидели выставку деревянных скульптур, орнаментального шитья. В общем, моя мама любит такое времяпровождение, да и я довольна узнавать что-то новое.

На третий день была консультация по русскому языку. Тут я тоже блеснула. Преподаватель Галина Сергеевна меня отметила как одну из лучших. Мне понравилась правильная речь у преподавательницы, хотя она и была полноватой, но это её совсем не портило, а придавало облику мягкость, округлость. Дальнейшая учёба показала, что она моими сочинениями козыряла на других отделениях, то есть она ставила мои письменные работы в пример, почему-то удивляясь тому, как я умею хорошо писать сочинения.

Завтракать, обедать и ужинать мы ходили в столовую. Кормили вкусно, я съедала всё, так как это не дома, где только протяни руку – и отыщешь что-нибудь вкусное. В свободное время я решала задачи, примеры и повторяла правила по русскому языку. Мне надо сдать всего два экзамена по математике и русскому языку не ниже четвёрки. Аттестат за восемь классов у меня очень хороший, средний балл 4,7.

Ещё в этот день посетили зоопарк. В зоопарке я впервые увидела слона так близко, таким неправдоподобно гигантским он показался, посмеялись над ужимками мартышек, а вот медведь из-за специфического запаха меня отпугнул. Зато павлин поразил своим роскошным хвостом. И лису, и волка, и зайца видели. Зверей было много, только не все из клетки показывались. Некоторые в это время откровенно дрыхли. Люди деньги платят за посещение зоопарка, а им хоть бы хны!

Завтра после экзамена в цирк сходим. Цирк поразил тем, что арена в середине, а зрители оказались сидящими вокруг арены. У нас в городке цирка нет, хотя на цирковые представления я раньше ходила. Но это было в клубе. И, конечно, ощущение оказалось другим. Здесь как будто ты участник такого зажигательного действа! После циркового представления у меня как-то сами собой получились такие строки:

Есть много радостей на свете:

А цирк – одна их них!

Сегодня радуются дети,

Что видят клоунов смешных!

Что в зале хохот, смех раздастся

И не умолкнет в этот день,

А может приз как раз удастся

Мне заработать в этот день?

Хорошо? В целом – да, но вот рифмовка: день – день, конечно, подкачала. И приз, к сожалению не выиграла, правда, удовольствие от циркового представления получила.

Итак, настал искомый день – день экзамена. Я смогла решить всё, ответила на все дополнительные вопросы. Но Нина Ивановна почему-то мне поставила четыре. Я сначала расстроилась. А потом думаю: всё равно по баллам буду зачислена. Когда ехали назад, мама в поезде мне объяснила, что я не мальчик, а девочка. Вот мальчика комиссия вытянула бы на пять. И чего меня вытягивать? Если я всё правильно решила. Наверно, дело в том, что я девочка, а геологами должны быть мальчики.

А мамочка моя за моей спиной учудила, то есть смогла уговорить приёмную комиссию, чтоб я в один день сдала два экзамена. Хорошо, что я заранее не знала! А то бы переволновалась. Экзамен по русскому языку был в виде диктанта. Написала я хорошо, сделав одну ошибку на правописание «не» с прилагательными. Поэтому получила тоже «четыре». А потом меня комиссия давай уговаривать, чтобы я перенесла документы на топографическое отделение. На этом отделении изучается высшая математика, поэтому считают, что я смогу успешно выучиться. Пришлось подчиниться. Надеюсь, что хуже не будет. Дальнейшая учёба показала, что я справилась.

Ещё мы с мамой сходили в книжный магазин, где мне приобрели два поэтических сборника Константина Батюшкова и Евгения Баратынского. Я предвкушала, как буду в поезде читать их стихотворения и заучивать. Кроме того, мне купили платье и сарафан для дальнейшей учебы, джемпер нежно-розового цвета, спортивный костюм тёмно-зелёный для уроков физкультуры. Я ещё хотела купить тетради, но мама не разрешила сейчас, сказала, что даст мне денег, чтоб я позже приобрела.

Глава 4. Студенческие развлечения

Итак, вернёмся к нашим баранам, то есть к моему дневнику. Что оттуда можно выудить? Временами мне кажется, что мой дневник похож на сундучок, такой крепко сбитый из деревянных планок, окованный железными пластинками. Откроешь крышку-обложку, и оттуда посыплются страсти. Захлопнешь – и улетучились страстные порывы души семнадцатилетнего создания.

С самого утра решили с Таней идти в кино… Сказано – сделано! Купили четыре билета. Думали, кого же пригласить на оставшиеся два билета. Я решила: Сергея (буровика) и Ильдара. Таня считала, что надо Райку и Сергея (буровика). А я про себя думаю, на черта мне эта Райка, я с Ильдаром хочу идти в кино. Почему Сергея? Он очень нравится Тане, поэтому здесь я с подругой была солидарна. Но наши планы, вернее, мои, дали трещинку. Днём в нашу комнату пришёл Володя – старший двоюродный Танин брат, он принёс магнитофон и трафареты. И Таня почему-то решила пригласить в кино его. Я не верила своим ушам! Брат без уговоров согласился, сестра же приглашает.

С трёх часов дня до восьми вечера были занятия в техникуме.

А потом на свой страх и риск я решила действовать: хотелось подруге Тане устроить сюрприз. С моей точки зрения, хороший сюрприз: я решила попытать счастья, чтоб на оставшийся билет пригласить Сергея. Но была одна загвоздка, как в таком количестве комнат найти искомый субъект? Решила спросить у воспитателя-преподавателя Юрия Ивановича. Третьим уроком у нас как раз было обществоведение. После уроков предупреждённый мною Юрий Иванович остался на пять минут. У нас состоялся разговор примерно такого содержания:

– Юрий Иванович, у вас хорошая память на цифры?

Юрий Иванович помялся и выдал:

– Не знаю.

Я пошла ва-банк:

– Вы хорошо помните, кто в каких комнатах живёт?

– Вам нужны фамилии?

– Да.

– А кто вас интересует?

– Буровики четвёртого курса.

И вот тут-то Юрий Иванович достал из своего портфеля записную книжку, вырвал страницу и написал следующие номера комнат: 34, 69, 57, 58.

– Вас кто-то лично интересует?– спросил он, подняв голову. На мгновение я растерялась, но быстро справилась с собой, сымпровизировав на ходу:

– Да. Из оперативного отряда Зарипов.

Юрий Иванович подумал и ответил, что он точно не знает, какая комната: 57 или 58. На прощание я поблагодарила его и вышла, а сама готова была его расцеловать, но я тут же полетела со всех ног выполнять задуманное.

Надо было успокоиться, подумать, всё взвесить, а я действовала по пословице: дурная голова ногам покоя не даёт. Да, Зарипов оказался на четвёртом этаже, а вот с чего я решила, что Сергей вместе в одной комнате живёт с Зариповым? Одному Богу известно! Мои ноги оббегали весь четвёртый этаж, руки обстучали все комнаты, но Сергея нигде не было. Спустилась на третий этаж. В списке, который дал Юрий Иванович, маячила неисследованная цифра «34». Решила начать с неё. Храбро стучусь в 34-ую комнату. Глуховатый, красивого тембра, голос отвечает:

– Да!

Я открываю дверь: в комнате двое юношей. Тот, который мне нужен, сидит за столом и что-то пишет. Я здороваюсь с ними и говорю, уже обращаясь к Сергею:

– Серёжа, мне с тобой необходимо поговорить.

Он выходит в коридор и закрывает за собой дверь. Неважно, о чём мы говорили, важен результат. Я убалтывала-умасливала, но он не поддался моим чарам: результат оказался плачевным. Мне уж очень не хотелось уступать ему: столько телодвижениий – и всё напрасно? Но я понимала, что последнее слово останется за ним… Расстались по-дружески, он даже к руке моей приложился.

Вернулась удручённая в комнату, всучила Тане два билета и попросила сходить на пятый этаж к Ильдару. Таня порученное выполнила, в назначенное время Ильдар с билетами зашёл за мной.

Фильм назывался «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил». Перед сеансом от нечего делать я рассматривала свой билет и прочитала вслух фразу: «Дети до 16 лет на вечерние сеансы не допускаются». Потом засмеялась и выдала – нет, чтоб язык придержать, промолчать – дурная голова опять напортачила: «Надо же, а меня пропустили, хоть я и несовершеннолетняя!»

***

Студенческая жизнь как зебра полосатая: то радость, то неприятность. Смотрела вчера в деканате журнал группы Ильдара. В первом семестре учился неровно, с большими скачками: то четыре, то два, или тройки чередовались с пятёрками, а во втором семестре стал учиться только на четыре и пять. Да и экзамены сейчас сдаёт успешно: на «хорошо». Из журнала я выудила его фамилию, число и год рождения, место постоянной прописки, место временной прописки. Как это мне удалось? Таня, с которой я дружу, староста группы, ей надо было выписать пропуски студентов нашей группы и тех, кто хорошо учится, идущих на стипендию. В общем, ей надо было составить список, а я увязалась с ней, чтобы составить компанию, она не была против, наоборот, обрадовалась.

Я ей диктовала пропуски учащихся группы, а сама другим глазом – листала журнал группы А-1, в которой учится Ильдар. Мы с Таней учимся в группе Т-10. Конспирация удалась, потому что однокурсница Таня вопросов не задала. Таня – блондинка с голубыми глазами с очень красивой прямой осанкой среднего роста, крепко-сбитая. Многие её спрашивают, не балетом ли в детстве занималась? А оказывается: это ей по наследству такая фигура досталась. Я ей рассказала, что вчера встретила Сергея в компании с Яковлевым – борцом-тяжеловесом. Таня заулыбалась и пошутила, что Сергей охранника нанял. Вот гляжу на Таньку и не понимаю, чтО такая хорошенькая девушка нашла в этом Сергее: худощавый, небольшого роста, шевелюра тёмно-каштановая с рыжим оттенком на концах волос и с веснушками на лице. С одной стороны, согласна, что парень может быть чуть красивее обезьяны. Но не до такой же степени! А она прямо-таки вся умиляется, когда видит его, а он – зараза – ноль внимания!

В этот же вечер я решила попасть в комнату к Сергею, он опять что-то писал.

Я ему говорю, что мне надо где-то отсидеться, хотя бы с полчаса, пока девчонки не придут из оперы, а ключа от комнаты у меня нет, а они, такие эгоистки, забыли повесить на вахту. Прикинулась бедной овечкой. Он мою тираду молча «проглотил» и спросил, чем может быть полезен. Я ему: «Серёжа, альбом у тебя есть? Я пока посмотрю фотки – сама себя развлеку, а ты пиши, не думай обо мне». Сергей молча вытащил альбом. Я начала разглядывать: в подростковом возрасте и юности он был ещё страшнее, хотя уж дальше некуда: крупные веснушки портили его лицо, да и длинные волосы до плеч не добавляли шарма. Сейчас, с короткой стрижкой-причёской, он стал интереснее. Да и фигура стала солиднее. Весь альбом пролистала несколько раз и увидела две одинаковые фотографии. Подумала, что надо сделать Тане приятное, поэтому выпросила у него фото. Он с изумлением взглянул на меня и только спросил: «Надписать?». Я растерялась, а потом говорю: «Серёжа, только число сегодняшнее поставь». Потом ещё несколько времени посидела, взглянула на наручные часы, со вздохом поднялась, улыбнулась и проворковала: «Спасибо, Серёжа, славно время провела». Он меня проводил до двери, приложился к моей руке, закрыл дверь на ключ. Я же со всех ног, перепрыгивая через ступеньку, понеслась в свою комнату, спрятав вожделенную фотографию в карман халата. С третьего этажа мужской половины пронеслась на первый этаж мимо вахты, а оттуда – на свой пятый – вот такой марш-бросок!

И надо же нос к носу столкнулась с Ильдаром. Похоже, у него любимая фраза, которой он меня постоянно подначивает: «И куда это мы, такие весёлые, спешим?». Вот и сейчас. Я ответила, что спешу в свою родную комнату, а вот что он, тут на нашем этаже, делает? Он не растерялся и показал карандаш с ластиком. Я милостиво кивнула: понятно, что чертёж надо делать. Мне было не до него, это из-за фотографии в кармане, надо было от неё избавиться, а то подумает невесть что, а потом объясняйся. И не объяснить, и не понять, и не принять: абсурдная ситуация! Я оглядела его с ног до головы: хорош, нечего сказать, ничего не прибавить и не убавить: данный Ильдар Рафаилов несказанно хорош, не то что этот Сергей Агашкин, чьё фото в данный момент могло скомпрометировать меня.

Глава 5. В тёмной комнате фотолаборатории

Прознав, что автоматик Ильдар посещает фотокружок, естественно, желая совершенствоваться в искусстве фотографии, я тоже записалась. Первый фотокружок с моим участием состоялся второго марта. Кружковцев было мало. Да и те, которые пришли, от скуки разбредались по своим делам. Зато я очень вдохновилась фотографией, целых четыре часа провела в полутёмной лаборатории, вместе с Ильдаром, стараясь вперёд на несколько недель, надышаться его запахом, смешанным с «Шипром», но он то и дело терялся в режущих запахах реагентов, от которых понемногу нюх совсем пропал. Обидно было находиться так близко и не иметь возможности обонять, но жажда урвать хоть кусочек от нашего уединения оказалась сильной, поэтому я то и дело, случайно касаясь Ильдара, затаив дыхание, ожидала ответных прикосновений, к несчастью, он кропотливо работал, не замечая моих коготочков.

Зря руководитель кружка Анатолий Иванович временами без стука открывал дверь и, заглядывая, спрашивал, не нужна ли помощь. Он, видимо, думал, что мы в темноте фотолаборатории, как две только что проявленные фотографии слиплись, но нет, дальше разговоров дело не двигалось. Хотя я и разговорам была рада. Мне кажется: могла бы всю жизнь слушать, средь темноты, звучание его голоса. Временами что-нибудь спрашивать и вновь слушать, слушать, слушать.

О чём мы с автоматиком говорили? Понемногу о многом. Он рассказал, что поступал после школы в военное училище на Дальнем Востоке, но не прошёл по состоянию здоровья. Я не могла поверить, что этот гренадёр оказался недостаточно здоров. Куда здоровее? Думала, наверное, плоскостопие, или близорукость, малокровие какое-нибудь может быть.

Потом говорили об учёбе. Ильдар ответил на мою восторженность, что он самый заурядный студент, а не какой-нибудь вундеркинд.

Да уж на гениального ребёнка он вправду похож не был. Если только на ребёнка великанов. Ильдар, конечно, не знал, что я нашла способ заглянуть в журнал успеваемости группы и срисовать его отличные оценки. Но скромность только добавляла очков.

Он рассказал, что в начальных классах часто получал единицы и двойки, пару раз едва не остался на второй год и только к восьмому классу, влюбившись в отличницу с красивым именем Амина, почувствовал вкус к учёбе и стал учиться на четыре и пять. Поведал Ильдар и о том, что она, эта Амина, училась с ним с первого класса, но он не замечал молчаливую, даже на переменах сидящую за партой девочку. Возможно, как и других отличниц, её было бы интересно задирать и хоть какое-нибудь общение завязалось бы, но на все приставания она никак не отвечала, а дёргать за косички, так как она с самого детства носила причёску «под мальчика», было и вовсе невозможно, оттого она и оставалась незаметной и воспринималась скорее, как никогда не цветущий цветок, который постоянно стоит в своей эмалированной кастрюльке, ничем не пахнет и, если в течение дня и двигаясь, то совсем немного вслед за солнцем.

Из года в год она сидела за первой партой, на первом ряду, около окна, почти ни с кем не разговаривая, не участвуя в играх. Так и продолжалось бы до самого выпуска. Если бы не приятель с звонким именем Карим, пригласивший для выявления, кто более меткий стрелок, Ильдара в тир. Более метким стрелком оказалась Амина. Она в компании тренера и ещё нескольких спортсменок отрабатывала стрельбу с упора. И пока Ильдар с Каримом мазали по простым мишеням, закрывала одну за другой самые сложные.

С винтовкой в руках её прическа не выглядела «под мальчика», совсем лишённой женственности, она как будто была создана специально для Амины, а её обладательница – держать винтовку в руках. В оружейном тире она выглядела ни заучкой с первой парты, а воительницей, бесстрашной амазонкой. Обычные молчаливость и почти питонье спокойствие за стрелковым стендом казались естественными, словно иначе и быть не может.